Соотношение понятий творческой и коммуникативной неудачи

DOI 10.15 826/В978−5-7996−1643−4.016.

Художественный текст—форма коммуникации, в которой отражаются особенности языка времени написания текста, языка времени, о котором пишет автор, и идиостилевые особенности языка самого автора. Творческий результат деятельности художника предполагает восприятие читателем глубинного смысла текста, т. е. обобщенного содержания, не привязанного к смыслу отдельных речевых составляющих, но являющегося неким произведением поверхностных смыслов, которые преломляются в речевой ткани художественного целого. Глубинный смысл текста возникает как результат взаимодействия поверхностного (предметно-ситуативного), образного и идейного смысловых уровней'. Идейный смысл отражает замысел, эстетическую концепцию автора, но формируется на базе средств языкового выражения. «Образные отклики» (Б. М. Гаспаров), возникающие в сознании читателя, предполагают наличие общей для автора и читательской аудитории апперцепционной базы, обусловливающей восприятие образного строя текста². Условием эстетического результата коммуникации является лингвокультурная компетенция читателя, предполагающая его ориентацию в поверхностном смысле словесных знаков, и прежде всего понимание тех значений, которые присущи этим знакам в системе языка и в темпорально определенном социокультурном контексте.

Искомый коммуникативный результат тем вероятнее, чем ближе картины мира автора и читателя, их культурный опыт. Между тем.

(c)Купина Н. А., 2015.

«непосредственная», т. е. пропущенная через этот опыт и заданная этим опытом, картина мира³ автора, авторское отношение к ценностным участкам картины мира, основания этических и эмоциональнонравственных оценок могут не совпадать с «непосредственной» картиной мира читателя. Как отмечает Г. И. Богин, мир прожитого опыта выводит читателя «к онтологическим картинам, составляющим определенные, хотя и открытые целостности, — мир рефлексии над опытом конкретных представлений, мир рефлексии над опытом действования с речевыми произведениями, мир рефлексии над опытом действования с невербальными схемами и традициями»⁴.

Система художественных идей поддерживается речевыми средствами текста, отбор и сочетаемость которых определяются замыслом писателя. Собственно коммуникативная стратегия автора направлена на достижение понимания словарного и культурнофонового смыслового наполнения вербальных знаков. Реализация этой стратегии требует от автора использования специальных средств регулирования познавательной деятельности читателя⁵. Объективно-субъективное отношение к воплощенному в тексте жизненному материалу обычно формируется с помощью построения высказывания по схеме: «вербальный сигнал культурно-фоновой ситуации — разворот культурно-фоновых смыслов. Подобная схема активирует аксиологические механизмы понимания, способствует формированию диалога между автором и читателем. В то же время необходимая для процесса коммуникации обратная связь далеко не всегда устанавливается. Отсутствие коммуникативной отзывчивости читателя препятствует реализации диалогичности художественного текста.

Наши наблюдения охватывают современную прозу о советской действительности. Материалом для конкретных наблюдений послужили романы В. Пелевина⁶ и С. Юрьенена⁷, в которых репродуцируется один временной срез лингвокультурного существования. В романе В. Пелевина (далее — В. П.) мир осмысляется пионером, затем юношей, одержимым мечтой о полете в космос; в романе С. Юрьенена (далее — С. Ю.) — диссидентствующим студентомгуманитарием, ставшим писателем. Оба автора активно используют советизмы — единицы советского языкового кода.

