Конвергенция подходов современных традиционной и новой институциональной экономических теорий

В рамках новой институциональной экономической теории (NIE) подчёркивается роль институтов как ограничений при осуществлении тех или иных экономических действий. Новая институциональная экономика также сосредоточена на определении институтов как ограничений, в то время как главная особенность старой институциональной экономики заключается в моделировании институтов как определяющего фактора познавательной способности агента^[1]. Ходжсон таким же образом доказывает, что определяющей чертой новой институциональной экономики является то, что институты действуют на поведение заданных индивидуумов в основном как ограничения^[2].

Новая институциональная экономика сосредоточена на ограничениях, это серьёзно сужает круг рассматриваемых в ней проблем. Действительно, есть некое расширение неоклассической теории, в рамках которого рассматриваются институциональные ограничения, которые трансформируются в правила, принимаемые по взаимному согласию. Часть новой институциональной экономики могла бы рассматриваться как принадлежащая к этой линии исследования. Верно также то, что другие сегменты новой институциональной экономики, даже не просто расширяя неоклассический подход, всё ещё сосредоточены на институциональных ограничениях.

В новой институциональной экономике господствует подход, принимающий индивидуумов и их желания и предпочтения как данность, в целях, облегчающих экономические исследования. Однако в последнее время в рамках неоинституционализма начали формироваться отличные от данного подходы.

Углублённая познавательная функция институтов признаётся некоторыми учеными новой институциональной экономической теорией (А. Скоттер, Р. Лэнглуа, Дж. Найт). Это особенно важно, поскольку подразумевается, что индивиды не рассматриваются как нечто данное по отношению к институтам.

Например, Дж. Найт в своих исследованиях обращается к неиндивидуалистскому подходу в культурной антропологии, чтобы получить представление о механизмах познания. В частности, рассматриваются два механизма, посредством которых социальные институты и культурный контекст вообще воздействуют на процесс индивидуального познания. Обсуждение первого механизма привело Найта к признанию того, что было определено выше как познавательная функция институтов^[3].

Признание их углублённой познавательной функции появляется в обсуждении его механизма, который отводит более значительную роль институтам в познавательном процессе. Здесь Найт цитирует культурного антрополога Э. Хатчинса, соглашаясь с ним. Найт поддерживает аргумент Хатчинса, что культура, социальный контекст и история — основные аспекты человеческого познания^[4]. Найт также соглашается с Хатчинсом в том, что культура и общество не только влияют на человеческое познание; в фундаментальном смысле это также культурный и социальный процесс. Институциональные правила делают больше, чем просто формируют убеждения, они также структурируют процессы, посредством которых устанавливается особое дополнительное содержание мыслительных процессов. Познавательные процессы сами по себе образуются за счет взаимодействия с внешним миром. Понимание генезиса социальных институтов и культуры важно для понимания не только побудительных мотивов, но и процессов познания и рационирования. Всё это приводит к отдалению от принятой в неоклассике индивидуалистической концепции познания и атомистической концепции индивидуумов.

Некоторые представители неоинституционализма также утверждают, что институты не только содействуют познавательному процессу. Более того, будучи частью культурной окружающей среды, они также влияют на восприятие информации индивидуумом. Предполагается, что человеческий разум создаёт модели познания, объясняющие окружающую среду. Эти модели познания действуют как фильтры и оказывают влияние на процесс восприятия информации. Предполагается, что на модели познания оказывает влияние процесс социализации^[5].

Существует также альтернативный подход, который принадлежит А. Дензау и Д. Норту^[6]. Согласно этому подходу, институты — внешние механизмы, которые индивидуумы создают для структурирования и приведения в порядок окружающей социальной среды. Они освещают специфический аспект углублённой познавательной функции культурно разделённых психических моделей. Они содействуют процессу, в котором люди непосредственно учатся на опыте, облегчают связь между людьми, которая является решающей в получении опыта от других людей. Поэтому культурное наследие помогает передавать восприятие другим поколениям. Дензау и Норт называют эти модели идеологиями, использующимися для объяснения действительности, и представляют себе институты только как правила игры (ограничения) для структурирования и приведения в порядок внешней среды. Пусть и под другим названием, они обсуждают углублённую познавательную функцию того, что другие называют институтами. Дензау и Норт заявляют, что и идеология, и институты могут быть рассмотрены как классы разделенных психических моделей, которые подразумевают, что институты действительно представляют углублённую познавательную функцию.

Мы должны рассматривать характеристику новой институциональной экономики в сравнении с другими научными школами как более сложную, чем она казалось бы с позиций неоклассики. Особенно важным в данном контексте является принятие или отклонение точки зрения, что предпочтения индивидуумов должны рассматриваться как заданные по отношению к институтам^[7].

Признание информационно-познавательной функции институтов и последовательное признание того, что институты есть не только ограничения, не обязательно могут заключать в себе отрицание атомистической концепции индивидуумов. Однако атомистическая концепция индивидуумов является несостоятельной для новых институционалистов, которые признают углублённую информационную функцию институтов (или разделённые психические модели, по Дензау и Норту).

Определение типа: новый институционализм — это то, что делают новые институционалисты, не является удовлетворительным. В данном разделе мы рассмотрели критерий разграничение исследовательских подходов старого и нового институционализмом на основании принятия или непринятия информационно-познавательной функции институтов.

• [1] Khalil, Е. Organizations versus Institutions // Journal of Institutionaland Theoretical Economics. 1995. Vol. 151. № 3. P. 445−660.
• [2] Более подробно см.: Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории. М., 2003; Hodgson G. М. The Approach of Institutional Economics //Journal of Economic Literature. 1998. Vol. 36. № 1. P. 166−192.
• [3] Knight J. Social Institutions and Human Cognition // Journal ofInstitutional and Theoretical Economics. 1997. Vol. 153. № 4. P. 693−999.
• [4] Hutchins E. Cognition in the Wild. Cambridge, 1995.
• [5] ' Streit, М., Mummert, U., Kiwit, D. Views and Comments on Cognition, Rationality and Institutions // Journal of Institutional and TheoreticalEconomics, 1997. Vol. 153. № 4. P. 688−921.
• [6] Denzau, A., North, D. Shared Mental Models: Ideologies and Institutions? // Kyklos. 1994. Vol. 47. № 1. P. 3−31.
• [7] Dequech D. Op. cit. Р. 567.