Американская мечта. 
Политическая психология

Одной из разновидностей западоцентризма является американоцентризм, представители которого рассматривают Америку как форпост человечества, как цитадель абсолютно новой культуры.

Осмысление культурных связей между Европой и Америкой имеет в философии давние традиции. Реальные социально-исторические особенности судьбы американской нации, разумеется, позволяли говорить о своеобразии США. Но действительно ли эти специфические черты истории континента привели к рождению особой культуры, противостоящей европейской, или, как думали многие мыслители, здесь складывались лишь модификации последней? Некоторые философы, приглядываясь к переменам, которые происходили на Американском континенте, усматривали в этих нововведениях прообраз принципиально новой цивилизации, нс только решительно опережающей европейскую, но и ценностно несоизмеримую с ней.

В свою очередь, мыслители Нового Света, подхватывая данную установку, развивали всевозможные мессианские идеи, согласно которым Америка выступала в роли «спасительницы» древней Европы, «поводыря человечества», цитадели ожидаемых культурных сокровищ. Вполне понятно, что в этой системе рассуждений Европа оказывалась воплощением исчерпавшей себя духовности, вчерашним днем прогрессистских упований.

Тем не менее культурные узы Европы и США порождали в философской литературе и противоположный ход мысли, когда энтузиазм по поводу социальных и духовных преобразований на новых землях сменялся унынием, разочарованием в цивилизаторской миссии Америки. Тогда взоры теоретиков отворачивались от «кичливой соперницы», «вавилонской блудницы» и вновь тяготели к «просвещенной Европе». Отмеченные коллизии служили специфической формой, за которой разыгрывались острые социальные конфликты, осмысливались «собственно европейские» или «собственно американские» проблемы.

Поначалу господствовавший в западном сознании строй мысли не включал даже намека на какое-то культурное различие между Европой и Америкой. Последняя рассматривалась как форпост первой, как регион, где последовательно реализуются европоцентристские тенденции. Затем постепенно как в американском, так отчасти и в западноевропейском сознании начато складываться иное убеждение. Некоторые мыслители стали мало-помалу обращать внимание на культурно-историческое своеобразие Америки, укреплялось представление о том, что именно здесь, в Новом Свете, разыгрывается какая-то новая драма истории, выявляется специфический потенциал человеческого духа.

Однако по мере развертывания истории западного мира все чаще стали возникать сомнения по поводу принципиальной самобытности США. Действительно ли Америка располагает какой-то оригинальной культурой, если последняя сложена из разнородных элементов? Способен ли «плавильный котел» из множества своеобразных культур создать нечто целостное и уникальное? Попытки раскрыть неповторимость американской культуры, доказать ее своеобразие, принципиальное отличие от европейской то и дело приводили к прямо противоположным результатам. Получалось, что духовная жизнь Нового Света мало чем отличается от европейской. И все же справедливости ради многие признавали, что, хотя американские мыслители находились под сильным влиянием европейского идейного наследия, они, тем не менее, придавали ему особую трактовку.

Известно, скажем, что американские интеллектуалы восприняли основы английского пуританизма. Однако они сообщили ему мессианистский оттенок. Именно поэтому в американском общественном сознании стали укрепляться универсалистские провиденциалистские идеи, согласно которым Америка будто бы может в противовес Европе стать истинным проводником религиозных и гражданских свобод, воплотить в жизнь священные заветы.

Идеологи Нового Света видели в английской Америке бастион гражданских и религиозных свобод. Война с Францией укрепляла провиденциалистские настроения. Американская революция оценивалась как божественный промысел. Концепция божественного провидения стала важным рычагом национального самосознания. Американская революция приравнивалась к исходу евреев из Египта, основателя государства — к библейским патриархам, а Дж. Вашингтона уподобляли Моисею.

Государство, основанное на новом континенте, не имело ни прошлого, ни гомогенного населения. Однако именно эти обстоятельства и содействовали созданию развернутой социальной мифологии. Появились идеи о том, будто Америка начинает новую историю человечества. Американские мыслители оценивали свою страну как внеисторическую нацию, которая сложилась благодаря свободной воле своих основателей.

