Римский стоицизм. 
История античной философии

Расцвет «римской Стой» надает на I — II вв. В это время философия в Риме является уже не «иноземной модой», но важным элементом образования и духовного горизонта общества. Философия распространяется в самых разных социальных слоях (что показывает пример Эпиктета и ранних христианских апологетов, которые симпатизировали Стое), однако наиболее известны тексты, созданные представителями высшего сословия Римской империи.

Луций Анней Сенека (4 г. до н.э. — 65 г. н.э.) принадлежал к всадническому, т. е. высшему, сословию. Уже во время правления императора Калигулы он зарекомендовал себя как яркий оратор, талантливый писатель и человек, обладающий независимыми взглядами (насколько это было возможно в условиях тогдашнего правящего режима). Вершиной его политической карьеры становится положение воспитателя императора Нерона, а в дальнейшем — одного из ближайших его друзей и советников. Однако попытки Сенеки привить государю здравый смысл и милосердие в качестве руководящего принципа его политической деятельности оказались безуспешны. В итоге Сенека покинул двор Нерона, спустя некоторое время был обвинен в участии в заговоре против императора (так называемый «заговор Пизона») и был вынужден покончить жизнь самоубийством.

Обширное наследие Сенеки касается всех основных разделов стоической философии — логики, физики и этики. Однако наиболее известны его труды, посвященные моральной философии. Своего рода итогом философской деятельности Сенеки являются «Нравственные письма к Луцилию», написанные уже после того, как он покинул императорский двор. Общая интонация «Писем» и целый ряд их идей оказались созвучны христианской этике. В результате в христианской среде будут создаваться апокрифические тексты, повествующие, например, о якобы имевшей место переписке Сенеки и апостола Павла.

Сенека стремится сохранить верность каноническим учениям греческой Стой. Некоторые из его тезисов звучат особенно актуально в связи с общественной и политической обстановкой того времени. Так, Сенека решительно утверждает, что для счастья достаточно одной добродетели. Что бы ни происходило вокруг, мудрец должен сохранять спокойствие духа и наилучшим образом делать все, что от него зависит. Внешнее социальное давление не может помешать ему исполнять как общественные обязанности, так и требования нравственного долга. Правда, примеры, которые приводит Сенека, говорят о том, что даже самый разумный и добродетельный человек, скорее всего, не достигнет успеха в практической деятельности.

Сенека сравнивает мудреца с кормчим, который управляет судном с пробоиной в днище: судно все равно погибнет, но вычерпывать воду необходимо до последнего момента. Другой известный пример — сравнение мира с театром, а человека с артистом, который должен наилучшим образом сыграть предназначенную ему роль, даже если эта роль безнадежно трагична.

Сфера безразличного, т. е. всего, находящегося за рамками блага (знания) и зла (невежества), оценивается Сенекой несколько иначе, чем его предшественниками. Будучи высокопоставленным римским гражданином, он ценит богатство, здоровье, известность. Однако ценны они не сами по себе, но лишь как орудия проповеди добродетели и справедливости. С другой стороны, богатство и известность ставят своего обладателя под удар, что Сенека сполна испытал на себе. Следуя традиции римских моралистов, он бичует в своих работах пороки придворного круга — гордыню, роскошь, стяжательство, — показывая, насколько «прельщения» высшего общества и урбанизированной культуры способны завладеть душой человека. Философ призывает «отвоевать» себя от окружающих условий, высвободить свой дух из-под власти чуждых ему обязательств. Это подразумевает борьбу и внутреннюю работу — непростой, но необходимый путь " созидания себя" . Сенека обнаруживает на этом пути множество ориентиров: от концепций классической Стой до моральных идей Эпикура (хотя тот и принадлежал к лагерю соперников стоицизма), от исторических примеров и событий, происходивших на глазах Сенеки, до опыта, который можно получить, наблюдая за самим собой. Управляющий миром Промысел дает нам возможность познать себя как разумное существо, говорит философ, — важно только заметить его «подсказки» .

