Причины преступности. 
Курс мировой и российской криминологии

Найти причину зла — почти то же, что найти против него лекарство.

Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848), русский литературный критик, революционный демократ, философ

Тот, кто желает лишить человека страстей на том основании, что они опасны, уподобляется тому, кто пожелал бы выпустить из человека всю кровь, исходя из того, что она является причиной апоплексического удара.

Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ) (1694-1778), французский философ-просветитель

Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «Все так делают» .

Лев Николаевич Толстой (1828-1910), великий русский писатель

Овца и волк по-разному понимают слово «свобода», в этом сущность разногласий, господствующих в человеческом обществе.

Авраам Линкольн (1809-1865), Президент США

Трудности приближения к причинности в отечественной криминологии

Из истории криминологии мы знаем, что еще в царской России в работах по социологии уголовного права ставился вопрос о причинах преступности в стране и в мире. В это время осваивались многие зарубежные литературные источники различных школ о причинах преступности в разрезе социологии и психологии уголовного права, однако глубокого изучения этой проблемы не проводилось. Были опубликованы ряд работ о различных взаимосвязях преступности с конкретными социально негативными факторами, о чем подробно рассказывалось в главе 2 «История криминологических знаний». Однако причинность шире и глубже факторного анализа, а причинность преступности в криминологии — вопрос главный. Об этом более убедительно говорилось не только и не столько в специальной уголовно-правовой литературе, сколько в социально значимой русской художественной литературе (в произведениях А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя, А. Н. Радищева, А. П. Чехова, М. Горького и многих других), в которой прямо или косвенно исследовалась преступность в России в связи не с отдельными криминогенными факторами (чем были в большей мере озабочены социологи-криминалисты), а с основополагающими условиями российской действительности.

Приведем лишь два высказывания А. Н. Радищева и М. Ю. Лермонтова: «Следственно, где нет его пользы быть гражданином, там он и не гражданин» … (А если человек не гражданин, какие на нем могут быть социально-правовые обязанности? — В. Л.) «Звери алчные, пиявцы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, — воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не только дар земли, хлеб и воду, но самый свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у него постепенно! С одной стороны — почти всесилие; с другой — немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола в ярме»^[1].

А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов, Пятою рабскою поправшие обломки Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи!

Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда — все молчи!..^[2]

Вот в чем заключаются главные, неистощимые исторические причины преступности. И великие люди России это давно поняли. Как бы ни менялась и ни камуфлировалась форма общественного и политического устройства, в том числе и современного мира, социальное неравенство и социальная несправедливость всегда были и останутся на века. Можно говорить лишь об их возможной и постепенной минимизации.

" …Предпринимательский класс набрал силу… необходима реализация принципа: кто платит, тот и заказывает музыку… Именно предпринимательское сословие выходит на арену власти, становится правящим…"^[3] — авторы этих слов много лет возглавляли комсомольские организации, где говорили о равенстве и братстве. Но реалии взяли верх над многолетней демагогией.

Специальные же научные криминологические и социально-правовые исследования о причинах преступности стали развиваться в конце XIX и начале XX в. После октябрьского переворота, революции 1917 г., которая обещала свободу, равенство и справедливость, в России возрос интерес к криминологической проблематике. Наиболее активным и в теории, и в практической организации этих исследований был ?. Н. Гернет. Его дореволюционные и более поздние работы «Общественные причины преступности» (1906), «Предисловие к работе „Преступный мир Москвы“» (1924),.

" Преступность и самоубийства во время войны и после нее" (1927), «Преступность за границей и в СССР» (1931), «Изучение преступности в СССР (исторический очерк)» (1945) и другие предопределили основное направление в причинности преступности — социальное, социологическое^[4]. В эти годы вышли работы В. И. Куфаева о юных правонарушителях, E. Н. Тарновского (который систематически анализировал фактическую статистику преступности и в России, и в СССР) о рецидивистах^[5].

Однако в середине 30-х годов прошлого века работа по поиску причин преступности была прервана почти на 70 лет. Идея том, что есть социальные или экономические причины преступности, высказывалась только в отношении капиталистических стран. Считалось, что в стране, строящей социализм, могли быть лишь пережиточные причины в сознании и поведении людей. Порочность этой идеи искажала реалии и возвышала социализм в глазах «верующих коммунистов». Хотя некоторые самостоятельно мыслящие ученые находили прямые и косвенные связи преступности в нашей стране с социальными явлениями, а также пути реализации своих идей^[6]. Основная же масса ученых 1930−1950;х годов обходила эту проблему. Некоторые ограничивали криминологический анализ причинами конкретных преступлений, другие сосредотачивались на теоретических рассуждениях о причинности, третьи вообще не касались этих вопросов.

