Политические и правовые воззрения П. Я. Чаадаева

Петр Яковлевич Чаадаев (1794−1856) — русский политический мыслитель, публицист, крупнейший предшественник западничества.

Родился в Москве в дворянской семье. В 1808—1811 гг. учился в Московском университете, посещая лекции профессоров нравственно-политического и словесного отделений. По окончании университета служил в лейб-гвардии Семеновском полку. Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг. С 1816 г. — член масонской ложи «Соединенных друзей». В 1816 г. произошло знакомство мыслителя с А. С. Пушкиным. В 1819 г.

Чаадаев был принят в «Союз благоденствия», а в 1821 г. вступил по предложению И. Д. Якушкина в Северное общество декабристов. В 1823—1826 гг. путешествовал по Англии, Франции, Швейцарии, Италии и Германии. По возвращении в Россию жил в Москве. В 1828—1830 гг. работал над своей основной работой — циклом «Философические письма» , посвященным предвзятой оценке прошлого, острой критике настоящего и призрачному взгляду на будущее России. Опубликование первого из них в журнале «Телескоп» (1836) вызвало резкое недовольство властей. «Высочайшим повелением» П. Я. Чаадаев был объявлен сумасшедшим. В ответ на предъявленные обвинения Чаадаев пишет " Апологию сумасшедшего" (1837), где несколько смягчены нигилистические оценки России.

На политические темы Чаадаевым написано более полутора десятков статей, кроме того, в многочисленных его письмах содержится критика самодержавного правления, сословного и имущественного неравенства.

Чаадаев называл себя христианским философом и это, по мнению многих исследователей, очень точная самооценка. Однако следует подчеркнуть нетрадиционность «христианской философии» Чаадаева. В ней не говорится ничего ни о греховности человека, ни о спасении его души, ни о церковных таинствах, ни о чем-либо подобном. Мыслитель представлял христианство как универсальную силу, влияющую на исторический процесс. Наиболее полно, полагал он, эта сила проявилась в католичестве, в котором Чаадаева привлекало прежде всего соединение религии с политикой, наукой, общественными преобразованиями.

Политико-исторический аспект чаадаевского толкования католицизма тесно связан с активным общественнопреобразовательным началом в римской церкви. Как он писал, «начало католичества есть начало деятельное, начало социальное прежде всего». Способствует этому, как считал мыслитель, теократическая мощь католической церкви, позволяющая ей соперничать с государством и силой внедрять в социальную жизнь «высокие евангельские учения» для искомого единства и благоденствия христианского общества. Образование той атмосферы, в которой живут европейцы и которая включает в себя духовные и материальные достижения Европы, стало возможным, по мнению Чаадаева, лишь благодаря активному развитию социально-политических сторон западного христианства: «Все политические революции были там, в сущности, духовными революциями: люди искали истину и попутно нашли свободу и благосостояние»^[1].

Современные европейские успехи в области культуры, науки, права, материального благополучия являлись, но мнению философа, прямыми и косвенными плодами католицизма как «политической религии». Несмотря на некоторые признаваемые им несовершенства западного мира, Чаадаев склонен считать, «что царство Божие до известной степени осуществлено в нем, ибо он содержит в себе начало бесконечного развития и обладает в зародышах и элементах всем, что необходимо для его окончательного водворения на земле». К «зародышам» и «элементам» «царства Божьего», реализованным в западном мире, Чаадаев относил бытовой комфорт, благоустроенность, цивилизованные привычки и правила, высокий уровень просвещения и культуры западных пародов, наличие отлаженных юридических отношений и развитого правосознания. Атмосферу Запада, «физиологию европейского человека» составляют «идеи долга, справедливости, права, правопорядка». Европа, по мнению П. Я. Чаадаева, является наследницей, хранительницей всех предшествующих цивилизаций, через ее историю проходят веками вырабатывавшиеся нравственные начала.

Чаадаев, являясь западником, подвергает резкой критике историю России и ее современное положение. Обращаясь к этапам социально-политического развития России, мыслитель пишет: «Сначала — дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, — такова печальная история нашей юности»^[2]. Из прошлого тянутся нити тусклого и мрачного существования, вместе с различного рода злодеяниями и крепостничеством в настоящем. Фундаментальную причину такого положения П. Я. Чаадаев видел в обособлении России от католического Запада в период церковной схизмы^[3].

Мыслитель утверждал, что русский народ ошибся, когда обратился за нравственным уставом к византийскому православию, которое легло в основу его воспитания, и было воспринято в догматической чистоте и полноте. По мнению философа, первоначальная чистота «высоких евангельских учений» при неразвитости задатков социального характера чрезвычайно усилила в русской нации аскетический элемент, оставляя в тени начала общественно-культурного строительства западного типа^[4]. «Надо сознаться» , — писал он, — что православная церковь «довела покорность до крайности; она всячески стремилась себя уничижать: преклонять колена перед всеми государями, каковы бы они ни были, верные или неверные, православные или схизматики, монголы или сельджуки; когда гнет становился невыносимым или когда на нее обрушивалось иноземное иго, редко умела она прибегнуть к иному средству, кроме как заливать слезами церковную паперть»^[5].

