Принципы уголовно-исполнительного права

В переводе с латинского понятие «принцип» (principium) означает первооснову какого-либо явления. В теории права и отраслевых юридических науках под принципами права принято понимать основополагающие руководящие идеи, отправные положения формирования, строения, функционирования и развития права, раскрывающие его сущность.

Принципы — объективно-субъективная категория. С одной стороны, они выводятся и формулируются наукой и законодателем как «руководящие идеи», присущие праву в целом, его отдельным отраслям либо институтам. С другой — опираются на существующие в обществе, государстве, его политической и правовой системах объективные связи и закономерности, отражающие общее отношение к праву и закону, к человеку как к высшей ценности, соотношение права и этических норм.

По сфере их влияния и распространения принято различать общеправовые принципы (принципы права в целом), межотраслевые и отраслевые принципы, и принципы отдельных институтов тех или иных отраслей права.

Хотя принципам права присущ политический, идеологический и научный смысл, по их содержанию они не сводятся к сугубо политическим, идеологическим или научным положениям, обретая в системе права юридическое содержание, объективируясь в законах, подзаконных нормативных правовых актах. В отраслевом законодательстве принципы обычно перечисляются в общей части соответствующих кодифицированных законодательных актов и раскрываются в содержании конкретных правовых предписаний.

Принципы права (его отдельных отраслей, институтов) не следует смешивать с целями (задачами) данных правовых общностей. В отличие от последних принципы характеризуют средства достижения целей (задач), их содержание и взаимосвязь.

С учетом сказанного, принципы уголовно-исполнительного права можно понимать в двух смыслах: в узком и широком. В узком (собственном) смысле слова к принципам уголовноисполнительного права как самостоятельной отрасли российского права следует отнести закрепленные в его нормах специфические для уголовно-исполнительного права основополагающие идеи и требования, отражающие сущность и содержание исполнения уголовных наказаний, реализации иных мер уголовно-правового характера и обращения с осужденными. В широком смысле этого понятия к принципам уголовно-исполнительного права следует отнести также общеправовые и межотраслевые принципы, имеющие в сфере регулируемых уголовно-исполнительным правом отношений специфический механизм их реализации.

В ч. 2 ст. 2 УИК РФ говорится, что уголовно-исполнительным законодательством, помимо прочего, «устанавливаются общие положения и принципы исполнения наказаний, применения иных мер уголовно-правового характера, предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации». В соответствии с этим ст. 8 УИК РФ именуется «Принципы уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации». В ней указано, что «уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации основывается на принципах законности, гуманизма, демократизма, равенства осужденных перед законом, дифференциации и индивидуализации исполнения наказаний, рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их нравопослушного поведения, соединения наказания с исправительным воздействием» .

В отличие от уголовного законодательства (ст. 3−7 УК РФ) УИК РФ не раскрывает конкретного содержания каждого из приведенных в ст. 8 принципов. Вместе с тем очевидно, что в данной статье перечислены руководящие положения разного уровня. Законность, гуманизм, демократизм равенство перед законом — это общеправовые принципы в уголовно-исполнительном праве. Другая группа «руководящих идей» представляет собой специфические принципы уголовно-исполнительного права.

Опираясь на общетеоретические положения о роли и значении принципов в правовой системе общества, можно выделить целый ряд аспектов значения принципов уголовно-исполнительного права:

• 1) для правотворческой деятельности (разработки и принятия законов и подзаконных нормативных правовых актов) в сфере исполнения наказания;
• 2) для обеспечения системности уголовно-исполнительного правового регулирования и его взаимосвязи с правовым регулированием в иных сферах общественной жизни и международными стандартами деятельности уголовно-исполнительной системы и обращения с осужденными;
• 3) в качестве дополнительного (наряду с предметом и методом) классификационного критерия выделения, существования и развития уголовно-исполнительного права как самостоятельной отрасли российского права (это в первую очередь свойственно его специфическим принципам);
• 4) для определения содержания отдельных институтов и норм уголовно-исполнительного права, выявления пробелов в законодательстве;
• 5) для изучения, понимания и толкования отдельных положений уголовно-исполнительного законодательства и подзаконных нормативных актов;
• 6) для формирования, развития законной и обоснованной правоприменительной практики, фактической деятельности по исполнению уголовных наказаний и реализации иных мер уголовно-правового характера, а также в качестве критериев их оценки;
• 7) для определения перспектив развития правовых основ исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера.

С учетом сказанного нельзя не признать, что наименование и содержание ст. 8 УИК РФ (безотносительно к перечисленным в ней принципам) сформулировано законодателем не вполне удачно. Как отмечалось, в данной статье говорится о «принципах уголовно-исполнительного законодательства». Однако система права шире системы законодательства. Нормативно-правовые основы исполнения наказаний состоят из уголовно-исполнительного законодательства как совокупности федеральных законов (ч. 1 ст. 2 УИК РФ) и подзаконных нормативных правовых актов (ст. 4 УИК РФ). Принципы, безусловно, значимы и для других элементов (стадий) механизма уголовно-исполнительного правового регулирования, таких как индивидуальные (правоприменительные) акты, правовые отношения субъектов исполнения и отбывания уголовных наказаний и в конечном счете фактическое юридически значимое поведение в этой сфере. Однако такой подход не согласуется с ч. 2 ст. 2 УИК РФ, где, как отмечено выше, говорится не о «принципах уголовно-исполнительного законодательства», а о «принципах исполнения наказаний и применения иных мер уголовно-правового характера» .

