В 1830 г. выходит его первый сборник повестей и рассказов «Сцены частной жизни». Частная жизнь дает ему материал для постановки проблем социальной значимости. Такова его хрестоматийная повесть «Гобсек» (1830), исполненная широкого философского смысла. Она — о человеческой алчности и разрушительном всевластии денег. В центре сюжета — образ одного из тайных властителей Парижа, одержимого страстью к обогащению.
В начале 1830-х гг. в парижской газете «Карикатура» печаталось более 100 злободневных очерков, фельетонов, рассказов, которые называли физиологическими. В этих очерках, не лишенных, однако, фантазии, описывались характерные представители таких профессий, как лавочник, наборщик, адвокат, врач, ремесленник. Был среди них и ростовщик, фигура непременная для буржуазного города, символ нетрудового обогащения. (Вспомним, что образ ростовщика привлекал внимание Шекспира, а позднее Диккенса, Некрасова.).
Сам облик Гобсека набросан верными, выразительными красками, исполнен символической значимостью. Это «человек-вексель», автомат, лишенный элементарных чувств и эмоций. Во внешности Гобсека Бальзак акцентирует цвета монет: у него «лунный лик», «желтоватая бледность напоминает цвет серебра, с которого слезла позолота», глаза «маленькие желтые, как у хорька». Имя героя многозначительно — живоглот. Исходя из огромного жизненного опыта, он усвоил непоколебимое убеждение: есть только одна неотторжимая ценность — деньги, золото. Но Гобсек аккумулирует деньги не ради конкретной цели, а во имя обогащения как такового. Он живет, как нищий. Накопление превращается в самоцель, в конечную фазу. Зато деньги дают власть. Гобсек со стороны, не без наслаждения, наблюдает за конфликтом человеческих страстей, самолюбия, эмоций, которых сам чужд. Один из тайных властителей Парижа, он готов взыскивать по векселю с любого, хоть с самого короля. Но страсть к умножению капитала становится разрушительной для Гобсека как для личности: когда он умирает, на чердаке обнаруживается склад покрытых паутиной ненужных вещей, в том числе продуктов. Вместе с тем Гобсек не просто фанатик накопительства. Он по-своему мудр, проницателен, наблюдая за людьми, их поведением, он вырабатывает свою, пусть и спорную, жизненную философию.
Еще древнегреческий моралист Фсофраст в книге «Характеры» описал скаредность как один из «вечных» пороков. Среди первых литературных типов скупого — Эвклион в комедии Плавта «Клад». Дальнейшую разработку этого феномена во всей многогранности и сложности его облика запечатлел Шекспир фигурой Шейлока в пьесе «Венецианский купец». Однотипность, свойственная поэтике классицизма, реализовалась в мольеровском Гарпагоне («Скупой»), который начинает воровать овес у собственных лошадей. Мифологема жадности получит дальнейшее развитие у Бальзака не только в «Гобсеке», но позже в образе папаши Гранде; у Пушкина в скупом рыцаре, у Гоголя — в образе Плюшкина. Каждая из этих мифологем — индивидуальна, неповторима, будучи выписана рукой великого мастера.
