Основные тенденции преступности в мире

В течение последнего столетия в мире неоднократно предпринимались попытки сравнить количественные и качественные данные различных стран. Это в первую очередь означало выявление самого обобщенного показателя как тенденции преступности. В этих целях проводились многочисленные исследования, охватывающие, как правило, несколько развитых стран по более или менее сопоставимым и выборочным формам преступного поведения. На этой основе вырабатывались некоторые обобщающие определения, позволяющие хоть в какой-то мере сопоставлять преступность разных стран с далеко не схожими уголовным и процессуальным законодательством, судебной практикой и другими правовыми и статистически значимыми условиями. В 1901 г. было осуществлено первое сравнительное исследование преступности в Италии, Франции, Испании, Австрии, Германии, Англии, Шотландии и Ирландии, а в 1911 г. предложена единая система показателей для международных сравнительных исследований, которая затем совершенствовалась в плане повышения сопоставимости данных. В 30-е годы прошлого века создали Смешанную комиссию для сравнительного изучения уголовной статистики в различных странах, которая в 1937 г. разослала правительствам стран программу международных уголовно-статистических исследований.

Вторая мировая война прервала эту деятельность. Но после окончания войны данная сфера привлекла внимание только что созданной ООН. В ее резолюции от 13 августа 1948 г. впервые упоминается о необходимости сопоставительного анализа преступности в мире, а в 1949 г. был издан «Статистический ежегодник», в котором приводились сведения о динамике преступности в предвоенные и военные годы более чем по 20 странам. В 1950 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о необходимости созыва каждые пять лет международных конгрессов ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. И на первом же Конгрессе (1955 г., Женева) обсуждался вопрос о сравнительном исследовании преступности в мире. Во многих регионах она приобретала особо опасный характер, число преступлений росло, создавая угрозу для экономического, социального и культурного развития стран, для нормальных условий жизни людей.

С 1970 г. ООН стала практиковать сбор данных по странам мира и подготовку обзоров о тенденциях преступности в мире и отдельных странах. 18 декабря 1972 г. Генеральная Ассамблея приняла резолюцию, в которой государствам — членам ООН было предложено информировать Генерального секретаря о существующем в их странах положении дел с преступностью. В различные государства направлялась подробная анкета, в которой должны были найти отражение общее число официально зарегистрированных правонарушителей за период 1970—1975 гг. и распределение их по полу, возрасту и 10 наиболее опасным видам деяний. Ответы поступили от 64 государств. Результаты анализа были изложены в докладе Генерального секретаря^[1].

Подготовленный для Второго Обзора вопросник включал в себя три группы показателей: 1) статистические данные о зарегистрированной преступности; 2) статистические данные и качественная информация о функционировании систем правосудия; 3) сведения о стратегиях предупреждения преступности. Он предполагал получение необходимой информации за 1975−1980 гг. Ответы были получены из 70 стран. Результаты анализа изложены во Втором Обзоре ООН о тенденциях преступности к VII Конгрессу (1985, Милан)^[2]. В Обзоре констатировалось, что «преступность представляет собой серьезную проблему в национальном, а в ряде случаев и международном масштабе. Некоторые формы преступности могут препятствовать политическому, экономическому, социальному и культурному развитию народов и ставить под угрозу права человека, основные свободы, а также мир, стабильность и безопасность»^[3].

Ответы на усовершенствованную анкету для подготовки следующего, Третьего Обзора поступили из 95 стран. Впервые скудные данные получены из СССР, а также из Белорусской и Украинской республик. Анализ охватывал период 1980—1986 гг. Его результаты были изложены в Третьем Обзоре к VIII Конгрессу ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1990, Гавана), который в своей резолюции «Развитие статистических обзоров ООН в области уголовного правосудия» отметил существенный прогресс, достигнутый в области международных статистических сопоставлений, и предложил активизировать разработку и развитие будущих статистических обзоров и усовершенствовать их методическую и техническую базу.

Четвертым Обзором предполагалось охватить период с 1986 по 1990 г., а последующие обзоры готовить с интервалом в два года и в итоге — ежегодно. Вопросник состоял из четырех разделов: полиция, прокуратура, суд и тюрьмы. Сведения касались зарегистрированной преступности, лиц, привлеченных к уголовной ответственности, осужденных, заключенных, численности персонала органов системы уголовной юстиции и их бюджета. Преступность отслеживалась по умышленным и неосторожным убийствам, нападениям, изнасилованиям, грабежам, кражам, незаконным проникновениям в жилище, мошенничеству, взяточничеству и иным видам деяний. Результаты Четвертого Обзора ООН основывались на ответах, полученных из 100 стран. Обзор был представлен IX Конгрессу ООН (1995, Каир)^[4]. Сведения этого Обзора подтвердили прогноз роста преступности. Ежегодный прирост преступности составлял около 5% в год^[5].

Учитывая недостаточную сопоставимость данных о преступности, полученных при подготовке непрерывно совершенствующихся обзоров (каждый обзор разрабатывался на основе сведений из разного числа стран и по различным видам преступлений), нет возможности построить единый статистический динамический ряд показателей о преступности. Но исходя из некоторых усредненных и в определенной степени оценочных данных можно утверждать, что общая преступность в мире в расчете на 100 тыс. населения за последние 20−25 лет возросла более чем в 3−4 раза^[6] (табл. 5.2).

Таблица 5.2. Усредненные и оценочные данные о преступности в мире.

