Геополитический стиль мышления

Бурное развитие геополитических исследований в последние годы, попытки построения различных геополитических теорий и.

картин мира, системное исследование геополитической классики настоятельно требуют обращения к мировоззренческим и методологическим основам геополитики.

Речь идет о таких мировоззренческих основах, которые следует рассматривать как систему современного научного знания и мышления, формами выражения которой выступает культура мышления. В свою очередь, методологические основы предстают в виде открытой системы понятий, принципов и законов, отражающих реальные геополитические процессы, развитие и взаимодействие геоцивилизаций, динамику мировой политики. Обратимся к рассмотрению эволюции геополитического стиля мышления. Рассуждения о стиле мышления и уместны, и необходимы для построения философии геополитики, стремящейся к поиску предельно общих оснований, которые позволяют выявить связи и отношения между природным, социальным (государственным) и человеческим, а также позволяют разобраться в «геополитическом хаосе» и идеологических хитросплетениях.

Генри Киссинджеру, идеологу, говорящему на языке конфронтационной геополитики, оппонирует писатель и философ Жан Парвулеско, который, предстаатяя свою новую книгу' как выражение «опыта диалектического озарения… ведущего к обретению геополитического сознания», признается: «Большая, великая трансцендентальная геополитика есть на самом деле революционная мистика в действии, имеющая целью завоевание абсолютной атасти сознания.

«Задача нашего времени слить два измерения — геополитическое и правовое — в единую связную концепцию… В возникающем многополярном порядке Россию следует воспринимать как ключевой элемент нового глобального равновесия, а не как угрозу Соединенным Штатам».

Из выступления Г. Киссинджера в Фонде Горчакова (Москва) 7 февраля 2016 г.

Генри Киссинджер (род. 1923 г.).

«Большая, великая трансцендентальная геополитика есть на самом деле революционная мистика в действии, имеющая целью завоевание абсолютной власти сознания над политикой…»

Жан Парвулеско (1930;2010).

Ж. Парвулеско

над политикой и, по ту сторону политики, над «великой историей» как таковой. Ибо геополитическое сознание и определяет ход истории к ее имперскому концу и по ту ее сторону, в ином" [ 10].

Для современной, постклассической геополитики актуальной становится «война миров» в информационном пространстве, о чем достаточно убедительно заявляет И. А. Василенко, обращая внимание на необходимость анализа информационно-психологического воздействия на геополитический потенциал государства, в который автор включает национальный менталитет, культуру и моральное состояние общества. Ход ее рассуждений следующий: классическая геополитика основана на дуализме континентального и морского миров и базируется на сакральных идеях веры, крови и почвы. Постклассическая геополитика, в свою очередь, транслирует эти символы в виртуальное пространство в виде «символического капитала культуры», т. е. культурных и идеологических ценностей общества, определяющих социокультурную динамику геополитики государства или цивилизации. Осмысление трансформаций геополитического пространства-времени приводит к необходимости разработки методологии геополитики, которая включает ряд геополитических парадигм, образующих мировоззренческую систему. В рамках последней определяются «роль и значение особых форм завоевания и контроля над пространством, функции временных и пространственных геополитических координат, формы отношений между ведущими геополитическими акторами, границы геополитических технологий.

Тем самым, — отмечает далее Василенко, — геополитическая парадигма призвана обеспечить ценностный и мировоззренческий фундамент для пространственных отношений между государствами в современном мире". Автор выделяет четыре парадигмы (национально-государственную, идеологическую, цивилизационную и информационную), смена которых обусловлена переходом от одного этапа мировой политической истории к другому. В частности, смысл информационной парадигмы, соответствующей постклассической геополитике, Василенко усматривает в стирании исторических, социокультурных и сакральных координат виртуального пространства, которое признает только «вечное теперь» актуального информационного поля, что равнозначно нивелировке самого понятия пространства в классической геополитике. В контексте информационной парадигмы отношения между государствами и цивилизациями будут определяться информационным превосходством в виртуальном пространстве, а целью геополитических технологий выступает изменение человека, его мировоззрения и идентичности [11].

