Увеличивающаяся открытость открытого общества: новые риски и опасности

Открытое общество дает его членам новые, невиданные ранее преимущества для жизнедеятельности^[1]. Многие народы, включая россиян, стремятся жить в открытом обществе. Однако не все так просто. Наряду с очевидными благами открытое общество несет в себе новые риски и имманентные опасности, которые специально исследуются 3. Бауманом.

Отметим некоторые из них.

Границы стран перестают быть охранительными рубежами в отношении иных культурных ценностей. Дело не в простом увеличении культурных артефактов, приходящих в страну по каналам глобализации, и не в возникшем разнообразии конкурирующих идей.

Важнейшей рискогенной проблемой становится усложняющееся изменение само по себе, в котором содержится значительный компонент неупорядоченного хаоса, который порождает невиданные ранее, парадоксальные амбивалентности. (В России их исследованиями занимается Ж. Т. Тощенко^[2].).

" Беспрецедентная евобода, которую наше общество предлагает своим членам, пришла… вместе с беспрецедентным бессилием"^[3].

Это не какое-то отдельное изменение, но сам по себе утверждающийся рискогенный образ жизни в условиях всеобщих перемен, когда нормой или, по крайней мере, обыденностью становится экспансия самых разных субкультур и контркультур, резкое увеличение неконтролируемой эмиграции и иммиграции, что проявилось в появлении новых форм девиантного и криминального поведения.

" «Открытость», — пишет 3. Бауман, — в наши дни ассоциируется главным образом с незапланированными и ненамеренными побочными эффектами «негативной глобализации»"^[4].

К ним, в частности, социолог относит:

растущую обеспокоенность населения своей безопасностью;

• — рынки без границ ведут к несправедливости и мировому беспорядку;
• — возникают страхи незащищенности (в России данная проблематика также стала предметом изучения^[5]);
• — дерегуляция социальной жизни оборачивается планетарным беззаконием и вооруженным насилием^[6].

Как результат этих последствий возникло " сообщество за вратами" — по 3. Бауману — в современном обществе определенная часть людей «платит всевозможные деньги, чтобы освободить себя от нежелательной компании: быть наедине. За стенами и вратами жизнь замыкается людьми толерантными к „сообществу“, которое они хотят в данный момент». Главный мотив этих людей — оградить себя от чужаков, ибо «каждый чужак представляет потенциальную опасность». Они надеются, что стены предохранят их от «страха опасности» .^[7]

Страх обретает новое качество — текучесть. Под " текучим страхом" 3. Бауман понимает поетоянный объем беспокойства, который самовоспроизводят политические и экономические структуры, что порождает атмосферу фобии фобий^[8].

Увеличивающаяся открытость заставляет, считает социолог, пересмотреть сами основы прогресса. «Вместо великих ожиданий и сказочных мечтаний, „прогресс“ порождает бессонницу полную кошмаров о том, „как бы не отстать“, не опоздать на поезд»^[9].

Открытость привела к возникновению парадоксального единства туризма и бродяжничества: ««Верхи», — замечает социолог, — наслаждаются тем, что могут путешествовать по жизни куда душе угодно и выбирать пункт назначения в зависимости от того, какие удовольствия там можно получить. А «низших» временами просто «вышвыривают» из родных мест, которые они никогда не покинули бы по доброй воле… У бродяг нет других представлений о хорошей жизни: ни альтернативной утопии, ни собственной политической платформы. Они хотят одного — чтобы им разрешили стать туристами, такими, как все остальные… Мир без бродяг — это утопия общества туристов«^[10].

Открытое общество привело к неизбежной конкуренции систем институционально организованных идеалов. Столкнулись разные представления о лучшей/нормальной жизнедеятельности, трактовки значимости прав и обязанностей и, соответственно, понимания безопасности (акцентирование личной или коллективной безопасности). 3. Бауман утверждает, что ныне перед страхом фантомного врага идеал государства личной безопасности теснит идеалы и государства всеобщего благоденствия, и правового государства^[11].

Несомненно, вступление России в открытое общество привело к новым страхам и тревогам. Данные социологического исследования свидетельствуют, что чувство страха испытывает большинство наших граждан независимо от пола, возраста, дохода^[12].