Как видно из таблицы, коэффициент преступности в расчете на 100 тыс. населения к 1985 г. в развивающихся странах возрос до 1300, в развитых — до 6800, а в среднем по миру — до 4100. Он продолжал расти и в 1990 г., а в 1995 г. подтвердил прогноз. На основании имеющихся данных в ООН был разработан прогноз преступности до 2000 г.^[7]

Выводы Четвертого Обзора подтвердились последующими обзорами — Пятым (1990−1994), Шестым (1995−1997) и Седьмым (1998−2000)^[8]. На сайте ООН опубликованы материалы Восьмого (2001−2002), Девятого (2003−2004), Десятого (2005−2006), Одиннадцатого (2007−2008) обзоров ООН. Готовится Двенадцатый Обзор. Данные обзоров (недостаточно полные, поскольку не все страны представляют требуемые сведения — их общее число колеблется в пределах 70−100) свидетельствовали о постоянном росте преступности в большинстве стран мира и в мире в целом. В последние годы интерес некоторых стран к представлению данных для обзоров преступности несколько снизился (в том числе и в России). Наблюдается странная картина: преступность объективно растет, а интерес к противодействию ей, и особенно к предупреждению преступлений, падает. В последнем параграфе настоящей главы мы коснемся этого вопроса подробнее.

Тем не менее при всех имеющихся организационных и методических трудностях сбора данных о преступности усилия мирового сообщества были не напрасными. Растет или стабилизируется число ответов, расширяется и совершенствуется эмпирическая база обзоров, глубже осознается необходимость этой работы как мировым сообществом в целом, так и отдельными государствами. Организация Объединенных Наций теперь имеет возможность более или менее адекватно отслеживать глобальные тенденции преступности в мире, его отдельных регионах и группах стран, прогнозировать преступность на ближайшее и отдаленное будущее, своевременно разрабатывать рекомендации по унификации уголовного законодательства, стратегий предупреждения преступности и борьбы с ней. Государства-члены получают базу для сопоставления своей преступности с преступностью других стран и мира в целом, для стимулирования унификации системы уголовных деяний, для использования мирового опыта по контролю над преступностью. Единый фронт против преступности — неотложная задача ближайшего будущего.

Обращение к международным и межстрановедческим сравнительным исследованиям преступности, для проведения которых в нашей стране уже нет организационных и идеологических препятствий, поможет правильно понять и оценить преступность в современной России, увидеть реальные перспективы борьбы с ней, понять и оценить взаимосвязь российских, региональных и мировых тенденций. В то же время необходимо осознавать, что неблагоприятные криминологические тенденции в той или иной стране не способствуют энтузиазму в плане участия в этих мероприятиях. И потому страны не всегда отвечают на присланные анкеты.

Тенденция первая — абсолютный и относительный рост преступности в мире. При всех существенных расхождениях в уровне преступности в разных странах первой и определяющей мировой тенденцией является ее абсолютный и относительный рост (относительно населения, экономического развития, культуры и т. д.). Это не означает, что преступность в любой стране и всегда только растет. Есть страны, где преступность в какие-то периоды сокращается или ее уровень стабилизируется. Речь идет о среднестатистической тенденции преступности в мире, рассчитанной за длительный период времени. Эта тенденция была обнаружена более ста лет тому назад А. Кетле, К. Марксом, Ф. Листом и другими исследователями. Маркс, сопоставляя в параллельных рядах численность населения, родившихся, умерших, осужденных и пауперов (от лат. pauper — бедный), предположил, что есть что-то гнилое в самой сердцевине такой социальной системы, которая увеличивает богатство, но при этом не уменьшает нищету и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения^[9]. До сих пор преступность эволюционирует по этому закону. Ошибка Маркса заключалась лишь в том, что он связывал преступность с капитализмом. Здесь, видимо, более правым оказался Ф. Лист, который в то же время и на основе тех же данных пришел к аналогичным выводам, не связывая их с какой-либо конкретной социальной системой^[10].

Человечество живет надеждой, обоснованно полагая, что с развитием социума происходит его гармонизация, сопровождаемая научно-техническим, экономическим, социальным, нравственным и правовым совершенствованием. И это верно. Но, к сожалению, нет достаточных оснований говорить о столь же позитивных тенденциях в нравственном и правовом поведении людей, в борьбе с преступностью и иными правонарушениями. Между научно-техническим развитием и нравственно-правовым состоянием общества нет прямых и «скорых» корреляций. Нет их и между свободой и нравственностью. Все намного сложнее и «медленнее». Разные скорости научно-технического развития и нравственно-правового состояния общества увеличивают «ножницы» между ними.

Преступность, особенно организованная, уже контролирует не только жизнь и деятельность отдельных стран, но и некоторые шаги мирового сообщества в целом. Вслед за военной глобальной опасностью можно назвать еще три наиболее важные для всего человечества проблемы: экономическая, экологическая и криминальная. Разрыв экономического и нравственно-правового развития в ряде стран достигает критической величины. Научнотехнический прогресс не остановить, он необходим как воздух. Нравственно-правовое совершенствование человеческого общества никогда не «догонит» научно-технический прогресс. Остается одно: трансформация морали и права путем приближения их к реальным возможностям человеческого общества. И этот процесс уже идет. Криминологи давно пришли к тому, что бесполезно криминализировать то, что стало массовой повседневностью. Это особенно заметно на крутых поворотах истории, — например, в современной России и в других странах постсоветского пространства, да и в мире в целом.

Абсолютный и относительный рост преступности подтверждается данными, собранными ООН в процессе подготовки упомянутых 12 обзоров тенденций противоправного поведения. По неполным данным Первого обзора, в 1970—1975 гг. преступность в мире возросла в общей сложности примерно на 15%, при ежегодных темпах прироста в среднем 2%. Общий коэффициент преступности, рассчитанный за эти годы только по 10 видам преступлений, составил в среднем 1311 деяний на 100 тыс. населения. В развивающихся странах этот показатель равен 787, а в развитых — 1835, т. е. в 2−3 раза выше. Однако эти данные не отражают реалий.

Анализ данных последующих обзоров показал, что средние темпы прироста преступности от обзора к обзору только увеличивались. Согласно Четвертому Обзору ежегодный прирост преступности составил около 5%. Увеличилось число стран, в которых преступность интенсивно росла, и сократилось количество государств, где она уменьшилась или стабилизировалась. На основе данных 22 развивающихся и развитых стран, наиболее полно ответивших на вопросы для составления Четвертого Обзора по 12 видам преступлений, за 1986−1990 гг. (это последнее пятилетие перед распадом СССР) была составлена следующая таблица.