Уточним содержание термина «советизм». С синхронной точки зрения можно говорить об узком и широком понимании советизмов. В первом случае речь идет о лексике, фразеологии, готовых высказываниях с идеологическим смысловым наполнением: Мы забились под навес подвала со словом «Агитпункт"-, Наша страна вышла на первое место в мире по освоению космоса (В. П.). Ср.: устав социалистического общежития, международные силы прогресса и доброй воли, антикоммунист (С. Ю.). Во втором случае советизм трактуется как слово (сочетание слов, клишированное выражение), обладающее значением, компонентный состав которого отражает специфику участка собственно денотативного (предметноситуативного) пространства и содержит наведенные идеологической и социальной средой коннотативные приращения или культурные ограничители: Трехкомнатную получите. Ваша фамилия в списке; К празднику гречку выбросили; магазин «Березка» (С. Ю.). Чтобы понять, в частности, суть различий между обычными магазинами и магазином «Березка», следует знать, что в «Березке» можно было купить дефицитные товары (продукты питания, предметы ширпотреба) на иностранную валюту. Вход в магазин был разрешен иностранным гражданам по предъявлении паспорта, а советским гражданам — по предъявлении паспорта и справки об источнике валюты⁸. Представленная «Толковым словарем Совдепии» в развернутом виде культурно-фоновая информация отражает действовавшие в СССР принципы распределения, не соответствующие догме социального равенства. Стоящие за подобными номинациями смыслы, непосредственно связанные с бытом советских людей, тесно переплетаются с официальной политической мифологией.

К советизмам относится и лексика сопротивления. Например: «Москва — Петушки».. лучшее в Самиздате (С. Ю.). В этой группе советизмов выделяются собственные имена, в том числе употребляемые в игровых контекстах, как, например, в диалоге милиционера и студента МГУ: — Есть документы? — Нет… — Фамилия? — Буковский, — сказал Альберт (С. Ю.). Имя Владимира Буковского⁹, организовавшего в 1965 г. в Москве демонстрацию в защиту А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, было известно в среде студентов-шестидесятников, знавших о преследованиях «злостного антисоветчика». Понимание читателем рискованности речевого поступка персонажа в данном случае зависит от знания персоносферы (специальные пояснения в тексте отсутствуют).

Современная проза о советской действительности характеризуется высокой плотностью передаваемой советизмами культурнофоновой информации. Подобная информация может быть скрытой, имплицитной. В этом случае восприятие подтекста зависит от компетенции читателя. «Техника понимания имплицитного состоит в установлении того, что же недовложено и как следует восполнить этот пробел, опираясь на сам текст, на обстоятельства его восприятия, а иногда даже на значение жизненного пути автора речи»¹⁰.

В отдельных сегментах текста имплицитная культурнофоновая информация эксплицируется в границах регулятивной схемы «сигнал — разворот».

Связь «сигнал — разворот» может быть контактной, как, например, при комментировании значений аббревиационных собственных имен-идеологем, а также мифа о магической пропускной силе онимов в мир хозяев жизни: Омон… меня так назвал отец, который всю свою жизнь проработал в милиции и хотел, чтобы я тоже стал милиционером; Пойми, Омка, — часто говорил он мне, выпив, — пойдешь в милицию — так с таким именем, да еще если в партию вступишь… Ср.: Пхадзер Владиленович Пидоренко. Его отец назвал сына по первым буквам слов «Партийнохозяйственный актив Дзерж’инскогорайона». Кроме того, в именах Пхадзер и Владилен было пятнадцать букв, что соответствовало числу советских республик. Разумеется, исчерпывающая экспликация культурно-фоновой информации невозможна. Так, в приведенном текстовом фрагменте нет дешифровки собственного имени Владилен, образованного на базе сочетания Владимир Ильич Ленин¹¹, однако имеющийся разворот способствует вхождению воспринимающего в подсистему опознавательных смыслов, активизирует деятельность, направленную на их декодирование.

Разворот может быть дистантным, но отношению к опорному сигналу культурно-фоновой информации. В этом случае в ближайшем контексте отсутствует вербальный указатель, выполняющий в составе художественного целого конструктивную функцию. Например, отчим упрекает Александра в политической конфронтационности: Дома жил, все собачились. Сталин. Солженицын. Лагеря (С. Ю.). Маркирующий образ героя романа контекстный предикат диссидент в данном случае не употребляется, но встречается в других диалогах: Ты говоришь, как диссидент (реплика генерального секретаря Висенте Ортего).

Жанрообразующую функцию выполняют квазиразвороты, которые в романе В. Пелевина поддерживают черты антиутопии и служат средством выражения иронии: Было это уже давно, когда в столицу нашей Родины приезжал американский политик Киссинджер. С ним велись важнейшие переговоры, и очень многое зависело от того, сумеем ли мы подписать предварительный договор о сокращении ядерных вооружений — особенно это важно было из-за того, что у нас их никогда не было, а наши недруги не должны были об этом узнать.