Давно витавшая в воздухе идея о социальных причинах преступности в СССР впервые после второго рождения криминологии и ее «возвращения» в сферу общественных наук (в 1967 г.) была обнародована в монографии А. А. Герцензона^[7]. И хотя это было реализовано в очень осторожной манере, в плане раскрытия конкретных причин (таково было время), но она предопределила направление исследований. Эту книгу поддержали известные криминологи С. С. Остроумов и ?. Ф. Кузнецова^[8].

А. А. Герцензон, несомненно, осознающий реальные причины преступности в нашей стране, пытался раскрыть их главным образом в плане методологических и методических советов. «При изучении причин преступности, — писал он, — решающим является то, чтобы исследовались подлинные социальные причины преступности, чтобы не смешивались факторы главные и факторы второстепенные, факторы социальные и факторы индивидуальные… чтобы социальные факторы преступности исследовались не изолированно, а в неразрывной связи с общими закономерностями общественного развития в период постепенного перехода от социализма к коммунизму»^[9]. Но даже при таком более или менее объективном подходе в более поздних учебниках по криминологии (1968) четко утверждалось: «В отличие от эксплуататорского общества преступность органически не присуща социалистическому строю. Она еще имеет место в связи с тем, что при социализме — этой переходной от капитализма к коммунизму фазе — сохраняются остатки досоциалистического прошлого. Характеризуя первую фазу коммунизма, К. Маркс писал, что социалистическое общество начинает развиваться не на своей собственной основе, а „наоборот, только что выходит как раз из капиталистического общества и… поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло“»^[10].

Такова была идеологическая база, которая в эти годы вроде бы «позволяла», с одной стороны, говорить о наличии в социалистическом обществе социальных причин преступности, а с другой — оправдывать социализм, приписывая этим причинам пережиточный характер. И какое-то время это устраивало криминологов. Хотя, конечно, дело было не в пережитках прошлого в сознании и поведении людей, а в реальной криминогенности самих социалистических общественных отношений. Преступность — неотъемлемый атрибут любого общества. Речь может идти лишь о профессиональном и прогнозируемом удержании преступности (в этом плане автор давно определился) на социально терпимом уровне с использованием всех возможностей общества на основе глубинных криминологических исследований. В 1960;е годы я впервые увлекся криминологией и причинами преступности и с тех пор не расстаюсь с этой проблематикой, хотя и не думаю, что одолел ее.

Криминологи 60−80-х годов прошлого века, как правило, объективно оценивая состояние растущей криминогенности социализма, тем не менее придерживались некоторых социалистических постулатов. Этому способствовали и идеологический пресс (хотя и неуклонно слабеющий), и реальное состояние преступности. Вера наших соотечественников в преодоление криминальности находила определенные подтверждения в результатах криминологического анализа преступности в капиталистических и социалистических странах. И в настоящее время при интенсивном и очевидном росте преступности число учтенных преступлений в расчете на одно и то же количество населения на территории бывшего СССР в несколько раз ниже (при высокой и увеличивающейся латентности), чем в развитых капиталистических странах. Кроме того, нельзя исключать роль социально-правового контроля, который свойствен авторитарным странам, и относительно эффективной предупредительной работы. Все это было, но данные успехи преподносились как преимущество одной социальной системы над другой.

Вот как, приспосабливаясь к идеологии страны, автор излагал существующие заблуждения в учебном пособии и в официальном учебнике с грифом «ДСП», утвержденным приказом министра обороны^[11]. «Изучение состояния и динамики преступности в нашей стране и других социалистических странах показывает, что свержение власти помещиков и капиталистов не приводит автоматически к ликвидации преступности. Ее искоренение происходит последовательно в процессе дальнейших социально-экономических преобразований. Объективной закономерностью социализма является постепенное, хотя и не всегда линейное, сокращение преступных проявлений. Природа же их остается социальной… Классики марксизма-ленинизма, говоря о неизбежных пережитках в социалистическом обществе, имели в виду довольно широкое по объему и отрицательное историческое наследие в социально-экономической и идеологической жизни общества, в сознании и поведении людей. Это узость материально-технической базы, существенные социально-экономические и культурно-бытовые различия между умственным и физическим трудом, между городом и деревней, между классами и социальными группами, отживающие традиции, обычаи, нравы, взгляды, представления, вкусы, нормы и стандарты поведения. Иными словами, это неполное удовлетворение растущих материальных и духовных потребностей людей, остатки социального неравенства и социальной несправедливости, недостаточный уровень культуры и сознательности некоторых слоев населения. Следовательно, преступность пришла к нам из эксплуататорского общества не только как пережиток в сознании и поведении некоторых людей, но и с определенной серьезной базой объективных явлений… Раскрывая социально-историческую природу негативных явлений в нашей стране, » было бы неправильно видеть во всех этих явлениях… одни «пережитки прошлого» в сознании и поведении людей. Причины многих из этих «болячек» следует искать в сегодняшней практике, в просчетах тех или иных работников, в реальных проблемах, трудностях нашего развития, в недостатках воспитательной деятельности" (цитируются материалы Пленума ЦК КПСС от 14−15 июня 1983 г.)… Насколько закономерны негативные явления прошлого в социалистической формации, настолько закономерна и преступность"^[12].