Таблица 5.3. Общее число преступлений, совершенных на 100 тыс. населения в 1986—1990 гг.^[11]

Авторы Третьего Обзора сделали вывод, что «общая картина преступности далеко не обнадеживающая. Отмечается общий рост уровня преступности, а также сохраняется неразрешенная проблема взаимосвязи максимальных и минимальных показателей уровня преступности с уровнем социально-экономического развития… Учитывая, что темпы роста населения, по всей видимости, существенно не изменятся, предполагаемый уровень преступности может существенно увеличиться. В конце века уровень преступности может в 4 раза превысить уровень преступности 1975 г. … Более быстрые темпы роста населения могут привести к еще более высокому уровню преступности в 2000 г. и после него. На общую картину преступности могут оказать влияние и другие недемографические изменения»^[12].

Более показательны данные о неблагоприятной динамике преступности по ряду индустриально развитых стран за длительный период (табл. 5.4).

Абсолютному же большинству стран Западной Европы и Северной Америки свойствен не просто высокий уровень преступности, а ее наибольший среднегодовой прирост. В США за последнее 30-летие он составил примерно 7%, во Франции, Великобритании, ФРГ, Швеции — 4−6%. Аналогичная ситуация была в СССР. Если принять преступность 1960;х годов в анализируемых странах за базу (100%) и, минуя годичные колебания, линейно изобразить ее до 1990 г., мы получим следующий график (рис. 5.3).

Рис. 5.3. Динамика преступности в некоторых развитых странах (1960;1990 гг.), %.

Как уже отмечалось ранее, высокий среднестатистический прирост преступности не исключает того, что она в течение некоторого времени может стабилизироваться и даже снизиться. Например,.

Примечание: Преступность США анализируется в пределах 7−8 видов индексных преступлений. Преступность ФРГ приводится в пределах 24 видов деяний и в рамках старых земель. С 1963 г. из умета преступности этой страны были исключены автотранспортные преступления. Преступность в Англии и Уэльсе взята лишь в пределах деяний, подлежащих регистрации. Преступность в СССР в целях наилучшего сопоставления приводится с 1961 г., т. е. с момента введения УК РСФСР, и по 1991 г., когда СССР перестал существовать. В США определенное ее снижение наблюдалось в 1982—1984 гг., во Франции — в 1985—1988 гг., в ФРГ — в 1984 и 1988 г., в СССР — в 1986—1987 гг. и т. д. Каждое снижение имеет свои причины. Снижение преступности в СССР в указанные годы было связано с жесткой борьбой с пьянством и алкоголизмом. Успехи оказались недолгими и весьма сомнительными, если рассматривать снижение преступности более широко — в криминологическом и социально-экономическом контекстах, но тем не менее на динамику насильственной и другой «пьяной» преступности они повлияли. Такие «провалы» в кривой динамики преступности являются скорее исключением, чем закономерностью, ибо в итоге они не изменяют средней устойчивой тенденции абсолютного и относительного роста преступности.

Да и покончить с пьянством практически невозможно.

Итак, за 1960−1990;е годы преступность в США увеличилась более чем в 7 раз, в Англии и Уэльсе — в 6 раз, во Франции — в 5 раз, в СССР — в 4 раза, в ФРГ — в 3 раза, в Японии — в 1,5 раза. В среднем это намного больше, чем в мире в целом. 1.

Таблица 5.5. Уровень преступности в различных странах мира в 1994 г.^[13]

Судя по данным табл. 5.5, в Китае учтенная преступность, сведения о которой имеются в Интерполе, более чем в 10 раз ниже, чем в Японии. Основная причина низкого уровня преступности в Китае — это, скорее всего, тотальный контроль за поведением и деятельностью людей. Можно отметить также то, что практически во всех странах из второй колонки таблицы (номера 14−25) зафиксирован относительно низкий уровень преступности. Примечательно, что большинство из них (кроме Японии) лишь недавно избавились от коммунистического либо иного тотального контроля. В связи с этим нельзя исключать того, что указанное влияние не было преодолено до конца, в том числе и склонность к приукрашиванию действительности. В абсолютном же большинстве стран Западной Европы и Северной Америки отмечен не просто высокий уровень преступности, а наибольший среднегодовой прирост ее, который наблюдался и после 1990;х годов (табл. 5.6).

Объективная оценка уровня, динамики и темпов прироста преступности в рассматриваемых странах за последние 40 лет должна быть взвешенной и конкретной. Ознакомление с примечаниями к таблице уже не дает оснований для однозначных заключений. Их еще меньше в действительности, если вникнуть в суть реальной криминальной обстановки в той или иной стране.

Мир во многом равняется на США, Великобританию и на другие западноевропейские страны, в которых устоявшиеся правовые режимы, развитые гражданские общества, сильные системы уголовной юстиции, относительно стабильная полицейская и судебная практика и т. д. Но и там существует множество криминологических проблем. Приведем лишь два значимых примера.

США. В примечании к табл. 5.6 говорится, что в ответах этой страны на вопросники ООН до 1995 г. фигурировали сведения лишь по восьми видам серьезных преступлений (убийство, изнасилование, нападение, грабеж, кража, кража автомашины, берглери (проникновение в помещение с целью совершения фелонии^[15]), умышленный поджог), которые непосредственно затрагивают интересы граждан и учитываются в Едином отчете. По всем другим 250−300 видам деяний (в зависимости от законодательства того или иного штата) в США нельзя найти никаких данных. Но в 1995 г., как и все страны, США по требованию ООН предста;

Таблица 5.6. Динамика преступности в некоторых развитых странах (1960−2000 гг.).

Источники: Crime in the United States. 2001. Uniform Crime Reports. Washington; Aspects de la criminalite et de la delinquance constatees en France en 2000. T. 1. Paris, 2001; Polizeiliche Kriminalstatistik 2000 Bundesrepublik Deutschland, 2001; Crime statistics for England and Wales (crimestatistics.org.uk; stat.go.jp/english); The Sixth Survey on Crime Trends and the Operations of Criminal Justice Systems (1995−1997); Преступность и правонарушения. 1995. ГИЦ МВД РФ, 1996; Преступность и правонарушения. 2000. ГИЦ МВД РФ, 2001; ответы министерств внутренних дел Латвии, Литвы и Эстонии за 1993−2000 гг. и другие официальные источники.

