Изменения в общественном строе в XX в

Политико-правовая история XX в. — начала XXI в. характеризуется существенными изменениями в общественном строе. Они были обусловлены, во-первых, структурными сдвигами в экономике, изменившими структуру занятости населения, форму и среду жизнедеятельности человека; во-вторых, утверждением новой системы социальной стратификации, основанной не на формальных рангах и статусах, а экономическом неравенстве, различиях в образовании и уровне доходов; в-третьих, преобладанием в структуре индустриального общества новых слоев среднего класса — менеджеров, специалистов с высшим образованием (инженеров, врачей, учителей и т. д.), которые составили 70% населения в промышленно развитых государствах и вытеснили работников преимущественно физического труда; в-четвертых, установлением в большинстве развитых стран конституционного правления в форме правового и социального государства, в рамках которого достигался батане общезначимых и частных интересов и потребностей. Нарушение этого баланса интересов всякий раз приводило к смене типа государства, например: либеральное правовое государство уступало место авторитарному и тоталитарному.

Факторы трансформации общественного строя. Основное направление эволюции общественного строя в XX в. в Западной Европе и США выражалось во всестороннем развитии гражданского общества и его последующем переходе из индустриальной в постиндустриальную, информационную фазу. Главным фактором трансформации индустриального общества являлись структурные сдвиги в экономике: 1) изменение пропорций между секторами общественного хозяйства; 2) изменение структуры занятости населения (в частности, перемещение рабочей силы из аграрной и добывающей промышленности в обрабатывающую и сферу услуг) и формирование повой системы социально-классовой дифференциации общества.

Известно, что общественное производство можно рассматривать как совокупность трех основных секторов: 1) первичного, к которому относятся добывающие отрасли и сельское хозяйство; 2) вторичного, включающего обрабатывающую промышленность; 3) третичного — сферы услуг. Все эти сектора присутствуют в любой модели хозяйства, обеспечивая как ее прогресс, так и преемственность по отношению к предшествующим. Каждому этапу исторической эволюции присуще доминирование одного из секторов в структуре экономики. Это позволяет выделить три состояния общественного производства; доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное, каждому из них соответствуют три формы существования человеческого общества — естественная, технологическая и социальная.

В 1940 г. английский статистик Колин Кларк в книге «Условия промышленного прогресса» выявил закономерность: «По мере того как экономическое развитие общества идет вперед, количество занятых в сельском хозяйстве имеет тенденцию к сокращению по сравнению с занятостью в промышленности, которая, в свою очередь, снижается по сравнению с числом занятых в сфере услуг»^[1].

Иначе говоря, структурные сдвиги в экономике изменяют модель занятости населения, форму и среду жизнедеятельности человека и создают новую систему социального неравенства. Следует заметить, что на протяжении всей предшествующей истории индустриального общества (XVIII-XX вв.) кризисы, имевшие место в его развитии, в большинстве своем касались пропорциональности обмена между подразделениями общественного производства. Однако никогда ранее они не ставили под угрозу существование какого-либо из них. С середины XVIII в. до конца 30-х гг. XX в. все крупные хозяйственные изменения не трансформировали радикальным образом соотношения трех секторов общественного производства. В период позднего феодализма труд прислуги был чрезвычайно широко распространен: домашние слуги составляли самую заметную категорию населения Великобритании вплоть до Первой мировой войны (1914- 1918 гг.). Накануне Французской революции (1789−1793 гг.) более 80% населения было занято в аграрном секторе. Таким же было соотношение занятых и в эпоху гражданской войны в США (1861 — 1865 гг.). Быстрое развитие обрабатывающей промышленности также не только не устранило значимость первичных секторов, но и поддерживало ее. Достаточно вспомнить значение угля, железа, нефти, а также сугубо сельскохозяйственных продуктов — шерсти и хлопка, для промышленного развития стран Западной Европы и США.

Однако в середине XX в. положение изменилось радикальным образом.

Если в США в сельском хозяйстве в 1869 г. создавалось до 40% ВНП^[2], то этот показатель снизился до 14% в 1918 г., а в настоящее время не превышает 1,4%^[3]. Еще 1,6% ВНП приходится на все остальные подотрасли первичного сектора. Одновременно изменилась структура занятости населения США в аграрном секторе: в 1880 г. в нем работали 44%, в 1945 г. — 20%, а сегодня менее 2%. Аналогичные изменения в соотношении секторов общественного производства и занятых в них работников произошли в Западной Европе.