Я могу обоснованно сказать, что если отбросить «пережиточную шелуху», которая была необходима, чтобы книги вышли в свет, то все остальные положения о криминогенных реалиях радикально не противоречат современному пониманию причинности в криминологии. Более того, открыто говорилось о существенных социально-экономических и культурно-бытовых различиях между умственным и физическим трудом, между городом и деревней, между классами и социальными группами. А ныне в нашем демократическом обществе об острейших противоречиях между богатством элиты и нищенством народа, как правило, умалчивается. И если у заброшенной молодежи появляется ненависть к вороватым олигархам и чиновникам, то это «пахнет» экстремизмом и уголовным наказанием.

Хорошо или плохо, но причины преступности и отдельных деяний в 1960—1980;х годах изучались. В связи с этим вносились представления соответствующим должностным лицам, от которых зависело существование криминогенных факторов. Эти лица могли привлекаться к ответственности, что было процессуальной обязанностью системы уголовной юстиции. Изучение причин и условий преступлений осуществлялось на разных уровнях. И это было заботой руководства страны. Конечно, много было фальши. Ныне же, в демократической и рыночной России причины и условия преступлений и преступности на уровне государства не изучаются. Ни при производстве по уголовным делам (система уголовной юстиции не имеет такой обязанности), ни по отдельным категориям уголовных дел (за исключением терроризма), ни по программам борьбы с преступностью в правоохранительных ведомствах, ни в целом по стране. Зато в современной России и других европейских странах криминогенность открыто демонстрируется. К ее услугам газеты, журналы, телевидение, радио, кино.

У читателя может сложиться впечатление об особой склонности автора к социальным причинам преступности. И это так и есть. Автор не уходит от всей сложности и комплексности причин преступности в любом обществе, что более детально будет раскрываться при анализе конкретных видов преступности, но социальные причины были и остаются, по мнению автора, самыми главными детерминантами.

Криминологические исследования с середины 1960;х годов и до середины 1980;х развивались, все больше и больше охватывая реальные криминогенные условий. Горбачевская перестройка обнажила глубокие язвы социалистического строя с резким креном к его полному отрицанию. Но это был криминальный перехлест. Начались разрушение СССР и кровавые межнациональные конфликты с суверенизацией союзных республик и настоящими войнами как внутри них, так и между ними. Ельцинский преступный переход к рынку окончательно разрушил правовые устои государства, дискредитировал систему уголовной юстиции. Проводившиеся криминологические исследования, социологические опросы населения, не ограниченные конфиденциальностью, и журналистские расследования вскрывали беспредельные условия существования российской организованной и неорганизованной преступности, но об этом старались не говорить во властных, да и в правоохранительных структурах. Борьба с преступностью велась, но успехи были невелики. Правоохранительные органы порой «сотрудничали» с организованной преступностью. Преступные способы использовались, чтобы выжить^[13]. В 90-е годы прошлого века и в начале XXI столетия «криминологические исследования» существовали в форме газетных и журнальных криминальных историй и «талантливых» биографий «героев ельцинской эпохи»^[14]. Надо признать, что болеющие за страну журналисты сделали намного больше в практической и аналитической криминологии, чем отечественные криминологи, теоретические и догматические обобщения которых не блистали реальными фактами и глубокими научными выводами. И только со временем некоторым криминологам удавалось раскрывать глубинные процессы криминальной России.