Примечания: * США до 1995 г. представляли данные в обзоры ООН в объеме восьми видов преступлений по Единому отчет)' преступности. Никакой другой официальной статистики США не публиковали. В 1995 г. по Единому отчету было зарегистрировано 13 862 700 преступлений, а в ООН (по общим требованиям для всех стран) по 12 видам преступлений — 26 069 500 деяний. Такую практику они сохранили и в последующие годы. Поэтому с 1995 г. в таблице преступность США и в абсолютных, и в относительных показателях представлена в обоих вариантах.

** За 1960 г. показана преступность только ФРГ. В 1992—1993 гг. ФРГ объединилась вначале с Западным Берлином, а затем с ГДР. В связи с этим в 1991 г. было зарегистрировано 4 752 175 преступлений, а после полного объединения Германии в 1993 г. уже 6 537 748 деяний. С 1963 г. из учета преступности этой страны были исключены автотранспортные преступления.

*** Япония учитывает все виды преступности и отдельно — преступность без автотранспортных преступлений. В Белой книге публикуются и те, и другие данные, а в ООН представляются только вторые. В связи с этим в таблице приводятся оба показателя.

**** С 1999 г. Туркменистан и Узбекистан перестали представлять данные о преступности в сборник «Преступность и правонарушения», выходящий в России. Никаких данных не представляют они и в ООН. Для того чтобы как-то отслеживать преступность в странах, образованных на территории бывшего СССР, в целом, за 1999 и 2000 гг. по этим странам были использованы оценочные данные.

вили сведения о 12 видах преступлений (в том числе: о мошенничестве; присвоении имущества; преступлениях, связанных с наркотиками; взяточничестве и коррупции), увеличив общий уровень учтенной преступности более чем вдвое (с 13,9 до 26,1 млн деяний). Но это далеко не все. Ведь в уголовном законодательстве США предусмотрено не 12 видов деяний. Через Департамент юстиции автору удалось достать справочник о заключенных в США по видам преступлений за 1999 г.^[16] Там значилось уже 32 обобщенных вида преступлений (которые включали несколько конкретных деяний) (см. табл. 5.7).

Таблица 5.7. Распределение правонарушителей, но видам преступлений.

Примечание. Во второй графе таблицы для сравнения приводятся данные из Единого отчета преступности в США в 1999 г. Один из видов преступлений в Отчете — изнасилование. Однако среди изучаемых заключенных насильников не оказалось, но были лица, осужденные за совершение полового сношения с несовершеннолетними. Много лет в перечне Единого отчета значится умышленный поджог, но до сих пор сведения о нем практически не собираются.

В 1999 г. число заключенных в США составило значительно больше чем 1 млн человек. В табл. 5.7 приводятся данные только по 55 408 преступникам. Тем не менее это дает некоторое представление о том, что в американских тюрьмах находятся не только лица, совершившие восемь видов серьезных преступлений. Более того, лица, отбывающие наказание за совершение этих восьми видов преступлений, в структуре всех заключенных в данном случае составляют лишь 9,1%. Если признать эти показатели более или менее представительными, то элементарные расчеты свидетельствуют о том, что реальная преступность (учтенная + латентная) в США может оказаться очень высокой. Учтенная преступность США в последние годы сокращалась и росла весьма противоречиво. В 2006 г. в США было учтено 11 млн 400 тыс. деяний. Это меньше, чем в 1991 г., когда было зафиксировано 14,8 млн преступлений (самый высокий уровень).

Кроме того, следует отметить, что президент США Б. Клинтон (1993−2001) в 1994 г. подписал закон, носивший полицейско-репрессивный характер, выделив на борьбу с преступностью 30,2 млрд долл, и приняв адекватные социальные меры. Он добился сокращения преступности на 22%. В 2000 г. учтено 11 605 751 серьезное преступление, а по 12 видам деяний, данные о которых были представлены в ООН, о чем говорилось выше, — более 26 млн преступлений. В 2006 г. было зафиксировано 11,4 млн деяний, что только на 1,7% меньше уровня, который оставил Клинтон в 2000 г. Уровень преступности с начала нового столетия колебался с тенденцией к росту^[17]. По некоторым сведениям, в США ежегодно становится известно полиции (втуне) до 30−40 млн преступлений^[18]. Эта цифра неофициальная, но она может быть реальной, что наводит на печальные размышления. Во время мирового экономического кризиса 2008−2009 гг. в США отмечался интенсивный рост преступности.

Великобритания. В стране нет единого учета преступности, он ведется раздельно по территориям: Англия и Уэльс, Шотландия, Северная Ирландия. Показатели по этим территориям в силу различий в законодательстве, судебной практике и в статистических параметрах не совсем сопоставимы (хотя такие попытки делаются). Например, согласно источникам Home Office, Scottish Executive, Royal Ulster Constabulary^[19] в 1999 г. в Англии и Уэльсе было учтено 5301 тыс., в Шотландии 436 тыс., а в Северной Ирландии 119 тыс. преступлений с распределением по некоторым основным видам. Однако отсутствуют данные о преступности на других территориях.

Преступность в Англии и Уэльсе составляет около 90% деяний всей Великобритании. По данным ООН, в 2000 г. там было зарегистрировано 5,2 млн преступлений, а согласно официальному отчету, формируемому по опросам населения МВД Великобритании (The.

British Crime Survey), на этой территории было совершено 12,9 млн преступлений^[20] (в 1995 г. число деяний приблизилось к 20 млн^[21]). Это более чем в 2,5 раза больше, чем сообщалось в ООН.