Поэтому более точно и конструктивно рассматривать приведенные в ст. 8 УИК РФ руководящие положения не только как принципы уголовно-исполнительного законодательства (что тоже, конечно, важно), но и как принципы уголовно-исполнительного правового регулирования, охватывающего все этапы (стадии) его механизма от разработки и принятия законов до фактической деятельности по исполнению, отбыванию уголовных наказаний и связанных с ними иных мер уголовно-правового характера.

Принцип законности — первый среди принципов, указанных в ст. 8 УИК РФ. Как и иные упомянутые в данной статье общеправовые принципы, он относится к числу конституционных, и его наиболее общее содержание определяется ст. 15 Конституции РФ. Она, в частности, устанавливает, что законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции РФ. Органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию РФ и законы (ч. 2 ст. 15). Принцип законности отражен и в целом ряде других статей Конституции РФ, например в ч. 3 ст. 55, определяющей, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» .

Значение принципа законности в уголовно-исполнительном праве трудно переоценить. Ведь исполнение наказания, преследуя, помимо прочего, формирование у осужденных уважительного отношения «к нормам, правилам и традициям человеческого общежития» (ст. 9 УИК РФ), само по себе оправдано только в режиме законности. В принятом в 1979 г. Генеральной Ассамблеей ООН Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка подчеркивается, что «правительства не могут ожидать от граждан соблюдения ими правопорядка, если они не могут или не хотят обеспечивать соблюдение законности их собственными должностными лицами и в рамках их собственных учреждений» .

Сформулированный в ст. 8 УИК РФ как принцип уголовноисполнительного законодательства принцип законности выступает принципом всей системы (механизма) уголовно-исполнительного правового регулирования, охватывая его стадии (этапы): от создания (принятия) закона до фактической деятельности по исполнению (отбыванию) уголовных наказаний и иных мер уголовноправового характера, предусмотренных УИК РФ. С этих позиций принцип законности предполагает:

• • «законность» самих законов в области исполнения наказаний, включая их соответствие Конституции РФ, федеральным конституционным законам, общепризнанным международным актам;
• • верховенство законов среди источников уголовно-исполнительного права, т. е. недопустимость принятия противоречащих федеральному закону подзаконных нормативных правовых актов по вопросам исполнения наказаний, а в случае противоречия — их своевременное изменение или отмену;
• • соответствие закону правоприменительных (индивидуальных правовых) актов в области исполнения наказаний с точки зрения компетенции принимающих их учреждений, органов и должностных лиц, оснований, порядка, содержания, формы актов и юридических последствий их принятия;
• • законность (соответствие закону) фактической деятельности субъектов уголовно-исполнительных правоотношений, причем как специфических или основных (государство в лице учреждений и органов, должностные лица, их сотрудники и осужденные), так и неспецифических (родственники осужденных, адвокаты, иные лица, общественные объединения и органы, муниципальные органы и т. д.), недопустимость коррупции;
• • законность средств обеспечения законности, в частности со стороны тех органов, которые предусмотрены ст. 19−24 УИК РФ в числе субъектов контроля за деятельностью уголовноисполнительной системы.

Принцип законности непосредственно определяет содержание целого ряда норм Общей и Особенной частей УИК РФ, в частности ст. 10: «При исполнении наказаний осужденным гарантируются права и свободы граждан Российской Федерации с изъятиями и ограничениями, установленными уголовным, уголовно-исполнительным и иным законодательством Российской Федерации» .

В сфере исполнения уголовных наказаний и реализации иных мер уголовно-правового характера принцип законности приобретает особое значение, поскольку эта деятельность по реализации государственного принуждения осуществляется в строго регламентированных формах и границах и в относительно большей степени чревата нарушением прав и законных интересов осужденных. В особенности, когда это касается применения к осужденным мер взыскания (ст. 116−119 УИК РФ), мер безопасности (ст. 86 УИК РФ), в том числе физической силы, огнестрельного оружия и специальных средств (гл. V Закона РФ от 21.07.1993 № 5473−1 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы»). Здесь соблюдение законности является неотъемлемым условием реализации другого рассматриваемого ниже принципа — принципа гуманизма. Последний, как известно, включает в себя запрет пыток и другого жестокого, бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения и наказания. Устанавливая такой запрет на международном уровне, Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. не включает в определение пытки «боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно (курсив наш. — Примеч, авт.)» .

Принцип гуманизма (от лат. homo — человек) в уголовноисполнительном праве также имеет прочную конституционную основу. В ст. 2 Конституции РФ установлено, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». Идея гуманизма пронизывает ряд общепризнанных международных актов, которые в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы России. В ст. 10 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. говорится, что «все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности». На гуманизм опирается большое число авторитетных международных документов об исполнении наказания и обращения с осужденными. В принятых 14 декабря 1990 г. Генеральной Ассамблеей ООН «Основных принципах обращения с заключенными» указано, что «все заключенные пользуются уважительным отношением ввиду присущего им достоинства и их значимости как людей» (ст. 1). Аналогичное положение отражено в пр. 3.9 «Минимальных стандартных правил Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийских правилах)», принятых 14 декабря 1990 г.: «На всех стадиях обеспечивается уважение человеческого достоинства правонарушителя, к которому применяются не связанные с тюремным заключением меры» .