Приведенные выше высказывания дают основание утверждать необходимость анализа геополитического стиля мышления как специфической формы выражения способа мышления в конкретной области научного знания. Способ мышления, в свою очередь, представляет собой всеобщую форму движения к новому знанию, которая реализуется в двух основных направлениях — метафизическом и диалектическом. До сих пор проблема стиля мышления была достаточно обстоятельно исследована применительно к естествознанию. Да и сама проблема стиля как типической формы выражения человеческой жизни и деятельности (прежде всего представителей творческих профессий) стала предметом эстетического знания во второй половине XIX в. В гуманитарных и политических науках, где, казалось бы, стиль мышления в большей степени выражает индивидуальные особенности и пристрастия ученого, эта проблема только находит своих исследователей. Впрочем, в свое время Гумилев достаточно любопытно выразился по этому поводу. «Звездное небо, — отмечал он, — наблюдают в телескоп, женский профиль — простым глазом, насекомых — в лупу, каплю воды — в микроскоп. А как мы наблюдаем историю? Горько сказать, но большая часть бесплодных споров происходила от того, что исторические процессы хотели видеть одним глазом с уменьшением, допустим, в 1000 раз, а другим — с увеличением в 850 раз, простодушно полагая, что таким образом будет достигнуто какое-то среднее искомое приближение… Представим себе, что в нашем распоряжении есть историоскоп… Только таким путем можно вырваться из прокрустова ложа заданной схемы, не впадая в малочеведение, при котором теряется сам предмет исследования — ритмы Всемирной истории» [12]. Такого рода «историоскопом» как раз и выступает стиль мышления, развивающийся и функционирующий в контексте доминирующего на той или иной фазе развития науки или какой-либо ее отрасли способа мышления — метафизического или диалектического.

Из истории философии хорошо известно, что метафизический способ мышления характерен для начального этапа исследования, когда устанавливаются количественные отношения и связи, выявляются отдельные свойства. Качественная определенность объекта познания — это результат сравнительно длительного процесса исследования и определения его предмета. Изначально геополитика, инициируемая географическим детерминизмом, апеллировала к количественным параметрам государства и уподобляла его живому организму. В данном случае геополитический стиль мышления формировался на основе сложившихся научных концепций и идей из области географии, биологии, этнологии, политической науки и др. Образность геополитического мышления закреплялась в понятиях «жизненное пространство», «жизненная энергия», «пространственный смысл», которым Ф. Ратцель характеризовал государство, уподобляя его живому организму. «С точки зрения биогеографии, — отмечал он, — государство является одной из форм распространения жизни на земной поверхности. Оно находится в зависимости от тех же влияний, как и жизнь вообще… Вместе с человеком государства постепенно распространились во все части света, и, по мере возрастания численности населения, увеличивались в числе и величине все более и государства. И как для всего живого, так и для государства 32.

условием жизни является его связь с землею: без земли немыслим ни человек, ни величайшее его создание на земле — государство… Государство есть организм, в составе которого известная часть земной поверхности играет настолько существенную роль, что все свойства государства определяются свойствами народа и его территории. Такими территориальными, или естественными, природными свойствами являются величина, положение, границы, формы поверхности, растительность и орошение, отношение к другим частям земной поверхности" [13].

К такому же образному мышлению прибегнул и К. Хаусхофер в своей классической работе «Границы в их географическом и политическом значении», которую он определял как научно-художественную. Геополитический стиль мышления достаточно четко был представлен Хаусхофером в работе «Панидеи в геополитике». Будучи представителем силовой геополитики, Хаусхофер признавал панидеями только те, «которые, — возвысившись над откровенно завоевательским и эксплуататорским мышлением, — выступали носителями культурных миссий… и были обращены ко всем, а не только к одержавшему верх господствующему слою» [ 14]. Ссылаясь на «опыт географии и истории», Хаусхофер определял панидеи как все те идеи, которые охватывают народы и инстинктивно стремятся к своему воплощению и развитию в пространстве.

