Второй период детства

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • особенности социализации детей во второй период детства в традиционной культуре;
• • способы общественного влияния на социализацию детей во второй период детства;
• • позитивные достижения в воспитании детей во второй период детства в традиционной культуре;

уметь

• • видеть возрастные особенности в воспитании во второй период детства;
• • осмыслять процесс воспитания детей во второй период детства;
• • сопоставлять процесс воспитания в современной жизни и в традиционной культуре во второй период детства;

владеть

• • методами поиска ресурсов воспитания в традиционной культуре во второй период детства;
• • навыками анализа проблем современных детей в младшем школьном возрасте;
• • способами видоизменения обрядов традиционной культуры для использования их в современной жизни для детей младшего школьного возраста.

Воздействие общества на семью и ребенка через ритуалы и обычаи

Переход ко второму периоду детства не сопровождался обрядами, поэтому данный период охарактеризовать как некий промежуточный период между детством и взрослостью, хотя в некоторых культурах к этому времени приурочивались обряды, включающие символику смерти, т. е. имеющие инициативное значение.

Так, в некоторых племенах Западной Австралии наблюдалось выбивание зубов, просверливание носовой перегородки, нанесение шрамов и рубцов детям в возрасте семи лет. В Сенианге (Северо-Западная Меланезия) в семь лет мальчикам прокалывали уши. Для этого из панциря черепахи вырезали кольцо с заостренными, сужающимися концами и слегка прокалывали поверхность уха, потом постепенно расширяли отверстие до необходимых размеров. У славян уши в этом возрасте прокалывались девочкам. В некоторых культурах дети получали новые имена или общее имя, отмечающее их переход в данную возрастную категорию. Так, всех детей после шести-семи лет хакасы начинали называть саарбах пала, т. е. озорник, задира. У славян мальчиков называли недоростом или недорослем, девочку — ярицей (от ярый — весенний, солнечный, полный жизненных сил).

У некоторых народов символика перехода в новый возрастной класс была связана с волосами, чаще с их стрижкой. Так, у японских мальчиков в семь лет полностью сбривали волосы, что было частью обряда, производившегося в день Нового года и в праздник Сити-го-сан. Разжигался очистительный костер, который был необходим для очищения ребенка при осквернении кровью, что происходило с ним при рождении. Затем осуществлялось поклонение предкам и богам данной местности, и уже потом брились волосы.

У чехов, наоборот, было принято сохранять волосы от первой стрижки ребенка и возвращать их ему в семь лет. В некоторых мусульманских странах совершался еще один обряд, относящийся к разряду инициаций — обрезание. Так, в Албании его обычно проделывали над мальчиками 7—12 лет.

По-видимому, возраст, соответствовавший началу второго периода детства, имеет некоторую биологическую основу. Действительно, в это время происходит смена молочных зубов постоянными. У славян этому событию придавалось большое значение, поэтому оно сопровождалось обрядовыми действиями.

Если ритуалов, посвященных переходу в новый возрастной класс, было немного, то в обычаях данный переход отражался очень ясно.

Дети во многом меняли свой внешний облик, в котором четко отражались их половые отличия. Одежда должна была теперь обязательно соответствовать полу ребенка. Украшения также подбирались в соответствии с полом.

Так, в Болгарии мальчику торжественно преподносили меховую шапку. Девочку одевали в вышитую рубаху, красивое платье, заплетали несколько косичек с украшениями.

В Японии тетка дарила мальчику фундоси — набедренную повязку-плавки, девочке — косимаки (пояс стыдливости).

У шанцев существовал ритуал переодевания ребенка в одежду противоположного пола. Обряд сопровождался изменением имени и фиктивным погребением.

Общение детей теперь происходило в основном в своей половой группе как дома, так и вне его. В связи с этим если раньше дети обоего пола в основном были иод опекой матери, то теперь начинало акцентироваться взаимодействие с родителем своего пола. Более того, чаще всего менялось место сна, а иногда и принятия пищи. Дети начинали спать, а иногда и есть, только с представителями своего пола. Мальчики могли переходить в мужские дома или на мужскую половину.

Однако преобладающим становилось не только общение с родителем своего пола, но и с другими однополыми взрослыми. Более того, у детей начинали устанавливаться личные отношения с той группой взрослых, к которой они принадлежали. Этому способствовала половая дифференциация в трудовых обязанностях, которые становились для детей обязательными. Результаты труда детей вносили значимый вклад в жизнь их семьи. Умение выполнять необходимые трудовые обязанности являлось обязательным.

Например, у народов Тропической Африки после семи лет мальчики переходили под надзор отца или дяди по материнской линии. С этого возраста их приучали к нетяжелому ^ТРУДУМальчикам нередко поручалось пасти домашний скот. Девочки оставались с матерью и выполняли несложные поручения, например, носили воду или ухаживали за младшими детьми.

