Рациональное применение мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения

Это положение впервые закреплено в законе в статье о принципах уголовно-исполнительного законодательства.

Видимо, можно считать его конкретным проявлением принципа дифференциации и особенно — принципа индивидуализации исполнения наказаний, если при этом понимать «исполнение наказаний» в широком смысле слова. Однако в нем заключены весьма значимые для теории законодательства и практики направления дифференциации и индивидуализации, что позволяет признать за данным положением самостоятельное значение.

В переводе с латинского rationalis — «разумный», рациональность — это разумность, рассудочность. Очевидно, что всякая осмысленная человеческая деятельность в той или иной степени рациональна. А вот конкретная мера рациональности зависит от ее целей и критериев. К числу таких критериев наиболее общего характера относятся необходимость, достаточность и юридическая обоснованность мер принуждения, средств исправления и стимулирование правопослушного поведения осужденных. Вместе с тем указанное положение можно рассматривать не как один, а как три тесно взаимосвязанных, но все же самостоятельных принципа уголовно-исполнительного правового регулирования: рациональность применения мер принуждения, рациональность средств исправления осужденных и рациональность стимулирования их правопослушного поведения.

Принцип рационального применения мер принуждения должен учитываться при реализации целого комплекса предусмотренных уголовно-исполнительным законодательством принудительных мер: взыскания (ст. 46, 59, 115,117, 136 УИК РФ и др.), мер безопасности (ст. 82, 85,.

86 УИК РФ, гл. V Закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы»), мер принудительного обеспечения (ч. 2 ст. 30, ч. 2 ст. 35, ч. 4 ст. 46, ч. 6 ст. 58, ч. 6 ст. 96 УИК РФ, примечание к п. 164 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных приказом Минюста России от 03.11.2005 № 205, и др.). Понятно, что конкретные критерии рациональности принуждения — качественно иные, нежели критерии рациональности средств исправления или стимулирования правопослушного поведения осужденных. Основным специфическим критерием рациональности мер принуждения следует считать их обоснованную «необходимую достаточность», определяемую экономией принудительных средств.

Принцип рациональности применения средств исправления осужденных, по всей вероятности, относится к некарательным исправительным мерам. Ведь наказание и составляющие его содержание ограничения тоже преследуют цель исправления (ч. 2 ст. 43 УК РФ). В свою очередь, наказание — мера принуждения (ч. 1 ст. 43 УК РФ), поэтому рациональность наказания как исправительной меры охватывается принципом рационального применения мер принуждения.

Основные средства исправления осужденных определены в ч. 2 ст. 9 УИК РФ: установленный порядок исполнения и отбывания наказания (режим), воспитательная работа, общественно полезный труд, получение общего образования, профессиональная подготовка и общественное воздействие. Очевидно, что рациональность их использования отлична от рациональности применения мер принуждения (ведь нелепо, к примеру, говорить, об «экономии» общего образования или профессиональной подготовки). Рациональность применения некарательных средств исправления включает в себя их организационно-правовую рациональность и рациональность социально-педагогического содержания. Первая — это выбор оптимальных правовых форм (сочетание обязательности и добровольности) привлечения осужденных к труду, обучению, культурным мероприятиям. Вторая — использование в работе по исправлению осужденных данных психологии, принципов и методов социально-педагогической работы (методов «перспективных линий», «опоры на положительное» и т. п.).

Рациональность стимулирования правопослушного поведения осужденных зиждется на значимости позитивного стимулирования как средства управления вообще и управления исправительными учреждениями в частности.

Хотя в ст. 8 УИК РФ в этой части говорится о «стимулировании» вообще, очевидно, что законодатель имеет в виду именно позитивное стимулирование (поощрение), поскольку негативное стимулирование охватывается принципом рационального применения мер принуждения. Но в связи с этим указанная в ст. 8 задача такого стимулирования («обеспечение правопослушного поведения») представляется неоправданно узкой и не в полной мере соответствующей международным стандартам и социальным целям УИС.