Панидеи заключали в себе вековечную мечту о совместном освоении земель и о планетарном союзе. Но собственно геополитический стиль мышления, планетарная рефлексия получает выражение в различении Хаусхофером панидей, выражающих.

«Геополитическое будущее планеты зависит от того, сумеет ли англоамериканская тенденция экспансии вдоль параллелей прорвать сопротивление восточно-азиатской тенденции экспансии вдоль меридианов».

К. Хаусхофер

Карл Хаусхофер (1869−1946).

«Всемирная история—это история борьбы континентальных держав против морских держав»

К. Шмитт.

Карл Шмитт (1888−1985).

могущество моря и суши. В главе «Морское пространственное мышление и панидеи» он обращает внимание на противостояние этих двух типов панидей, что выражает «долговременную силу геополитики». На подобное противостояние панидей первым обратил внимание еще в 1904 г. Макиндер, определяя его как способ рассмотрения «долговременных мотивов в истории человечества». К. Шмитт в работе «Земля и Море. Созерцание всемирной истории» (1942) однозначно заявлял, что «всемирная история — это история борьбы континентальных держав против морских держав». Шмитт усматривал корни этого противостояния в образе библейских животных Левиафана и Бегемота, олицетворявших могущество, соответственно, моря и суши [15].

А. Г. Дугин возводит подобный стиль геополитического мировоззрения в ранг закона геополитики. «В основе геополитики, — утверждает он, — лежит деление всех государств и культур на два типа — сухопутные и морские» [ 16]. Дугин называет и второй закон геополитики — «закон стратегических блоков», согласно которому логика истории диктует необходимость расширения территорий, входящих в состав либо единого государства, либо стратегического блока нескольких государств. Этот закон автор формулирует так: «от городов-государств — через государства-территории — к государствам-континентам». Может быть, не стоит так категорично утверждать статус законов геополитики. Закон есть необходимая, устойчивая связь явлений и процессов реального мира. Закон предстает как тенденция изменения, движения, развития тех или иных сфер природы, общества и человеческого мышления. Наличие того или иного закона подтверждается выявлением закономерностей развития, функционирования и организации. Однако закономерность сама по себе законом не является. Поэтому предлагаемые Дугиным законы геополитики вряд ли можно признавать именно как таковые. Это, скорее, эмпирически установленные закономерности, имеющие достаточно сложную природу. Любые геополитические процессы или явления, обретающие социально значимое выражение (будь то геополитическая эпоха, противостояние блоков, историческое и политическое развитие геоцивилизаций, геополитические интересы государств), обусловлены природными, социокультурными, техногенными, экономическими, демографическими закономерностями. Их сложное переплетение создает своеобразную геополитическую и геохронологическую матрицу, на основе которой формируются геоцивилизации. В таком случае можно согласиться с утверждением Дугина относительно статуса геополитики как науки, которая «заставляет мыслить масштабно, мыслить веками, континентами и народами» [ 17]. Но это опять же относится к тому, что мы определяем как стиль геополитического мышления.