Таким образом, для правильного понимания принципа гуманизма категория «человеческое достоинство» является определяющей. Достоинство человека (человеческое достоинство) присуще «всем членам человеческой семьи»^[1] как непреходящая и социальная ценность каждого представителя Homo sapiens. И в этом смысле «все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве», признание такого достоинства «является основой свободы, справедливости и всеобщего мира»^[2]. В этом смысле никакие уголовные наказания и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь целью унижение человеческого достоинства (ч. 2 ст. 7 УК РФ, ч. 2 ст. 12 УИК РФ). При этом термин «жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания» должен толковаться таким образом, чтобы обеспечить по возможности наиболее широкую защиту против злоупотреблений физического или психического характера, включая содержание задержанного или заключенного в условиях, которые лишают его временно или постоянно любого из его природных чувств, таких как зрение, слух, пространственная или временна? я ориентация (комментарий к Принципу 6 Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, принятого Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 г.).

Статья 3 УИК РФ определяет, что уголовно-исполнительное законодательство и практика его применения основываются на строгом соблюдении гарантий защиты от пыток, насилия и другого жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения с осужденными.

Действительный гуманизм предполагает не только юридическую постановку необходимости исправления осужденного (конечно, в его реалистическом понимании), но и признание принципиальной возможности достижения данной цели. В противоположном случае человек как таковой попросту «выпадает» из уголовно-исполнительной системы, оставляя за собой только функцию отбывания наказания.

Содержание принципа гуманизма, как и иных принципов уголовно-исполнительного права, в УИК РФ не раскрывается. Вместе с тем в ч. 2 ст. 12 Кодекса («Основные права осужденных») указано, что «осужденные не должны подвергаться жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или взысканию». Осужденные независимо от их согласия не могут быть подвергнуты медицинским, научным или иным опытам, связанным с испытанием лекарственных средств, новых методов диагностики, профилактики и лечения заболеваний, а также проведением биомедицинских исследований (ч. 3 ст. 12 УИК РФ). В Общей части УИК РФ закреплены права осужденных на психологическую и юридическую помощь, охрану здоровья, личную безопасность, свободу совести и свободу вероисповедания и т. д.

Принцип гуманизма определяет содержание и направленность основных средств исправления: режима, общественно полезного труда, воспитательной работы, общего образования, профессионального образования и профессиональной подготовки, общественного воздействия.

Наиболее детально урегулированы общественные отношения при исполнении (отбывании) уголовного наказания в виде лишения свободы, поэтому и проявления рассматриваемого принципа здесь сравнительно более многочисленны и разноплановы. В сущности, любая норма об исполнении (отбывании) лишения свободы (кроме сугубо процедурных или организационных) может быть оценена под углом зрения принципа гуманизма. В таком контексте обычно рассматриваются нормы УИК РФ, регламентирующие порядок направления осужденных в учреждения, исполняющие лишение свободы (при максимально возможном приближении места его отбывания к месту жительства), «прогрессивную» систему отбывания наказания (в том числе путем смягчения условий и режима его отбывания). Из принципа гуманизма вытекают предусмотренные законом основания выездов осужденных из исправительных учреждений (к примеру, в связи со смертью или тяжелой болезнью близкого родственника), порядок предоставления осужденным длительных и краткосрочных свиданий, основания и порядок предоставления осужденным права передвижения за пределами исправительных учреждений без конвоя или сопровождения, гарантированные нормы питания, материальнобытового обеспечения осужденных и т. д.

Особое значение принцип гуманизма имеет в уголовно-исполнительном правовом регулировании исполнения и отбывания лишения свободы осужденными женщинами и несовершеннолетними. Это проявляется, в частности, в установлении для них улучшенных жилищно-бытовых условий. В воспитательных колониях для несовершеннолетних предусмотрены четыре вида условий отбывания наказания: обычные, строгие, облегченные и льготные, причем осужденным в льготных условиях может быть разрешено проживание в общежитии за пределами воспитательной колонии без охраны, но под надзором администрации. По сравнению со взрослыми осужденными перечень предусмотренных законом мер поощрения для несовершеннолетних существенно расширен. Несовершеннолетние осужденные привлекаются к труду в соответствии с законодательством РФ о труде, работающие несовершеннолетние имеют право на ежегодный оплачиваемый отпуск продолжительностью до 24 рабочих дней.

Осужденным беременным женщинам и осужденным кормящим матерям на период освобождения их от работы питание предоставляется бесплатно. Женщины старше 55 лет в местах лишения свободы не обязаны работать, они привлекаются к труду по их желанию.

У головно-исполнительное законодательство предусматривает организацию домов ребенка в учреждениях, где отбывают лишение свободы женщины с детьми до трех лет. В домах ребенка исправительных учреждений обеспечиваются условия, необходимые для нормального проживания и развития детей. Женщины, отбывающие наказание, могут общаться со своими детьми в свободное от работы время без ограничения. Им может быть разрешено совместное проживание с детьми. Администрация исправительного учреждения может продлить время пребывания ребенка в доме ребенка на срок до одного года, если ему исполнилось три года, а матери до освобождения осталось менее года.