Все чаще в мире и у нас обсуждается предложение: возможно ли из нынешнего неопределенного мира вернуться в мир определенной «несвободы» (по этому пути уже пошли некоторые страны), но компенсацией за это явилось бы усиление «интересов безопасности» как личности, так и общества. Примечательно, что весьма многие россияне хотели бы сделать этот выбор. Социологические опросы свидетельствуют, что 63% наших граждан согласны мириться с некоторыми ограничениями своих прав и свобод. Категорически не хотят поступиться свободой ради «интересов безопасности» только 6%, а остальные в раздумьях^[13]. Однако, но нашему мнению, без свобод и прав человека опасностей не станет меньше, скорее, наоборот.

Открытое общество вбирает в себя «чужие» опасности из других социумов. Локальные войны, межэтнические конфликты, терроризм оборачиваются опасностями практически для каждого жителя планеты. Это и экологические опасности, которые из локальных легко трансформируются в глоболокальные. Кроме того, увеличивается производство новых маргинальных групп — людей не временно безработных, а тех, которые вообще не могут адаптироваться к усложняющейся социокультурной динамике. Имеет место процесс " массового производства беженцев«^[14], при котором неизбежно возникают все новые социальные группы риска, по существу, являющиеся «отходами «экономического прогресса»^[15].

Прогресс также породил «эффект садовника», выполняющего функцию привратника: «Садовник лучше знает, какие сорта растений должны, а какие растения не должны расти на участке, о котором он заботится»^[16]. Во имя гармонии «сорняки» (социальные группы риска) оказываются «отходами», что воспроизводит риски противостояния «врагов» и «друзей» .

Одним из наиболее ужасных эффектов негативной глобализации стала дерегуляция войн, которые ведутся негосударственными элитами, не подчиняющимися ни государству, ни законам, ни международным конвенциям^[17].

Можно ли во имя интересов безопасности открытое общество попытаться «закрыть» ?

Конечно, возможна «частичная обратимость процессов эволюции в сложных системах», но в принципе «убежать» от неопределенностей, от опасностей, порождаемых открытостью социума, просто невозможно. Их нельзя преодолеть в принципе, ибо миксофилия (стремление к открытости и многообразию) и миксофобия (стремление к одинаковости) являются атрибутом открытости.

Миксофобия и миксофилия, — считает социолог, — сосуществуют в каждом большом городе, они также сосуществуют в каждом человеке, живущим в городе" ^[18]. С ними необходимо научиться жить, минимизируя наиболее негативные проявления.

3. Бауман в новой книге, озаглавленной «Побочный ущерб», утверждает, что если не так давно «побочные потери» относились лишь к военной сфере, то ныне в условиях «текучей современности», из-за ее структурно-функциональной сложности, они пришли в повседневную социальную жизнь.

Социолог такой «побочный ущерб», в частности, усматривает в «экзистенциальной небезопасности, сопутствующей жизни в мире „текучего модерна“»^[19]. Данный тип небезопасности возникает и особенно ощущается в современном большом городе, предполагающим амбивалентный симбиоз миксофилии (стремление к увеличивающемуся многообразию жизнедеятельности) и миксофобии (страх перед увеличивающимся многообразием стилей жизни и опасностей).

В свою очередь, миксофобия породила «зазаборные сообщества» (gated communities) — «компактные частные коконы», «строго селективный вход» в которые обеспечивает вооруженная охрана и скрытые средства теленаблюдения: «люди тратят все свои деньги, чтобы освободить себя от нежелательной компании, чтобы быть одинокими. За стенами и воротами живут нелюдимы: люди, только переносящие „сообщество“, которое они предпочитают в данный момент… Больше всего на свете они боятся страха небезопасности. Они надеются, что стены защитят их от этого страха»^[20]. Со временем потребность в безопасности превращается в «патологическую зависимость»: «начав однажды возводить и укреплять границы, невозможно остановиться»^[21].

В тоже время, «побочный ущерб» развития секретности, выражающейся в инновационных, постоянно обновляемых технических средствах сокрытия/раскрытия секретов, проявляется в разрушении приватности и интимности. " Современный кризис приватности, — заявляет 3. Бауман, — сложно связан с ослаблением и закатом буквально всех межчеловеческих уз" .

Возникает «побочный ущерб» и во вновь образуемых сетевых сообществах. Как это ни парадоксально, резкое увеличение коммуникаций людей за счет разного рода сложных сетевых взаимодействий реально ведет к дисфункциональное^[18] собственно человеческих взаимодействий, которые прежде отличались стабильностью и жесткостью связей в виде крепкой дружбы и «любви до конца дней» .