В чем же причины таких расхождений? В Англии и Уэльсе все преступления делятся на три категории: преступления, преследуемые по обвинительному акту (triable only on indictment), к которым относятся наиболее тяжкие преступления: убийство, изнасилование, грабеж и некоторые другие; суммарные преступления (summary offences), охватывающие малозначительные преступления, за которые предусматривается год лишения свободы или штраф; преступления с двойной подсудностью (triable either way) — подавляющее большинство деяний, совершаемых в стране. Такое деление отражается на официальной регистрации преступлений, которая не является полной.

В группу «преступлений, подлежащих регистрации» входят лишь деяния первой и третьей категории. Суммарные преступления в указанную группу не включались, а учитывались отдельно^[22]. Естественно, они не попадали и в обзоры ООН. Так было до 1998 г.

В названном году в число «преступлений, подлежащих регистрации» стали включать отдельные виды суммарных деяний. И это существенно повлияло на уровень, структуру и динамику учтенных преступлений. В 1998 г. преступность выросла на 15,3%, что нашло отражение в Седьмом Обзоре ООН. «Преступления, подлежащие регистрации» публикуются в основном ежегоднике «Криминальная статистика Англии и Уэльса» (Home Office. Crime Statistics for England and Wales) и в отдельных сборниках о системе уголовной юстиции в Англии и Уэльсе (Digest Information on the Criminal Justice System in England and Wales). Тем не менее и в настоящее время преступность, прошедшая через различные структуры системы уголовной юстиции, учитывается не полностью. Речь идет не о латентной преступности, а об известных полиции деяниях, значительная часть которых по действующим правилам официального учета не подлежит регистрации.

В целях ее изучения с 1982 г. в Великобритании стала системно исследоваться виктимизация населения. В процессе опросов населения по программе Британского обзора преступности (The British Crime Survey, BCS), который стал таким же официальным, как и «Криминальная статистика Англии и Уэльса», оказалось, что фактическая преступность почти в 4 раза больше учтенной^[23]. Например, в 2000 г. полицией этой территории учтено 2,5 млн наиболее распространенных (10 видов) преступлений, а по опросам населения было выявлено 9,9 млн деяний тех же видов^[24]. Таким образом, ¾ реальной преступности при рассмотренном подходе оказывается латентной. В том же 2000 г. в Англии и Уэльсе (по опросам населения) жертвами преступлений стали 27% жителей (почти 1:1 с Россией). Министр внутренних дел Великобритании Дэвид Бланкетт вынужден был признать: «Наше общество предстает в чудовищном свете. В прошлом году (2000 г. — В. Л.) было совершено почти 13 млн преступлений. Получается, что практически каждый четвертый житель страны — жертва преступления»^[25]. Если же учесть, что в Англии и Уэльсе есть и другие неточности в учете преступности, то подобные показатели для индустриально развитой, богатой и демократической страны Старого Света неутешительны. И это при условии, что там принимаются не только описанные выше, но и другие серьезные меры по объективизации криминологической обстановки в стране.

Есть основания считать высокий уровень преступности реальной платой народов развитых демократических стран за свою свободу, которая может использоваться для совершения не только добра, но и зла. Точного фактического баланса между свободой и преступностью никогда не выводилось. Но количество зла в мире все увеличивается, особенно в индустриально развитых странах. Исключение составляет лишь Япония, которая, переняв экономический и демократический опыт Запада, не утратила национальных форм традиционного социального контроля. В криминологическом отношении она остается страной уникальной. Причин этому много^[26]. Важным фактором низкого уровня преступности в Японии считается главенство традиционных общинных и моральных ценностей. Внутри своей социальной группы каждый японец придерживается определенного кодекса поведения. Другие факторы — это этническая однородность страны, процветающая экономика, запрет на огнестрельное оружие, своеобразная полицейская структура^[27]. Мировое сообщество давно приглядывается к японскому феномену, но повторить его другой стране вряд ли суждено, в том числе и современной России.

Однако и в Японии преступность растет, хотя и более медленными темпами, а коэффициент преступности в расчете на 100 тыс. населения в этой стране до сих пор самый низкий. Он ниже коэффициентов североамериканских и западноевропейских стран в 3−4 раза. В то же время статистические данные свидетельствуют о постепенном «приобщении» Японии к мировым криминологическим тенденциям.

В Китае учтенная преступность более чем в 10 раз ниже, чем в Японии. Это мононациональное (китайцы составляют более 90% населения), древнее (в 221 г. до н.э. завершилось его объединение) и интенсивно развивающееся государство. Население составляет около 1,3 млрд человек, рождаемость превышает смертность в 2,5 раза (2000 г.). В современном Китае сохраняются устоявшиеся давние традиции, основанные на древних учениях, особенно на конфуцианстве. Конфуций (551−479 до н.э.) учил, что основой общества должен быть дисциплинированный человек, почитающий родителей и уважающий старших. Философ требовал от властей, чтобы они контролировали честность людей, их послушание и добронравие. Эти идеи наложили отпечаток на все стороны жизни китайцев^[28]. В Китае регистрируется один из самых низких уровней преступности: 130−140 деяний на 100 тыс. населения, что в 15 раз ниже учтенной преступности в России и в 65−70 раз ниже, чем в США или Великобритании. Низкий уровень преступности в Китае, по всей видимости, — результат социально-правового контроля властей. Китайцы самодостаточны, они не считают себя частью западного мира и не стремятся (в отличие от многих россиян) подражать ему. Кроме того, низкий уровень преступности в определенной мере связан и с качеством ее регистрации. Мы не знаем уровня криминальной латентности в Китае. Постепенный переход КНР к капиталистическим отношениям закономерно ведет к снижению тотального контроля, к интенсивному экономическому расслоению. По некоторым данным, в 1990;е годы на 10% наименее обеспеченных семей приходилось 2,2% потребления, а на 10% наиболее обеспеченных семей — 30,9%. В последние годы этот разрыв увеличивается, растет безработица, в результате чего повышается криминогенность в стране.