Осужденным женщинам, имеющим детей в домах ребенка исправительных колоний, может быть разрешен выезд за пределы исправительных учреждений на срок до 15 суток, не считая времени, необходимого для проезда туда и обратно, для устройства детей у родственников либо в детском доме, а осужденным женщинам, имеющим вне исправительной колонии несовершеннолетних детей-инвалидов, — выезд один раз в год на тот же срок для свидания с ними.

В то же время принцип гуманизма отнюдь не означает огульного смягчения уголовного и уголовно-исполнительного законодательства и практики их применения. Гуманизм — это прежде всего человеческое отношение государства и его представителей к преступнику, когда именно его человеческая личность и достоинство служат «точкой отсчета» в реализации уголовной репрессии. Гуманизм требует полного и окончательного отказа от «инструментального» подхода к лицу, совершившему преступление, при котором последнее фактически рассматривается как средство для достижения целей самой системы уголовной юстиции в целом и уголовноисполнительной системы в частности.

Среди принципов уголовно-исполнительного законодательства в ст. 8 УИК РФ упоминается принцип демократизма. В научной и учебной литературе он традиционно признается одной из «руководящих идей» уголовно-исполнительной (ранее — исправительно-трудовой) политики и права.

Очевидно, что он является производным от понятия «демократия». Несмотря на сложность и многоаспектность этой категории, сущностные черты демократии как «народовластия» многократно интерпретировались и детализировались в юридической науке. С позиций общей теории права и конституционного права демократия — эго политический режим, который основывается на признании принципа равенства и свободы всех людей, верховенстве закона, разделении властей, участии граждан в управлении государством, в том числе путем выборов.

Обобщение мнений большинства российских пенитенциаристов по этому вопросу приводит к выводу, что содержание и действие этого принципа усматривают:

• — в демократизме принятия уголовно-исполнительного законодательства и порядка внесения в него изменений;
• — учете общественного мнения при совершенствовании законодательства и деятельности УИС;
• — соответствии задач уголовно-исполнительного законодательства интересам парода;
• — признании осужденных субъектами права при гарантировании им прав и свобод с установленными в законе ограничениями;
• — содействии общественных объединений учреждениям и органам УИС и общественном контроле за их деятельностью;
• — расширении участия общественности в исполнении наказания, в порядке подачи и разрешения обращений осужденных и свободе выбора ими языка обращений и переписки;
• — открытости, гласности деятельности учреждений и органов, исполняющих наказания;
• — различных формах контроля за деятельностью учреждений и органов, исполняющих наказания (судебный, ведомственный контроль, прокурорский надзор, контроль со стороны органов власти субъектов РФ и органов местного самоуправления) и в расширении круга его субъектов;
• — принятии ряда решений администрацией исправительных учреждений с участием общественности;
• — расширении так называемых диспозитивных начал в решении некоторых вопросов при исполнении наказания;
• — демократизации управления УИС, усилении в этом роли местных (региональных, муниципальных) властей.

Между тем очевидно, что в ранг принципа может быть возведена лишь такая руководящая идея, которая распространяется или может быть распространена на все или большинство институтов уголовно-исполнительного права, регламентирующих отдельные стороны общественных отношений, возникающих между государством и осужденными в процессе и по поводу исполнения уголовных наказаний и реализации иных мер уголовно-правового характера. Такой подход побуждает весьма скептически отнестись к обоснованию и характеристикам принципа демократизма, приведенным выше.

Направленность уголовно-исполнительного законодательства на обеспечение интересов народа, а также порядок его принятия и внесения в него изменений, учет при этом общественного мнения, методы управления УИС, наличие прокурорского надзора, судебного и ведомственного контроля не составляют предмета уголовно-исполнительного права, а соответственно, не могут выражать демократизма последнего. Указанные средства направлены на реализацию иных принципов и прежде всего — принципа законности в уголовно-исполнительной системе. Формой реализации принципа законности является также признание осужденных субъектами права, установление и гарантирование их конкретных прав и законных интересов.

Не следует также смешивать демократизм и гуманизм. Если последний, как отмечено выше, воплощен в целом ряде авторитетных международных документов общего и специального характера, то этого нельзя сказать о принципе демократизма. То же справедливо и для соотношения демократизма и участия общественности (гражданского общества) в реализации уголовно-исполнительной политики. Важность такого участия бесспорна и отражена на международном уровне (см., например, п. 60, 61 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными, принятых 30 августа 1955 г.). Однако в УИК РФ данное положение, к сожалению, не получило закрепления в ранге принципа в полной мере, что не могло не породить известную непоследовательность, противоречивость и половинчатость решений, принятых впоследствии в этом направлении. Нельзя, конечно, отрицать в уголовно-исполнительном праве и его применении некоторых начал диспозитивности (см., например, ч. 1 ст. 77, п. «д» ч. 3 ст. 78 УИК РФ). Однако это лишь исключения, подтверждающие общее правило: превалирующим методом уголовно-исполнительного правового регулирования все же служит императивный метод, или метод «властного приказа». Поэтому попытки увязать отдельные элементы диспозитивности в сфере исполнения наказаний с принципом демократизма представляются по меньшей мере искусственными.

