Институт наместников в Тибете

Институт наместников в Тибете

Первые эмиссары цинского двора в Тибете Становление института амбаней в Тибете и их функции

" Тибетские Уложения" 1752 и 1792 гг. и укрепление" института амбаней Амбани и буддийские иерархи Тибета О роли института амбаней в Тибете в системеуправления «вассальными» землями Цинской империи Падение статуса амбаней в конце правления Цинской империи Список использованных источников и литературы

Китайско-тибетские отношения до XVIII в., по мнению отечественных и зарубежных исследователей, строились на основе обычной китаецентристской схемы и не выходили за рамки номинального вассалитета (41;77;115). Политика Минского Китая в отношении Тибета была сдержанной и осторожной. Заботясь о безопасности северных границ, которым постоянно угрожали вытесненные из Китая монголы, минские императоры, считавшие себя преемниками Юаней в отношении Тибета, довольствовались спокойствием на китайско-тибетской границе и регулярно принимали посольства от глав различных буддийских сект Тибета. Граница между Минским Китаем и Тибетом не была четко обозначена и существовала в виде пограничной буферной зоны.

Внутриполитическая ситуация в Тибете не была стабильной, страна находилась в состоянии религиозно-политической борьбы различных родовых кланов (Пхагмоду, Цзанба, Ринпунг), в которой принимали участие и соперничающие друг с другом главы различных буддийских сект Тибета. Внешняя политика Тибета носила пассивный характер, но в периоды внутренних кризисов враждовавшие группировки искали политических и военных союзников вне пределов страны: к монгольским князьям чаще обращались за военной помощью, разнообразные «посольства с данью» к минским императорам преследовали в основном торговые цели (42, 303). Китайско-тибетские отношения в конце 70-х г. XVI в. осложнились возникновением религиозно-политического союза между правителем монгольского государства Алтан-ханом тумэтским и главой одной из соперничающих религиозных буддийских сект гелукпа. Отношения установились по формуле «лама-милостынедатель», которая практиковалась в юаньские времена, когда «духовному наставнику» (главе тибетской секты сакъяпа) юаньского императора была обеспечена религиозная и политическая власть. Эти отношения были основой протектората династии Юань над Тибетом. Влияние секты гелукпа, благодаря покровительству Алтан-хана, быстро распространилось в монгольской среде и стало доминировать как религиозное учение в Северной и Южной Монголии.

Политическое соперничество двух основных религиозных школ гелукпа и кармапа внутри Тибета привело к войне в 40-е г. XVII в. между их последователями. Монголы хошоуты во главе с Гуши-ханом, поддерживавшие гелукпу, разгромили войска тибетских правителей области Цзан, покровительствовавших карману, захватили Куку-нор (Цинхай), тибетские области Цзан и Кам. Таким образом, в Тибете была установлена теократия секты гелукпа во главе с Далай-ламой V, обеспеченная военной поддержкой и протекторатом хошоутов в лице Гуши-хана и его потомков. Хошоутские правители были объявлены «правителями Тибета», оставаясь правителями обширных областей в Цинхае и Амдо.

В исследованиях А. С. Мартынова, посвященных маньчжуро-тибетским связям, (75;77) говорится, что до начала XVII в. Тибет находился «не только за пределами императорского управления, но, пожалуй, даже за пределами маньчжурских интересов. Китайско-тибетская граница с реально-политической точки зрения гораздо больше напоминала межгосударственную, чем внутригосударственную границу (76, 155).

Отношения Тибета с будущими правителями Китая (маньчжурами) начались еще до того, как династии Цин стала всекитайской. Гуши-хан и Далай-лама V установили отношения с маньчжурским двором еще при Абахае, и поддерживали эти отношения при его преемнике императоре Фулине (1644−1661). Цинские императоры сделали уникальное исключениеиз доктрины универсальной монархии, признав особый статус Далай-ламы как политического лидера тибетцев и духовного лидера монголов. Император Фулин так объяснил цель приглашения Далай-ламы V в Пекин" Халха все еще не подчинилась [нашей империи], так как чужеземцы-монголы прислушиваются только к словам ламы" (7,1, с. 126). Авторитет Далай-ламы V на монгольских князей был столь велик, что мог быть использован как стабилизирующий и умиротворяющий фактором в монгольской среде. Поэтому Далай-лама был важен для цинских дипломатов и военачальников, прежде всего, в связи с их задачей укрепления контроля над Северной Монголией и войне с Джунгарским ханством. Во внутритибетской политике цины должны были обеспечить политическое лидерство Далай-ламы и стабильную «процинскую» ориентацию в Тибете.

1. Первые эмиссары цинского двора в Тибете

Первое проявление внимания цинского двора к внутритибетским делам относится к началу XVIII в.

Внутри Тибета к концу XVII в. — началу XVIII усиливалось внутреннее напряжение, тибетские лидеры хотели покончить с хошоутским правлением. После смерти Гуши-хана в 1654 году, его потомки (поочередно Даян-хан, Далай-хан, Лхабзан-хан) ограничились лишь военным присутствием хошоутов в Тибете, а гражданская власть в помощь Далай-ламе V в управлении была вверена в руки диба (помощника в гражданском управлении). В 1674 году обязанности диба стал исполнять Саньчже Чжамсо, известный тем, что в течение 15 лет скрывал смерть Далай-ламы V. Будучи регентом, он сконцентрировал в своих руках реальную власть над Тибетом и хотел стать единовластым правителем Тибета, изгнав главу хошоутов Лхабзан-хана. Потомок Гуши-хана Лхабзан-хан в 1705 году в результате вооруженного конфликта убил диба Саньчже Чжамцо и низверг Далай-ламу VI Цаньян Чжамцо, обвинив его в неподобающем для монаха поведении. Хошоуты восстановили свое полное господство в Тибете. К этому времени (1706 г.) относится первый приезд пинских посланников тунлина Си Чжу и сюеши Шиланя, отправленных в Тибет императором Сюань Е, чтобы разобраться во внутритибетских событиях: убийстве регента Саньчже Чжамцо, изгнание Далай-ламы VI (Цаньян Чжамцо), полновластном воцарении хошоутского Лхабзан-хана, который считался давним подданным маньчжурского трона (33, ч.1,6). В императорском послании рекомендовалось сместить Далай-ламу VI и выслать его в Пекин (122, 79). Лхабзан хан последовал этому совету и конвоировал его в Куку-нор, где он исчез при тайных обстоятельствах. Эту рекомендацию можно рассматривать как одно из первых проявлений вмешательства цинского двора по избавлению от Далай-ламы с сомнительной репутацией.