Анализ преступности в североамериканском и западноевропейском регионах показал, что при общей тенденции к росту ее уровень в разных странах заметно отличается. Иная картина наблюдается в азиатском и тихоокеанском регионах, где разрыв достигает огромной величины. Число преступлений на 100 тыс. населения в Новой Зеландии, например, в 1986 г. было в 10 раз выше, чем в Японии, и в 236 раз выше, чем в Бангладеш (табл. 5.8).

Таблица 5.8. Количество преступлений и преступников в 1986 г. (на 100 тыс. населения)^[29]

Итак, самый высокий уровень преступности регистрируется в богатых индустриально развитых странах Запада. Будучи по многим цивилизационным показателям примером для других регионов, Запад в криминальном плане таковым не является. Это противоречие укладывается в гармонизацию свободы и необходимости, свободы и безопасности, прав человека и социально-правового контроля преступности. Россия, являясь в основе своей европейской страной, ориентированной на Запад, должна критически оценивать его криминологические «достижения» и не повторять их. Тем более сейчас, когда Запад под давлением криминогенных и кризисных тенденций вынужден пересматривать и уточнять свои прежние парадигмы.

В развивающихся странах и в государствах, расположенных на территории бывшего СССР, доля насильственных преступлений против жизни и здоровья людей намного выше, чем в развитых странах, где преобладают кражи и другие преступления против собственности. Как считают авторы Третьего Обзора ООН, материальный достаток в развитых странах обусловливает большие возможности для совершения краж и большую защиту человеческой жизни. «В развивающихся странах, испытывающих дефицит потребительских товаров, конфликты между людьми со смертельным исходом могут быть чаще мотивированы намерением получить доступ к ограниченным ресурсам, чем это имеет место в развитых странах»^[30]. Необходимо также сопоставление культур, религий, уровней социального контроля, экономического и политического развития и других важных предпосылок. Однако и на этом уровне анализа можно сделать вывод, что интенсивный рост преступности в развитых странах сопровождается, как это ни парадоксально звучит, специфической гуманизацией преступности.

Корыстные преступления против собственности, составляющие в развитых странах до 95%, несомненно, гуманнее, чем насильственные. А ведь именно имущественная, экономическая преступность и определяет основную тенденцию постоянного роста общего числа преступных проявлений в мире вообще и в развитых станах в особенности. Есть еще один аспект. Американский криминолог Грэм Ньюмен, например, полагает, что развитые страны, несмотря на более высокое число имущественных преступлений, на практике могут чувствовать влияние этих деяний гораздо слабее. Он обратился к оригинальному сравнению: если уронить кирпич в небольшую лужу, то его влияние будет значительным; но если в большой пруд бросить несколько кирпичей, то их влияние едва ли будет заметно. В целях использования данного подхода для оценки преступности в развитых и развивающихся странах он вводит «стоимостный коэффициент уровня преступности» (число преступлений на 100 тыс. населения в виде процента от суммы ВНП на душу населения), в котором учитываются размер «пруда» (выпуск продукции) и «объем кирпича» (уровень преступности). По результатам такого анализа он делает интересный вывод: «Вместо обычного заключения о том, что „платой за развитие является рост преступности“, будет правильнее сказать, что с повышением уровня развития влияние преступлений может быть меньше, несмотря на увеличение их числа»^[31]. Оправдания типично американские, практичные, но они не отменяют пугающей тенденции — интенсивного роста преступности, несмотря на колоссальное экономическое и техническое развитие человеческого общества.

Темпы прироста корыстной преступности, как правило, в 2−3 раза выше темпов прироста преступности насильственной. Динамика последней более консервативна. В некоторых странах насильственная преступность практически стабилизировалась и даже показывает тенденцию к снижению. Насильственное разрешение конфликтной ситуации свойственно определенной и ограниченной доле населения, которая находится в обратно пропорциональной зависимости от культуры народа и прямо пропорциональна социальной напряженности в обществе. Особенно высока насильственная преступность в южном поясе нестабильности Европы и Азии. На территории бывшего СССР это Закавказье, Средняя Азия, а также Балканы и Ближний Восток. Изучая преступность в этих странах, нельзя исключать определенные исторические традиции, которые могли стать предпосылками сложившейся ситуации.

Помимо усиленного роста корыстной преступности в число составляющих первой тенденции входит более интенсивный рост детской, подростковой и молодежной делинквентности, возрастание общественной опасности деяний и причиненного ими ущерба, интеллектуализации преступной деятельности, повышение ее организованности, технической оснащенности, вооруженности и уровня самозащиты преступников от разоблачения. Анализ этих и других особенностей преступности позволяет глубже дифференцировать тенденции ее интенсивного роста.

Вторая тенденция — отставание социального контроля над преступностью от ее количественно-качественных изменений. Данную тенденцию правильнее называть тенденцией в области преступности, так как она выходит за пределы этого явления к другим криминологическим аспектам и интегрирует в себе ряд составляющих, разных по своим социальным характеристикам, как негативных (ослабление борьбы в связи с неравенством сил преступности и правоохранительных органов), так и позитивных (ее гуманизация, демократизация и легитимизация).

Известно, что преступность имеет динамичный, инициативный «творческий», рыночный характер. Она мгновенно и грамотно заполняет все появляющиеся и доступные ей неконтролируемые или слабо контролируемые государством и обществом ниши. Адекватно обстановке меняет виды, формы и способы своей «деятельности», непрерывно изобретает новые и все более изощренные методы элиминации своих «следов», не ограничивает свои действия никакими правовыми, нравственными и даже техническими нормами и правилами. В отличие от неповоротливых государственных структур, преступники оперативно используют последние достижения науки и техники.

В системе «преступность — борьба с ней» преступность первична. Самозащита общества от преступности по своему происхождению вторична. Первый ход делает преступность. Борьба с преступностью — всего лишь ответ общества на ее вызов, ответ не всегда своевременный, адекватный, целенаправленный и эффективный. Правоохранительные меры вырабатываются, как правило, коллективно в рамках демократических и гуманистических принципов, оформляются в управленческих, оперативных или процессуальных решениях, программах действий или законодательных актах и только потом претворяются в практической деятельности работников системы уголовной юстиции. И даже если разрабатываемые меры были адекватны текущей криминологической обстановке, ко времени их практической реализации характер преступности может существенно измениться.