У орочей в семь лет мальчики также переходили под опеку отцов и дедушек, получали в подарок лук и небольшую острогу. С этого времени они начинали активно постигать основы охотничьего промысла. Девочки принимали активное участие в домашнем хозяйстве под руководством матери: готовили обед, чистили рыбу, обрабатывали шкуры, носили хворост для растопки огня.

Мальчиков-кетов с 12 лет приучали стрелять, ходить за оленями, делать ловушки, нарты, чумы и пр. Обучение могло начинаться и с девяти лет. В 12 лет подросток приступал к самостоятельной промысловой деятельности, символом которой был первый убитый лось или олень. В 14 лет юноша мог стать хорошим охотником. В юношеском возрасте приобретались и первые кузнечные навыки. Главной трудовой социализацией у девушек-кетов признавалось умение выделывать шкуры и обрабатывать бересту. Если девушка уже могла мастерить берестяной короб или туес, это означало совершеннолетие и девушка могла быть просватана. Пробы с иглой начинались с шести-семи лет. Тогда же старшие женщины показывали, как разминать шкурки мелких животных, выкраивать и подбирать, но цвету кусочки меха, ткани. Первые изделия в девятилетием возрасте — складные игольники, комбинированные мешочки, одежда для кукол.

У черкесов семилетний мальчик уже кормил и пас лошадей, коров, овец, коз, телят, буйволов. Летом на горных пастбищах подростки учились у взрослых ухаживать за скотом и готовить продукты из молока. В девять лет ребенок начинал самостоятельно работать в поле погонщиком волов и лошадей, а в 13—15 лет сам косил и пахал, вывозил и скирдовал солому. Обязательным для мальчика было владение мужскими ремеслами, прежде всего изготовлением оружия, обработкой кожи и дерева, умением шить сбрую. Мальчик, кроме того, изучал черкесский язык, занимался чтением и письмом, осваивал религиозные обряды, обучался верховой езде и стрельбе.

Подростки-нганасаны, обучаясь оленеводству, возились с телятами, надевая на них наголовники, и, держа в одной руке поводок, а в другой хорей, дергали телят за поводок и, ударяя хореем, приучали к езде. Девочки-нганасаны учились вырезать узоры (мули) для одежды с шести-семи лет. Обычно матери давали девочкам кусочки кожи и маленькие ножи, которыми те и вырезали узоры на глаз без разметки. К 16—17 годам девушки уже были мастерицами.

Мальчики-шаны к семи годам умели ездить на буйволе, а девочек активно привлекали к воспитанию младших детей. Девочки также стирали, пряли, готовили, помогали родителям в торговле.

Важно отметить, что с этого возраста между собой дети начинали общаться также в однополых группах, хотя иногда могли играть вместе. Однако межполовое общение постепенно угасало, поскольку интересы существенно различались.

Помимо резкой половой дифференциации в этом возрасте происходило еще одно важное изменение — появление у ребенка первых обязательных социальных обязанностей, причем также дифференцированных в соответствии с полом. Если раньше дети выполняли трудовые действия скорее играя, то теперь они должны были выполнять ту или иную несложную, но обязательную трудовую деятельность, которая приносила общественную пользу.

Например, на Тиморе девочка с шести лет ходила с матерью в поле. В этом же возрасте она должна была собирать топливо, прибирать двор, плести корзины. Мальчик начинал ходить с отцом в поле с восьми лет. Там он охранял урожай от птиц, свиней и обезьян, вместе со старшими братьями пас буйволов.

В Болгарии дети также включались в это время в семейный труд. Мальчики пасли скот вместе с детьми постарше, помогали отцу носить дрова, чистить конюшни. Девочки носили пищу на поле, убирали дом.

У народов Западной Сибири помощь девочек пяти-шести лет использовалась при наведении порядка в доме при приготовлении пищи, при заготовке продуктов впрок. На девочек также возлагалась забота о младших детях. Большое значение придавалось обучению шитью и рукоделию. В шестилетием возрасте мать изготавливала и дарила дочери специальную коробку для рукоделия (йиныт) из бересты и пихтовой коры. В ней девочка сначала хранила своих кукол, а когда подрастала и начинала учиться шить, складывала туда все вещи, необходимые для рукоделия: игольницу с иголками, наперсток, нитки, бисер, пуговицы, бусы, кусочки тканей, сухожилия для нитей, ножницы. Коробка йиныг сопровождала женщину всю жизнь (по мере изнашивания старые берестяные коробки заменяли новыми), а после смерти ее клали в гроб. Мать и старшие сестры показывали девочке, как разминать шкурки животных, выкраивать их, нанизывать бисер, подбирать кусочки кожи для аппликаций.