Чаадаев являлся противником всяческой национальной изоляции, которая представлялась ему главной причиной исторической бесплодности. Мыслитель считал, что, обособляясь от европейских народов, Россия обособляется от прогресса. «Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили. С первой минуты нашего общественного существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды; мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь»^[6].

Для того чтобы достичь европейских успехов и участвовать в мировом прогрессе, П. Я. Чаадаев считал необходимым для Россия не просто слепо и поверхностно копировать западные формы, но, впитав социальную идею католицизма, от начала повторить все этапы европейской истории. Подражательное же заимствование, полагал мыслитель, ведет лишь к перениманию обманчивой внешности, бесполезной роскоши и ложных идей. В качестве примера такого бесполезного заимствования Чаадаев приводил деятельность Петра I, который, возжелав просветить нас, «кинул нам плащ цивилизации», мы подняли его, но «не дотронулись до просвещения» .

Весьма нелицеприятная оценка прошлого и настоящего России вызвала негативную общественную реакцию и репрессивные меры в отношении Чаадаева со стороны властей. В соответствии с резолюцией Николая I философа объявили умалишенным и посадили под домашний медикополицейский надзор. Через полгода от надзора освободили, но под условием «не сметь ничего писать» .

Впоследствии в статье " Апология сумасшедшего", которая явилась своеобразным оправданием перед правительством и одновременно разъяснением особенностей патриотизма Чаадаева, последний признал преувеличением некоторые положения первого философического письма: «Да, было преувеличение в этом обвинительном акте, предъявленном великому народу, вся вина которого в конечном итоге сводилась к тому, что он был заброшен на крайнюю грань всех цивилизаций мира, далеко от стран, где естественно должно было накопляться просвещение, далеко от очагов, откуда оно сияло в течение стольких веков; было преувеличением не признать того, что мы увидели свет на почве, не вспаханной и не оплодотворенной предшествующими поколениями, где ничто не говорило нам о протекших веках, где не было никаких задатков нового мира; было преувеличением не воздать должного этой церкви, столь смиренной, иногда столь героической, которая одна утешает за пустоту наших летописей, которой принадлежит честь каждого мужественного поступка, каждого прекрасного самоотвержения наших отцов, каждой прекрасной страницы нашей истории; наконец, может быть, преувеличением было опечалиться хотя бы на минуту за судьбу народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина». П. Я. Чаадаев подчеркивает, что при всей резкости высказываний обвинение его в отсутствии патриотизма не имеет оснований: «Без сомнения, была нетерпеливость в… выражениях, резкость в мыслях, но чувство, которым проникнут весь отрывок, нисколько не враждебно отечеству: это — глубокое чувство наших немощей, выраженное с болью, с горестью, — и только»^[7]

Чаадаев считал, что поскольку основой социального строя в России служит семья, то и во власти русский народ всегда усматривал лишь родительский авторитет, применяемый с большей или меньшей суровостью. Всякий государь, каков бы он ни был, для русского человека — батюшка. По Чаадаеву, государственные отношения в России строятся по принципу семейных, природных отношений. Естественная семейная патриархальная норма выступает универсальным образцом для всех других общественных отношений. «Наша приверженность к семейному укладу такова, что мы с радостью расточаем права отцовства по отношению ко всякому, от кого зависим. Мы не говорим, например: я имею право сделать то-то и то-то, мы говорим: это разрешено, а это не разрешено. В нашем представлении не закон карает провинившегося гражданина, а отец наказывает непослушного ребенка»^[8].

Продолжая тему права и законности в России, Чаадаев отмечал, что круг идей, на котором построена вся паша история, «признает лишь право дарованное и отметает всякую мысль о праве естественном»^[2]. В данном случае под естественным правом философ понимает право делать чтолибо согласно независимому ни от чьей субъективной воли закону, а не потому, что кто-то разрешил или не разрешил. Мысль о том, что в России господствует «всеподавляющее начало семейное» и «все устрояется в узких рамках домашнего быта,… все стремится искать защиты под отеческой властью непосредственного начальника», повторяется также в известном письме П. Я. Чаадаева к А. И. Тургеневу 1843 г.^[10]

Именно с естественно-правовых позиций критикует он самодержавие, абсолютистский порядок, крепостное право, отсутствие личных свобод и личного достоинства. «Все в России носит на себе печать рабства — правы, стремления, образование и вплоть до самой свободы»; «Россия — целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека, — именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково это — олицетворение произвола»^[11]. Таким образом, мы выходим на ключевую чаадаевскую характеристику особого мира, именуемого Россией, — это мир, который является олицетворением произвола отдельного человека. Не твердые и объективные правила, законы и нормы жизни, исходящие из внешнего и независимого, но отношению к жизни и сознанию отдельного человека источника, определяют бытие целого государства, но произвол или своеволие этого отдельного человека^[12].