Причиной подобного положения стал первый системный кризис индустриальной эпохи, который пришелся на 30-е гг. XX в. Именно в этот период в Европе и США доля вторичного сектора как в структуре ВНП, так и в структуре занятости составила устойчивое и главенствующее положение. Напротив, доля аграрного сектора в структуре ВНП и занятости снизилась. Бурное развитие транспорта и коммуникаций придали этим изменениям в структуре экономики глобальный характер. Первичный сектор стал уделом развивающихся стран, вторичный сектор тоже в значительной мере вытеснялся на периферию экономически развитых государств, сами же экономически развитые страны начали бурно развивать сектор услуг, в недрах которого рождалась информационная экономика. Этому способствовал начавшийся в 50-е гг. XX в. период относительной стабильности, в основе которого лежал максимальный рост промышленного сектора в экономике развитых индустриальных стран.

В США в 1953 г. в обрабатывающих отраслях и строительстве было занято 34,7% совокупной рабочей силы и производилось 34,5% ВНП; в Германии — соответственно 41,2 и 47,4%; в Великобритании — 44,4 и 42,1%; во Франции — 30,4 и 43,2%^[4].

Однако начиная с 60-х гг. XX в. ситуация стала меняться. С одной стороны, научно-технический прогресс привел к существенному сокращению занятости в промышленности и одновременно к относительному снижению цен на промышленные товары. С другой стороны, высокий уровень жизни населения вызвал гигантский спрос на разного рода услуги, в первую очередь медицинские, а также на различные виды обслуживания. Работники кафе и ресторанов, авторемонтных мастерских, врачи и медсестры, другие подобные категории работников оказались востребованными в общей структуре населения. Это позволяло говорить о том, что в 70-е годы XX в. происходило становление постиндустриального общества как общества услуг. В это же время были созданы основы последующего технологического прогресса. Все больший объем ресурсов направлялся на обеспечение производства технологий, информации и знаний.

Если в весьма благополучные времена, предшествовавшие Великой депрессии (1929−1933 гг.), в США на 100 занятых приходилось три выпускника колледжа, то к середине 50-х гг. XX в. их число увеличилось до 18, а количество научных работников в исследовательских учреждениях возросло более чем в 10 раз, доля управленческого персонала на предприятиях возросла с 4% в 1940 г. до 14% в 1990 г. Производство информационных услуг возросло с 4,9 до 6,7% ВНП, а доля ВНП, используемая на образование, увеличилась в период с 1949 но 1969 г. более чем вдвое — с 3,7 до 7,5%. В период 1950—1970 гг. расходы США на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) выросли в 15 раз, а расходы на все виды образования — в шесть раз, хотя сам ВНП лишь утроился. В США в 1965 г. тратили на НИОКР и образование более 9% своего валового национального продукта.

Структурные сдвиги в экономике породили гигантскую социальную революцию в XX в.: изменились форма и среда жизнедеятельности человека.

Во-первых, произошел переход от самостоятельной работы на наделе или своем участке земли к труду по найму, в коллективе и под контролем.

Еще в начале XX в. в девяти ведущих индустриальных странах Запада лица, работающие по найму, не составляли большинства занятых — 43% (или 82 млн человек). К 1950 г. круг таких стран резко расширился, и работающие по найму составили там 66% (или 163 мли человек), к 1980 г. — 81% (270 млн человек). В развивающихся странах число работающих по найму в 1950 г. составило 130 млн, а в 1980 г. — 300 млн человек.

Все это означало кардинальную перестройку экономической и социальной структуры общества, полномасштабно развернувшуюся лишь к середине XX в.

Во-вторых, произошли сдвиги в системе потребностей, вызванные сменой типа хозяйствования: замкнутое натуральное хозяйство было вытеснено рыночной экономикой. Основная масса потребностей населения в XX в. оказалась связана с рыночными отношениями. Потребности получили денежную форму, форму денежных ресурсов населения, свободно выбирающих «свой товар». В этом виде потребности обрели огромную гибкость, подвижность, невероятную скорость смены, развития и трансформации. Денежная форма потребностей заметно ускоряет смену традиционных потребностей населения, невиданно раздвигает мир доступных товаров и услуг. Так, индивидуальное потребление в США в 1975 г. составило 68% ВНП, что позволило обновить облик и содержание почти 50% потребностей населения. Происходит кардинальное перемещение спроса от «сильных», т. е. зарабатывающих членов семей (отца, матери) к самым «слабым» — детям. Сменился адрес покупаемых товаров и услуг: семья вкладывает средства в новое поколение людей, обеспечивая им доступ к благам цивилизации и поднимая общество на более высокую ступень.