Общепризнанно, что принципы как «руководящие идеи» должны распространяться на все или большинство институтов соответствующей отрасли права. Но возьмем, к примеру, институт мер безопасности (ст. 85, 86 УИК РФ), детализированный, в частности, в гл. V Закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» («Применение физической силы, специальных средств и оружия»). Если распространение на него принципов законности и гуманизма вполне понятно и необходимо, то где здесь проявляется демократизм?

Уголовное наказание, будучи по сути лишением, ограничением, играет важную роль в охране от преступных посягательств демократического конституционного строя Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, мира и безопасности человечества (ч. 1 ст. 2 УК РФ). Установление подобных ограничений оправдано, помимо прочего, целью «обеспечения общего благосостояния в демократическом обществе» (ст. 29 Всеобщей декларации прав человека). Но это отнюдь не означает того, что в отношениях между государством в лице соответствующих учреждений и органов и осужденными непосредственно реализуется принцип демократизма. Ведь уголовное наказание — это мера государственного принуждения. Не случайно принцип демократизма не закреплен ни в уголовном, ни в уголовно-процессуальном законодательстве. Однако это не снижает их значения в защите интересов народа, основных ценностей демократического правового государства (ст. 1, 2, 17 Конституции РФ).

На наш взгляд, закрепление в УИК РФ принципа демократизма — привычная дань прошлому. Вместе с тем закрепленный в УИК РФ принцип демократизма фактически и юридически заслонил собой принцип участия общественности, который ранее довольно успешно осуществлялся при исполнении многих наказаний (наблюдательные комиссии, общественные инспекторы инспекций исправительных работ и т. п.).

Сказанное вовсе не означает, что отрицание принципа демократизма в правовом регулировании исполнения наказаний содержит призыв к ужесточению наказаний. Дело в том, что в решении своих задач уголовно-исполнительному законодательству и правоприменительной практике достаточно принципов гуманизма, законности, экономии репрессии и принудительных средств, равенства перед законом, а также, возможно, и иных, состав которых нуждается в специальном исследовании. Во всяком случае следует внести в число предусмотренных в ст. 8 УИК РФ принципов участие общественности (гражданского общества) в уголовно-исполнительной деятельности и контроле за учреждениями и органами, исполняющими уголовные наказания. Важный шаг в реализации этого принципа сделан с принятием в 2008 г. Федерального закона «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания». Следующим шагом должна быть разработка и законодательное закрепление именно в УИК РФ конкретных форм такого участия на основе адаптации к современным реалиям богатого отечественного и значимого для России международного опыта.

Среди принципов уголовно-исполнительного законодательства ст. 8 УИК РФ упоминает также равенство осужденных перед законом. Принято считать, что в этом положении нашел отражение закрепленный в ст. 19 Конституции РФ принцип равенства всех перед законом и судом. Статья 7 Всеобщей декларации прав человека, провозглашая равенство всех людей перед законом и право всех на равную защиту закона, связывает реализацию этого права с защитой от какой-либо дискриминации. Данный тезис конкретизируется в ч. 2 ст. 19 Конституции РФ, где провозглашается, что «государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности» .

По сравнению со ст. 19 Конституции РФ, которая предусматривает равенство всех перед законом и судом, в ст. 8 УИК РФ говорится только о равенстве перед законом и только о равенстве осужденных. Насколько это обоснованно? Конечно, наибольшую актуальность имеет проблема реализации этого положения именно в отношении осужденных. Однако она значима и в отношении иных субъектов уголовно-исполнительных отношений, например родственников осужденных, представителей общественных объединений, содействующих работе исправительных учреждений. Трактовка указанного в ст. 8 положения именно как отраженного в ст. 19 Конституции РФ общеправового принципа требует уточнения его содержания как «равенства осужденных и иных лиц перед законом» .

Что касается равенства перед судом, то его едва ли нужно специально отражать в нормах УИК РФ. Ведь во всех случаях, когда осужденные вступают в правовые отношения с судом, эти отношения регулируются нормами об уголовном или гражданском судопроизводстве, где принцип равенства граждан перед судом закреплен (например, в ст. 15 УПК РФ).

Среди отраслевых принципов уголовно-исполнительного права в ст. 8 УИК РФ указан принцип дифференциации и индивидуализации исполнения наказаний. Судя по содержанию ряда норм Кодекса, дифференциация и индивидуализация распространяются также на реализацию иных мер уголовно-правового характера. Кроме того, сам термин «исполнение наказаний» здесь используется в гак называемом широком смысле, включая также осуществление соединяемых с наказанием некарательных исправительно-предупредительных мер. В данном положении, в сущности, содержится не один, а два принципа.

Первый из них — это принцип дифференциации исполнения наказаний. Он проявляется в установлении для различных категорий осужденных разных условий отбывания наказания, отличающихся объемом и характером карательно-воспитательного воздействия.

Основой дифференциации является классификация осужденных по тем или иным однородным признакам. Это пол, возраст, характер и степень общественной опасности совершенных преступлений, наличие судимости, места жительства в определенном регионе, прошлая преступная деятельность, состояние здоровья и т. п. Предпосылка уголовно-исполнительной дифференциации — уголовно-правовая их дифференциация, которая проводится судом при постановлении обвинительного приговора на основании норм УК РФ. На этой стадии в первую очередь дифференцируются осужденные к реальному лишению свободы и осужденные без лишения свободы, а среди последних — осужденные к реальным альтернативным наказаниям и осужденные условно либо с отсрочкой исполнения наказания (ст. 73, 82, 821 УК РФ).

