«Четвертое поколение» руководителей

Годы на рубеже веков, связанные с правлением Цзян Цзэминя, явились для КНР своеобразным переходным и политически крайне насыщенным периодом, на протяжении которого шел процесс подготовки и осуществления передачи власти от одной группы лидеров КНР к другой. Желания Цзяна с его теоретическими новациями в области партийного строительства побыстрее оставить след в истории подогревались ограниченностью отпущенного ему срока лидерства, ибо и в стране, и в мире утвердилось общее мнение, что в недалеком будущем на смену «третьему поколению» руководителей КНР должно придти «четвертое» во главе с Ху Цзиньтао, который, будучи еще секретарем КПК в Тибетском автономном районе (а начинал он свою номенклатурную карьеру секретарем КСМК, китайского комсомола), будто бы был рекомендован на выполнение данной миссии самим Дэн Сяопином и его соратниками. Это мнение окончательно укрепилось после того, как Ху, с 1992 г. вошедший в высшую партийную элиту в качестве члена Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, стал в 1998 г. заместителем председателя КНР, сменив на этой должности последнего беспартийного в «китайском ареопаге» Жун Ижэня (Rong Yiren), а в конце 1999 г. занял крайне важные посты в партийном и государственном центральных военных советах (по персональному составу ставших одним органом с «двумя вывесками»).

Кульминацией переходного периода явился XVI съезд КПК (специально «сдвинутый» на ноябрь 2002 г., дабы Цзян Цзэминь смог совершить запланированный на конец октября визит в США в качестве полноправного главы партии, государства и армии), который избрал Ху Цзиньтао Генеральным секретарем ЦК КПК, создав первый в истории КНР прецедент мирной передачи власти одного поколения руководителей страны другому. При всей архаичности подобного «престолонаследия на два поколения вперед», освященного авторитетом Дэн Сяопина, замена 76-летнего Цзян Цзэминя более молодым Ху Цзиньтао (свое 60-летие он отметил в декабре 2002 г.) показала способность компартии Китая извлечь уроки, из негативного опыта как КПК, так и КПСС, «политическую культуру» которых характеризовали «культ личности», «система пожизненного занятия руководящих должностей» и передача власти родственникам (ярким примером может служить как жена Мао Цзэдуна, так и приемный сын Чжоу Эньлая Ли Пэн, который в 1987—1998 гг. был премьером Госсовета, а с 1998 по 2003 г. — председателем постоянного комитета ВСНП).

Прецедент «ротации и омоложения» заслуживает весьма высокой оценки, ибо переход власти и от первого поколения руководителей ко второму (вспомним гибель Линь Бяо 13 сентября 1971 г. и арест банды четырех б октября 1976 г.), и от второго — к третьему (где памятно смещение двух генсеков, выдвинутых самим Дэном, — в начале 1987 г. Ху Яобана (Hu Yaobang) и в июне 1989 г. Чжао Цзыяна) дался стране очень непросто.

Тем не менее, ситуация в верхнем эшелоне политической элиты КНР далека от идиллической картины «консультационной гармонии». Решение XVI съезда о расширении с семи до девяти человек высшего партийного органа в лице постоянного комитета Политбюро, с учетом того, что из прежнего состава в нем остался лишь один Ху Цзиньтао, указывает на сложный организационный компромисс. Неизменным остается как бы «генетически» заложенный в партократии механизм «династийной ротации», при которой в относительно завуалированных специфически китайских формах новый лидер делает все, чтобы «затушевать» успехи непосредственного предшественника и, прикрывшись авторитетом «основоположников», создать свою собственную «харизму». Так, Ху Цзиньтао и его сторонники «технократы» У Банго (Wu Bangguo), Хуан Цзюй (Huang Ju) и особенно руководитель Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины У Гуаньчжэнь (Wu Guanzheng) (все выпускники университета Цинхуа (Tsinghua University) в Пекине) уже в своей дебютной «пробе пера» на съезде не допустили упоминания о том, что Цзян Цзэминь был автором внесенной в обновленный Устав КПК концепции «тройного представительства». Ху явно не хотелось, чтобы в сознании китайцев запечатлелся символ, продемонстрированный во время празднования 50-летия образования КНР (1 октября 1999 г.), в виде трех одинаковых по величине огромных портретов Мао, Дэна и Цзяна на площади Тяньаньмэнь, символизирующих, согласно разъяснениям китайской пропаганды, авторов «подъема», «зажиточности» и «взлета» китайской нации. На очередной сессии ВСНП в 2003 г., избравшей Ху председателем КНР, а премьером Госсовета Вэнь Цзябао (Wen Jiabao), работавшего вместе с Ху еще в 1970;х гг. в провинции Ганьсу, явной, по китайским меркам, обструкции подвергся заведующий орготделом ЦК КПК, ставленник Цзян Цзэминя Цзэн Цинхун (Zeng Qinghong), который благодаря семейным связям был вхож в военные круги и против которого по оценкам иностранных экспертов при избрании на должность заместителя председателя КНР проголосовали 177 и воздержались 190 из 2946 депутатов. В первые годы нового века, особенно после того, как Цзян оставил последний высший пост председателя ЦВС в 2004 г., в КНР почти в открытую заговорили о лихоимстве и произволе «шанхайской мафии» («шанхайбан»), возлагая на нее вину за многие проблемы — от коррупции до «атипичной пневмонии» и «птичьего гриппа». Был уволен министр здравоохранения Чжан Вэнькан (Zhang Wenkang), бывший военный медик и личный врач Цзян Цзэминя, по обвинению в коррупции и нецелевом использовании средств из городского фонда социального страхования был отстранен от власти секретарь шанхайского горкома, член Политбюро Чэнь Лянъюй (Chen Liangyu), в нарушение правил фракционной игры бросивший вызов политике макроэкономического урегулирования «тандема Ху — Вэиь», направлявшего большие ресурсы на развитие Северо-Восточного Китая в ущерб южным районам. Данные смещения, однако, не рассеяли сомнения в искренности обещаний верхов начать бескомпромиссную борьбу с коррупцией, свидетельством чего является тот факт, что вплоть до последнего времени пост председателя ВК НПКСК занимал «человек Цзяна» Цзя Цинлинь (Jia Qinglin), за которым тянется целый шлейф коррупционных скандалов в провинции Фуцзянь.