В текстах обоих авторов встречаем штампованные образцы советской стилистики, выполняющие роль орнаментальных разворотов культурно-фоновой информации. Орнаментальный разворот используется, например, при стилизации речи персонажа — доктора философских наук в отставке, лектора, излагающего основы марксистской теории Луны: Друзья! Вспомним исторические слова Владимира Ильича Лепина, сказанные им в тысяча девятьсот восемнадцатом году в письме к Инессе Арманд «Из всех планет и небесных тел… важнейшим для нас является Луна». С тех пор прошли годы; многое изменилось в мире. Но лепи некая оценка не потеряла своей остроты и принципиальной важности. Время подтвердило ее правоту. И огонь этих ленинских слов по-особому подсвечивает сегодняшний листок в календаре. Подтекстная ирония, основанная на трансформации прецедентного высказывания «Из всех искусств важнейшим для нас является кино», может быть понятна носителю языка, в картине мира которого наличествует этот популярный советский лозунг. Осмысление не погруженной в комическое пародийности предполагает умение опознавать приметы советской стилистики. Опознание этих примет, в свою очередь, предполагает наличие опыта восприятия текстов, охваченных пафосом революционного романтизма.

Отражающие коммуникативную стратегию автора развороты культурно-фоновой информации (в данном случае — о советской действительности), как видно из примеров, далеко не всегда приводят к адекватному пониманию высказывания и текста. Коммуникативная неудача, которая проявляется в полном, частичном непонимании или искажении передаваемого смысла, во многом объясняется различием поколенческой культурной памяти читателей. Ведь адекватная интерпретация советизмов предполагает способность воспринимающего «ориентироваться и в области кода (язык), и в области сообщаемой этим кодом информации»¹² о ценностных объектах, знаменательных фактах и событиях, стереотипных установках, идеологически и социально обусловленных стереотипных оценках, коммуникативных и идеологических конвенциях. Вместе с тем в начале XXI в. обостряется отмеченная М. В. Пановым оппозиция кода и текста: «Если говорящий и слушатель понимают друг друга, то это означает, что у них в памяти существует общий код (набор знаков) и они по общим для них законам сочетают их, создавая текст»¹³. Советский языковой код перестал быть общим. Об этом свидетельствуют, в частности, результаты эксперимента, проведенного на математическом, политологическом, экономическом, философском, филологическом факультетах Уральского государственного университета им. А. М. Горького. Информанты — студенты первого курса.

Поскольку в романе С. Юрьенена отражены искания студенческой молодежи, а в романе В. Пелевина — романтические устремления будущих космонавтов, можно предположить, что авторы обращаются к молодому читателю. Последнее мотивирует выбор респондентов.

Материалом эксперимента послужили слова, словосочетания и отдельные высказывания, извлеченные из текстов двух анализируемых романов.

Приведем в качестве примеров типовые ответы информантов, позволяющие установить источники коммуникативных неудач, препятствующих осознанию читателем творческой стратегии автора.

• Ответы, свидетельствующие об отсутствии знаний по новейшей истории вообще и истории сопротивления в частности.

Суровой зимой после подавления Праги мальчика-полиглота отчислили (из МГУ)…

В о п р о с: О каких событиях идет речь? Большая часть ответов: Не знаю. Восприятие события не может в этом случае сопровождаться формированием причинно-следственной цепочки хода мысли; не вызывает у читателя эмоции сопереживания или возмущения и оказывается предметностно и эмоционально ущербным. Единичные реакции: Пражская весна (метафорический символ не обеспечивает понимания сути событий в их связях и отношениях с персонажем); сталинские репрессии (проявляется темпоральный схематизм: предикация советского периода развития страны как сталинского и автоматическая характеристизация обозначенного события с помощью ярлыка).

Вопрос: Уточните смысл реплики студента МГУ: Москва — Петушки—лучшее в Самиздате. Ответы: «Москва — Петушки» — маршрут электрички; название газеты / журнала; сказка, наверное; книга, рассказ. Самиздат — самостоятельное / независимое / частное издательство; издательство на деньги автора / финансируемое издателем; скрытые литературные круги; общество, связанное с издательством; что-то муниципальное.