В-третьих, произошла кардинальная смена быта и образа жизни в результате мощного процесса урбанизации и развития больших городов (мегаполисов). Масса свободного и работающего по найму населения сконцентрировалась в городах и пригородных поселках.

В 1800 г. городское население составляло менее 30 млн человек (примерно 3% населения планеты), в 1900 г. — 1610 млн (13,6%), в 1950 г. горожан было уже 2400 млн (28,2%), а в 1970 г. — 3630 млн (38,6%). В 1970 г. в Северной Америке горожанами были 75%, ФРГ — 82%, Великобритании — 79%, Франции — 70%, Италии — 52%.

Особенно быстро росло число городов-миллионеров — центров образования и культуры, окутанных густой сетью автострад, создающих огромный простор личностному развитию человека. Вместо полузависимых и полуграмотных крестьян, работавших на своих наделах, возник новый тип работника — свободный и информированный горожанин, работающий по найму.

Развивавшийся в рамках индустриального хозяйства первый системный кризис 30-х гг. XX в. не поставил под сомнение судьбу этого типа хозяйства, он лишь продемонстрировал неуклонное сокращение традиционных видов хозяйственной деятельности. Резкое сокращение роли первичного сектора в 70-е гг. XX в. происходило в результате экспансии нового лидирующего сектора — информационного, который стал обеспечивать основную часть ВНП и занятости. 20 лет — 70−90-е гг. XX в. — существенно изменили лицо развитых стран. Доля промышленного производства как в объеме ВНП, так и в пропорциях занятости стала заметно снижаться.

Если в 1975 г. доля вторичного сектора составляла в США — 33,2%, Великобритании — 28,4%, Германии — 38%, Франции — 30,2%, то в начале 1990;х гг. в США она колебалась между 22,7 и 21,8% и вокруг 20% в странах Европейского Союза. При этом доля занятых в обрабатывающей промышленности в США упала на 11% и составила 18% трудоспособного населения, а в странах ЕС — 24%.

Экспансия информационного сектора выражалась в росте ВНП, создаваемого в сфере производства информации и знаний.

Так, в 1995 г. в США в здравоохранении, научных исследованиях, образовании, производстве продуктов программного обеспечения производилось 43% ВНП. В 1994 г. в развитых странах операции в высокотехнологичных областях обеспечивали 22% их внешнеторгового оборота, причем 42,2% его пришлось на торговлю информационными услугами. Объем рынка услуг коммуникационных систем составил 395 млрд долл., из которых на долю США приходится 41%.

Наиболее быстрорастущими категориями работников стали программисты, менеджеры, работники сферы образования и т. д. Темпы ежегодного прироста в этом секторе занятости иногда превышали 10%. Это были так называемые " белые воротнички" , т. е. интеллектуальные трудовые ресурсы, которые вытеснили работников преимущественно физического труда (так называемых «синих воротничков»). Рост покупательной способности широких слоев населения, расширение бесплатных услуг (образование, здравоохранение) и социальных программ государства, распространение «народных акций» и участие рабочих в прибылях позволяет говорить о трансформации капитализма.

Конфигурация общественного строя. Структурные сдвиги в экономике промышленно развитых стран в XX в. обусловили радикальные изменения в общественном строе. На индустриальной стадии появился новый тип общества — гражданское общество, пришедшее на смену традиционному.

Традиционное общество — это социальный порядок, основанный на личной зависимости: «слуга — господин», «раб — хозяин», сословном или кастовом делении общества. При этом государство являлось сословной организацией и было инструментом господства высших каст и сословий.

Разрушая традиционный порядок, гражданское общество приносит с собой новую систему социальных отношений:

1) оно освобождает человека от сословной регламентации его частной жизни и трудовой деятельности; 2) прекращает воспроизводство властных структур на основе сословного принципа; 3) существенное повышение образовательного уровня общества обеспечивает приход к власти людей, ориентированных на экономическую и политическую свободу; 4) устанавливает вместо господства идеологии доминирование общественного мнения посредством разнообразных средств массовой информации и различных форм контроля над властью со стороны граждан.

