Основные направления русской социологии XIX — начала XX века

Как и в Европе, в России вплоть до 1890-х гг. в социологии преобладала позитивистская традиция. Позднее, когда позитивизм вышел на стадию методологического кризиса, вперед стал выдвигаться антипозитивизм. Поэтому, анализируя этапы развития отечественной социологической мысли, в первую очередь рассмотрим направления и школы позитивистской традиции, затем неокантианство как форму антипозитивизма и бихевиоризм, представляющий собой вариант преобразованного позитивизма, и менуемого неопозитивизмом.

Географическое направление. Приверженцы данного подхода в социологии пытались обосновать своеобразие социально-культурного развития географическими факторами: климатом, почвой, рельефом местности, системой рек и т. п. Представители этого направления считали, что географическая среда обусловливает характер деятельности общества, общественную психологию, социальные отношения, характер государственного устройства. По их мнению, природный фактор есть историческая сила в процессе борьбы человека со стихией окружающего мира. Идеи географизма занимали важное место во взглядах российских историков С. М. Соловьева и В. О. Ключевского, но наибольший вклад в развитие данного направления внес географ, социолог и публицист Лев Ильич Мечников (1838— 1888). Его основной труд, изданный в Париже в 1889 г., носил характерное для географизма название — «Цивилизация и великие исторические реки». Главным двигателем цивилизации он считал гидрологический фактор, т. е. реки, моря и океаны. В мировой истории Мечников обозначил три эпохи, или цивилизации:

• 1) эпоха речная;
• 2) эпоха морская;
• 3) эпоха океаническая, или всемирная.

Он полагал, что древние люди были зависимы от рек и тех благ, которые они давали, затем их жизнь детерминировалась морями, а с начала Великих географических открытий океанами.

Ученый пытался вскрыть механизм влияния природы на социальное устройство. Например, причину прогресса древнего мира он видел исключительно в реках. Нил, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг, Янцзы и Хуанхэ за короткий срок могли сделать плодородными огромные пространства, занося на них во время разлива ил, необходимый для роста сельскохозяйственных культур, но могли и уничтожить плоды труда тысяч людей, оставив их без средств существования. Чтобы усмирить столь своенравные реки, нужны были дамбы, каналы и другие ирригационные сооружения, а для этого было необходимо кооперирование людских масс. Вот почему в долинах великих рек возникли крупнейшие цивилизации древности. Другие реки, даже более могущественные, но создающие людям слишком благоприятные условия для жизни, не стали очагами цивилизаций, так как в их долинах у людей не было необходимости объединять свои усилия. Выясняя объективные причины возникновения деспотических режимов в долинах крупных рек, он пришел к выводу, что деспотии понадобились для объединения масс. В противном случае в столь суровых природных условиях люди оказались бы беспомощными перед стихией и просто не выжили бы.

Однако можно ли было без насилия организовать сооружение столь важных ирригационных систем, являющихся средством выживания? Мечников отвечает на этот вопрос следующим образом: «Деспот под видом ли жреца, воина, царя всегда является в истории только живым символом и олицетворением неспособности, бессознательности и бессилия угнетаемых им народных масс»^[1]. Иначе говоря, на определенных этапах истории массы не способны не только противостоять силе угнетения, но даже объединиться для добровольного солидарно-кооперативного труда. Жизненная необходимость в крупномасштабных сооружениях при весьма скромных технических возможностях того времени привела к технологии «муравейника», управлять которым можно было только средствами жесткой «пирамиды». Единые ирригационные системы способствовали образованию государственной собственности на землю и рабов, приводили к политическому объединению земель вдоль рек.

Концепция культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского. Публицист, социолог и естествоиспытатель Николай Яковлевич Данилевский (1822—1885) является автором приобретшей широкую известность работы «Россия и Европа» (1869), где мировая история представлена как поток сменяющих друг друга культурно-исторических типов, а вот человечество — не более чем отвлеченная пустая абстракция. Культурно-исторический тип — это всякое сообщество людей, семейство народов, характеризующихся общностью языка или языков, близких между собой, если, как отмечал ученый, они по своим задаткам способны к историческому развитию и вышли из состояния младенчества. Данилевский выделил десять культурно-исторических типов:

• 1. Египетский. 6. Еврейский.
• 2. Китайский. 7. Греческий.
• 3. Ассиро-вавилоно-финикийский 8. Римский.
• (халдейский; древнесемитский). 9. Аравийский (ново-семитский).
• 4. Индийский. 10. Европейский (германо-
• 5. Иранский. романский).

К этим «несомненным» культурно-историческим типам Данилевский причисляет и два «сомнительных» — американский и перуанский, «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития».

Россия со славянством, согласно Данилевскому, образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культурноисторический тип, совершенно отличный и отдельный от Европы.

По видам деятельности ученый разделил культурноисторические типы на четыре вида:

• 1) религиозный;
• 2) собственно культурный;
• 3) политический;
• 4) социально-экономический.

Примером первого является еврейский культурноисторический тип, второго — греческий, третьего — римский, четвертого — европейский. И только России и славянству, по мнению Данилевского, дано равномерно развивать «четырехосновную» культуру, все четыре сферы человеческой деятельности, тогда как другие развивают лишь отдельные из них.

Рассматривая культурно-исторические типы, ученый отмечал, что они являются самодостаточными образованиями, черпающими содержание своей жизни из самих себя.

Культурные начала одного типа не передаются другому. Ни один культурно-исторический тип не является предтечей другого, не вырастает из предыдущего и развивается циклически, подобно биологическому организму, от рождения до отмирания. Полный цикл развития составляет следующие этапы:

возникновение —" расцвет —" упадок —" гибель.