Дальнейшие политические события в Тибете (волнения в Цинхае и Тибете в связи с интронизацией в качестве Далай-ламы VI ставленника Лхабзан хана) потребовали направления в 1708 г. следующего посланника цинского двора. В 1709 году в Тибет направились Нэйгэ сюеши Ладухунь, которому император Сюань Е приказал, чтобы он «вместе с цинхайскими тайчжи в присутствии Лхабзан-хана выяснил, действительно ли найден истинный перерожденец Далай-лама VT» (141, 4). Император Сюань Е, прочитав доклад Ладухуня, выразил неудовольствие по поводу того, как Лхабзан-хан управляет Тибетом, «непрерывно ссорясь с цинхайскими тайчжи» (141, 4) и направил в 1709 г. следующего (третьего) посланника шилана Лифаньюань маньчжура Хэшоу. В указе императора было сказано: «Непозволительно, чтобы Лхабзан-хан один [занимался] управлением Тибета, следует направить одного чиновника в Тибет совместно [с] Лхабзан-ханом управлять делами. Повелеваю направить шилана Хэшоууправлять тибетскими делами» (36, цзюань 236, л. 18).

В тексте указа новое назначение Хэшоу звучит как «управляющий тибетскими делами» (гуаньли Сицзан шиу чжэ). Исследователи тибетской истории (китайские и зарубежные) считают, что именно Хэшоу «был первым, после которого начали специально посылать сановников в Тибет для несения службы» (33, 64; 114,16). Записью о деяниях Хэшоу начинается «Хроника великих деяний амбаней в Тибете в период правления династии Цин» (30). По мнению китайского историка Цзян Гоцина, отправка Хэшоу в Тибет была связана с более ответственным поручением в сравнении с задачами предыдущих посланцев. Его задача состояла в том, чтобы «управлять тибетскими делами», в то время как задачи предыдущих посланцев ограничивались лишь тем, чтобы «помочь Лхабзан-хану в управлении». Такого же мнения придерживается и Л. Петех: «Задача Хэшоу состояла в том, чтобы помочь Лхабзан-хану навести порядок в Тибете и составить карту всех земель, подчиненных непосредственно Далай-ламе» (114,15).

Но миссия Хэшоу не была результативной, так как Хэшоу, без военной поддержки цинских войск, был полностью зависим от Лхабзан-хана и миссия по «соуправлению» провалилась (41,153). Хэшоу был отозван назад, так как на тот момент обстановка в Тибете на какое-то время стабилизировалась. Основной вывод, императорского двора можно сформулировать в следующем виде: присутствие императорских эмиссаров и их участие в тибетских делах через посредников (хошоутских правителей) игнорировалось без военного обеспечения.

Следующие эмиссары цинского двора прибывали в Тибет для выполнения своей миссии уже сопровождении значительной военной силы.

Политические события в треугольнике маньчжуро-тибетско-монгольских отношений в 10 и 20-е гг. XVIII в. происходили очень интенсивно. Джунгарское ханство, переживавшее период своего политического и военного расцвета, во главе с Цэван-Рабданом успешно вело военные действия против цинских войск и имело притязания на захват не только Северной Монголии, но и Тибета. Частые распри и войны тибетцев друг с другом с привлечением войск соперничающих джунгарских и хошоутских родов показывали, что хошоутский правитель Тибета Лхабзан-хан уже не может контроливать ситуацию в Тибете. В 1717 г. джунгары захватили Тибет и Лхасу, изгнали Лхавзан хана и хошоутские войска. Период более чем 70-летнего хошоутского протектората в Тибете был завершен, а вопрос с Далай-ламой оставался открытым: ставленник Лхабзан-хана был убит, трон Далай-ламы оставался незанятым, монголы и тибетцы хотели обрести нового духовного лидера.

В этих условиях пинский двор делает ставку на нового претендента, известного как гумбумский хубилган, пользовавшегося доверием кукунорских монголов (122, 50). Поэтому новая политика пинского двора в отношении Тибета была ориентирована на усиление своих позиций через нового Далай-ламу. В императорском эдикте от 1719 г. император Сюань Едает следующее предписание: «Видя такое положение дел, легко прийти к заключению [как следует поступить]. Что касается нового перерожденца, то ему следует даровать титул Далай-ламы и вручить ему диплом и печать. На следующий год, когда появится зеленая трава, нужно сопроводить его в Тибет и приказать ему занять трон Далай-ламы» (пит.по 115,167). Доставка Далай-ламы в Тибет планировалась как широкомасштабная военная акция с привлечением кукунорских монголов против джунгаров, монгольских князей Южной и Северной Монголии. Используя предлог возвращения нового Далай-ламы, установить с помощью монголов цинский протекторат над Тибетом.

Следующая миссия цинского двора под предлогом возвращения реинкаранции Далай-ламы в сопровождении армии из знаменных войск и тибетского ополчения была удачной. Хроника «Пагсам-джонсан» отразила данное событие: «…кукунорские и китайские генералы вместе с войсками в гож железной мыши (1720 г.) привезли из Гумбума в тибетский Уй далай-ламу Галсан-Чжамцо, и с того времени Китая подчинил своей власти Тибет. Шан-Кханченпу (т. е. Канченнас) назначили правителем, в результате чего на протяжении 7 лет в Цзане и Уй сохранялся мир» (11,49). Джунгары, проиграв в военной кампании пинам, ушли из Тибета в Джунгарию. Трехлетний джунгарский протекторат был сменен пинским протекторатом.

После интронизации гумбумского хубилгана в качестве Далай-ламы VII, цинские представители в 1721 г. начали первые преобразования в управлении Тибетом. Должность регента диба была упразднена, как узурпирующая власть в руках одного человека. А в помощь Далай-ламе в управлении страной, было создано постоянное правительство кашаг, состоящее из одних тибетцев. В кашаге состояли 4 министра колона: Канченнас, Наподба, Лумпанас и Бьярраба, представлявшие разные области Тибета и, соответственно, региональные кланы. В Лхасе был поставлен военный китайский гарнизон, командир которого должен был контролировать правительство и вмешиваться в случае необходимости. Но он вскоре был отозван, т.к. после смерти императора Сюань Е, новый император Бинь Чжэн, хотел сократить государственные расходы из-за постоянных военных действий с Джунгарским ханством.

В период административных преобразований и изменения границ в Тибете с 1723 году по 1725 году с войсками побывали член Государственной канцелярии (Нэйгэ сюеши) Орай, в то время одновременно совмещавший пост помощника министра (лиилана) Либу. В 1723 году император Инь Чжэн, в первый год вступления на престол, издал указ; «Ланчжуна [ведомства] Лифанъюанъ Орая ввести в состав Государственной канцелярии, назначить его шиланом в Либу и направить на службу в Тибет «(140,156). Целью его миссии было огласить императорские указы о составе кашага и введении в его состав Полханаса. Вслед за ним в 1724 г. в Тибет прибыл генерал Баньди, возглавивший карательный поход в Тибет вместе с генералами Оци и Чжоу Инь, чтобы локализовать размах антицинского восстания хошоутского князя из Куку-нора Лубсан Данзана в Цинхае и Амдо, закрыть пути его возможного отступления и бегства в Тибет (4,50). Баньди вместе с Ораем начали организацию обороны, чтобы обезопасить рубежи от вторжения джунгаров: выставил пикеты на дорогах, ведущих в Тибет с севера из Цинхая, с востока из Ганьсу, стали организовывать регулярные караулы.

Годом позже член Нэйгэ Баньди и генерал Эци были вновь отправлены в Тибет, чтобы огласить решение императора о новых границах Тибета. Прибытие Баньди в Лхасу было записано в тибетских хрониках (115,92). В 1725 г. территория Амдо (Северо-восточный Тибет) была передана в управление сининскому амбаню. Часть Восточного Тибета (Кам) была передана под контроль сычуаньского губернатора. (122, 57).

Другой секретной стороной миссии Баньди было разобраться в доносах и жалобах членов кашага друг на друга, поступавших на имя императора. Выслушав всех членов кашага, Баньди рекомендовал им добиться компромисса, однако пинская сторона явно предпочитала Канченнаса. В 1727 г. он был пожалован китайским титулом цзунли главой кашага, что обидело других министров (115, 94−95). Назревал новый политический конфликт внутри Тибета, грозивший существованию китайского протектората. Местная форма тибетского самоуправления в виде кашага также как и власть регента дибы (более ранняя форма управления Тибетом) не обеспечивали эффективного управления страной. Далай-лама был юн и находился под влиянием своего отца, Соднома Доргая, представлявшего религиозные интересы в кашаге. Цинская сторона задумала по рекомендациям Баньди и генерала Эци заменить членов кашага на других. Поисками других кандидатов должны были заняться новые посланцы императора, прибывшие в Тибет в 1727 г., Мала и Сэнгэ, которых цинские источники и китайская историография рассматривают в качестве первых амбаней в Тибете.

По подсчетам китайских историков Цзэн Гоцина и У Фэнпэя, «до того как в 1727 году была официально учреждена должность амбаня в Тибете, цинское правительство 5 раз направляло чиновников (всего 7 человек) в разное время для регулирования дел» (141, 4). Я Ханьчжан, говоря об этом периоде, подчеркивает разовость поручений и их конкретный характер, когда посланник не имел никаких полномочий, кроме как вникнуть в суть запутанных тибетских событий, человеческих отношений, выслушать участников конфликта и доложить информацию трону: «Обычно чиновник Лифаньюань приезжал с поручением и после завершения [миссии] возвращался в Пекин докладывать об исполнении» (139, 358). Период первых эмиссаров цинского двора, примерно1706−1727 гг., занял довольно продолжительное время, около 20 лет, что связано, в первую очередь, с поиском оптимальной формы присутствия и обеспечения своих интересов цинским двором. Результатом этого периода стало окончательное установление цинского протектората после длительного хошоутского и кратковременного джунгарского протектората.

В рамках укрепления китайского протектората цинские эмиссары отказались от формы управления с Тибетом с помощью регента диба, как чрезмерно узурпирующей власть. Новая форма управления делами Тибета с помощью кашага была признана несовершенной, из-за соперничества колонов и сильной зависимости Далай-ламы от своих родственников. Сам Далай-лама был слишком молод и мог быть подвержен влияниям разных тибетских кланов. Стало необходимым найти новую форму поддержки цинского протектората, совершенствовать систему колонов и статуса Далай-ламы, по возможности, обезопасить рубежи Тибета от возможного вторжения джунгаров путем строительства пикетов, застав, службы почтового сообщения между отдаленными районами Тибета. Передача некоторых пограничных районов Тибета, граничащих китайскими землями (провинциями Сычуань, Ганьсу, Цинхаем), в ведение губернаторов внутренних провинций, как раз свидетельствует об укреплении Тибета как пограничной «буферной» зоны под управлением местных старшин-чиновников, назначаемых китайским императором.

2. Становление института амбаней в Тибете и функции амбаней

Институт амбаней в Тибете возник не сразу и его оформление можно условно отнести к первой четверти XVIII века, что напрямую было связано с установлением китайского протектората и изменениями цинской политики в Тибете.

И. Колмаш характеризует этот период следующим образом: «5 период правления императора Юнчжэна (1723—1735 гг.) китайско-тибетские отношения претерпели значительные изменения из-за серьезных финансовых трудностей с китайской стороны. В 1723 году китайские войска были выведены из Тибета. Это усугубило междоусобные распри, которые вылились в гражданскую войну, длившуюся более 2-х лет (1727−1728). Центральные власти обнаружили, что их контроль над Восточным Тибетом, установленный в 1720 году, стал неэффективным. В 1727 году было проведено разграничение между китайской провинцией Сычуанъ и Тибетом по водоразделу рек Янцзэ и Меконг. Часть тибетских земель к востоку от водораздела отошла под администрирование местных правителей под надзором Сычуанъских властей. Земли к западу от водораздела остались под юрисдикцией Лхасы. Так была проведена первая реформа тибетских земель» (113, 41−42). Итак, Й. Колмаш объясняет изменения этой политики финансовыми затруднениями. Едва ли присутствие или отсутствие гарнизона пинских войск в Тибете могло разрешить конфликт, причина которого находилась в соперничестве тибетских региональных кланов. Войска могли служить лишь быстрому подавлению кон флика и осуществлению репрессивных мер.

Очередной внутритибетский кризис потребовал срочного военного вмешательства пинских войск. Убийство в 1728 г. колонами Канченнаса очень не понравилось цинскому двору, т.к. они лишились ключевой фигуры, обеспечивавшей «процинскую» ориентацию" в деятельности кашага. С другой стороны, объединение колонов против Канчаннаса показало, что не вся тибетская аристократия вступила на путь сотрудничества с Цинами, что население в любой момент готово поддержать антицинские настроения (42,187).

Сторонник Канченнаса, Полханас возглавил тибетское ополчение Западного Тибета, интересы которого он представлял в кашаге, вместе с родственниками убитого Канченнаса. Начиная с 1727 г., началась затяжная гражданская война между тибетскими кланами, которая с временными перемириями сторон продолжалась в течение нескольких лет. Напомним, что с 1728 г. в Тибете находились императорские посланцы Мала и Сэнгэ, ставшие свидетелями гражданской войны.

В «Хронике великих деяней амбаней» (30) в переписке императорских чиновников и императорского двора, посвященной беспорядкам в Тибете, мы обращали внимание на формулировки названий должностей чиновников, находящихся в это время в Тибете.

В 1728 г. сычуаньский губернатор Юэ Чжунци сообщил в Пекин: «[Императорский] сановник (кит. чжу цзан дачэнь — Н.С.) Сэнгэ и Мала во дворце Потала охраняют Далай-ламу» (30; 10). В этом тексте впервые упомянута формулировка «[императорский] сановник дачэнь в Тибете''' (чжу Цзан дачэнь). Мала и Сэнгэ, будучи без войск, не могли вмешиваться в события, и просили императора прислать войска для ликвидации беспорядков (30,10).

Чтобы положить конец многолетней гражданской войне в Тибете, китайские войска вновь вошли в Тибет в 1728 г. числом 15 тыс. человек, и контроль за местными властями был передан главнокомандующему армией. Шаншу Либу Чжаланга в донесении писал: «Я, возглавив войска, 6 числа 5 месяца вышел из Синина, и к 1 дню 8 месяца дошел до Тибета. Там я встретился с находившимися в Тибете фудутуном Мала и сюеши Сэнгэ, и вместе с ними учинил допрос Бъярраба, Лумпанаса и Чжа-эр-дина.Г (30;10). В тексте этого донесения название должности «чжу цзан дачэнь» (императорский сановник в Тибете) отсутствует.

В 1729 году (7-ой год правления под девизом Юнчжэн) император издал указ; «Приказываю Военному ведомству. Фудутуну Мала остаться в Литане, [чтобы] вместе с Дин Гэчжао сопровождать Далай-ламу». В том же году, император ещё раз написал; «…фудутуну Мала остаться в Тибете. В решении дел [касаемых] Тибета, Мала и Сэнгэ — главные, а Майлу и Бао Цзинъчжун помогают [им] «(30; 10−11).

Как видно из приведенных примеров, императорские указы при упоминании Мала и Сэнгэ формулировали их цель — остаться в Тибете, а употребление формулировки «[императорский] сановник дачэнь в Тибете» относится к определению должности Сэнгэ, в то время имевшего должность Нэйгэ сюеши (30,11).

По мнению Я Ханьчжана, именно такое обозначение «чжуцзан дачэнь» стало названием новой должности. «В это время, в действительности, Мала и Сэнгэ уже исполняли обязанности „чжуцзан дачэнь“ дачэнь в Тибете. Следовательно, официальное учреждение должности, в конце концов, произошло в 1729 году. Это требует ещё более глубокого исследования. Очевидно, первые амбани в Тибете (чжуцзан дачэнь) были Мала и Сэнгэ. И это несомненно» (139,359). Точка зрения автора ясна, он считает, что эта должность получила официальный статус в 1729 году, а Мала и Сэнгэ стали первыми чжуцзан дачэньимператорскими сановниками в Тибете. В сборнике цинских биографий «Кратких биографий цинских амбаней в Тибете» (38), и ряде специальных китайских исследований «Образование и эволюция института амбаней в Тибете» (141), «Амбани Тибета периода правления династии Цин» (132), списки амбаней также начинаются с имен и биографий Мала и Сэнгэ.

Мы же решили определение «[императорский] сановник в Тибете» переводить применительно к новой должности как «амбань в Тибете», т.к. в российской историографии традиционно сановника дачэня привыкли называть «амбань» ¹⁶Многие путешественники давали разные определения этим чиновникам, которые, в целом, отражали суть исполняемых ими функций. Ю. Н. Рерих называл их «пограничные комиссары» (12, 59), П. К. Козлов назвал их «политические агенты» (69, 14), В. Рокхиль называл их «посредниками между Пекинским и Лхасским двором «(117, 54).

Г. Ричардсон, не вдаваясь в обсуждение названия должности, больше обращает внимание на их обязанности. «5 этот период произошло окончательное становление института китайских амбаней с постоянно дислоцированным войском в 2 тыс. солдат в Лхасе. В то время амбани были не более чем наблюдатели, обязанные сообщать в Пекин о событиях, происходящих в Лхасе» (116, 52).

В китайской историографии, возникновение термина «институт амбаней в Тибете» (чжуцзан дачэнъ чжиду) связывают с возникновением помощников амбаней, штата чиновников под их началом, регулярной сменой амбаней и чиновников, распределением обязанностей между ними.

Инициатива создания подобной системы функционирования «института амбаней», видимо, принадлежит императору Юнь Чжэну (девиз правления Юнчжэн). Один из его указов от 1731 г. гласит: «Объявляю всем членам Государственной канцелярии… Тунлин Мала и Нэйгэ сюеиіи Сэнгэ [уже] давно находятся в Тибете. Я думаю о них и сочувствую [им]. Повелеваю фудутуну монгольских знаменных войск Цинбу и гиангиу Судебной Палаты Мяо Шоу направиться им на смену. Однако, [если] двое одновременно вернутся в столицу, то вновь назначенные [амбани] не смогут глубоко разобраться в сути дел. [Поэтому], Мала первым возвращается в столицу, оставить Сэнгэ вместе с Цинбу и другими заниматься делами [ещё] на один год» (36, цзюань 108, л. 12). Срок пребывания амбаней и чиновников ямэна, в среднем, был три года. Это было определено императорским эдиктом в 1745 году. С 1780 года амбани стали подразделяться на «банъши дачэнъ» и «банбанъ дачэнъ» (первый амбань и помощник амбаня).

Лхаский ямэн и дом амбаня в Лхасе в начале XX в. в описанииГ.Ц.Цыбикова выглядят следующим образом: «Неизменный китайский консерватизм сохранил свою архитектуру в доме высшего представителя китайского императора — маньчжурского амбаня. Дом и канцелярия его находятся на юго-западном краю города подле остатков старинной городской стены и ничего особого не представляют, только две высокие мачты перед ними подскажут знатоку характера китайских присутственных мест, что здесь место пребывание китайского сановника, обличенного властью карать и миловать» (23,90)

Цель учреждения института амбаней, с точки зрения концепции власти мироустроительной монархии, объясняется А. С. Мартыновым на примере императорских указов. «Так как [тибетцы] близки нам, то [император] назначил туда резидента — управляющего амбаня и [приказал ему] осуществлять командование над гарнизоном [китайских] войск, с тем, чтобы охранять монахов и мирян, принимать сверху благодатную силу «Дэ» и грозную силу «Вэй» Сына Неба и прекращать [всякие] раздоры среди дальних варваров. С глубокой древности не было ещё столь благодетельной системы управления «(цит. по 77, 245). Итак, нет никаких сомнений в том, что … Тибет охарактеризован как объект воздействия императора. Амбань интерпретирован как передатчик влияний «Дэ» и «Вэй». Его функция — поддержание порядка среди дальних «варваров», сфера его действия отнесена к «внешним землям» (вай)» (77, 245).

А с точки зрения реальной политической практики цель создания видится в том, чтобы руководить действиями светской и духовной власти в Тибете, контролировать их, а в случае неповиновения и игнорирования интересов императорского двора, начать военное вмешательство. Для этого под командованием амбаней был постоянный гарнизон в две тысячи солдат.

Первые военные мероприятия амбаней Мала и Сэнгэ заключались в следующем. Амбани вели набор и обучение тибетских отрядов для охраныпограничных застав, руководили системой организации оборонительной системы Лхасы с севера в районе озера Тенгри, в 1729 г. устроили четыре военных форпоста на северных дорогах, ведущих к Лхасе, с контингентом в 1 500 китайских и 1000 тибетских солдат. Цель военных мероприятий была создать обученную и эффективную, небольшую тибетскую армию, обеспеченную лошадьми, оружием, достаточно боеспособную, чтобы удержатся в случае нападения джунгар до прихода основных войск. Как резюмирует Ян Цзямин, ''должны были оказывать военную поддержку установлению полноты власти Далай-ламы и изгнанию джунгарских войск из Тибета, в случае из появления" (140, 1).

В виду относительной стабильности ситуации в Тибете и ослаблением угрозы джунгарского вторжения в Тибет, после их поражения в Халха Монголии у монастыря Эрдени цзу, в 1732 г. по просьбе Полханаса было принято императорское решение вывести часть войск из Литана, Чамдо и уменьшить численность Лхасского гарнизона.

К собственно тибетским делам амбани проявляли мало интереса, т.к. гражданское управление Тибетом фактически единолично осуществлял Полханас, которому цинский двор за заслуги даровал в 1732 г. титул бэйлэ, грамоту и печать «администратора Тибета», а в 1740 г. он был возведен в ранг цзюнъвана (115, 151). Совет министров кашаг был подчинен ему лично. Общие функции амбаней, в основном, сводились к надзору за ситуацией, поддержанию боеготовности тибетских войск, контролю за деятельностью местного правительства и иерархов ламаистской церкви, отправке дани от Далай-ламы и Панчен-ламы к пинскому двору раз в 2 года. Когда в 1732 году в Лхасу прибыли послы трёх непальских княжеств, амбани принимали их подношения, передавали их императоруи вручали ответные дары от его имени, т. е «вассалов» Тибета превратили в вассалов цинского двора.

Правление Полханаса, длившееся почти два десятилетия, привело тибетское общество к относительному спокойствию и развитию. Степень доверия императора Хун Ли и амбаней к нему были очень высоки, поэтому ему, в виду преклонного возраста, пины предложили самому подыскать фигуру нового администратора Тибета. Император согласился с выбором Полханаса, предложившего своего младшего сын Чжурмэд-Намжала. Хотя амбань Фусинь (с 1734 по 1749 гг. в Лхасу направлялся только один амбань) выражал сомнение в целесообразности передачи управления по наследственному принципу, зная вспыльчивый и воинственный характер Чжурмэд-Намжала (115,185−186). Совет амбаня был проигнорирован, должность «администратора Тибета» в 1748 г. была передана по наследному принципу. Доверие к отцу было распространено и на сына, действия которого были направлены на ослабление цинского протектората.

По совету нового правителя Чжурмэд-Намжала, император, полагая, что тибетские войска в состоянии «поддержать закон и порядок», уменьшил цинский гарнизон в Лхасе до 100 человек в качестве личной охраны амбаней. Новый амбань Цишань, прибывший в Лхасу в 1749 г., также докладывал трону, что «увиденное вызывает сожаление» (30,36), что Чжурмэд-Намжал горд, упрям, деспотичен, и его подданные им недовольны, поэтому он «просит прислать второго человека [в помощь]» .

Дальнейшие сводки амбаней Фусиня и Лабдуна о Чжурмэд-Намжале сообщают, как он изгнал тех, кто в прошлом служил его отцу, самовольно смещает с должностей, разогнал кашаг, вывел войска и артилерию из Лхасы, прекратил почтовое сообщение на дорогах во Внутренний Китай, и вообще распространяет слухи, что скоро выгонит китайцев (122,121).

Дальнейшие трагические события, ставшие ключевыми в истории института амбаней, отражены в докладе цинского сановника Баньди, назначенного амбанем в Тибет на смену Фусиню. Но до его прибытия в Лхасе произошли трагические события, связанные с мятежом тибетского князя Джурмэд Намжала. Вот как об этих событиях Баньди докладывал трону: «Стало известно, что тибетский князь Чжурмэд-Намжал замыслил заговор. Амбанъ фудутун Фуцин и его помощник Лабудун, узнав об этом, решили убить его. Я прибыл в Тибет 21 числа 12 месяца, собрал чиновников и солдат, вел дознание о происшедшем. В подробностях узнал, что 13 числа 10 месяца амбани вызвали Джурмэ Намгъе в ямынъ. В то время, когда он поднимался по лестнице навстречу Фуциню, Фуцинъ выхватил нож: и убил Чжурмэд-Намжала и 5 человек свиты. Один из свиты спасся бегством и созвал мятежников. Толпа людей окружила ямынъ и открыла стрельбу. Фуцинъ послал за помощью к Пандите. Пандита не смог вовремя прибыть и спасти амбаней, но известил Далай-ламу и послал людей удержать заговорщиков.

Амбаня Фуциня мятежники ударили ножом 3 раза, после этого он, истекая кровью, убил себя сам, чтобы не попасться живым мятежникам. Тело Лабудуна было найдено там же, оно было все исколото кинжалами. Из числа чиновников ямыня двое, боясь попасть в руки бунтовщиков, убили себя, битеши Цзичэнъ пытался кончить жизнь самоубийством, а тунпанъ Чанмин был забит камнями. Всего погибло: цян цзунов (офицерский чин, командир тысячи) — 2 человека, солдат — 29, торговцев и прочего люда — 77. Наша казна была полностью разграблена. На следующий день Далай-лама собрал остатки гарнизона и успокоил народ. Вместе с верными людьми Пандита схватил Джурмэ Намгъе и ещё 13 человек и заключил их в тюрьму.

Я, Ваш покорный слуга, учинил допросы с пытками, после этого дали показания преступник Дэшенай и ещё 14 человек. Допрашивал каждого, кто мог подстрекать к мятежу, был причастен к убийству амбаней, к ограблению казны и тех, кто в проявлении жестокости дошел до крайности. Я непременно установлю [торжество] справедливого государственного закона. Затем, 25 числа того же месяца [я] предал казни через четвертование тех, кто поджёг ямынъ и ограбил казну. А тела тех, кто, боясь наказания, покончили жизнь самоубийством, были насажены на пики. Другие преступники были четвертованы публично, их головы выставлены на площади на обозрение люду. Остатки мятежников были сосланы, а их домашнее имущество распродано и передано в пользу казне" (36, Цин шилу, цзюань 379, л. 22−27). Как видно их этого рапорта трону, антицинское выступление было спровоцировано самими амбанями, длилось один день и было подавлено в тот же день.

Император Хун Ли оценил усердие Баньди, и он получил звание фудутуна. 4 месяца 1750 император издал эдикт: «Дутун Фуцинъ и Лабудун погибли оттого, что пошли наперекор замыслам Джурмэ Намгъе. Первым делом [они] искоренили зло, были самоотверженны и не думали о своей жизни. Их верность и преданность абсолютны Я уже проявил [свою] милость и печаль [по поводу их гибели], велел внести их имена в церемониальные списки Храма Знаменитых Мужей. В память о Муцине повелел провести церемонии в Храме [его] предков. [Однако] есть люди, которые не знают всю полноту событий и хулят этих двоих, к тому же выносят суждение, что я отметил их больше, чем они того заслуживают. Если бы [те, кто осуждают] знали как Банъди и Цэван докладывают о последствиях мятежа, то поняли бы от какой великой беды спасли нас эти два сановника. Они погибли мученической смертью, их заслуги перед государством очень велики. Необходимо специально построить Храм двух преданных сановников, каждый год поминать их заслуги, и двум чиновникам совершать церемонии жертвоприношения. Фу Циню и Лабдуну в Лхасе построить специальную кумирню» (36, Цин шилу, цзюань 381, л.7−8).

Действия амбаней были неоднозначно оценены в историографии. По мнению Ричардсона, в этой истории «амбани явно превысили свои полномочия, за что и поплатились своей жизнью» (71, 58).

Вслед за военным подавлением мятежа, пинское правительство должно было восстановить «закон и порядок», нарушенный Чжурмэд-Намжалом: восстановить работу кашага, практические не действовавшего в период его правления, вновь реорганизовать систему управления Тибетом. Император заявил, что власть в Тибете не должна быть более сосредоточена в одних руках (122,124).

В помощь Баньди в Тибет был направлен сычуаньский генерал-губернатор Цэрин. Изучив систему управления Тибетом, они подготовили ее реорганизацию, изложенную в виде целой программы. Китайское название документа можно перевести как «Положение о ликвидации последствий [мятежа] в Тибете в 13 статьях» (30, 54−55). Исследователь Фан Баолян называет этот документ «Программой новой администрации Тибета» г. (124, 58). Мы же, придерживаться перевода А. С. Мартынова как «Проект Тибетского Уложения из 13 статей», предпочитаем называть его «Тибетское Уложение» 1752 г., как отражающий законодательный характер этого документа (77, 206).

Начало постоянного присутствия амбаней в Тибете и формирование института амбаней приходится на период с 1727 по 1750 гг. Функции амбаней сводились к надзору за общей ситуацией, контролю за деятельностью местного правительства и Далай-ламы, организации обороны Тибета на случай вторжения джунгаров: поддержание боеготовности тибетских войск, строительство оборонительных застав на дорогах.

На первом этапе цинского протектората (1720−1750) император делал ставку на сотрудничество с процински настроенными аристократам, старательно оттесняя Далай-ламу в сферу чисто религиозной деятельности. Светская аристократия — представитель рода Полханаса (Джурмэд-Намжал) оказался бунтовщиком, местное правительство кашаг требовало дальнейшего реформирования.

Пинский двор, воспользовавшись очередным «внутренним» кризисом в Тибете, ввел войска и изменил форму правления Тибета, что было отражено в «Тибетском Уложении» 1752 г. В целом, в это период произошло дальнейшее усиление китайского протектората над Тибетом.

амбань наместник цинский тибет

3. «Тибетские Уложения» 1752 и 1792 годов и укрепление института амбаней

" Тибетское Уложение" 1752 г. стало первым документом законодательного характера, где излагались основные принципы управления страной и новые полномочия амбаней.

Тринадцать статей этого Уложения, зафиксировавшие изменения в системе управления, были суммированы Дж. Колмашем следующим образом:

1) Институт наследных «князей Тибета», т. е. цзюнъвана, был ликвидирован, а титулы хан, вон, бэйсэ и пр. более не давались высшим чиновникам страны.

Далай-ламам стал номинальным главой, духовным и светским, а каша — главным исполнительным органом страны и был подчинен ему.

Прежняя структура кашага в составе 4-х министров, существовавшая с 1721 по 1727 гг. была восстановлена. Из 4 калонов трое были миряне, а один монахом.

Власть и обязанности амбаней были расширена. Помимо подчинения китайского гарнизона (который был увеличен до 1 500), амбани должны были обеспечить безопасность почтовой службы между Чэнду и Лхасой. Амбани получили право принимать участие в управлении страной как советники кашага, что давало возможность влиять на политику местного правительства (113, 46).

Новое «Уложение» делало ставку на усиление теократического правления Далай-ламы с помощью кашага, т.к. управление через светских аристократов не оправдало себя. Смерть Далай-ламы VII в 1757 г. не повлияла на теократический характер нового правления, кашаг назначил в 1762. из числа духовных лиц Демо Тулку править от имени малолетнего Далай-ламы VIII. В 1781 г. Далай-лама VIII принял верховную власть над страной, но, тем не менее предпочел оставить управление страной в руках регента.

Власть амбаней в этот период, по мнению зарубежных историков, была значительной. «Амбани — по словам А. Уоделя — держали в руках все нити управления, оставаясь в тени трона, обладали всей реальной властью управления страной за спиной номинального руководителя Регента, временно обличенного властью «(120,34).

Интенсивность китайско-тибетских связей в период с 1750 — 1780 гг. спала. Во второй половине XVIII в. было разгромлено Джунгарское ханство, завершено подчинение монгольских племен Цинской империи. Монгольская проблема, в основном, была решена, поэтому интерес к Тибету и тибетским делам в значительной мере ослаб.

В последние десятилетия XVIII в. в тибетской экономике наметился финансовый кризис, связанный с денежным обращение непальских монет в Тибете. В 1788 г. непальцы захватили некоторые населенные пункты Тибета на западе страны, и тибетская сторона согласилась выплатить контрибуцию. Цинский двор расценил этот инцидент как пограничный конфликт. Тибетские чиновники представили маньчжурам этот конфликт как решение каких-то старых долгов, связанных с торговлей. Амбани, направленные в Западный Тибет для переговоров с гурками, считали главным в переговорах решение не экономической, а политической стороны — установление васальных отношений между императором и Непалом (77,232).

Вторая непало-тибетская война 1791 — 1793 гг. началась с вторжения и захвата Западного Тибета вплоть до Шигадце, где находится резиденции Панчен-ламы. На помощь тибетской армии были высланы части цинской армии в 17 000 под командование генерала Фу Кан’аня и его помощника дутуна солонских знаменных войск Хайланча (1 000 солдат знаменных войск были солонами). Изгнав непальцев, в 1792 г. пинские войска вторглись в земли Непала и дошли до Катманду. Мирный договор между Цинской империей и Непалом сводился к установлению даннических отношений, отправке посольства с данью каждые 5 лет. Маленькая победоносная война удовлетворила цинское правительство: мир на границах был восстановлен, Непал стал вассалом и вошел в зону «влияния» у границ «внешних владений» (42,288).

В маньчжуро-тибетских отношениях эта война была воспринята как очередной внутренний кризис. Тибетское правительство оказалось не в силах управлять финансами страны; тибетская армия не оказала достойного сопротивления и оказалась непригодной в охране границ империи. Амбани были введены в заблуждение тибетскими министрами относительно причин первой войны и не смогли предотвратить второе вторжение.

Цинский двор обратил внимание на то, что важнейшие сферы общественной жизни Тибета — экономика, торговля, включая внешнюю, даже частично внешнеполитические связи — находились за пределами регламентации со стороны маньчжуров (77, 226−227). Поэтому очередной кризис в управлении вновь привел к новому реформированию административной системы. Победоносный генерал Фу Кан’ань возглавил комиссию по реформе и сделал вывод, что причина неэффективного управления и пассивности амбаней прямо связаны с коррупцией тибетских чиновников.

Было подготовлено очередное «Тибетское Уложение в 29 статьях», еще более расширившее полномочия амбаней в управлении страной.

Нормы «Тибетского Уложения», подготовленные китайским генералом Фу Кан’анем в 1792 году, вошли в состав «Уложения» Лифаньюань 1818 г. в виде «Постановлений о Тибете» (20,т.2,241−271) и законодательно зафиксировали ужесточение господства Цинского управления Тибетом. Н. Я. Бичурин при переводе некоторых частей «Уложения Лифаньюань» 1818 г. отдельно выделил под названием «Тибетские законы» ''изменение прежнего гражданского управления" (1, 380−383).

По тексту «Уложения Лифаньюань» 1818 г. в переводе С. В. Липовцова статьи «Постановлений о Тибете» (20,т.2,241−271) можно представить в следующем виде:

Общие неизмененные положения. Следуя географическому разделению Тибета на две части (Передний Тибет и Задний Тибет) императором направляются два амбаня, которые поочередно сменяются.

Политический статус и внешнеполитические полномочия. Полномочия и статус были приравнены к власти далай-лам и панчен-лам. Амбаням были подчинены все гражданские и военные дела Тибета, местные тибетские военные и гражданские чиновники. Амбаням полагалось курировать все внешние сношения Тибета с непальскими княжествами. Далай-лама и Панчен лама должны были в случае приема даров от посольств этих стран или вручения ответных даров заручиться разрешением амбаней. Тексты посланий Далай-ламе должны были переводиться на известный амбаню язык для его резолюции Охрана границ. Как и на других границах Цинской империи, при пересечении границ Тибета со стороны Непала все члены посольства пропускались поименно по спискам предоставленным заранее, сопровождались внутрь территории под охраной (конвоем). При пересечении внутренних застав «Цзян цзы и Динжи» (караулы в Гьянцзе и Тингри — Н.С.) военные караулы вновь проверяли число людей. По прибытии же в Лхасу, членам даннических посольств следовало прежде встретиться с амбанями, и только затем с Далай-ламой.

Полномочия в финансовой и экономической сфере. Амбаням предписывалось привести в порядок финансовое состояние Тибета, уравнять соотношение доходов и расходов. Для этогобыли разработано новое налогообложение для населения: установлены пошлины в виде товара, продуктов земледелия и скотоводства по районам. Налоги в виде денежных сумм взимались с жителей отдаленных и труднодоступных мест. Амбани должны были облагать налогом доходы монастырей, пополнявшихся за счет подношений паломников, и передавать часть этих налогов в казну при «великом Чжао» (имеется в виду крупнейший монастырь Дачжаосы — Н.С.) для содержания двора Далай ламы во дворе Потала и Панчен ламы. Амбаням предписывалось создать резервный фонд — ''казнохранилище" для непредвиденных обстоятельств и общественных расходов. Во избежание хищений ввести практику ведения бухгалтерии (книг приходов и расходов) казначеями и финансовой отчетности «габлунями» (т.е. калунями, членами местного правительства кашаг — Н. С). Налоги, собираемые в Тибете, должны были расходоваться на местное правительство и на местные воинские формирования из числа тибетцев. Расходы же на содержание самих амбаней, штата чиновников ямыня, воинского гарнизона и ежегодные дары Далай ламе от имени императора в размере 5 тысяч лан серебра должны были покрываться за счет таможенных сборов с чая и других товаров с заставы Дяцзянлу в Литане (ныне город Кандин пров. Сычуань — Н.С.) на торговом тракте между Тибетом и Китаем) Полномочия в сфере «политического и гражданского сыска». Амбани должны были отслеживать родственные и клановые связи претендентов на должности колонов и казначеев, отсекая родствеников здравствующих Далай ламы и Панчен ламы. Пресекать случаи, когда родственники влиятельных лиц (Далай-ламам, Панчэн лама, и прочие) освобождались от общественных налогов и повинностей (18, т. 2, 253). Особо следить за тем, чтобы родственники далай-ламы или панчен-ламы не занимали чиновничьи должности, во избежание злоупотреблений.

Принципы взаимоотношений с Далай-ламой и Панчен-ламой. Амбаням давалось право урезать расходы на содержание двора далай ламы и панчен ламы, в случае необходимости увеличения расходов на содержание тибетских воинских отрядов. С согласия и рекомендации амбаня должны были производиться назначения в настоятели крупных монастырей (хамбо-ламы). Контролировать выдачу жалованья из местной казны ламам во избежание злоупотреблений со стороны хутухт.

Надзор за судебным исполнением. Контроль за передачей конфискованного имущества осужденных в казну, а не присвоения местными чиновниками.

Военные обязанности. Помимо расширения административных функций, произошло расширение военных полномочий. Амбаням подчинили военные гарнизоны не только в Лхасе, Шигадзе, Чамдо, но в Гьянцзэ и Тингри. Амбани были ответственны за обеспечение курьерской службы, перевозки зерна из внутренних районов Китая, зернового довольствия военного гарнизона.

По «Тибетскому Уложению» 1792 г. амбани сконцентрировали в своих руках военную, экономическую, политическую и административную власть, защиту границ, контроль за финансами и сборами налогов, внешними связями и торговлей. Та часть «Уложения», касающаяся экономического управления Тибетом, выражаясь современным языком, больше напоминает инструкцию по введению «антикризисного» управления регионом (20, т. 2 с. 241−248).

Естественно, что как любой закон предписания «Уложения» Лифаньюань представляли власть амбаней скорее в идеальном виде. На деле ситуация была гораздо сложнее и зачастую амбани были просто бессильны изменить сложившийся традиционный порядок вещей, повлиять на местные нравы. Так что «Тибетское Уложение» 1792 г. можно расценивать как попытку сделать власть амбаней более действенной.

Известно, что по «Тибетскому Уложению» 1792 года в штате присутственного места (ямыня) амбаня должно было быть 30 чиновников. В этот штат входили разные чины, такие как ицин чжанцзин" (секретари по туземным делам), «битеши» (делопроизводители, писари), «чжуши» (чиновники-секретари), военные чины знаменных войск (цянба), интенданты, казначеи, судебные инспекторы, переводчики тибетского и непальского языков. В это же число входили чиновники, командированные в различные районы Тибета (тунпанъ). Чиновник Лхаского ямыня направлялся в долину Цайдам (где была введена знаменная система управления дамускими монголами) и в земли «39 тибетских родов» (область между провинцией Сычуань, Тибетом и провинцией Цинхай) (139, 366).

В целом, такая система Лхаского ямыня оставалась без больших изменений вплоть до Синьхайской революции 1911 года.

4. Амбани и буддийские иерархи Тибета

Большая часть злоупотреблений, выявленных Фу Кан’анем касалась вмешательств родственников Далай-ламы и Панчен-ламы в дела управления страной. Также оказалось, что злоупотребления были и при определении перерождения того или иного религиозного деятеля.

Напомним, что по преданию, «Далай-лама III был сыном крупного тибетского чиновника, Далай-лама IV происходил из крупной княжеской семьи, Далай-лама V родился в семье наместника провинции, Далай-ламу VI считали сыном Лхабсан-хана, а Далай-лама VIII родился от сестры Панчен-ламы III и был двоюродным братом халхаского иерарха» (77, 214). Были случаи, когда соперничающие группы провозглашали сразу нескольких своих кандидатов: с 1706 по 1718 год было двое провозглашенных Далай-лам VI, один из них Цаньян Чжамцо, родом из Литана. В 1719 году вновь был утвержден Далай-лама VI при поддержке маньчжурского императорского двора и под защитой кукунорских монголов (23, 145).

Правила «Тибетского Уложения» 1792 г. демонстрировали намерение цинского двора исключить практику злоупотреблений при выборе Далай-лам и Панчен-лам. При поиске и определении реинкарнации хутухт «не должны указывать на родившихся детей в то время детей мужского пола как в семействах, соединенных родством с Далай ламой или Банченем-Эрдени, так на сынойвей и внуков монгольских князей и тайцзи, управляющих дивизиями, в противном случае подвергаются за сие строжайшей ответственности. Дозволяется только указывать на сыной тайцзи, которые никаких общественных должностей не отправляют, или на сыновей простых монголов и тангутов и объявить, что умерший возродился или сделался хубилганом в таком то семействе» (1, 383).

Следующее правило «Уложения» касалось самой процедуры выбора из найденных кандидатов в высокие перерожденцы. «Мальчиков, признанных воплощениями Живых Будд и хутухт, обычно определяли Четыре Хранителя Учения. Такая практика может привести к злоупотреблению (Разрядка моя — Н.С.). Впредь, при определении реинкарнации, имена кандидатов и их даты рождения следует писать на маньчжурском, китайском и тибетском языках на металлических пластинах, которые затем помещать в золотую вазу, дарованную Императором, символизирующую его покровительство Желтому Учению. Церемония происходит при участии Четырех Хранителей Учения, в течение семи дней читаются молитвы всеми Живыми Буддами. Далее перерождение подтверждается перед изображением Шакъямуни в Храме Чжокан хутухтой и императорским амбанем. В случае, если найден только один кандидат, к пластине с его именем дополнительно кладется в вазу чистая пластина без надписей. Если жребий пал на чистую пластину, то мальчик не признается воплощением, надо продолжить поиски другого мальчика… Определение перерождения Панчен-эрдени и Далай-ламы, отношения между которыми подобны отношениям между отцом и сыном, будет происходить таким же образом. Этот порядок задуман Императором, чтобы защитить интересы Желтого Учения и исключить обман со стороны Защитников Учения. Ваза должна быть освящена перед изображением Цзонкапы и должна хранится в чистоте все время «(122,73).