Исходными являются уголовное и иное законодательство, на основе которого осуществляется борьба с преступностью. Данный элемент по своей природе консервативен. Преодолеть это, видимо, никогда не удастся, хотя такие попытки предпринимаются время от времени.

Первая возможность — создание обоснованного перспективного обобщенного законодательства с большой временной и содержательной базой прочности. Теоретически оно может быть разработано на основе глубокого изучения и надежного прогноза тенденций различных форм общественно опасного поведения. Практически это сделать чрезвычайно трудно. Преступность — результирующая огромного множества переменных, которые связаны со всеми сферами человеческой жизни и деятельности. В этих условиях демократическим путем найти коллективное и бесспорное правовое решение бывает непросто. Споры идут годами и даже десятилетиями. Например, давно известно, что федеральное уголовное законодательство США, подготовленное в 1909 г. и дополненное в 1948 г. и последующие годы, бессистемно, казуистично и архаично. Ныне это выгодно разве что преступникам и адвокатам. Общественная потребность в современном системном уголовном законодательстве велика. С 1960;х годов ведется его подготовка, оно дважды обсуждалось в Конгрессе, но до сих пор не одобрено.

Организованная преступность в СССР, а затем и в России приобрела колоссальную экономическую и даже политическую силу, вышла не только в ближнее, но и дальнее зарубежье. Печальный опыт борьбы с организованной преступностью во многих странах мира убеждает, что организация преступного сообщества и руководство им должны быть во время криминализированы. В мировой практике уже есть апробированные дефиниции, а ученые и законодатели в нашей стране лишь под большим давлением криминологических реалий внесли соответствующие положения в УК РФ 1996 г. То же можно сказать и о законе по борьбе с коррупцией, который на протяжении последних 20−15 лет обсуждался законодателями и только в начале 2009 г. вступил в силу. Надо сказать, что уголовно-правовые и политические споры в ряде случаев не беспредметны, но от этого уголовно-правовой контроль над новыми формами преступной деятельности не улучшается.

Другая возможность — это непрерывное изменение и дополнение уголовного законодательства в соответствии с текущей криминологической обстановкой. Казалось бы, это правильно. Но «оперативное» законодательство в криминологической сфере несет в себе не меньший вред, чем консервативное и обобщенное. Во-первых, оно все равно является ответом на уже сделанные шаги преступности. Во-вторых, в силу недостаточного обобщения оно, как правило, казуистично и ограничено. В-третьих, часто меняющееся уголовное законодательство, не имеющее в традиционном человеческом сознании и поведении необходимой опоры, малоэффективно и неавторитетно. В начале главы мы приводили данные об огромном числе изменений и дополнений как в УК РСФСР 1960 г., так и в УК РФ 1996 г.

Следующая составляющая — деятельность правоохранительных органов по борьбе с преступностью — более мобильна, чем уголовное законодательство. Но эти органы функционируют лишь на основе законов. Иной подход, используемый тоталитарными режимами в разных странах, опаснее, чем сама преступность. Нормальное демократическое общество не может позволить себе бороться с преступностью ее методами, хотя это зачастую и эффективно. В правовом государстве, построение которого мы декларировали, это недопустимо.

Полиция (милиция) имеет свои законные возможности — организационные, технические, интеллектуальные — для эффективной работы. Однако криминальный мир владеет большими финансовыми ресурсами, чем система уголовной юстиции, и часто опережает ее развитие. Анализ уголовных дел разных категорий, особенно по экономическим преступлениям, показывает, что их совершают профессионалы, а расследуют, как правило, дилетанты. Дилетантизм расследования связан не только и не столько с неопытностью оперативных и следственных работников (что характерно для современной России), сколько с тем, что преступники являются специалистами в конкретной сфере, а следственным и оперативным работникам приходится разбираться с этим в процессе расследования. Даже для сотрудников, специализирующихся на определенной категории дел, каждое новое дело представляет немалую сложность.

Можно предположить, что тотальный полицейский контроль за деятельностью и поведением людей при соответствующих исторических условиях коррелирует с относительно низкими показателями уголовной преступности. Однако мировое сообщество не считает такой социальный контроль над преступностью оптимальным, поскольку низкий уровень уголовной преступности обычно компенсируется злоупотреблениями властей против своего народа, квалифицируемыми чаще всего как нарушения прав человека.

В конечном счете, общий уровень общественно опасных деяний (преступления + некриминализированные злоупотребления властей), по нашему мнению, представляет собой для каждого исторического периода и государства некую величину, соотносимую с аналогичными данными других стран. Тенденция роста преступности и тенденция «отставания» уголовно-правового контроля от ее качественно-количественных изменений образуют некий порочный круг, разорвать который можно, только используя гуманистические, профилактические, криминологические стратегии борьбы с преступностью. Этот порочный круг трудно разорвать в рамках традиционной уголовной политики.

Мировое сообщество озабочено решением двух главных задач: как снизить темпы прироста преступности и в то же время как обеспечить человеческое обращение с правонарушителями. Совместимы ли они? Несомненно. Но с одним условием: они возможны одновременно лишь в цивилизованном демократическом обществе, где глубоко осознаны реальные закономерности в области преступности, ее объективные причины и научно-практическая несостоятельность неправового и жестокого обращения с правонарушителями, т. е. они совместимы при оптимальном соотношении эффективности и гуманности. Причем система борьбы с преступностью должна быть результативной.

Итак, мировые тенденции преступности не дают оснований для ее благоприятного криминологического прогноза. Интенсивный рост преступности — не сама болезнь общества, а лишь симптом его более серьезных социальных недугов. Ухудшение криминологической обстановки в мире связано с увеличением «ножниц» между растущей преступностью и отстающим социальным контролем над ней. Это противоречие традиционным усилением уголовно-правовой борьбы устранить невозможно. Решить данную проблему можно путем углубления социально-правового и криминологического контроля, разработки конкретно-криминологической стратегии предупреждения преступности, реализуемой и корректируемой непрерывно. Для этого необходимы соответствующая экономическая, социальная, организационная, правовая аналитическая база и практическая макрои микрокриминология.