Пассивное «правопослушное» поведение осужденных в местах лишения свободы — необходимый, но лишь первый уровень стимулирования, в большей мере обеспечиваемый не поощрением, а принуждением. Неслучайно буквальное понимание этого принципа в ст. 8 УИК РФ входит в противоречие с рядом норм Особенной части УИК РФ (ч. 2 ст. 103, ч. 4 ст. 112, ч. 1 ст. 113 и др.) и обоснованно корректируется практикой. Поэтому в данном случае следует закрепить в законе принцип стимулирования не только правопослушного, но и ответственного, позитивного социально активного поведения осужденных.

Принцип соединения наказания с исправительным воздействием был закреплен и в ранее действовавшем исправительно-трудовом законодательстве. В теории он именовался «принципом соединения наказания с мерами исправительно-трудового воздействия». Тем не менее среди ученых и ныне нет единой точки зрения по вопросу о содержании и сфере действия данного принципа.

В советский период преобладало мнение, что он распространяется лишь на те «срочные» наказания, которые, имея специфический режим отбывания, при их реальном исполнении соединяются прежде всего с обязательным трудом (лишение свободы, исправительные работы, ссылка).

Другая группа ученых, исходя из более широкого понимания мер исправительно-трудового воздействия, несводимого к специфическим формам привлечения осужденных к труду, полагала, что рассматриваемый принцип в той или иной интерпретации справедлив для всех уголовных наказаний, а также для условного осуждения, отсрочки исполнения наказания и неотбытой части срока наказания при условнодосрочном освобождении.

Современные представления о сфере действия принципа соединения наказания с исправительным воздействием также неоднозначны. Одни авторы полагают, что этот принцип действует только в отношении срочных (отбываемых) наказаний, причем только в стадии их реального исполнения. По мнению других, исполнение любого вида уголовного наказания сочетается или должно сочетаться с широким комплексом средств исправления.

Вторая позиция представляется более правильной, имеющей основу в ряде международных актов. Ставя перед тюрьмой задачу возвращения осужденного в общество (его ресоциализации), Минимальные стандартные правила обращения с заключенными определяют, что «для этого заведение должно использовать все исправительные, воспитательные, моральные и духовные силы и виды помощи, которыми оно располагает и которые оно считает подходящими, применяя их с учетом потребностей перевоспитания каждого заключенного» (п. 59).

Аналогичное требование закреплено применительно к мерам, альтернативным лишению свободы. В пр. 10.3 Токийских правил указано, что «в рамках конкретной меры, не связанной с тюремным заключением, следует определять для каждого отдельного случая наиболее приемлемый вид надзора и обращения, который был бы нацелен на то, чтобы помочь правонарушителю работать над собой с учетом характера совершенного им (ею) правонарушения». При этом «в соответствующих случаях должны разрабатываться различные методы, такие как индивидуальная работа, групповая терапия, программы по месту жительства и особое обращение с различными категориями правонарушителей» (пр. 13.1 Токийских правил).

Примечательно, что в число мер, не связанных с тюремным заключением, Токийские правила включают не только реальные альтернативные наказания, но и «условные наказания или наказания с отсрочкой», а также «условное освобождение от заключения и судебный надзор» (пр. 8.2). Важно и то, что по смыслу данного международного акта в системе средств обращения с осужденным надзор имеет относительно самостоятельное значение наряду с собственно исправительными мерами.

Возвращаясь с учетом сказанного к ст. 8 УИК РФ, нельзя не отметить, что содержание закрепленного в ней рассматриваемого принципа также нуждается в корректировке. В законе говорится о «соединении наказания с исправительным воздействием». Современная наука уголовного, уголовно-исполнительного (ранее — исправительно-трудового) права, практика и законодатель (ч. 2 ст. 43 УК РФ, ч. 1 ст. 1 УИК РФ) исходят из того, что всякое уголовное наказание (кроме, конечно, смертной казни), преследуя, помимо прочего, цель исправления осужденного, обладает определенным специфическим, хотя и ограниченным исправительным (воспитательным) потенциалом. Поэтому в данном отношении правильнее говорить не о соединении наказания с исправительным воздействием, а о соединении его с иным исправительным (либо некарательным исправительным) воздействием. Об основных средствах исправления осужденных, перечисленных в ч. 2 ст. 9 УИК РФ, уже говорилось выше.