Стиль мышления современной, глобальной геополитики обретает новые очертания. Геополитика, как утверждает 36. Бжезинский, продвинулась от регионального мышления к глобальному. Более правильно считать, что в современной геополитике определились два направления исследования — глобальное и региональное. Если в рамках первого направления ведутся поиски некой глобальной власти, глобального правительства, которое претендует на управление мировыми процессами, то второе характерно для постмодернистской геополитики ряда европейских (в первую очередь французских) авторов. Рассмотрим эти направления подробнее как раз в контексте развивающейся внутри каждого из них философской рефлексии. Сама идея глобального единства людей, единого взаимосвязанного мира имеет достаточно длительную историю. Права, на наш взгляд, Н. В. Мотрошилова, полагая, что «взятая в широком смысле тема „глобализации“, т. е. единства, целостности планетарной жизни и жизни человечества ближе философии, чем какой-либо другой сфере гуманитарной культуры, — за исключением того раздела естествознания, предмет которого включает общий взгляд на космос и целостное восприятие нашей планеты и как единого природного тела, и как „ноосферы“, уже причастной к деятельности человечества». Такая интенция философской рефлексии и естественнонаучного знания издревле выражала духовную потребность человека. Более того, следует вести речь о наличии общей закономерности, согласно которой «на протяжении всей своей многовековой истории мировая философия подготавливала, предвидела, критически осмысливала важнейшие этапы, фазы, противоречия процесса единения человечества…» [ 18]. И в самом деле, основные понятия, зародившиеся в древнегреческой философии, — единое целое, бытие космос, материя, дух — изначально выражали стремление человека к «глобальному» охвату мировых процессов, мысленному объединению первоначала всего сущего и бесконечного многообразия его проявлений.

Так и сегодня мы ведем рассуждения о глобальном мире, глобальном управлении, глобальной идеологии и т. п. Из этих рассуждений следует, что стиль мышления в контексте глобальной геополитики, с одной стороны, берет на вооружение базовые философские понятия, которые позволяют выявить генетическую связь глобализации как социального феномена в его конкретноисторических формах. С другой — в рамках собственно геополитического знания эти же понятия воздействуют на традиционные понятия геополитики — суша, море, геополитическое пространство, геополитическое время (геохронология), граница и др. — и привносят в них новое содержание, соответствующее глобальному мировидению. Пожалуй, истоки стиля мышления глобальной геополитики следует усматривать в гегелевской философии истории, исходящей из признания единства человечества как объективной тенденции всемирной истории.

В «Лекциях по философии истории» Гегель весь ход рассуждений о внутренней логике всемирной истории строил на четком различении трех видов историографии: а) первоначальная история, Ь) рефлективная история, с) философская история. Ученые, относящиеся к первому виду историографии, описывают события и деяния людей, 36.

протекающие на их глазах. В данном случае «внешнее явление преобразуется во внутреннее представление». Изложение рефлективной истории «возвышается над современной эпохой не в отношении времени, а в отношении духа». В рефлективной истории Гегель различает четыре подвида. Первый из них — это всеобщая история, которая воссоздается историком как обработка всей истории какого-либо народа или какой-либо страны. При этом главной задачей яатяется «обработка исторического материала, к которому историк подходит со своим духом, отличающимся от духа содержания этого материала». Рефлективная история задается целью дать обзор продолжительных периодов или всей всемирной истории, а потому «должна отказаться от индивидуального изображения действительности и прибегать к сокращенному изложению путем применения абстракций,… мысль резюмирует богатое содержание».

Вторым подвидом рефлективной истории Гегель называет прагматическую историю, суть которой заключается в том, что повествования о прошлом становятся событиями сегодняшнего дня. События сами по себе различны, но общее и внутреннее в них и их связи едины. Тем самым снимается (в гегелевском смысле как диалектическое отрицание) прошлое, и события прошлого становятся современными. От мастерства, духа самого историка зависит, будут ли такие события интересны, жизненны и современны. Критическая история — третий подвид рефлективной истории — это история истории, в рамках которой дается та или.

«…Так как мы имеем дело лишь с идеей духа и рассматриваем во всемирной истории вселишь как его проявление, мы, обозревая прошедшее, как бы велико оно ни было, имеем дело лишь с настоящим, потому что философия, как занимающаяся истинным, имеет дело с тем, что вечно наличествует».