Нередко Соединенные Штаты противопоставлялись Европе, которую Америка будто бы превосходила своими целями, миссионерским предназначением. Не обращая внимания на социальноэкономические факторы национальной консолидации, американские теоретики подчеркивали консолидирующую роль мифов. Завоеватели материка изображались как подвижники, имеющие полное право предписывать свою волю «примитивным» народам Америки и Африки. С помощью данных идеологем оправдывались насилие и геноцид. Историческое становление мыслилось как борьба с «дикостью» индейцев, как цементирование нации на почве наиболее жизненных и неоспоримых культурных стандартов.

Достаточно своеобразным был и американский романтизм. Если европейские романтики тяготели к идеализации Средневековья, то в американском сознании такая тенденция не прослеживалась. Американские философы идеализировали будущее. Они возвещали наступление новых времен, грядущее торжество принципов демократии и гуманизма, которые они стремились проиллюстрировать на примере якобы бесконфликтной истории США. Культурное своеобразие новой нации расценивалось ими как залог уникального исторического развития.

Итак, американские теоретики издавна пытались противопоставить Новый Свет Европе, рассматривая Америку как новое культурное пространство, как принципиально иной мир. Они стремились обнаружить те черты и признаки общественной жизни, которые позволили бы им провести отчетливое разграничение между двумя культурами — европейской и американской.

Представление о самобытности культурного уклада Америки, где будто бы обеспечивается постоянное восхождение к личному успеху, было нормальной иллюзией экономической истории США. Эта иллюзия поддерживалась некоторыми реальными фактами социальной практики. Абсолютизация ценностей индивидуализма была в Америке не случайной. Дело в том, что феодализм и его традиции были устранены здесь раньше и в гораздо большей мере, чем в Европе. В связи с этим в XVIII в. Новый Свет, с присущими ему социальными порядками, культурным и психологическим укладом, весьма отчетливо противостоял Старому Свету.

Современные американские мыслители, пытаясь проанализировать самобытность культуры Нового Света, в большинстве своем, конечно, понимают, что история Америки дала пищу для несбыточных упований. Однако отсюда делается парадоксальный вывод: да, иллюзии сопровождали летопись Америки, а история показала их беспочвенность, но именно эта социальная мифология и содействовала формированию совсем иной, нежели европейская, культуры.

Например, американский историк Дж. Робертсон в работе «Американский миф, американская действительность»^[1] отмечает, что мифология, основанная на подчеркивании девственности Нового Света по сравнению со Старым, находит свое регулярное воплощение в двух национальных праздниках — дне рождения Дж. Вашингтона и Дне благодарения. Оба праздника представляют собой ритуальное воспевание американских мифов, отражают своеобразие американской культуры.

Исторически американское национальное сознание включало в себя глубокую веру в исключительность происхождения и судеб развития страны. Сложившаяся здесь культура была пропитана мыслью о том, что американцы — новый народ, который, сформировавшись из тех, кто искал свободу в Новом Свете и обрел ее, в последующие десятилетия был обязан выполнять свое миссионерское предназначение.

Стало быть, американская культура содержит в себе конгломерат представлений, имеющих более или менее тесную связь с действительностью. При этом многие из компонентов данной культуры представляют собой некие культурные напластования, которые возникли в результате определенной социально-исторической причины, но не исчезли вместе с ней. Именно это и относится к «американской мечте», т. е. к представлению, будто Америка может стать раем на земле. Эта мечта возникла в результате деятельности первых поколений американцев, которые осваивали новые земли, не расставаясь с Библией.

В современной идеологии США ставятся две задачи: восстановить «американскую мечту» и в новом тысячелетии стать самой сильной нацией, страной в мире, главной опорой мира и демократии на земном шаре.

• [1] Robertson С. О. American myth. American reality. N. Y., 1980.