22 марта 1968 года

В кратком введении к своему роману «За стеклом» профессор гуманитарного факультета Парижского университета, размещенного в Нантере, городе-спутнике французской столицы, Робер Мерль довольно суховато рассказал о замысле романа, о том, как студенты, исповедуясь своему профессору, помогали ему войти в свою «субкультуру», и, наконец, о том, что в качестве объекта повествования автор избрал один день — 22 марта 1968 года — будничный день для 12 тысяч студентов Нантера, который ознаменовался для ста сорока из них оккупацией административной башни и зала ученого совета. То, что этот день обретет неожиданное значение в свете дальнейших коллизий, не знают герои романа. Но мы, читатели, берем в руки эту книгу и сразу вспоминаем цепочку последовавших за этим днем драматических событий мая — июня 1968 года: студенческое движение против полицейского произвола, за демократическую реформу высшей школы и одно из них, претендовавшее на то, что оно полнее других воплощает «дух революции» — движение 22 марта, баррикады в Латинском квартале, забастовку 10 миллионов французов, захват трудящимися заводов и учреждений, отставку генерала де Голля, небывалый взрыв молодежного и студенческого движения во всем капиталистическом мире. Робер Мерль рассказывает о событиях этого дня подчеркнуто сдержанно. И тем не менее невольно начинаешь с нарастающим интересом глотать страницу за страницей. А на какой-то из них почувствуешь, что автор уже повел тебя. И сразу откуда-то из запасника памяти отчетливо возникнут не забытые, а лишь отодвинутые картины.

Париж. Начало 1968 года. Студенческий городок, где истекает двухмесячный срок моего пребывания «для того, как говорилось в приглашении, чтобы вступить в контакт со своими коллегами и ознакомиться с социологическими центрами Франции».

Уже несколько дней я безуспешно пытаюсь «вступить в контакт» с моим давним знакомым, профессором Нантера. Наконец мы договорились о встрече.

• — Что с вами? — удивился я, увидев вместо элегантного и ироничного интеллектуала просто очень уставшего человека.
• — Со мной ничего. Наш аквариум (так назывался Нантер) превратился в кипящий котел. Вчера до студентов дошел слух, что деканат готовится исключить студента-анархиста КонБендита и составляются списки «леваков». Студенты стали протестовать. Тут им подвернулся декан. Они его помяли. «Легавый, фашист!». А он, между прочим, участник Сопротивления! Декан возмутился и сдуру позвонил в полицию. Явились ажаны. Бог мой! Что здесь началось! Скамьи, стулья, все, что попало под руки, — в щепки. Вооружились кто чем мог — и на полицию. Виданное ли дело: пускать полицейских на территорию университета! После такого побоища Нантер уже не университет, а склад динамита.
• — А как же профессура?
• — Черт с ней, с профессурой! Каждый будет выкручиваться как сумеет. Им не привыкать. Беда в другом: мы, коммунисты, не можем договориться, как быть. Встать на защиту декана? Но это значит сомкнуться с репрессивной властью. Солидаризироваться со студентами? Но это значит одобрять насилие, хулиганство всех этих маоистов, анархистов.
• — И что же вы в конце концов решили?
• — Пока ничего. Вся беда в этом. Уж очень сложна ситуация. Это будущие историки все разложат по полочкам. А нам? Как нам свести концы с концами, когда они действительно противоречат друг другу?

Автор романа «За стеклом» очень точно передает этот крайне сложный, парадоксальный настрой студенческого движения на одном из первых его этапов. И это как бы приподымает завесу над последующими драмати ческими событиями мая — июня 1968 года, которые, породив огромную художественную и социологическую литературу, продолжают по-прежнему вызывать споры и волновать воображение.