Г. Гегель «Философия истории»

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770−1831) иная оценка исторических повествований, выявляется их истинность и достоверность. Наконец, четвертым подвидом рефлективной истории выступает частичная история, которая, прибегая к абстракции, представляет собой непосредственный переход к философской всемирной истории. Частичная история — это история искусства, права, религии, науки и др., которые находятся в тесной связи со всей историей народа. Благодаря этому рефлективная история стремится к установлению общих точек зрения, которые, если оказываются в своей сути истинными, выступают «не только внешнею нитью, внешним порядком, но и внутренней душой, напратяющей сами события и факты». А это как раз приводит к философской истории. Философия истории, утверждает Гегель, означает не что иное, как мыслящее рассмотрение самой истории. Завершает методологическое обоснование философии истории Гегель следующими словами: «…так как мы имеем дело лишь с идеей духа и рассматриваем во всемирной истории все лишь как его проявление, мы, обозревая прошедшее, как бы велико оно ни было, имеем дело лишь с настоящим, потому что философия, как занимающаяся истинным, имеет дело с тем, что вечно наличествует. Все, что было в прошлом, для нее не потеряно, так как идея оказывается налицо, дух бессмертен, т. е. он не перестал существовать и не оказывается еще не существующим, но по существу дела существует теперь. Таким образом, уже это означает, что наличествующая настоящая форма духа заключает в себе все прежние ступени. Правда, эти ступени развились одна из другой как самостоятельные; но дух всегда был в себе тем, что он есть, различие состоит лишь в развитии этого сущего в себе. Жизнь настоящего духа есть кругообращение ступеней, которые, с одной стороны, являются как минувшее. Те моменты, которые дух, по-видимому, оставил позади себя, он содержит в себе и в своей настоящей глубине» [19].

В этих глубоко проникновенных словах усматривается, вопервых, идея о включенности, следуя терминологии Гегеля, в философскую историю предшествующих видов и подвидов истории (в частности, как это следует из заключительных слов автора, прагматической истории) как ее отдельных моментов, ступеней. 38.

Во-вторых, дух у Гегеля — это, по сути, явленная в мире человеческая мысль, охватывающая бесконечное множество граней, моментов, этапов развития природы и социума и фиксирующая на языке науки связи и внутреннюю логику развития («жизнь настоящего духа есть кругообращение ступеней»). В-третьих, это следует рассматривать как определенную методологическую установку: стиль мышления глобальной, постклассической геополитики в своем становлении должен ориентироваться на ход рассуждений Гегеля о философской истории. Посудите сами: в первоначальной истории можно усмотреть начальный этап развития геополитики и формирование ее понятийного аппарата. В рефлективной истории и ее подвидах прослеживается развитие национальных школ классической геополитики.

С полным основанием данный стиль мышления должен опираться на принцип историзма и метод восхождения от абстрактного к конкретному. В первом случае история природы и история людей рассматриваются как обусловливающие друг друга стороны единой истории.

Для геополитического стиля мышления историзм важен как принцип, согласно которому история развития географической среды в глобальном масштабе неразрывно связана с историей человеческой деятельности во всем ее многообразии. Во втором случае речь идет о таком методе исследования природной и социальной действительности, который заключает в себе два диалектически взаимосвязанных способа познания: восхождение от конкретного (объекты действительности) к абстрактному (определения, понятия, частнонаучное знание об этих объектах) и восхождение от абстрактного (определения, понятия, частнонаучное знание) к конкретному (результат, этап научного исследования, развитая теория). Следует полагать, что история развития классической геополитики в таком случае в большей степени характеризуется стилем мышления, соответствующим восхождению от конкретного к абстрактному. Стиль мышления глобальной геополитики обеспечивает формирование целостного теоретического знания, исходным основанием которого выступают понятия, концепции, идеи различных школ геополитики (немецкой, российской, американской, французской, английской и др.). Объективным основанием тому служит и тот факт, что к концу XX в. в качестве акторов мировой политики и геополитического передела мира, наряду с государствами-нациями, начинают выступать геоцивилизации. В свое время К. Ясперс достаточно тонко предвосхитил станоачение стиля мышления глобальной геополитики. «Мотивы на пути к глобальному единству, — отмечал он, — это, с одной стороны, свойственная нашему времени, как и всякому другому, воля к власти, не знающая покоя, пока ей не подчинится все; с другой — нависшее над всей планетой бедствие, требующее немедленной договоренности великих держав, которые перед огромной грозящей всем опасностью не решаются в отдельности применить силу, — а над обоими этими мотивами возвышается идея солидарного в своих стремлениях человечества» [20].