Если в «Философических письмах» содержалась исключительно критическая оценка прошлого и настоящего положения России в сравнении с Западной Европой, то в статье " Апология сумасшедшего" , проявляются новые взгляды на Россию, провозглашается ее высокое предназначение. «Я считаю, — писал Чаадаев, — наше положение счастливым, если только мы сумеем правильно оценить его; я думаю, что большое преимущество — иметь возможность созерцать и судить мир со всей высоты мысли, свободной от необузданных страстей и жалких корыстей, которые в других местах мутят взор человека и извращают его суждения»^[13]. Говоря о необузданных страстях и жалких корыстях в «других местах», П. Я. Чаадаев, по-видимому, имел в виду классовую борьбу и погоню за прибылью, которые начались в Европе XIX в., окончательно вступившей на путь капиталистического развития, от которых была еще счастливо свободна николаевская Россия. Чаадаев продолжает: «Больше того: у меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество. Я часто говорил и охотно повторяю: мы, так сказать, самой природой вещей предназначены быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа и человеческого общества»^[14]. Если перевести эти слова мыслителя на язык его предыдущих рассуждений, то можно сказать, что речь идет об очередном заимствовании социальных идей Европы, но таких, которые пока не получили в ней самой удовлетворительного разрешения в виду развязывания «необузданных страстей и жалких корыстей», и на разрешение которых Россия, по мнению Чаадаева, гораздо больше готова, чем Европа, именно потому, что в ней, в России, пока все эти страсти и корысти не развязаны^[15].

П. Я. Чаадаев предлагал не просто перенести на российскую почву порядки Европы, но сделать то, что с трудом пытались реализовать в Европе, лучше, чем в самой Европе, без ее ошибок и заблуждений. Таким образом, нахождение России вне мирового процесса, критикуемое в «Философических письмах», в «Апологии сумасшедшего» выступает в качестве преимущества, которое позволит нашей стране успешно решить задачи, стоящие перед всем человечеством.

Чаадаеву импонировали мысли античных философов о правлении лучших, знающих, мудрых: «Пифагор, Сократ, Зороастр и в особенности Платон узрели неизреченное сияние». Взгляды Чаадаева созвучны тому образу правления, который ориентируется на избранных и отвергает непосредственное волеизъявление народа. Мыслитель считал, что. «инстинкты масс бесконечно более страстны, более узки и эгоистичны, чем инстинкты отдельного человека, что так называемый здравый смысл народа вовсе не есть здравый смысл; что не в людской толпе рождается истина; что ее нельзя выразить числом; наконец, что во всем своем могуществе и блеске человеческое сознание всегда обнаруживалось только в одиноком уме, который является центром и солнцем его сферы»^[14].

П. Я. Чаадаев слишком глубокий мыслитель, чтобы связывать его учение с одним политическим движением. Будучи западником, он вместе с тем критикует либерализм и его основные положения, в частности теорию общественного договора, исходящую из гипотезы естественного состояния человека. По его мнению, когда философия занимается изучением естественного состояния, «то из философии человека она превращается в философию животного». Не однозначно отношение Чаадаева и к социализму: «Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники». Чаадаев обвинялся в отсутствии патриотизма, ибо всю историю России называл «диким варварством», «грубым невежеством», «тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии», и, в то же время, почитался истинным патриотом, который «не научился любить свою родину с закрытыми глазами» .

• [1] Чаадаев П. Я. Философические письма: Письмо первое // Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991. URL: krotov.info/libr_min/from_l/0019.html (дата обращения: 25.02.2013).
• [2] Там же.
• [3] Схизма — церковные разделения, распри; под «схизмой» чаще всего подразумевается разделение христианской церкви на православную и католическую.
• [4] Тарасов Б. Н. Чаадаев. М.: Молодая гвардия, 1990. С. 202.
• [5] Чаадаев П. Я. Отрывки и разные мысли // Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991. URL: krotov.info/libr_min/from_l/0019₂.html (дата обращения: 25.02.2013).
• [6] Чаадаев II. Я. Философические письма: Письмо первое // Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991. URL: krotov.info/libr_min/from_l/0019.html (дата обращения: 25.02.2013).
• [7] Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего // Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991. URL: krotov.info/libr_min/from_l/0019.html (дата обращения: 25.02.2013).
• [8] Чаадаев П. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. 1. С. 494.
• [9] Там же.
• [10] Чаадаев II. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. Т. 2. С. 163−164.
• [11] Чаадаев П. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. 1. С. 569.
• [12] Ненашев М. И. П. Чаадаев: «Россия — целый особый мир» // Философские исследования. М., 1998. № 3. URL: nenashev.kirov.ru/articles/03/ (дата обращения: 25.02.2013).
• [13] Чаадаев II. Я. Апология сумасшедшего.
• [14] Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего.
• [15] Ненашев М. И. П. Чаадаев: «Россия — целый особый мир» .
• [16] Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего.