Развитие народных банков

Обратимся теперь к цифровым данным относительно развития народных банков:

•_Год основания Всеобщего союза.

Мы видим, что в шестидесятых годах число шульцевских кредитных организаций быстро растет, равно как и число членов в них. Рост этот продолжается, хотя и несколько замедленным темпом, вплоть до начала девяностых годов. За десятилетие девяностых годов наблюдается падение и числа народных банков, и количества членов в них. Затем возобновляется рост того и другого, но очень незначительный: в 1912 г. число народных банков оказывается более низким, чем в 1890 г.

Отсюда ясно, что народные банки Шульце в противоположность райффейзеновским кредитным товариществам уже пережили период своего наибольшего расцвета, который приходится на семидесятые и восьмидесятые годы прошлого столетия. Теперь народные банки утрачивают свое былое значение, в особенности, если мы будем сравнивать развитие их с ростом других кооперативных организаций. Чем же вызван этот относительный, а отчасти и абсолютный упадок народных банков?

Ответ звучит несколько парадоксально: упадок народных банков вызван их выдающейся хозяйственной успешностью. Именно потому, что народные банки оказались вполне жизнеспособными хозяйственными организациями, они и стали сокращаться в своей численности. Сокращение численности их есть результат не плохого, а хорошего ведения дел: народные банки сходят со сцены не путем ликвидации их как неудачных хозяйственных предприятий, а путем превращения их в высшую для них форму — акционерных капиталистических банков.

Поворотным пунктом в истории этих банков является 1890 г. Что же произошло в этом году? В 1889 г. был издан в Германии новый кооперативный закон, запретивший кооперативным организациям операции с нечленами. Эта статья нового закона дала сильный толчок к развитию большинства германских кооперативов: запрещение операций с нечленами побудило этих нечленов войти в состав кооперативов. Совершенно иначе отозвалась она на народных банках. Так как народные банки имели и имеют мало общего с кооперативами, то операции с нечленами имели для них жизненное значение, и притом с такими нечленами, которые ни в каком случае не вошли бы в состав членов народного банка, принадлежа к классу крупных капиталистов и отнюдь не нуждаясь в услугах этого рода организаций. Капиталистические клиенты народных банков могли найти кредит в других банках, если народный банк отказывал им в кредите.

Поэтому после издания нового кооперативного закона многие из народных банков предпочли отказаться от кооперативной формы для того, чтобы сохранить свою истинную сущность учреждений обычного капиталистического кредита.

Впрочем, не нужно и преувеличивать значение закона 1889 г.: превращение народных банков в акционерные было только ускорено новым законом, но более глубокие причины этого процесса были заложены в самой сущности кредитной организации, созданной Шульце. Своеобразный ход развития народных банков от кооператива к капиталистическому предприятию был неизбежен, как доказал Р. Финк, автор монографии «Das Schulze-Delitzch'sche Genossenschaftswesen».

Совершенно так же, как Финк, характеризуют этот процесс и другие исследователи: «Благодаря развитию операций с векселями, шульце-деличевские кредитные товарищества, — говорит, например, Герц в своей работе о банках в Пфальце, — достигли в Пфальце того, что они стали выполнять все функции обычного банка. Неудивительно, что некоторые из этих товариществ, сильно выросшие благодаря успехам в Пфальце торговли и промышленности, перешли под влиянием внешних обстоятельств, а более под влиянием стремления к полному обнаружению своих внутренних сил, к более свободной форме акционерных товариществ. Когда именно совершался этот переход, это зависело существенным образом от отношения к данному вопросу руководителей народных банков. Различные товарищества указывали различные основания для такого перехода. Промышленный банк в Шпейере и народный банк в Ландау выставляли как основание введенное новым законом ограничение круга клиентов банка только членами. Людвигсгафенский народный банк (впоследствии Пфальцский банк) указывал на желание отказаться от неограниченной ответственности. Но действительное, частью высказываемое, частью не высказываемое основание для таких превращений заключалось в расширении операций этих кредитных учреждений».