Применение к осужденным наряду с собственно наказанием некарательных мер исправительного (ранее — исправительно-трудового) воздействия в теории именуется «карательно-воспитательным процессом».

С юридической стороны соединение наказания с некарательным исправительным воздействием находит выражение, в частности, в обязанностях осужденных к лишению свободы трудиться (ч. 1 ст. 103 УИК РФ), в привлечении их к общему, профессиональному образованию и профессиональной подготовке (ст. 108, 112 УИК РФ). Правовые формы привлечения осужденных к труду закреплены законом при обязательных работах (ст. 26 УИК РФ), исправительных работах (ст. 40 УИК РФ). Обязанности трудоустроиться (трудиться) и не менять место работы без уведомления специализированного государственного органа, продолжить обучение в общеобразовательном учреждении могут быть возложены судом на осужденного условно (ч. 5 ст. 73 УК РФ) или освобожденного условно-досрочно (ч. 2 ст. 79 УК РФ).

Вместе с тем фактическое содержание рассматриваемого принципа значительно богаче, нежели соединение наказания с некарательными исправительными мерами. Уголовное наказание, преследующее и цель «предупреждения преступлений», юридически и фактически соединяется также с некарательными (т.е. не входящими в содержание наказания) мерами специального предупреждения (или некарательными предупредительными мерами). Главное предназначение таких мер — не исправление осужденных, а лишение или ограничение их фактической возможности совершения новых преступлений. По их непосредственным целям, содержанию и механизму реализации такие меры отличаются как от наказания, так и от некарательных исправительных мер.

Юридически они могут выражаться в особых обязанностях или запретах, налагаемых на осужденных законом, подзаконными нормативными правовыми актами либо судом на основании закона. К примеру, осужденным в исправительных учреждениях запрещается иметь при себе, получать в посылках, передачах, бандеролях либо приобретать вещи и предметы, указанные в Правилах внутреннего распорядка исправительных учреждений (ч. 8 ст. 82 УИК РФ). На условно осужденного и условно-досрочно освобожденного суд может возложить обязанность не посещать определенные места (ч. 5 ст. 73, ч. 2 ст. 79 УК РФ).

Кроме того, некарательные меры специального предупреждения способны реализовываться в форме особых полномочий учреждений, исполняющих наказания, и их должностных лиц. Например, к ним можно отнести право администрации исправительных учреждений проводить обыски и досмотры осужденных, а также помещений, в которых они проживают (ч. 5 ст. 82 УИК РФ).

В свете изложенного, видимо, правильнее понимать рассматриваемый принцип как принцип соединения наказания с некарательным исправительно-предупредительным (воспитательно-предупредительным) воздействием.

Приведенные выше и иные примеры позволяют трактовать его и более широко, нежели соединение таких мер с исполнением наказания. Закон, практика и цитируемые выше международные акты (и прежде всего — Токийские правила) убеждают в том, что возможно (а нередко и необходимо) не только «параллельное» соединение с наказанием некарательных исправительно-предупредительных мер, но и «последовательное». Причем последнее — в двух вариантах: соединение с назначением наказания (при условном осуждении, отсрочке исполнения наказания) либо с его отбытием (при условно-досрочном освобождении в течение неотбытого срока). Контроль за условнодосрочно освобожденными и воспитательная работа с ними также вполне укладываются в изложенную выше концепцию принципа соединения уголовного наказания с некарательным исправительно-предупредительным воздействием. Вместе с тем остается весьма актуальной задача разработки наиболее эффективных конкретных форм и способов его реализации, в особенности при мерах, альтернативных реальному лишению свободы.