Сыновей с пяти-шестилетнего возраста отец всюду брал с собой, знакомил их с хозяйством, промысловыми угодьями. Сначала мальчики наблюдали за действиями отца, слушали его объяснения, затем сами начинали выполнять посильные поручения: при ремонте и изготовлении лодок, нарт, упряжки подавали инструменты, заготавливали необходимое сырье, во время летнего выпаса оленей разжигали дымокуры и следили за ними, ухаживали за оленями, на промысле разжигали костер, помогали ставить шалаши, учились изготовлять и ставить ловушки. Уже к восьми-девяти годам мальчик мог самостоятельно рыбачить и проверять силки, неплохо обращался с ножом и вырезал из дерева, самостоятельно запрягал оленя.

Можно сделать вывод, что в возрасте шести-семи лет дети начинали выполнять первичные социальные функции.

Однако возросшая социальность ребенка предъявляла теперь новые требования к его поведению в целом. Оно должно было соответствовать культурным нормам общества. Ребенок и его поведение рассматривались теперь как «лицо» семьи в социуме, поэтому с семи лет детей начинали усиленно приучать вести себя должным образом, избегать попадания в неловкие ситуации, в которых они сами и другие люди испытывали бы смущение (например, хвастовство). Прежде всего это касалось правил взаимоотношений в семье, с соседями, жителями деревни. При этом воспитание всегда было направлено на то, чтобы ребенок ощущал себя представителем своей семьи. Если он неподобающим образом вел себя в обществе, ему говорили, что он опозорил семью. Ребенку внушалось, что, если он нарушает требования долга чести, он не вправе рассчитывать на поддержку семьи.

Как уже говорилось, в возрасте шести-семи лет обычно начиналось серьезное обучение детей. В некоторых культурах его проводил специально выделенный человек. Интересно, что Алексей Андреев, исследователь славянской культуры, утверждал, что у славян существовали обряды, символизирующие начало обучения. Их отголоски отразились в сказках про Бабу-ягу, в частности, в сказке про Василису. Она имеет такое начало: «В некотором царстве жил-был купец, 12 лет жил он в супружестве и прижил только одну дочь Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было 8 лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку вынула из-под одеяла куклу и отдала ее дочке. Сказала: „Помни и исполни мои родительские последние слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе эту куклу“. Затем мать поцеловала дочку и умерла. Купец потужил, но потом стал думать, как ему жениться. Женился, появилась мачеха. А мачеха отправила ее в лес к Бабе-яге». (Баба-яга в славянской культуре воспринималась дуально: с одной стороны, негативно (в современном смысле), с другой — как жрица в обрядах инициации.).

Как говорит Андреев, Баба-яга давала девочке трудные задания (как, впрочем, и другим героям различных сказок), которые требовали от Василисы доступа к своим внутренним ресурсам. Иногда героям кто-то помогал (в данном случае кукла), и в конце концов они преодолевали эти трудности и получали доступ к знаниям, свету, счастливой жизни, к мужу и многому другому.

Таким образом, у детей формировалась установка на преодоление трудностей в процессе учения. Имеется в виду то, что путь к знаниям лежит через определенные волевые усилия.

В чистом виде описания ученического обряда нам удалось найти в Древней Индии. Этот обряд назывался «Видьярамбха». Подходящим временем для его совершения был период с середины ноября до середины июня. По описанию Пандей церемония осуществлялась так: «В период северного пути солнца… устанавливался благоприятный день… Вначале ребенка должны были вымыть, умастить благовониями и надеть на пего украшения. Потом совершали поклонение Вииаяке, Сарасвати, семейной богине, и Брихаспати… Учитель совершал обряд, посвященный началу обучения алфавиту, обратясь к востоку, ребенок же должен быть обращен лицом на запад… Посыпали шафраном и т. п. серебряную пластину и писали буквы золотой палочкой. Писали следующие фразы: „Поклон Ганеше! Поклон Сарасвати!..“ Потом ребенок кланялся учителю и последний предлагал ребенку прочитать трижды, что написано. Прочтя, ребенок преподносил одежды и украшения учителю и совершал обход три раза вокруг изображений богов»^[1].

Итак, можно сделать вывод, что возраст шести-семи лет в традиционной культуре считался рубежным в плане социализации ребенка, который к этому времени уже осваивал первичные социальные функции и начинал их выполнять, т. е занимал определенное место в социальной и хозяйственной жизни своего общества. Важно отметить, что этот переход осуществлялся достаточно плавно. В предыдущий период детства ребенок осваивал эти функции в игре, подражая взрослым, под их руководством. Теперь же он был в состоянии выполнить это самостоятельно.

В свете такого вывода особенно остро высвечиваются такие проблемы современного детства, как социальная незрелость наших дошкольников и трудности их последующего обучения в школе. Эго проявляется прежде всего в том, что дети неспособны к волевым усилиям, направленным на преодоление учебных трудностей. Как представляется, сегодня должна идти речь о создании специальных программ, направленных на повышение социальной зрелости современных дошкольников.

• [1] Пандей Р. Б. Древнеиндийские домашние обряды (обычаи). С. 108.