И еще одно важное замечание следует сделать. Стиль мышления глобальной геополитики находится под влиянием различных подходов (географического, цивилизационного, экономического, технологического и др.) и потому заимствует особенности стиля мышления, присущие этим подходам. Географический детерминизм определял стиль мышления классической геополитики, но сохраняет свою значимость и в глобальной геополитике. Изменились масштабы — теперь речь идет о парадигме отношений Запада и Востока, Севера и Юга, полюсов силы, имеющих определенные.

Карл Ясперс (1883−1969).

«Мотивы на пути к глобальному единству — это, с одной стороны, свойственная нашему времени, как и всякому другому, воля к власти, не знающая покоя, пока ей не подчинится все; с другой — нависшее над всей планетой бедствие, требующее немедленной договоренности великих держав, которые перед огромной грозящей всем опасностью не решаются в отдельности применить силу, — а над обоими этими мотивами возвышается идея солидарного в своих стретениях человечества»

К. Ясперс. «Смысл и назначение истории»

географические очертания. Цивилизационный подход в осмыслении геополитических процессов позволяет, во-первых, ввести в теоретические рассуждения представления о геоцивилизациях как акторах мировой политики. Во-вторых, этот подход ориентирует исследователя на необходимость выявления ценностных оснований, смысла геополитической деятельности различных акторов, будь то политический деятель, транснациональная корпорация, государство, геоцивилизация. Геополитический стиль мышления находится под мощным влиянием социокультурной доминанты — пафос прометеевской культуры как покорения мира сменяется в условиях современной глобализации пафосом культуры выживания человечества в природном и социальном мире.

Для раскрытия содержания процесса воздействия указанных подходов на стиль мышления глобальной геополитики значительный интерес представляет предложенная Ю. В. Яковцом многомерная геоцивилизационная модель. Автор, анализируя опыт глобального моделирования в докладах Римскому клубу, конструирует данную модель по двум основаниям — функциональному и территориальному. В первом случае модель воспроизводит взаимодействие геоцивилизаций в шести различных аспектах (гсодемографический, геоэкологический, технологический, геоэкономический, геополитический, социокультурный), соответствующих определенным блокам. Во втором — глобальное моделирование строится на основе группировки стран по 12 цивилизациям «четвертого поколения», т. е. современным, объединяемым в три группы — западные, восточные и смешанные цивилизации [21]. Привлекательность подобного хода рассуждений видится в том, что геополитический стиль мышления формируется не эмпирическим путем, а под влиянием общенаучной методологии в единстве с диалектическим способом мышления. Действительно, геополитика — конкретная наука и искусство отношений в мировой политике. Но и в том, и в другом случае, когда объективный фактор играет существенную роль в политической жизни мирового сообщества, стиль мышления обретает значимость в понимании, интерпретации и практическом осуществлении геополитических замыслов.

