Густав Климт (1862-1918 гг.)

Мастер, во многом определивший лицо модерна, — Густав Климт. Он входил в «Венский сецессион» — объединение австрийских художников, следовавших эстетической программе нового направления. Сецессион регулярно проводил выставки, в которых участвовали не только австрийские, но и иностранные мастера. Это входило в идейную программу объединения, которая предполагала активное взаимодействие между художниками всего мира. Группа издавала журнал иод названием Ver sacrum («Весна священная»). Для выставок общества было построено архитектором И.-М. Ольбрихом (1867—1908 гг.) отдельное здание — белое, почти кубическое сооружение, увенчанное золотым шаром. Центральный зал выставочного павильона был украшен Климтом. Мастер создал живописный фриз, посвященный Л. ванн Бетховену и потому получивший название «Бетховенского» (1902 г.). Фриз создавался с тем расчетом, чтобы его можно было снять со стены. Сменив нескольких частных владельцев, он в настоящее время вернулся в здание «Сецессиона». Расположенный на трех стенах зала фриз включает в себя три композиции: «Тоска по счастью» (илл. 44), «Враждебные силы» (илл. 45) и «Поцелуй всему миру». Глаз зрителя последовательно переходит от страдающего обнаженного человечества к суровому рыцарю в золотых доспехах, от него — к темным силам, вставшим у него на пути, воплощенным в виде обнаженных женских фигур, окруживших огромное обезьяноподобное чудовище. Наконец, напряжение разряжается в триумфальном ликовании сияющего хора, на фоне которого, стоя в золотой беседке-коконе, слились в поцелуе мужская и женская фигуры. Исследователями уже отмечалась особенная музыкальность фриза, корреспондирующая с музыкой Бетховена: на фоне бесплотных и аскетичных силуэтов людей, протягивающих сложенные в мольбе руки, облаченный в золото рыцарь воспринимается как мощный звенящий аккорд. Сумбурности и тревоге контрастов черного, белого и золотого в изображении злых сил противостоит строгая архитектурность последней композиции, где ровные ряды поющих девушек воплощают стройный хор их голосов, а устремленность ввысь их рук и лиц, отсутствие темных, тяжелых колористических акцентов передают чистоту высоких звуков.

Схожим настроением пронизано другое произведение Климта — картина «Поцелуй» (1907—1908 гг., Австрийская галерея Бельведер, Вена) (илл. 46). Здесь применен характерный для Климта прием: при наличии декоративного, совершенно плоскостного орнаментального фона, лица и другие видимые части тел персонажей написаны объемно и выступают из фона, будто из золотого кокона.

Климт не прошел и мимо темы «роковой женщины». Образы, подобные Саломее Бердсли, появляются, как мы видели, в панно «Злые силы». Близки им и героини двух полотен Климта, носящих одинаковое название «Юдифь». Более раннее полотно (1901 г., Австрийская галерея Бельведер, Вена) (илл. 47) является поясным изображением полуобнаженной женщины. Золотой фон «заковывает» фигуру, широкое золотое ожерелье сжимает ей горло. Она держит в руках мертвую голову. Однако Юдифь предстает здесь не героиней, спасшей свой народ, а порочной соблазнительницей, упивающейся свершившейся местью.

Вторая «Юдифь» (1909 г., Международная галерея современного искусства, Венеция) более декоративна и обладает столь же демоническим характером. Изображение вписано в сильно вытянутый по вертикали прямоугольник. Золота здесь меньше, колорит строится на сочетании черного, красного и белого. Юдифь облачена в черное с цветными вставками платье, оставляющее открытой грудь. Тело героини судорожно изгибается, напоминая очертаниями змею. Опутанные бусами руки конвульсивно вцепились в волосы мертвой головы.

Как и Бердсли, Климт шокировал публику откровенно эротическими мотивами. Его «Ева» (1907—1908 гг., Музей Леопольда, Вена), «Водяные змеи» (1904—1907 гг., Австрийская галерея Бельведер, Вена) и многие другие работы приоткрывали завесу над миром чувственности, являли взорам запретное. Хотя это было вполне в духе времени, когда в воздухе носились идеи Фрейда, такие работы все же не всегда пользовались спросом. По этой причине, а также следуя и собственной склонности, Климт стал много заниматься портретной живописью. Как художник Климт обладал цельностью, его индивидуальная манера всегда узнаваема. Однако это не мешало ему искать свой подход к каждой модели, создавать для нее особый, каждый раз иной антураж. На декоративном фоне, решенном в холодной серо-голубой гамме, стоит задумчивая Маргарет Стонборо-Витгенштейн (1905 г., Новая пинакотека, Мюнхен), облаченная в длинные белоснежные одежды. Ощущение царящей в картине холодной чистоты подчеркивается контрастом черных волос и бровей модели с декоративным окружением. Очень красив портрет Евгении Примаверси (1912 г., частное собрание, Ныо-Йорк), где юная модель в очень коротком для того времени белом платье является из морских глубин как новая — современная — Венера, в горделивой и уверенной позе. Шедевром мастера считается «Портрет Адели Блох-Бауэр» (1907 г., Новая галерея, Ныо-Йорк) (илл. 48). На золотом, совершенно декоративном фоне, где проступают причудливые, «древние» орнаменты в виде меандров, спиралей и глаз, светятся белизной лицо и руки Адели, чернеют темным облаком волосы. Широкое ожерелье охватывает ее шею, вызывая воспоминания о «Юдифи» из Австрийской галереи Бельведер в Вене. Однако настроение в этом полотне иное. В сложном изломе рук модели, ее приоткрытых губах, в розовом, будто лихорадочном румянце чувствуется скорее беззащитность, нервность, «тонкая душевная организация». Даже золотой кокон, нежно обволакивающий хрупкую фигуру Адели, не может успокоить тревожную судорожность ее движений, согреть мраморную белизну лба и плеч. Не столь ли утонченными представляются нам и «богини бессмертной Истерии» и «несравненные избранницы Каталепсии» — пациентки Зигмунда Фрейда, вводимые знаменитым психиатром в состояние гипнотического сна?

Мир Густава Климта — мир женский, в его творчестве встречается очень мало мужских персонажей. Даже как портретист он не работал с мужской моделью. Скончавшись от пневмонии в 1918 г., Климт не оставил после себя ни одного автопортрета. Мастер признавался, что его гораздо больше интересуют в качестве моделей другие люди, в особенности женщины, в самом себе он не находил «ничего особенного», ничего, что было бы достойно изображения.