Приведенные реакции свидетельствуют о том, что у значительной части молодых читателей не возникают необходимые «образные отклики» на ключевые слова. Интеллектуальная среда, оказывающая влияние на главного героя и других персонажей, не воспринимается с гражданских позиций. Кроме того, экономические практики реального настоящего проецируются молодыми людьми на советское прошлое.

• Ответы, свидетельствующие о маргинализации литературных текстов влияния и неактуальности советских идеологических образцов.

Высшее военно-политическое училище имени Павла Корчагина.

Вопрос: Что вы знаете о Павле Корчагине? Правильные ответы единичны.

Типовые реакции:революционер, летчик, военный, военком, герой, Герой Советского Союза, герой ВОВ, партизан, разведчик; мальчик, чей подвиг был воспет; писатель, наверное; Это какая-то знаменитая персона, связанная с Советским Союзом. Нетиповой ответ: Он разработал систему боя со специальным ножом (диверсионный нож Корчагина).

Лакунарность литературных знаний не позволит читателю воспринять скрытую иронию Пелевина, а также важный для художественного замысла мотив положительного примера. Ср. ответы на вопрос «О каком персонаже идет речь?» к высказыванию: «Вспомните знаменитую историю легендарного персонажа, воспетого Борисом Полевым» (слова преподавателя, обращенные к будущим космонавтам): Валерий Чкалов, Павлик Морозов, Василий Теркин, Мальчиш Кибальчиш, Стаханов.

Цепочка приведенных реакций обнаруживает также разрушение идеологически значимых парадигм собственных имен, выхолащивание прецедентных смыслов, сопровождавших функционирование этих имен в советском речевом обороте. Частичное проникновение членов одной парадигмы онимов в другую демонстрирует примитивизацию фоновых знаний: и литературный персонаж, и человек, совершивший подвиг, и выдающийся писатель осознаются в одном ряду номинаций, объединенных в сознании молодежи общим смысловым стержнем ‘советский герой'.

Эксперимент показывает, что воспроизводимый писателем обстановочный контекст не всегда обеспечивает узнавание реального лица. Так, в цепочке реакций на вопрос «Кто сел под портретом Ленина?» (Возглавив стол, он сел под портретом Ленина. По правую руку — Молотов. По левую — гости) встречаем имена: Брежнев, Хрущев, Андропов, Ельцин, Горбачев. Очевидно, что конкретное имя каждого из советских политических деятелей информанты не связывают с определенным отрезком времени, а ситуативно прозрачная на первый взгляд задача оказывается решенной неверно.

• Ответы, свидетельствующие о непонимании значения ключевого слова или словосочетания Вопрос: Как вы понимаете смысл выделенного слова? Череда своих в доску стукачей, сексотов, мелких провокаторов. Правильные ответы единичны. Значительная группа реакций обеспечивается разворотом, а именно перечислительным рядом имен, имеющих общее оценочное значение: вредины, мелкие пакостники, вредители, жулики, извращенцы, подстрекатели, люди с запятнанной репутацией, предатели, преступники, палачи, идут против морали. Еще одна группа реакций задана значением левого контекстного партнера: подслушатели, доносчики, доносители. Молодые люди стремятся также расшифровать значение слова по составу: сексоты — секретари во времена СССР; члены секты.

Во всех случаях коммуникативный результат не соответствует авторской стратегии.

Аналогичный вопрос: Как вы понимаете смысл выделенного словосочетания? Парадоксально, но во Франции, на Западе вообще, я себя чувствовала как в концлагере. А в настоящем лагере — «социалистическом» — свободна до головокружения. Группа типовых ответов: 1) социалистический лагерь — это СССР; страны, которые входили в СССР; СССР под железным занавесом; советская система; политический режим / строй в СССР; жизнь в СССР в целом; 2) тюрьма, тюрьма социализма, колонии, место ссылки заключенных, концлагерь; 3) пионерский лагерь; заповедники, места, которые не испорчены цивилизацией; лагерь свободный, где можно все; настоящий лагерь; 4) страны, во главе которых стояла коммунистическая партия; равные и свободные страны; страны, находящиеся под влиянием СССР; страны, придерживающиеся идеологии социализма; 5) общность, мировоззрение социализма; часть общества, разделяющая идеи социализма; группа людей, объединенная идеологией социализма; идеологические учреждения.