• [1] Предупреждение преступности и борьба с ней. Доклад Генерального секретаря. XXXII сессия Генеральной Ассамблеи ООН. А/32/199.1977. 28 окт.
• [2] Второй Обзор ООН о тенденциях в области преступности, функционирования систем уголовного правосудия и стратегиях по предупреждению преступности. Доклад, подготовленный Секретариатом. A/CONF. 121/18.1985. 30 мая.
• [3] Седьмой Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Милан, 26.08−06.09.1985. Доклад, подготовленный Секретариатом ООН. Нью-Йорк, 1986. С. 3.
• [4] Результаты Четвертого Обзора ООН по вопросу о тенденциях в области преступности и функционирования систем уголовного правосудия. Промежуточный доклад, подготовленный Секретариатом. A/CONF. 169/15.1994. 20 дек.
• [5] Там же. С. 10.
• [6] Лунеев В. В. Тенденции преступности: мировые, региональные, российские // Государство и право. 1993. № 5. С. 7.
• [7] Третий Обзор ООН о тенденциях в области преступности, функционирования систем уголовного правосудия и стратегии по предупреждению преступности. A/CONF. 144/6.1990. 27 июля.
• [8] Данные Второго (1980), Третьего (1981−1985), Четвертого (1986), Пятого (1991−1994), Шестого (1995−1997) и Седьмого Обзора (1998−2000) опубликованы автором СЛунеев В. В. Преступность XX века … С. 40−45). См. также: Global Report on Crime and Justice / G. Newman ed.; published for the United Nations. New York; Oxford, 1999. Данные Восьмого (2001−2002), Девятого (2003−2004), Десятого (2005−2006), Одиннадцатого (2007−2008) обзоров есть на сайтах ООН в Интернете (unodc.org).
• [9] Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 13. С. 515.
• [10] Гернет М. И. Избранные произведения. М., 1974. С. 192.
• [11] Результаты Четвертого Обзора ООН … С. 10.
• [12] Третий Обзор ООН … С. 24.
• [13] Statisiques criminelles internationales. Organisation Internationale de police criminelle. Interpol. 1994.
• [14] Коэффициент преступности в США рассчитан исходя из восьми видов серьезных преступлений, учитываемых в федеральном масштабе. С учетом всех деяний, известных полиции США, коэффициент преступности должен быть примерно в 4 раза выше.
• [15] Фелония (англ. felony) — в уголовном праве США и некоторых других стран категория тяжких преступлений (менее тяжкое деяние именуется мисдиминором).
• [16] Sourcebook of Federal Sentencing Statistics. United States Sentencing Commission. 1999. P. 12.
• [17] В конце XX в. преступность в США пошла на убыль. Резкий спад преступности озадачил криминологов, до сих пор тщетно пытающихся найти удовлетворительное объяснение этому неожиданному феномену, когда уровень преступности вновь пополз вверх (В мире науки. 2004. № 5). Хотя все дело в криминологической оценке деятельности правительства Клинтона и Буша-младшего. И поэтому восхищаться успехами американцев нет причин. Во-первых, криминал в США учитывается только по некоторым видам преступлений, которые составляют не более 10% всей известной полиции преступности; во-вторых, в преступности происходят структурные изменения (например, в США огромными темпами растет число преступлений, связанных с наркотиками, и компьютерных преступлений), в-третьих, мы не знаем латентной преступности США и ее динамики в последние годы.
• [18] usinfo.ru/prestupnost.htm.
• [19] homeoffice.gov.uk.
• [20] news.bbc.co.uk/russian/uk/newsid_1 620 000/1620434.stm.
• [21] Crime Statistics for England and Wales // crimestatistics.org.uk/outhut/page54.asp.
• [22] Особенности уголовной статистики и состояние преступности в Великобритании изложены в монографии О. Н. Ведерниковой «Теория и практика борьбы с преступностью в Великобритании» (М., 2001. С. 171−244).
• [23] Ведерникова О. Н. Указ. соч. С. 188−189.
• [24] The British Crime Survey. 2001. P. 8.
• [25] BBC. Русская служба. 25 октября 2001 г. (news.bbc.co.uk/hi/russian/ uk/newsid_1 620 000/1620434.stm).
• [26] Уэда К. Преступность и криминология в современной Японии. М., 1989. С. 95−100; Его же. People’s Participation in Criminal Justice: Japanese Variant // Ritsumeikan I. aw Review. 1994. № 9. P. 11−16; Япония. Справочник. Μ., 1992. С. 39- 42; Аргунова Ю. Н. Преступность в Японии, ее причины и профилактика: автореф. дисс. … к.ю.н. М., 1984. С. 13; Takashi Kubo. Japan // Adult Probation Profiles of Asia. UNAFEI. Tokyo, 1999. P. 25−39; Иванов A. M. Организованная преступность и борьба с ней в Японии. Владивосток, 2000. С. 95−164.
• [27] World Encyclopedia of Police and Penal Systems, Facts on File. N. Y. — Oxford, 1989. P.211−230.
• [28] Страны мира. Информационно-аналитический справочник ЦРУ. Екатеринбург, 2001. С 248−250; Хроника человечества / сост. Б. Харенберг. 2-е изд., доп. М., 2000. С. 58−59; Имамов Э. 3. Уголовное право Китайской Народной Республики. М., 1990. С. 5−53; Ахметшин X. М., Ахметшин Η. X., Петухов А. А. Современное уголовное законодательство КНР. М., 2000. С. 7−15;
• [29] Crime and Justice in Asia and the Pacific. Токіо: Canberra, 1990. P. 31.
• [30] Третий Обзор ООН … С. 11.
• [31] Newman G. Crime and the Human Condition. Essays Crime and Development. UNICRI. Rome, 1990. P. 80−82.