На формирование глобальной геополитики и соответствующего стиля мышления существенное влияние оказывает эпистемологическая конвергенция естественнонаучного и гуманитарного знания, столь заметная в последнюю треть прошлого века. Культурологический подход как новое движение в современных гуманитарных науках, о чем пишет И. Валлерстайн, определяет, что «каноны прекрасного являются социальными конструкторами, политическими решениями (выделено нами — И. К., Д. К.), отражающими ценности и представления власть имущих слоев и не включающими в себя представления иных, менее влиятельных групп общества». Центральной темой социальных исследований становится анализ «временной последовательности и пространственной локализации» [22]. Иначе говоря, геополитический стиль мышления выражает выход на новый уровень теоретических обобщений, выявляющий социокультурные детерминанты геополитических процессов. Второе направление в современной геополитике — региональное, — как отмечалось выше, выражает постмодернистские интенции научного познания.

В целом региональная геополитика подразделена на три направления — континентально-европейское, англо-американское и российское. Каждое из них характеризуется своим определяющим.

Иммануил Валлерстайн (род. 1930 г.).

«Если мы коллективно должны войти в мировой порядок большей сущностной рациональности, чем тот, в котором мы живем, то чрезвычайно важно, чтобы произошло широкое, разумное обсуждение возможностей исторического выбора. Для каждого важно, чтобы эта дискуссия развернулась повсюду, и уме обязательно в такой стране, как Россия, играющей столь важную роль в функционировании миросистемы»

И. Валлерстайн. «Анализ мировых систем и ситуация в современном мире»

стилем мышления. Для современной континентально-европейской геополитики характерен гуманитарный стиль мышления: на смену геополитики пространства приходит геополитика человека, владеющего пространством. Зачастую геополитика интерпретируется как гуманитарная наука, исследующая «дух и культуру» человека, овладевающего пространством. Начало этой тенденции было положено сыном К. Хаусхофера — Альбрехтом, книга которого «Всеобщая политическая география и геополитика» была издана в 1951 г. В ней автор утверждал приоритеты «пространственного окружения человека» над географическими детерминантами. Так начала выстраиваться новая логика геополитического мышления: географическая среда — человек — внешняя политика. Гуманитаризация геополитического стиля мышления проявилась в том, что в центре внимания геополитики оказался человек, его дух, разум, воля, изменяющие пространство (природное и социальное) и внутреннюю связь между национальными интересами, выражающими сложную палитру мировой политики.

Дтя М. Фуше Европа предстает как «геополитическая лаборатория». «Политическая Европа, — подчеркивает он, — предлагает современный опыт формирования многополярного мира, когда объединяющиеся на договорной основе государства-наци и примиряют свои национальные интересы» [23]. Для региональной Альбрехт Хаусхофер (1903;1945).

«Политическая география занимается преимущественно инвентаризацией различных факторов, геополитика занята динамикой процесса».

А. Хаусхофер. «Всеобщая политическая география и геополитика»

геополитики характерен стиль мышления, апеллирующий к социокультурным доминантам в мировой политике. К примеру, Жан Парвулеско, положивший начало «геополитической беллетристике», дает прогноз, который пронизан постмодернистской идеологией, помноженной на пафос возрождения евразийского могущества. «Мировая история приближается сейчас, — писал он в 1989 г. в статье „Геополитика третьего тысячелетия“, — к решительному повороту, к точке завершения и нового начала, третье тысячелетие символизирует возврат к истокам. В первый раз за десять тысяч лет народы евразийского Великого Континента, от Европы до Индии, захватив бразды политико-исторического становления всего евразийского ансамбля в свои руки, окажутся в состоянии восстановить то единство изначального бытия, высокого сознания и общей судьбы, которое предшествовало их историческому разделению. Великий метаисторический цикл завершается, замыкаясь сам на себя, его конец сливается с его началом. Конец одного мира возвещает о начале мира иного».