Кроме того, гражданское общество утверждает новый тип неравенства — классовое. В отличие от иных типов неравенства, классы не создаются на основе правовых или религиозных норм. Членство в них не основывается на наследственном положении или на обычаях. Классовые системы более подвижны, нежели другие системы стратификации, и границы между классами никогда не бывают четко очерченными. Классы зависят от экономических различий между группами людей, связанных с неравенством во владении и контроле над материальными ресурсами.

Долгое время в науке преобладала точка зрения, согласно которой классы рассматривались как большие группы людей, отличающиеся по своим экономическим возможностям, которые влияют на типы их стиля жизни. Главное основание классовых различий составляли собственное богатство вместе с характером труда (профессией).

Переход от индустриальной к постиндустриальной стадии позволил дополнить определение класса. В современном информационном обществе под классом понимается любая социальная страта, отличающаяся от других доходом, образованием, властью и престижем. Количество страт всегда варьируется. Так, американский социолог Ллойд Уорнер в середине XX в. выделял шесть страт.

• 1) верхний высший класс, включающий «старые семьи», состоящие из преуспевающих бизнесменов и тех, кого называют профессионалами (т.е. людей с университетским образованием и большим практическим опытом, обладающих высоким мастерством в своей области — юристы, врачи, ученые и т. д.). Они проживают в привилегированных частях города;
• 2) нижний верхний класс — те, кто по богатству не уступают верхнему высшему классу, но не относятся к старым базовым семьям;
• 3) верхний средний класс, включающий собственников и профессионалов, обладающих меньшим материальным достатком по сравнению с первыми двумя классами;
• 4) нижний средний класс; низшие служащие и квалифицированные рабочие;
• 5) верхний низший класс: малоквалифицированные рабочие, занятые на фабриках и живущие в относительном достатке;
• 6) нижний низший класс; их принято называть «социальным дном» — обитатели подвалов, чердаков, трущоб, живущие в беспросветной бедности^[5].

Общепринято считается более современная типология английского социолога Энтони Гидденса, в соответствии с которой выделяются четыре класса:

• 1) высший класс — руководители компаний и финансисты, профессиональные политики (элита), генералитет, контролирующие материальные, финансовые, информационные ресурсы;
• 2) средний класс — «белые воротнички» (инженеры) и профессионалы;
• 3) рабочий класс — «синие воротнички», занятые ручным трудом;
• 4) крестьяне — лица, занятые в сельскохозяйственном производстве^[6].

Наконец, гражданское общество разрешает конфликт между государством, которое прежде всего стремилось к тирании, и обществом, состоящим из совокупности граждан, преследующих повседневные, частные потребности. Потребности гражданского общества происходят от развития неотчуждаемых прав человека, свобод его как личности и гражданина. Преломляясь в структурах государственной власти, эти потребности трансформируются в легитимные, правовые законы, которые обеспечивают приоритет личности над государством, а само государство носит правовой характер. Гражданское общество в лице самодеятельных ассоциаций людей становится в особые отношения с государством, характеризующиеся автономностью общества, оно превращается в сферу спонтанного проявления свободных инициатив и добровольно сформировавшихся организаций граждан, доводящих до властных органов потребности и нужды людей.

Следовательно, под гражданским обществом следует понимать совокупность таких сфер общественной жизни, как семья, экономика, культурная жизнь, политика, которые регулируются различными соглашениями между индивидами и группами (среди них церковь, средства массовой информации, общественные и научные организации, спортивные клубы и т. д.).

• [1] Clark С. Conditions of Economic Progress. London, 1940. P. 12.
• [2] ВНП — валовой национальный продукт (англ. Gross-National Product).
• [3] См.: Stewart T. Л. Intellectual Capital. The Wealth of Organization. New York, 1997. P. 8−9.
• [4] Статистику по изменениям в экономической и социальной структуре см.: Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1998.
• [5] См.: Warner W. L., hunt Р. S. The Social Life of the Modern Community. New Haven, 1941.
• [6] См.: Guldens A. Sociology. Oxford, 1991. Р. 205.