По этому поводу 3. Бауман замечает: «Интернет „сообщества“ не предназначены для долгоживучести… К ним легко присоединиться, но, аналогично, их легко покинуть и бросить в любой момент, когда внимание, симпатии или антипатии, настроение или мода повернулись в другое направление»^[23].

В итоге социолог приходит к следующим выводам.

" Побочный ущерб" далеко небезобиден. Он затрагивает базовые социально-политические условия жизни современного человека: в «текучем модерне» возникает новая социальная уязвимость в виде бегства человека от своей экзистенциальной — собственно социальной — природы; «человеческая неопределенность и уязвимость являются основами всей политической власти»^[24] (они становятся «универсальной стратегией» любой и каждой политической борьбы за власть; «уязвимость и неопределенность являются также двумя качествами человеческих условий, из которых возникает „официальный страх“ — страх человеческой власти, власти созданной человеком и удерживаемой человеком»^[25] в отличие от «космического страха», который, как считает М. Бахтин, используется во всех религиозных системах).

К этому добавляется появление «тотальной социальной эксклюзии»: «андеркласс представляет не отсутствие сообщества — он есть просто невозможность сообщества. В конечном счете это также означает невозможность человечности»^[26].

Данные вызовы уязвимости заставили 3. Баумана поставить вопрос: «Социология: откуда и куда держишь путь?» .

С момента своего рождения, считает ученый, социология фокусировалась на романтизме «сделать общество лучше». Однако развитие общества пошло по более сложным путям. За последние 50 лет, стремясь обслуживать прагматические цели менеджеров, социология «утвердила себя как наука/технология несвободы» . Нов таком качестве она «оказалась без работы». Ныне перед ней открывается «шанс превращения в науку/технологию свободы: науку путей и средств, с помощью которых индивидуалы по декрету и де-юре времен текучего модерна смогли бы подняться до уровня и де-факто… будущее социологии, по крайней мере, ближайшее будущее, лежит в усилии по перевоплоплощению и переформированию себя в качестве культурной политики, стоящей на службе человеческой свободы«^[27]. В возрождении диалога с обществом, социологи, считает ученый, должны взять на себя исполнение двух органично связанных ролей: » дефамилиризировать известное и сделать известным неизвестное«^[28].

3. Бауман весьма реалистичен относительно рецептов «лечения» уязвимостей, отмечая, что читатели в его труде,.

" наверняка, нашли гораздо больше вопросов, чем ответов". Полагаю, в этих словах не дань скромности, а суть новаторского подхода к уязвимостям сложного становящегося социума: время простых, линейных решений сложных проблем кануло в лету навсегда.

• [1] Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.
• [2] Тощенко Ж. Г. Парадоксальный человек: монография. М.: Юнити-Дана, 2008.
• [3] Бауман 3. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. С. 30.
• [4] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 7.
• [5] Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под ред. М. К. Горшкова, Р. Крумма, В. В. Петухова. М.: Альфа М, 2009.
• [6] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 7−10.
• [7] Bauman Z. Collateral Damage. Social Inequalities in a Global Age. Cambridge: Polity Press, 2011. P. 66.
• [8] Bauman Z. Liquid Fear. Cambridge: Polity Press, 2006.
• [9] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 11.
• [10] Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь мир, 2004. С. 124, 134, 138.
• [11] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 12—16.
• [12] Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под ред. М. К. Горшкова Р. Крумма В. В. Петухова. М.: Альфа М, 2009. С. 154.
• [13] Свобода. Неравенство. Братство: Социологический портрет современной России / под общ. ред. М. К. Горшкова. М.: ИИК «Российская газета», 2007. С. 123.
• [14] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 33
• [15] Там же. P. 70.
• [16] Там же. P. 99.
• [17] Bauman Z. Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 37.
• [18] Там же. P. 90.
• [19] Bauman Z. Collateral Damage. Social Inequalities in a Global Age. Cambridge: Polity Press, 2011. P. 62.
• [20] Bauman Z. Collateral Damage. Social Inequalities in a Global Age. Cambridge: Polity Press, 2011. P. 65—66.
• [21] Там же. P. 68.
• [22] Там же. P. 90.
• [23] Там же. Р. 92.
• [24] Bauman Z. Collateral Damage. Social Inequalities in a Global Age. Cambridge: Polity Press, 2011. P. 52.
• [25] Там же. P. 108.
• [26] Там же. P. 152.
• [27] Там же. Р. 169−170.
• [28] Там же. Р. 171.