Молодые люди пытаются вывести смысл словосочетания, опираясь на известные им значения многозначного слова лагерь (л.): ‘учреждение, где собраны люди для проведения каких-л. мероприятий' (спортивныйл.); ‘воспитательно-оздоровительное учреждение, работающее в каникулярное время' (пионерскийл.); ‘место содержания заключенных'; перен. ‘общественно-политическая группировка' (л. демократов). На этом фоне происходит примитивизация участка наивной картины мира: Лагерь социализма — это СССР; СССР — это соединение разных стран; социализм — это идеология; лагерь социализма — это соединение на идеологической основе стран / людей / учреждений.

Очевидны затруднения, которые испытывает носитель русского языка, прошедший социализацию в постсоветской России, в ситуации соотнесения вербального знака-советизма с его означаемым. Между тем «успех коммуникации зависит прежде всего от успешного акта референции — идентификации адресатом сообщения объекта, о котором идет речь»¹⁴. Кроме того, отсутствие специальных знаний, необходимых для понимания и толкования значения восполняется стереотипными представлениями о казарменном (лагерном) социализме и о железном занавесе, с одной стороны; о социализме как равенстве и свободе — с другой. Прослеживается влияние мировоззрения людей старшего поколения, представители которого по-разному относятся к стране Советов.

Реализованные в ответах информантов культурные знания и представления недостаточны для понимания атмосферы времени, а также для осмысления образа главного героя романа Юрьенена, мотивации его поступков.

• Ответы, свидетельствующие об отсутствии геополитических знаний и нерелевантности для сознания адресата дихотомии социализм — капитализм, социалистическое — капиталистическое

Высказывание-стимул: Это был гость из соцстраны. Студентам предлагалось перечислить известные им соцстраны.

Варианты реакций: Таких стран не было и нет; Украина, Белоруссия, Таджикистан, Казахстан; Украина, Белоруссия, Осетия, Латвия; Украина, Белоруссия, Азербайджан, Таджикистан; СССР, Украина, Таджикистан, Казахстан, Белоруссия, Дагестан, Татарстан, Башкортостан; РСФСР и другие страны, входящие в состав СССР; СССР, Куба, Югославия, Северная Корея, КНР; Куба, СССР; Северная Корея, Китай; Куба, СССР; Бывшие: СССР, КНДР, КНР, Польша, Румыния, ГДР, Куба, Вьетнам;

Настоящие: КНР, КНДР, Куба; Литва, Чехия, Албания; СССР, Венгрия, Лаос, Вьетнам, Эстония, Латвия; Китай, Монголия, Венесуэла, Югославия; Венгрия, Польша, Швеция, Швейцария, Австрия; СССР, Индия, Италия, КНР и др.

Обращает на себя внимание неупорядоченность представлений о геополитических реалиях: отсутствие знаний о структуре СССР; смешение понятий «страна» и «республика», «федеративная республика» и «автономная республика». Очевидно неразграничение принципов социалистического и капиталистического государственного устройства, наблюдается проекция настоящего на реалии XX в.

Характер ответов позволяет предположить, что важный для обоих текстов мотив противоборства двух систем (социалистической и капиталистической) основной массой молодых читателей не будет воспринят.

Результаты эксперимента выявляют возможные причины коммуникативных неудач. В их числе различие в объеме культурных знаний автора и читателя на уровне обыденного сознания; изменение парадигмы текстов влияния, редукция и выпадение из этих парадигм сакральных текстов советской литературы; переход значительной части советизмов в разряд агнонимов; ценностные сдвиги, произошедшие в мировоззрении молодого поколения.