Дифференциация режима отбывания лишения свободы производится судом непосредственно в резолютивной части обвинительного приговора (ст. 308 УПК РФ) на основании ст. 58 УК РФ.

" Назначение осужденным к лишению свободы вида исправительного учреждения" .

Уголовно-исполнительная дифференциация осуществляется в соответствии с положениями ст. 73 («Места отбывания лишения свободы»), ст. 74 («Виды исправительных учреждений»), ст. 77 («Оставление осужденных к лишению свободы в следственном изоляторе или тюрьме для работ по хозяйственному обслуживанию»), ст. 80 («Раздельное содержание осужденных к лишению свободы в исправительных учреждениях») УИК РФ и в соответствии с положениями этого Кодекса об определении условий отбывания наказания (обычные, облегченные, строгие) при поступлении в исправительные учреждения.

Дальнейшая дифференциация осужденных в исправительных учреждениях в первую очередь определяется их поведением в период отбывания наказания и в конечном счете является результатом индивидуализации отбывания наказания. В отдельных случаях основаниями дифференциации могут быть события, например, перевод осужденных, достигших 19 лет, из воспитательных колоний в исправительные колонии для взрослых.

Дифференциация проводится и в отношении ряда категорий осужденных без лишения свободы при постановке их на учет в уголовно-исполнительных инспекциях. Так, среди осужденных к исправительным работам выделяются отбывающие это наказание по основному месту работы и в иных местах, дифференцируются взрослые и несовершеннолетние. Это отражается в формах учета уголовно-исполнительных инспекций.

Индивидуализация исполнения наказаний — это обеспечение максимально возможного соответствия наказания и соединяемых с ним некарательных мер личности осужденного, характеру и тяжести совершенного преступления, а также поведению в период отбывания наказания.

Уголовно-правовые основания индивидуализации также содержатся в судебном приговоре. Приговор устанавливает каждому конкретному осужденному вид и срок наказания, режим, а в некоторых случаях — место отбывания (исправительные работы по месту работы или в иных местах), порядок исполнения (при рассрочке или отсрочке уплаты штрафа). Принципу индивидуализации назначения наказания (иной меры уголовно-правового характера) должны отвечать обязанности и запреты, возлагаемые на виновного судом при ограничении свободы (ч. 1 ст. 53 УК РФ) и условном осуждении (ч. 5 ст. 73 УК РФ). Они, в свою очередь, служат юридической предпосылкой индивидуализации исполнения этих мер.

Дальнейшее изменение порядка и условий исполнения (отбывания) наказания осуществляется главным образом с учетом положений педагогики и психологии в зависимости от поведения самого осужденного на основании норм уголовно-исполнительного права. Такое изменение в лучшую или худшую для осужденного сторону отражает динамический аспект индивидуализации отбывания наказания и в теории уголовно-исполнительного (а рапсе — исправительно-трудового) права традиционно именуется " прогрессивной системой отбывания наказания" . Наиболее детально она разработана применительно к исполнению (отбыванию) лишения свободы и в действующем законе нашла отражение в нормах о поощрениях и взысканиях, применяемых к осужденным (ст. 113, 115, 134, 136 УИК РФ), об изменении условий отбывания лишения свободы (ст. 87, 120, 122, 124 УИК РФ), вида режима исправительного учреждения (ст. 78 УИК РФ), об условно-досрочном освобождении от наказания и замене его более мягким (ст. 79, 80 УК РФ, ст. 175 УИК РФ).

Однако и меры, не связанные с лишением свободы, при индивидуализации их исполнения включают отдельные элементы «прогрессивной системы». К примеру, в течение испытательного срока суд по представлению органа, осуществляющего контроль за поведением условно осужденного, может отменить полностью или частично либо дополнить ранее установленные для условно осужденного обязанности (ч. 7 ст. 73 УК РФ).

Рациональное применение мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения. Это положение впервые закреплено в законе в статье о принципах уголовно-исполнительного законодательства.

Видимо, можно считать его конкретным проявлением принципа дифференциации и особенно — принципа индивидуализации исполнения наказаний, если при этом понимать «исполнение наказаний» в широком смысле слова. Однако в нем заключены весьма значимые для теории законодательства и практики направления дифференциации и индивидуализации, что позволяет признать за данным положением самостоятельное значение.

В переводе с латинского rationalis — «разумный», рациональность — это разумность, рассудочность. Очевидно, что всякая осмысленная человеческая деятельность в той или иной степени рациональна. А вот конкретная мера рациональности зависит от ее целей и критериев. К числу таких критериев наиболее общего характера относятся необходимость, достаточность и юридическая обоснованность мер принуждения, средств исправления и стимулирование правопослушного поведения осужденных. Вместе с тем указанное положение можно рассматривать не как один, а как три тесно взаимосвязанных, но все же самостоятельных принципа уголовно-исполнительного правового регулирования: рациональность применения мер принуждения, рациональность средств исправления осужденных и рациональность стимулирования их правопослушного поведения.