Известный как человек, обычно придерживающийся средней линии и избегающий крайностей, Ху Цзиньтао, заняв ключевые посты в китайской иерархии, окончательно вышел из «тени» Цзяна и начал позиционировать себя, а вернее сказать, тандем Ху Цзиньтао — Вэнь Цзябао, как носителя собственного политического стиля и методов решения проблем. Политическим брендом Ху явились новые лозунги «и жэнь вэй бэнь» — «брать человека за основу» и «хэсие шицзе» — «гармоничный мир», которые с конца 2003 г. стали доминантой идеологической сферы Китая и основой практической политики власти, по крайней мере теоретически. Показателем «левого» крена в политической практике Ху Цзиньтао может служить, в частности, более частое упоминание им Мао Цзэдуна, а также предпринятая в феврале 2003 г. попытка развернуть в стране новую компанию «учебы у Лэй Фэна (Lei Feng)» — молодого солдата, погибшего в начале 1960;х гг. и ставшего в маоистском Китае национальным символом скромности и бескорыстного служения народу.

Еще одним нюансом, заслуживающим внимания, является «усечение» на один иероглиф классической формулы Дэн Сяопина — «имеющий китайскую специфику социализм» до формулы — «специфически китайский социализм», что, с учетом концептуальной значимости каждого иероглифа в партийной печати КНР, можно расценить как перенос центра тяжести с «китайской специфики» на «социализм». Наиболее отчетливо это прозвучало в тезисе отчетного доклада Ху Цзиньтао на XVII съезде КПК в октябре 2007 г.: «Только социализм, только реформа и открытость обеспечивают развитие как Китаю, так и социализму и марксизму». Очевидно, что перед лицом коифликтогенной поляризации в уровнях доходов китайского населения, когда даже «статусная» научно-техническая и художественная интеллигенция в массе своей была вытеснена на обочину социально-экономической жизни, съезд зафиксировал сдвиг в пользу социально ориентированного развития, «близости власти к народу» и перехода от «теории опережающего обогащения», когда выгоду от реформ получает лишь часть общества, к «теории гармонизированного совместного развития» и «научной концепции развития», когда выгоду получают все.

Именно в этом русле выдержаны новые меры по ограничению деятельности иностранных компаний в Китае, в том числе сокращение в 2009 г. ряда льгот для иностранного капитала, принятие законодательных актов, касающихся единого принципа налогообложения доходов предприятий всех видов собственности, введение санитарных и экологических стандартов, обязательных для соблюдения всеми компаниями, что также относится к отстаиванию интересов развития страны и сопряжены с благоденствием всего населения. Еще более ярким свидетельством существования в китайском обществе значительного запроса на эгалитаристскую социальную справедливость явилось усиление течения «новых левых» в общественнополитическом спектре КНР и феномен «чунцинской модели», связанный с именем претендовавшего на вхождение в число членов Постоянного комитета Политбюро ЦК харизматического Бо Силая (Во Xilai) и ставшей одной из самых необычных политических интриг современного Китая. Сутью «модели», обеспечившей городу с 32-миллионным населением, где Бо был секретарем горкома, небывалые даже по китайским меркам темпы экономического роста, является повышение роли государства в регулировании экономической жизни, форсированное использование централизованных инвестиций, в том числе в строительство социального и недорогого жилья, систематическая борьба с коррупцией и мафиозными группами, а также кампания возрождения «красных ценностей», включая наследие Мао, призванная приостановить процесс утраты китайским обществом традиционных нравственных ориентиров по мере распространения культа денег, консьюмеризма, индивидуалистического нигилизма и пр.