Объектом, на который направлена моральная проповедь Сенеки, является внутренний мир читателя. Сенека прекрасно понимает, что одних рациональных доводов для обращения человека к самопознанию и самосовершенствованию мало. Стиль и характер его аргументации показывает, что он обнаруживает интимно внутреннюю, волевую «самость» человека и вскрывает непростую диалектику ее отношений с разумом, который в стоицизме традиционно считался «гегемоном», т. е. «вождем», человеческого существа. В этом еще сильнее проглядывает сходство текстов Сенеки с христианской проповедью, в которой было подвергнуто сомнению каноническое античное представление о внутренней структуре человека.

Другими яркими фигурами римского стоицизма I—II вв. н.э. были Эпиктет (ок. 50 — 138 гг. н.э.) и Марк Аврелий (121—180 гг. н.э.). Их социальная принадлежность показывает парадоксальную метаморфозу, которую претерпело отношение к стоицизму в римском правящем сословии. Эпиктет по происхождению — раб, который в 94 г. н.э. вместе с другими философами, но указу Домицина был изгнан из Рима. Хотя среди его поклонников были и представители аристократического класса, Эпиктет все же принадлежал к маргинальным, с точки зрения центральных властей, кругам общества. Марк Аврелий же — император, представитель династии Антонинов, наиболее успешной из всех династий, правивших Римом. Целый ряд Антонинов именовались «философами на троне», что свидетельствовало не столько об их философских занятиях, сколько об общем «человеколюбивом» характере их правления. Однако Марк Аврелий в сочинении «Наедине с собой» продемонстрировал себя не только как сторонника стоических идей в политике (династия Антонинов сознательно ориентировалась в своей пропаганде па стоическую трактовку образа идеального правителя), но и как оригинального и глубокого мыслителя.

Данных философов объединяет множество общих идей. Разделяя представления о всеобщем разуме, управляющем Вселенной, Эпиктет и Марк Аврелий говорят о некой априорной установке нашего мышления, убеждающей в том, что нравственность естественна, а также в том, что мир направляется божественным Промыслом. Оба мыслителя много рассуждают о самой насущной задаче, которая стоит перед любым человеком: определении того, что находится в пашей власти, и того, над чем мы не властны. Здесь нужно указать па два важных аспекта этой темы. С одной стороны, Эпиктет и Марк Аврелий говорят о необходимости сохранения свободы нашего духа — что бы нe происходило вокруг, это не должно нарушать нашу невозмутимость и отнимать у нас способность поступать справедливо. С другой стороны, они показывают, что мы обладаем властью над нашей внутренней природой, способностью к совершенствованию нашего «я». Собственно, на совершенствование внутренней природы и направлены «Беседы» и «Руководство» Эпиктета, а также сочинение Марка Аврелия. Некоторые фрагменты последнего вообще могут быть рассмотрены как практическое обращение к себе, «работа над собой», позволяющая придать новую форму нашему внутреннему началу.

Марк Аврелий, чье учение завершает историю Стой, опирается на длительную традицию стоической и вообще античной моралистической литературы, не разрабатывая отдельных ее проблем, но достаточно свободно пользуясь «рецептами», содержащимися в ней. Осторожное и даже скептическое отношение к возможностям человеческого познания, ко всевозможным категорическим оценкам служит причиной того, что Марка Аврелия почти не интересуют физические и логические темы. Вероятно, именно этот «вектор» развития стоицизма и стал причиной того, что данная школа в конце II в. фактически прекращает свое существование. Конечно, многие из христианских мыслителей, создававших первые христианские школы, пришли к христианству от стоицизма. Однако развитие христианской философии, а также неоплатонизма, в рамках которых не только происходила разработка этических идей, но и создавался новый горизонт понимания физических, теологических и логико-эпистемологических проблем, привело к кризису стоической школы.