Принцип рационального применения мер принуждения должен учитываться при реализации целого комплекса предусмотренных уголовно-исполнительным законодательством принудительных мер: взыскания (ст. 46, 59, 115, 117, 136 УИК РФ и др.), мер безопасности (ст. 82, 85, 86 УИК РФ, гл. V Закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы»), мер принудительного обеспечения (ч. 2 ст. 30, ч. 2 ст. 35, ч. 4 ст. 46, ч. 6 ст. 58, ч. 6 ст. 96 УИК РФ, примечание к п. 164 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных приказом Минюста России от 03.11.2005 № 205, и др.). Понятно, что конкретные критерии рациональности принуждения — качественно иные, нежели критерии рациональности средств исправления или стимулирования правопослушного поведения осужденных. Основным специфическим критерием рациональности мер принуждения следует считать их обоснованную «необходимую достаточность», определяемую экономией принудительных средств.

Принцип рациональности применения средств исправления осужденных, по всей вероятности, относится к некарательным исправительным мерам. Ведь наказание и составляющие его содержание ограничения тоже преследуют цель исправления (ч. 2 ст. 43 УК РФ). В свою очередь, наказание — мера принуждения (ч. 1 ст. 43 УК РФ), поэтому рациональность наказания как исправительной меры охватывается принципом рационального применения мер принуждения.

Основные средства исправления осужденных определены в ч. 2 ст. 9 УИК РФ: установленный порядок исполнения и отбывания наказания (режим), воспитательная работа, общественно полезный труд, получение общего образования, профессиональная подготовка и общественное воздействие. Очевидно, что рациональность их использования отлична от рациональности применения мер принуждения (ведь нелепо, к примеру, говорить, об «экономии» общего образования или профессиональной подготовки). Рациональность применения некарательных средств исправления включает в себя их организационно-правовую рациональность и рациональность социально-педагогического содержания. Первая — это выбор оптимальных правовых форм (сочетание обязательности и добровольности) привлечения осужденных к труду, обучению, культурным мероприятиям. Вторая — использование в работе по исправлению осужденных данных психологии, принципов и методов социально-педагогической работы (методов «перспективных линий», «опоры на положительное» и т. п.).

Рациональность стимулирования правопослушного поведения осужденных зиждется на значимости позитивного стимулирования как средства управления вообще и управления исправительными учреждениями в частности.

Хотя в ст. 8 УИК РФ в этой части говорится о «стимулировании» вообще, очевидно, что законодатель имеет в виду именно позитивное стимулирование (поощрение), поскольку негативное стимулирование охватывается принципом рационального применения мер принуждения. Но в связи с этим указанная в ст. 8 задача такого стимулирования («обеспечение правопослушного поведения») представляется неоправданно узкой и не в полной мере соответствующей международным стандартам и социальным целям УИС.

Пассивное «правопослушное» поведение осужденных в местах лишения свободы — необходимый, но лишь первый уровень стимулирования, в большей мере обеспечиваемый не поощрением, а принуждением. Неслучайно буквальное понимание этого принципа в ст. 8 УИК РФ входит в противоречие с рядом норм Особенной части УИК РФ (ч. 2 ст. 103, ч. 4 ст. 112, ч. 1 ст. 113 и др.) и обоснованно корректируется практикой. Поэтому в данном случае следует закрепить в законе принцип стимулирования не только правопослушного, но и ответственного, позитивного социально активного поведения осужденных.

Принцип соединения наказания с исправительным воздействием был закреплен и в ранее действовавшем исправительнотрудовом законодательстве. В теории он именовался «принципом соединения наказания с мерами исправительно-трудового воздействия». Тем не менее среди ученых и ныне нет единой точки зрения по вопросу о содержании и сфере действия данного принципа.

В советский период преобладало мнение, что он распространяется лишь на те «срочные» наказания, которые, имея специфический режим отбывания, при их реальном исполнении соединяются прежде всего с обязательным трудом (лишение свободы, исправительные работы, ссылка).

Другая группа ученых, исходя из более широкого понимания мер исправительно-трудового воздействия, несводимого к специфическим формам привлечения осужденных к труду, полагала, что рассматриваемый принцип в той или иной интерпретации справедлив для всех уголовных наказаний, а также для условного осуждения, отсрочки исполнения наказания и неотбытой части срока наказания при условно-досрочном освобождении.

Современные представления о сфере действия принципа соединения наказания с исправительным воздействием также неоднозначны. Одни авторы полагают, что этот принцип действует только в отношении срочных (отбываемых) наказаний, причем только в стадии их реального исполнения. По мнению других, исполнение любого вида уголовного наказания сочетается или должно сочетаться с широким комплексом средств исправления.

Вторая позиция представляется более правильной, имеющей основу в ряде международных актов. Ставя перед тюрьмой задачу возвращения осужденного в общество (его ресоциализации), Минимальные стандартные правила обращения с заключенными определяют, что «для этого заведение должно использовать все исправительные, воспитательные, моральные и духовные силы и виды помощи, которыми оно располагает и которые оно считает подходящими, применяя их с учетом потребностей перевоспитания каждого заключенного» (п. 59).