Совершенно такой же характер имел ход развития шульцевской кредитной кооперации и в других местностях Германии. Так, Шрейбер в работе о саксонских банках, сообщает:

«Из 33 местных акционерных банков, имевшихся в Саксонии в 1892 г., только 6 возникли самостоятельно, все же остальные развились из ссудосберегательных товариществ путем превращения их в акционерные общества. В начале восьмидесятых годов в Саксонии возникла усиленная агитация в пользу законодательного разрешения товариществам переходить к ограниченной ответственности. Так как издание соответствующего закона замедлилось, а руководители германской кооперации не обнаруживали сочувствия такому изменению закона, то с половины восьмидесятых годов начались в большом числе переходы товариществ в акционерные компании. Однако страх перед неограниченной ответственностью был только внешним предлогом для таких переходов, внутренняя же причина последних заключалась в развитии самих товариществ. Хорошо руководимые товарищества в сущности переросли рамки товарищеской формы; они приняли характер настоящих банков и в то же время уже давно вели операции не только со своими членами. Начало к этим переходам положил в 1886 г. Лейзницкий банк; в следующем году последовали переходы крупных банков в Пирне и Фрейбсрге. Последний толчок был дан новым кооперативным законом 1889 г. Правда, закон этот разрешил ссудосберегательным товариществам переходить к ограниченной ответственности, но при таких ограничительных условиях, которые были неприемлемы для товариществ, принявших характер настоящих банков. За время 1889—1891 гг. не менее 19 товариществ приняли форму акционерных компаний, в том числе из более крупных банков теперешний Лебауский, Цвиккауский, Фогтлэндский и др. банки».

Велика тяга ссудосберегательных товариществ к акционерной форме: за 1889—1905 гг. 161 шульцевский народный банк превратились в обычные акционерные банки.

Мало-помалу различие между народным банком и капиталистическим банком делается все менее и менее чувствительным. Это сказалось и в том, что Всеобщий союз шульцевских кооперативов постепенно стал включать в себя и акционерные банки. Уже в 1874 г. по предложению самого Шульце Бременский съезд союза постановил, что в союзе могут оставаться те товарищества, которые приняли акционерную форму.

На Кольбергском съезде прошло постановление еще более важного принципиального значения, а именно было постановлено, что в союз могут вступать и те акционерные банки, которые никогда не были ссудосберегательными товариществами. Согласно новому уставу союза, принятому в 1891 г., в союзе могут принимать участие акционерные общества, но лишь с особого согласия в каждом отдельном случае общего съезда. Правда, число акционерных обществ, принимающих участие в союзе, невелико — немногим более десятка, но с принципиальной стороны участие это имеет большое значение: оно воочию обнаруживает, что шульцевские кооперативы чувствуют себя внутренне близкими к капиталистическим товариществам, гораздо более близкими, чем к пролетарским кооперативам, которые были против своего желания исключены из союза в 1902 г.

Выше было указано, что шульцевская мелкобуржуазная кооперация пережила период своего наибольшего расцвета в семидесятые — восьмидесятые годы прошлого века. Действительно, именно в это время народные банки пользовались наибольшим влиянием в германском кооперативном движении: городская кооперация вмещалась почти целиком в рамки основанного Шульце Всеобщего союза. Затем положение начинает изменяться: рядом с мощной деревенской кооперацией, которая вела свое начало от Райффейзена и никогда не сливалась с мелкобуржуазной кооперацией Шульце, начинает делать быстрые успехи и пролетарская кооперация. Что же касается народных банков, то эти организации начинают сокращаться в числе благодаря превращению значительной части их в акционерные банки, новые же народные банки почти перестают возникать после восьмидесятых годов прошлого века.

Однако этот застой шульцевской кредитной кооперации не нужно понимать в том смысле, что народные банки приостановили развитие своих операций. Наоборот, прекращение роста их числа сопровождалось чрезвычайным расширением их операций и вообще улучшением хозяйственной постановки всего дела. Именно после 90-х годов многие из этих товариществ дорастают до уровня благоустроенного капиталистического банка.

Современное хозяйственное положение шульцевских товариществ в полном смысле слова блестяще, и по своей хозяйственной силе они далеко оставляют позади себя истинную кредитную кооперацию, которая в Германии представлена райффейзеновскими товариществами.

С 1890 г. собственный капитал шульцевского товарищества возрос в среднем более чем в два с половиной раза, а сумма открываемого таким товариществом кредита возросла в три с половиной раза. Напротив, райффейзеновский кредитный кооператив, хотя и развил свои обороты в среднем более чем в два раза, не только не увеличил своих капиталов, но стал еще беднее капиталом благодаря тому, что новые кооперативы этого типа, быстро возросшие в своем числе, не имели времени скопить капиталы.

В то время как райффейзеновские товарищества кредитуют только в ничтожной мере своим собственным капиталом, а почти исключительно чужим, шульцевские народные банки имеют столько собственного капитала, что почти на одну треть кредитуют своим собственным капиталом.

Рост оборотов шульцевского товарищества при отсутствии соответствующего роста числа членов является, по справедливому указанию Финка, лучшим доказательством, что товарищество это все более принимает капиталистический характер. Одновременно с этим вся шульцсвская кооперация все более и более утрачивает связь с кооперативным движением в Германии.

Всеобщий союз, основанный Шульце, ведет в настоящее время борьбу на два фронта. С одной стороны, он сохраняет свою прежнюю враждебность к пролетарской кооперации, зародившейся в недрах самого союза и исключенной из него в 1902 г., с другой стороны, союз относится резко отрицательно и к государственному вмешательству в кооперацию, которое нашло выражение в деятельности Прусской центральной кассы, основанной в 1895 г.

От деятельности Прусской кассы руководители Всеобщего союза не ожидали ничего хорошего для германской кооперации. При обсуждении в прусском ландтаге соответствующего законопроекта против него решительно высказались представители свободномыслящей партии Шенк и Рихтер. Точно так же и на съезде Всеобщего союза в том же году была принята резолюция, рекомендующая шульцевским товариществам не вступать ни в какие сношения с Прусской кассой, причем Шенк указал, что и без помощи Прусской кассы шульцевские товарищества без труда находят требуемый им кредит, к государственному же банку товарищества эти нс могут нс относиться враждебно. «Ибо мы, — сказал Шенк, — убеждены, что вмешательство государства в кооперацию может только повредить кооперативному движению Германии, мы же остаемся попрежнему при своих принципах самопомощи, самодеятельности и собственной ответственности».

Такое же враждебное отношение к Прусской кассе Всеобщий союз сохраняет и до настоящего времени. И, конечно, руководители союза правы, указывая, что шульцевские товарищества не нуждаются в государственном кредите, они слишком сильны, чтобы испытывать нужду в такой помощи. Напрасно только деятели Всеобщего союза говорят это от имени всей германской кооперации, которая по своему внутреннему строю не имеет с шульцевскими товариществами почти ничего общего и которая далеко не может находить с такой легкостью нужную ей финансовую поддержку у капиталистических 'банков, как народные банки.

Таким образом, принципы Всеобщего союза встречают все менее отклика в различных направлениях германской кооперации. И это понятно. Пролетарская кооперация идет совсем другим путем, предуказанным еще рочдельскими пионерами. В крестьянской кооперации господствует райффейзеновское течение, относящееся без всякой враждебности к помощи государства. Что же касается мелкобуржуазной среды, среди которой возникла шульцевская кооперация, то и эта среда является менее благодарной почвой для движения, связанного с именем Шульце, чем она была пятьдесят лет тому назад.

Дело в том, что народные банки Шульце удовлетворяли насущной экономической потребности в пятидесятые—шестидесятые годы прошлого века. Пока в стране не было густой сети обычных капиталистических банков, получение кредита даже для более зажиточных слоев мелкой буржуазии было сопряжено с большими трудностями. Историческая роль шульцевских кредитных учреждений заключалась в том, что они явились первыми организациями, при помощи которых кредит стал доступен для мелкой буржуазии. Но чем более разрасталась сеть обычных капиталистических банков с их бесчисленными отделениями, разбросанными по всей стране, тем менее чувствовалась потребность в особых кредитных учреждениях для мелкой буржуазии.

Современный народный банк естественным ходом своей внутренней эволюции все более и более приближается к капиталистическому банку. Но если так, если имеются обычные банки, которые по своему капиталу несравненно сильнее шульцевских и которые в то же время при ожесточенной конкуренции между ними принуждены всюду искать своих клиентов и очень охотно берут на себя обслуживание кредитом тех общественных слоев, которые составляют главную силу народных банков, то для чего нужн. ы эти последние? Конечно, обычные банки не могут кредитовать своих клиентов под долговые расписки, в чем заключалась первоначальная функция шульцевских кредитных учреждений. Но ведь в настоящее время народные банки почти не исполняют этой операции. Для капиталистического кредита — дисконта векселей * и контокоррента — капиталистический банк является более подходящим учреждением, чем народный банк.

Вот это-то обстоятельство и задержало распространение народных банков. Чем более они сближались внутренно с капиталистическими банками, тем менее чувствовалась потребность в особых кредитных учреждениях для мелкой буржуазии. Дрезденский коммерческий банк превратил прежний центральный банк шульцевских кооперативов в свое собственное отделение к выгоде самих кооперативов. Точно так же поглощение того или иного ссудосберегательного товарищества обычным банком ни малейшим образом не сокращает возможности получения кредита для экономически более сильных клиентов этих банков.

Конечно, для более слабых общественных элементов, продолжающих принимать участие в ссудосберегательных товариществах, обычный капиталистический банк остается по-прежнему недоступен. Те двести миллионов марок, которые ссудосберегательные товарищества выдают в ссуду под долговые расписки, не могли быть выданы обычными банками. Но ведь эти двести миллионов марок составляют ничтожную долю оборотов народных банков.

Более слабые шульцевские товарищества не страдают от конкуренции капиталистических банков: операции этих товариществ не представляют собой ничего заманчивого для обычных банков и не могут исполняться этими последними. Но процветающие ссудосберегательные товарищества уже сами являются банками, и конкуренция обычных банков чувствуется ими очень сильно. Поэтому для таких товариществ открыты, по-видимому, только два пути — или превращения в капиталистический банк, или поглощения этими последними.

Этого не могут вполне отрицать и руководители шульцевской кооперации. В одной из недавних брошюр председателя Всеобщего союза Крюгера мы встречаем, например, следующее характерное признание.

«С глубокой переменой хозяйственных отношений изменилось и положение кредитных товариществ в хозяйственной жизни. В течение десятилетий они могли рассматривать как свою собственную область удовлетворение потребностей в кредите мелкого и среднего промышленника и даже известной части крупной промышленности и торговли. Теперь положение иное. Для кредитных товариществ возникли сильные конкуренты в лице банков, и с этой конкуренцией кредитные товарищества должны считаться в своих операциях, чтобы не утратить лучшей части своих клиентов и чтобы не пострадать в своих оборотах, что, конечно, не соответствует интересам торговли, промышленности и сельского хозяйства».

Однако Крюгер успокаивает себя следующим соображением:

«В настоящее время является праздным вопрос, не окажутся ли для кредитных товариществ с течением времени опасными концентрация крупных банков и расширение сети их отделений по всей стране. Для ближайшего будущего потребность в кредитных товариществах не прекратится, и для отдельных областей, в их отношении к центрам, было бы невыгодно, если бы независимые ныне кредитные организации утратили свою самостоятельность. Это было бы такой концентрацией, которая причинила бы серьезный ущерб хозяйственному развитию отдельных районов».

Все это очень и очень неубедительно. Несравненно трезвее смотрит на вещи Финк, приходящий на основании тщательного исследования условий развития шульцевской кооперации к следующим заключениям:

«Где современное банковое дело достигло своего полного развития, там кредитное товарищество (шульцевское.— М.Т.-Б.) должно отойти в сторону. Но где современные банки еще не укоренились — в маленьких городах и отдаленных, мало заселенных местностях, — там шульце-деличевское кредитное товарищество сохраняет все свое былое значение. Большинство шульце-деличевских кредитных товариществ еще удовлетворяет своему прежнему назначению, но та тенденция развития, которая выражается в наиболее преуспевающих шульце-деличевских кредитных товариществах, и приводит к параллелизму между акционерным и народным банком, обозначается все яснее и направляется в сторону господства современной банковой системы. С политико-экономической точки зрения не приходится жалеть об изменении внутренней природы шульце-деличевского кредитного товарищества, ибо оно только с очевидностью доказывает, что самопомощь нуждающихся в кредите не есть еще единственный выход из кредитной дилеммы прежних десятилетий. Ибо невозможно утверждать, что самопомощь в области кредита образует собой высшую ступень сравнительно с системой современного банкового дела… Первоначальное значение шульце-деличевской кредитной организации все более отходит в прошлое, и в этом нет ничего странного, если вспомнить, что эти хозяйственные учреждения существуют в наше быстро идущее вперед время уже 60 лет».

С этим заключением можно только согласиться. Кооперативная система Шульце имела большое историческое значение, но расцвет ее не мог быть продолжительным; имея своей социальной средой мелкую буржуазию в противоположность пролетарской рочдельской и крестьянской райффейзеновской кооперации, система эта, естественно, тяготеет к капиталистическим формам и сливается с капиталистическими организациями при полном успехе. В то время как рочдельская и райффейзеновская кооперативные системы заключают в себе существенно новые хозяйственные принципы, преобразующие современный хозяйственный строй, шульцевская кооперация есть не что иное, как преходящее хозяйственное явление, свойственное незрелой форме капитализма и исчезающее по мере дальнейшего развития капиталистического строя.