Идеи «новых правых» как постмодернистский вариант геополитики находят в миропонимании Парвулеско статус утверждения социокультурных архетипов, присущих евразийским этносам со времени их зарождения в ходе неолитической революции. Какую роль России отводит Парвулеско в своем геополитическом сценарии? Он видит расклад сил на «великом евразийском континенте» следующим образом: упомянутый выше «великий метаисторический цикл» на рубеже третьего тысячелетия завершается объединением Западной Европы, Восточной Европы, России, Великой Сибири, Индии и Японии. Однако это геополитическое образование не включает в себя Китай (автор не дает этому объяснение), что приведет в ближайшем будущем к ядерному окружению Китая вдоль политической оси Париж—Берлин—Москва—Нью-Дели—Токио. Что же из этого вытекает? «Силовое влияние Великой Европы в диалектической игре по утверждению имперского планетарного могущества, — отмечает Парвулеско, — снова вернет США к статусу второстепенной державы и гем самым окончательно разрушит пресловутый „американский миф“. По этой причине США объединяет усилия по нейтрализации Великой Европы со стремлениями Китая противостоять его континентальному окружению». Современной России отводится в этом сценарии возвышенная роль геополитического спасительного «моста из Европы в Индию» [24].

Итак, «школа новых правых» однозначно ориентирована на возрождение могущества евразийского континента (на основе «общей истории» и «общей судьбы») и на отторжение атлантизма и мондиализма. «Зов предков» — вот тот социокультурный архетип, который закладывается в основу геополитического сценария. С другой стороны, «общая судьба» евразийского континента находится под угрозой возможного геополитического альянса США и Китая. В различных геополитических сценариях (Ж. Тириара, К. Террачино, Ж. Парвулеско) России отводится некая роль спасителя Европы, всего евразийского континента от атлантистских притязаний. Особенностью геополитического стиля мышления, в данном случае, является состояние перманентного взаимодействия научно-познавательного, прогностического и идеологического элементов духовного освоения природной и социальной действительности.

По сравнению с континентально-европейской региональной англо-американская геополитика базируется на иных детерминантах геополитического мышления — прагматизме и реализме. Отсюда сама геополитика трактуется как сугубо прикладная наука, обосновывающая стратегические планы военных действий или экономической экспансии. Такой стиль мышления воплощался, начиная с А. Мэхэна, X. Макиндера, Н. Спайкмена и др., в концепциях «морской силы», «мировой державы», «имперской геостратегии», «однополярного мира» и т. п. Более того, опять же, в отличие от континентально-европейской геополитики, англо-американская по своей сути антигуманистична, поскольку, во-первых, избегает дискурса о ценностях, уповая на эффективное действие различных технологий (в первую очередь информационных).

Во-вторых, антигуманность ее получает выражение в разрабатываемых рядом американских авторов сценариях геополитических конфликтов и войн, конца истории, глобальной империи. Однако есть исключения из правил, примером чему может служить книга Дж. Перкинса «Исповедь экономического убийцы», автор которой осознал и поведал читателю всю пагубность для простого человека создаваемой американскими корпорациями, банками и правительством («корпоратократией») глобальной империи [25].

Российское направление региональной геополитики характеризуется, во-первых, необходимостью решения внутренних проблем административно-территориального устройства и, вовторых, выбором геополитического кода, определяющего отношения с другими государствами по всему периметру границ. Причем на стиль геополитического мышления оказывают влияние как вековые традиции, присущие русской ментальности («Москва — Третий Рим», «Святая Русь», «Малая Родина», «Ни шагу назад»), так и обыденные восприятия центра, столицы и глубинки, глухой провинции. При этом региональная геополитика имеет этнически выраженную определенность, поскольку в качестве ее социокультурной детерминанты выступают историко-культурные зоны. В практическом измерении региональная геополитика оппонирует геополитике глобальной [26], что характерно как раз для тех этнических культур, которые сохраняют свои ментальные черты, несмотря на накатывающие на них волны революционных преобразований и иноязычных влияний. Это наиболее характерно, пожалуй, для французской и русской культур, которые отнюдь не чурались регионализма в противовес глобализму. Мировой тайфун глобализации неизбежно порождает ответную волну регионализации на всех континентах и обретает цивилизационную определенность.