• [1] Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву // Русская проза XVIII века. БВЛ. М., 1971. С. 446, 538.
• [2] Лермонтов М. /О. Соч. Т. 1. М., 1988. С. 158
• [3] Ходорковский М., Невзлин Л. Человек с рублем. М., 1992. С. 137,191, 242.
• [4] Гериет Μ. Н. Избранные произведения / сост. Μ. Н. Бабаев; под ред. А. Б. Сахарова. М., 1974.
• [5] См., например: «Движение преступности в РСФСР за 1922−1923 гг.» (1924); «Основные черты современной преступности» (1925); «Статистика преступлений за 1924-1925 гг.» (1926) и др.
• [6] Это, например, В. С. Халфин, защитивший кандидатскую диссертацию «Очерки по изучению преступности» в 1945 г.; С. С. Остроумов, защитивший в 1960 г. докторскую диссертацию «Преступность и ее причины в дореволюционной России»; А. Б. Сахаров, выпустивший книжку в 1961 г., а потом защитивший ее в качестве докторской диссертации «О личности преступника и причинах преступности в СССР»; И. Виг, защитивший в 1962 г. кандидатскую диссертацию «Преступность несовершеннолетних и ее причины (по материалам ВНР)» (см.: Библиографический справочник диссертаций на соискание ученой степени кандидата и доктора юридических наук / под. ред. В. М. Чхиквадзе. Душанбе, 1965. С. 182- 183, 192−193, 196, 204).
• [7] Герцензои Л. А. Введение в советскую криминологию. М., 1965. С. 118−139.
• [8] Остроумов С., Кузнецова Н. Новый труд по криминологии // Соц. законность. 1966. № 2. С. 94−95.
• [9] Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. С. 122.
• [10] Криминология. 2-е изд., испр, и доп. М., 1968. С. 106. В этой цитате заключено высказывание К. Маркса Шорке К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 348).
• [11] В книге «Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции» (и в первом, и во втором издании) автор во введении откровенно рассказал о содержании своих прежних заблуждений и о тех аргументах, которые их поддерживали.
• [12] Лунеев В. В. Советская криминология (причины, предупреждение и методы изучения преступлений военнослужащих): учеб, пособие (ДСП) / под ред. В. Г. Новикова. М.: Юрид, лит., 1978. С. 67−81. Его же. Криминология. Причины, предупреждение и методы изучения преступлений в Вооруженных Силах СССР: учебник (ДСП) / под ред. А. Г. Горного. М., 1986. С. 63−64.
• [13] В настоящее время, по общему пропагандируемому тренду, мир продолжает дрейфовать от дикости рабства ко все более и более необъятной свободе. Всякое ущемление личной свободы воспринимается болезненно, как возврат к прошлому. Самой большей свободой является движение к свободе дикой природы, где человеку почти все разрешено — пьянство, наркомания, гомосексуализм, содомия, изящный корыстный обман и другие труднодоказуемые (с помощью творчески мыслящих, но далеких от морали адвокатов) деяния. И мир фактически живет в условиях свободной и изощренной социальной несправедливости, приближающейся к той самой свободе дикой природы. В ней же каждая тварь абсолютно свободна до тех пор, пока другая более сильная тварь, но тоже абсолютно свободная, не съест ее. Один из преступников так и объясняет свое преступление: «Человек ест птицу, птица ест мошку, мошка еще кого-нибудь ест. И человек ест птицу не потому, что он на нее зол, а потому, что ему есть хочется. А птица не думает, каково мошке, а думает только что ей нужно. Так и все. Один ловит человека, который ему ничего не сделал. Другой судит и в тюрьму сажает человека, который ничего дурного ему тоже не сделал. Третий жизни лишает. Никто ни на кого не зол, просто всякому есть хочется. Всякий себе добывает пропитание, как может. Это и называется борьбой за существование». Но homo sapiens не может оправдывать свое поведение законами дикой природы. Он волен, должен и может осознавать, что свобода есть познанная необходимость. Но эта необходимость (то бишь законность) определяется людьми, которые очень хотят жить, пока они сильные, в условиях самой широкой свободы, близкой к свободе дикой природы. Так ведут себя не только люди, но и сильные государства. И в них тоже есть творчески мыслящие и далекие от морали и международного права свободолюбцы. Все разумные существа об этом знают, но сделать ничего не могут уже какое тысячелетие подряд. Сила не нуждается в оправдании. Она сама оправдание.
• [14] Очень показателен в этом отношении «Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов» А. В. Моченова, С. С. Никулина, А. Г. Ниясова, М. Д. Савваитова, в котором образно и точно раскрываются криминальные нравы времени «царя Бориса». В 2002 г. В. Н. Кудрявцев издал важную книгу «Преступность и нравы переходного общества», но это уже был постфактумный пассаж.