Опорными стимулами проведенного эксперимента были словасоветизмы, которые густо пронизывают художественную ткань текстов романов С. Юрьенена и В. Пелевина и выполняют ключевую функцию: без осознания их смыслового наполнения невозможно а) осмыслить идею (глубинный смысл) художественного целого; б) понять и принять образ героя, его искания и сомнения; в) воспринять нравственно-этическую проблематику текста; г) расшифровать метафоры, направленные на образное воплощение реальной или воображаемой действительности; д) установить основу иронии и стилизации речи персонажа; е) уловить особенности мира автора, противопоставленного идеологизированной картине мира советского. Результаты эксперимента показывают, что с течением времени ослабевает еще недавно казавшаяся прочной опора писателя на речевую и культурную память читателей произведения¹⁵ и установку читателя на расшифровку подтекста. В то же время текстовые развороты культурно-фоновой информации не всегда обеспечивают понимание читателем опорных звеньев повествования.

Имеющая системный характер коммуникативная неудача неизбежно влечет за собой неудачу творческую. Отсутствие или ослабление обратной связи между автором и читателем, нарушение механизмов понимания — важнейшая причина творческой неудачи.

Взаимозависимость творческой неудачи и неудачи коммуникативной интуитивно ощущается литературным редактором. Специальное исследование обнаруживает, в частности, тенденцию к устранению «хронологически отмеченной лексики» в процессе редакторской правки. Ср., например, два варианта одного высказывания: А второй был кубинский амазон. Кубинский! Зеленый! А на груди красный галстук, как у пионера. Он все время на меня смотрел, а я ему улыбался, чтобы он знал, что я ему друг (В. Драгунский, 1966). В постсоветском издании замечаем купюру: А второй был кубинский амазон. Кубинский! Зеленый! Он все время на меня смотрел, а я ему улыбался, чтобы он знал, что я ему друг'^ь. Подобные редакторские решения, объясняемые учетом агнонимичносги читательского лексикона, далеко небесспорны. «Чистка» советизмов не приведет к читательскому успеху литературного произведения. Посредником между автором и читателем может стать филолог.

Особая филологическая задача—разработка принципов комментирования советизмов, а также советских культурных практик, нашедших о тражение в художественной литературе разных лет.^[1]

• 5 См.: Болотнова Н. С. Коммуникативная стилистика текста: словарьтезаурус. Томск: Изд-во Том. гос. ун-та. С. 61—62; 292.
• 6 Пелевин В. Омон-Ра. М.: Эксмо, 2007.
• 7 Юрьенен С. Дочь генерального секретаря. Екатеринбург: У-Фактория, 2002.
• 8 См.: Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. С. 50.
• 9 Новый энциклопедический словарь/ гл. ред. А. П. Горкин. М.: Большая Рос. энциклопедия, 2001. С. 150.
• 10 Демьянков В. 3. Имплицитность как термин, определяемый через термин «понимание» // Семантико-дискурсивные практики исследования языка: эксплицитность / имплицитность выражения смыслов. Калининград: Изд-во Рос. гос. ун-та им. И. Канта, 2006. С. 36.
• 11 Мокиенко В. В., Никитина Т. Г. Толковый словарь языка Совдепии. С. 82.
• 12 Бурвикова Н. Д, Костомаров В. Г. Традиции и новации в методике преподавания русского языка как иностранного // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации / отв. ред. Н. А. Купина, О. А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. С. 494.
• 13 Русский язык и советское общество (социологическое исследование): Лексика современного русского литературного языка / под ред. М. В. Панова. М.: Наука, 1968. С. 25.
• 14 Северская О. И. Язык поэтической школы: идиолект, идиостиль, социолект. М.: Словари.ру, 2007. С. 28—29.
• 15 Чудакова М. О. Язык распавшейся цивилизации // Новые работы, 2003—2006. М.: Время, 2007. С. 346.
• 16 Дудко Е. С. Хронологически отмеченная лексика в текстах детской литературы XX века: авгореф. дис… канд. филол. наук. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2010. С. 8.

• [1] См.: Купина Н. А. Смысл художественного текста и аспекты лингвосмыслового анализа. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1983. С. 105—120. 2 См.: Шмелев Д. Н. Слово и образ. М.: Наука, 1964. 3 См.: Попова 3. Д, Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. М.: ACT: Восток-Запад, 2007. С. 52. 4 Богин Г. И. Единство коммуникации вербальной и музыкальной с коммуникацией схем и парадигм чистого мышления // Межкультурные коммуникации. Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2002. С. 16—27.