Одухотворенность Эроса. 
Психология

Платон, хотя и догадывался о глубинах сознания, не создал, разумеется, ни теории бессознательного (об этом в последующем изложении), ни теории детской сексуальности. Он был убежден, как уже отмечалось, что проблемы секса могут обнаружиться только у взрослого человека. Фрейд же раскрыл ранние стадии сексуальности. Инструментарий Платона — рациональная психология, метафизические теории форм, представления о бессмертии души и отличии человека, имеющего дар разума, от животного. Он продвигался к выводам не через эмпирической факт, гипотезу или аргументацию к общей констатации, а наоборот. Эмпирической проверке его взгляды не подлежали. Мало кому могло прийти в голову проверить достоверность древнего мифа. Миф он и есть миф…

Мог ли Платон выразить глубинное таинство любви и ее врожденную иррациональность, т. е. противоположность разуму? Можно сказать, что в диалоге «Федр» античный философ прямо говорит о безумии эротики. Чтобы осознать безрассудство сексуальности, не обязательно заглядывать в недра психики. Можно — и мы помним это — направить взор в глубины мифа. Да, Эрос — это неистовство, безрассудство. Но в нем не только это…

Платон подчеркивал не столько сумасшествие Эроса, сколько его одухотворенность. Он раскрыл творческий потенциал любви в искусстве и науке, представил лучшие виды любви как устремление к бессмертию и благу. Эрос вовсе не является у Платона импульсом, истоком вне всякой любви. Философ прежде всего реконструировал модель телесной красоты и привлекательности, раскрыл потребность физического соединения и воспроизводства. На эту модель проецировалась позже иная, продиктованная его этикой и метафизикой. Сексуальное вожделение вызывается и направляется идеалом красоты. Оно одухотворено устремлением к благу и бессмертию.

Итак, Фрейд нередко ссылается на «божественного Платона», пытаясь отыскать у античного мудреца основу для собственных прозрений. Тот и другой трактуют Эрос как изначальную мощную страсть. Но как объяснить это поразительное обнаружение человеческой природы? Многообразные проявления Эроса — таинство. Их нельзя осознать из чисто натуралистических предпосылок. Платон сразу отказывается от такой попытки. Иное дело — Фрейд.

Природа, разумеется, могла позаботиться о том, чтобы тела ее созданий оказались анатомически разными. Но неужели различия плоти могут объяснить огромную силу страсти? Трепетное многообразное и неодолимое влечение выводится из простой констатации, что мужчина совсем иначе устроен, нежели женщина. Остается загадкой, как появился половой инстинкт. Фрейд признает, что наука еще мало знает о происхождении пола. Луч гипотезы, сообщает он, не проникает в этот мрак неведения.

У Платона рождается философская точка зрения: потребность в сексе вызвана не физической конструкцией человека, она коренится в бренности и несовершенстве его человеческой природы. Вот почему в иерархии типов любви эротическая любовь предстает у Платона как низшая ступень, соединяющая его с животным миром.

Платону показалась бы странной, даже несуразной мысль Фрейда о том, что инстинктуальная природа животного и человека во многом сходна. Ведь даже низшая, неодухотворенная форма любви приводит к личному бессмертию, которое связано с воспроизведением потомства. Но есть, по Платону, и более высокие ступени любви, ведомые только человеку. Здесь красота обретает не эротическое или соматическое (телесное) наполнение. Она носит чисто психический характер и приближает к возвышенному бессмертию универсальной красоты. Именно эти основные воззрения Фрейд подвергнет проверке. Тяга к красоте, бессмертию и благу, по Платону, отражает суть человеческой природы. Она обусловлена разумом, поскольку у животных этой тяги вообще нет. Это человеческое устремление и рождает высочайшие достижения науки, культуры в целом.

Любовь, как это очевидно, предполагает партнера. Подспудно касаясь этого вопроса (в частности, в диалоге «Федр»), Платон исходит из того, что объект любви обладает несомненными качествами, он близок к возвышенным, идеальным представлениям влюбленного. Фрейд стоит на противоположных позициях — обдуманный, сознательный акт сближения маловероятен. Больше внимания австрийский исследователь уделяет личности, которая выступает инициатором сладчайшего чувства. Осмысливается процесс развития этого чувства. Тут и выясняется, что влюбленный демонстрирует широкий спектр мотивов — логически оправданных и неразумных, очевидных и неуловимых, нормальных и невротических^[1], вплоть до патологии^[2]. К тому же многое можно понять, если проследить сексуальный отбор среди животных. Где тут отыскать духовное восхождение?

Платон также сосредоточен на личности влюбленного как инициатора нежного чувства. Но о том, как рождается интимная тяга, античный философ почти ничего не сообщает. Можно, разумеется, утверждать, что в отдельных сочинениях Платона (в том же «Федре») прослеживается связь между страстью влюбленного и тем, как он переоценивает объект своей любви, но все это у него частные замечания.

Если любовь, по Платону, вызвана несовершенством человеческих существ, то возникает вопрос: может ли любить бессмертное и совершенное существо? Не оказывается ли неоправданной иллюзией постулат христианской религии, исходящей из противоположного убеждения? А может быть, возможна такая любовь, до которой иногда (хотя бы изредка) способно возвыситься даже человеческое существо, преодолевая или просто забывая на какое-то время о конечности собственного бытия? Может ли, вообще говоря, жить потребность в другом? Не может ли знойное пламя Эроса освободить нас от наших несовершенств?

Эмоциональное отношение к другому человеку, по Платону, обусловлено нуждой и несовершенством природы людей. Но Платон связывает выбор любимой (любимого) с разумным, оценочным моментом. Можно, разумеется, ошибиться в признании достоинств партнера. Однако сам процесс любви, по Платону, не бывает неразумным. Не может быть любви без оценки, определяющей ваш выбор.

Платон также считал, что ценность любви соразмерна ценности избранницы (или избранника). Более значима та любовь, в которой достойный партнер может устранить человеческие несовершенства, разбудить и проявить в нас творческие возможности. Но тогда в чем достоинства любви для самого ее объекта? Концепция Платона признает благотворное влияние влюбленного на объект его страсти. Но возлюбленный при этом остается абстрактным источником ценности этой любви, управляющей ее моделью. Что же выходит по этой логике? Влечение к слабым, увечным, больным, неодухотворенным, бесталанным не лишено смысла. Оно не допускается даже в виде абстрактной возможности.

Фрейд же утверждает, что всякая любовь возникает под влиянием сексуального опыта, а также в связи с отчуждением инстинкта^[3] от объекта и господством бессознательного. Сексуальное влечение направлено на объект. Но что происходит, если объект не отвечает на призыв или, иначе говоря, инстинкт отчужден? В этом случае, по Фрейду, сексуальная энергия преображается в романтическое чувство. По природе человек стремится удовлетворить свой инстинкт, но культура, цивилизация накладывают множество запретов на слепые чувства. Тут возникает что-то вроде невроза, который, по Фрейду, и можно назвать любовью.

• [1] Невроз (от трем, neuron — волокно, нерв) — нервное заболевание, которое являетсявыражением неспособности человека справиться с требованиями повседневной жизни.
• [2] Патология (от греч. pathos — страдание, учение) — учение о болезнях; отклонениеот нормы.
• [3] Инстинкт (от лат. instinctus — побуждение) — врожденная способность совершатькакие-либо целенаправленные действия по бессознательному побуждению.