Аналогичное требование закреплено применительно к мерам, альтернативным лишению свободы. В пр. 10.3 Токийских правил указано, что «в рамках конкретной меры, не связанной с тюремным заключением, следует определять для каждого отдельного случая наиболее приемлемый вид надзора и обращения, который был бы нацелен на то, чтобы помочь правонарушителю работать над собой с учетом характера совершенного им (ею) правонарушения». При этом «в соответствующих случаях должны разрабатываться различные методы, такие как индивидуальная работа, групповая терапия, программы по месту жительства и особое обращение с различными категориями правонарушителей» (пр. 13.1 Токийских правил).

Примечательно, что в число мер, не связанных с тюремным заключением, Токийские правила включают не только реальные альтернативные наказания, но и «условные наказания или наказания с отсрочкой», а также «условное освобождение от заключения и судебный надзор» (пр. 8.2). Важно и то, что по смыслу данного международного акта в системе средств обращения с осужденным надзор имеет относительно самостоятельное значение наряду с собственно исправительными мерами.

Возвращаясь с учетом сказанного к ст. 8 УИК РФ, нельзя не отметить, что содержание закрепленного в ней рассматриваемого принципа также нуждается в корректировке. В законе говорится о «соединении наказания с исправительным воздействием». Современная наука уголовного, уголовно-исполнительного (ранее — исправительно-трудового) права, практика и законодатель (ч. 2 ст. 43 УК РФ, ч. 1 ст. 1 УИК РФ) исходят из того, что всякое уголовное наказание (кроме, конечно, смертной казни), преследуя, помимо прочего, цель исправления осужденного, обладает определенным специфическим, хотя и ограниченным исправительным (воспитательным) потенциалом. Поэтому в данном отношении правильнее говорить не о соединении наказания с исправительным воздействием, а о соединении его с иным исправительным (либо некарательным исправительным) воздействием. Об основных средствах исправления осужденных, перечисленных в ч. 2 ст. 9 УИК РФ, уже говорилось выше.

Применение к осужденным наряду с собственно наказанием некарательных мер исправительного (ранее — исправительно-трудового) воздействия в теории именуется «карательно-воспитательным процессом» .

С юридической стороны соединение наказания с некарательным исправительным воздействием находит выражение, в частности, в обязанностях осужденных к лишению свободы трудиться (ч. 1 ст. 103 УИК РФ), в привлечении их к общему, профессиональному образованию и профессиональной подготовке (ст. 108, 112 УИК РФ). Правовые формы привлечения осужденных к труду закреплены законом при обязательных работах (ст. 26 УИК РФ), исправительных работах (ст. 40 УИК РФ). Обязанности трудоустроиться (трудиться) и не менять место работы без уведомления специализированного государственного органа, продолжить обучение в общеобразовательном учреждении могут быть возложены судом на осужденного условно (ч. 5 ст. 73 УК РФ) или освобожденного условно-досрочно (ч. 2 ст. 79 УК РФ).

Вместе с тем фактическое содержание рассматриваемого принципа значительно богаче, нежели соединение наказания с некарательными исправительными мерами. Уголовное наказание, преследующее и цель «предупреждения преступлений», юридически и фактически соединяется также с некарательными (т.е. не входящими в содержание наказания) мерами специального предупреждения (или некарательными предупредительными мерами). Главное предназначение таких мер — не исправление осужденных, а лишение или ограничение их фактической возможности совершения новых преступлений. По их непосредственным целям, содержанию и механизму реализации такие меры отличаются как от наказания, так и от некарательных исправительных мер.

Юридически они могут выражаться в особых обязанностях или запретах, налагаемых на осужденных законом, подзаконными нормативными правовыми актами либо судом на основании закона. К примеру, осужденным в исправительных учреждениях запрещается иметь при себе, получать в посылках, передачах, бандеролях либо приобретать вещи и предметы, указанные в Правилах внутреннего распорядка исправительных учреждений (ч. 8 ст. 82 УИК РФ). На условно осужденного и условно-досрочно освобожденного суд может возложить обязанность не посещать определенные места (ч. 5 ст. 73, ч. 2 ст. 79 УК РФ).

Кроме того, некарательные меры специального предупреждения способны реализовываться в форме особых полномочий учреждений, исполняющих наказания, и их должностных лиц. Например, к ним можно отнести право администрации исправительных учреждений проводить обыски и досмотры осужденных, а также помещений, в которых они проживают (ч. 5 ст. 82 УИК РФ).

В свете изложенного, видимо, правильнее понимать рассматриваемый принцип как принцип соединения наказания с некарательным исправительно-предупредительным (воспитательно-предупредительным) воздействием.

Приведенные выше и иные примеры позволяют трактовать его и более широко, нежели соединение таких мер с исполнением наказания. Закон, практика и цитируемые выше международные акты (и прежде всего — Токийские правила) убеждают в том, что возможно (а нередко и необходимо) не только «параллельное» соединение с наказанием некарательных исправительно-предупредительных мер, но и «последовательное». Причем последнее — в двух вариантах: соединение с назначением наказания (при условном осуждении, отсрочке исполнения наказания) либо с его отбытием (при условнодосрочном освобождении в течение неотбытого срока). Контроль за условно-досрочно освобожденными и воспитательная работа с ними также вполне укладываются в изложенную выше концепцию принципа соединения уголовного наказания с некарательным исправительно-предупредительным воздействием. Вместе с тем остается весьма актуальной задача разработки наиболее эффективных конкретных форм и способов его реализации, в особенности при мерах, альтернативных реальному лишению свободы.

• [1] Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г.
• [2] Там же.