Ход всемирной истории заключается в смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов. Историческая перспектива Данилевскому виделась как упадок Европы и утверждение России. Критикуя «европейничанье» как болезнь русской жизни, он отмечал, что Россия всегда будет отторгаема Европой и не станет элементом ее политической системы.

В русском научном сообществе теория культурно-исторических типов была оценена по-разному. Так, Н. И. Кареев, П. Н. Милюков, В. С. Соловьев подвергли ее критике, в частности, за панславизм. Поддержал идею Н. Н. Страхов, она оказала заметное влияние на К. Н. Леонтьева. На Западе работа I I. Я. Данилевского «Россия и Европа» порой используется для доказательства якобы присущего России экспансионизма.

Для становления социологической мысли идеи Н. Я. Данилевского имеют значение в том смысле, что он стал одним из пионеров изучения цивилизаций и цивилизационных конфликтов, предшествовал теоретическим изысканиям О. Шпенглера, А. Тойнби, повлиял на становление маятниково-цикличного представления об общественном развитии П. А. Сорокина.

Субъективное направление. В отличие от представителей других направлений социологии, субъективисты принципиально противопоставляли природу обществу. Они утверждали, что в природе действуют причинные связи и закономерности, а в обществе — телеологические закономерности и целевые факторы. При изучении социальных явлений субъективисты применяли ценностный подход, подразумевающий оценку объекта исследования с определенных позиций. Они рассматривали общество с точки зрения нравственного идеала (направление в этой связи именовали также этико-социологическим). Нравственный идеал выдвигал блага народа в центр исследовательской и практической работы, при этом личность являлась главной социально-прсобразующей силой. По мнению приверженцев данного направления, достигнуть народного блага можно через революцию, но поскольку революционных сил в России пока нет, необходима опора на критически мыслящую личность, т. е. на интеллигенцию, которая должна сплотить массы и повести их за собой. Это была теория и идеология революционного народничества.

Представители субъективного направления (II. К. Михайловский, П. Л. Лавров, С. Н. Южаков) различали два метода исследования: объективный (изучение фактов) и субъективный (оценка их исследователем).

По мнению Петра Лавровича Лаврова (1823—1900), чтобы оценить явление или поступок, нужно «стать на место страждущих и наслаждающихся членов общества, а не на место бесстрастного постороннего наблюдателя общественного механизма». Словом, необходимо мысленно занять позицию наблюдаемого. Однако себя можно поставить лишь на место другого человека. Иными словами, субъективный метод применим в изучении человека, его действий, поступков.

Николай Константинович Михайловский (1842—1904) объясняет использование объективного и субъективного методов на примере анализа такого социального факта, как переселение европейцев в Америку и другие части Нового Света. По объективному методу причина этого факта заключается в перенаселении и нехватке земель в Европе. В подобном объяснении исследователи солидарны. Однако при использовании субъективного метода единодушия нет. Одни ученые дают ему негативную оценку, указывая на несправедливые сословно-поместные порядки в распределении земли. Другие оценивают факт позитивно, так как переселение способствует распространению европейской цивилизации в иные страны и континенты. Кто же прав? Михайловский считал, что задача социологии состоит в определении условий, при которых субъективные разногласия исчезнут. Социология, по мнению сторонников субъективного направления, должна вырабатывать принципы, объясняющие все субъективные суждения о фактах и выступающие критерием их оценки.

С точки зрения субъективистов, ценность социального явления, зависит от того, насколько оно соответствует прогрессу, поэтому, по их мнению, проблема прогресса занимает одно из центральных мест в социологии. Для Лаврова «формула прогресса» заключается в росте и скреплении такой солидарности, которая не мешает проявлениям индивидуальных мотивов деятельности личности, а индивидуальные мотивы не препятствуют солидарности. Михайловский считал прогрессивным только такие социальные явления, которые увеличивают «массу наслаждений» человеческой личности и «уменьшают ее страдания». Критерий прогресса для него — все, что служит разнородности человека (т.е.целостности и гармоничному развитию личности).

Серьезной проблемой для Михайловского является вопрос о соотношении прогресса общества и прогресса личности. Усложняясь, общество прогрессирует, но при этом составляющие его индивиды, как полагал ученый, наоборот, регрессируют, так как в ходе развития общественного разделения труда они все более оказываются связанными с ограниченным набором простых функций; развитие их становится односторонним. Какой прогресс — общества или личности — должна взять социология в качестве основы своего исследования? Конечно же прогресс личности, потому что «общество, как личность идеальная, не живет и нс умирает, не страдает и не наслаждается»^[2]. Человеческая личность мыслит, чувствует, желает, поэтому ее прогресс намного важнее для социолога, чем развитие каких-либо надындивидуальных структур. В качестве нравственной задачи Михайловский рассматривал разностороннее развитие личности.

После спада первой волны народнического движения субъективисты пытались найти и объяснить причины неудачи «хождения в народ». Лавров обратился к анализу экономического фактора, а Михайловский — к социальной психологии. Интересны оригинальные идеи Михайловского о поведении толпы и человека в ней, о влиянии выдающейся личности на толпу. По его мнению, механизм воздействия героя на толпу состоит в подражании и массовом внушении. Круг интересов толпы узок, ее духовное развитие скудно. В этой убогой атмосфере вполне достаточно какого-либо сильного впечатления, чтобы поднять массу на любое дело — как высокое, так и самое низкое.

• [1] Мечников Л. И. Цивилизации и великие исторические реки. М., 1995. С. 263.
• [2] Михайловский Н. К. Герои и толпа: Избр. труды по социологиив 2 т. СПб., 1998. Т. 1. С. 55.