Экономические и социальные последствия индустриализации

Следует отметить роль появившейся в период начала индустриализации либеральной экономической теории. Апологеты этого направления экономической мысли постоянно повторяют, что только либеральная модель развития экономики гарантирует любой стране процветание и совместима с демократическими принципами существования человеческого общества. Если говорить об обществе, построенном на принципах капиталистического предпринимательства, то ее роль значительна, хотя с точки зрения гуманитарных норм не всегда безупречна. Поэтому с точки зрения истории предпринимательства интересен ее вклад как в развитие производительных сил общества, так и его социокультурное развитие.

С точки зрения формальной ответить на поставленные вопросы достаточно просто, и этим пользуются люди, не нуждающиеся в серьезном обосновании позиции, которую они давно выбрали и не видят оснований ее менять. Поэтому им достаточно простого утверждения, что все развитые страны придерживаются либеральной экономической политики. Но здесь возникают два вопроса. Во-первых, не голословно ли это заявление? И во-вторых, насколько либеральная политика на практике соответствует нормам цивилизованного демократического государства с точки зрения этических норм и общечеловеческих ценностей?

По поводу первого тезиса о господстве рыночных отношений в современных развитых странах многие не задумываются, поскольку в нем не сомневаются. В миф о том, что в США сегодня господствует либеральная модель экономики, верят не только большинство американцев, он достаточно популярен и в мире. В качестве примера приведем следующее высказывание российского специалиста: «Представляется, однако, что действительно имевшее место в 2008—2010 гг. масштабное расширение государственного вмешательства в экономику не способно поколебать основополагающие устои американской модели… Хотя в ряде случаев расширение функций государства носит, несомненно, объективный характер (рост расходов на образование, здравоохранение, науку и другие сферы создания общественных благ), уже сложившаяся американская модель экономики и доминирующее в США общественное сознание вряд ли позволят осуществить ее трансформацию, грозящую снижением экономической эффективности и эрозией краеугольных основ свободного предпринимательства»^[1].

На это можно ответить цитатой из того же журнала из статьи, в которой проведен глубокий анализ сущности экономического либерализма и его роли в развитии американского общества: «В новом мировом экономическом механизме, к созданию которого Соединенные Штаты переходят сейчас, будет отведено меньше места плохо управляемым рыночным эмоциям и больше — умению управлять экономическими процессами и политикой, закреплению за США авангардного и лидирующего места в глобализированной всемирной экономике. Именно в этом, как известно, США в последние полвека ушли довольно далеко вперед, но сравнению с другими развитыми странами, так что рациональное в их экономике в конце концов, как правило, перевешивало рыночную стихию, а если эта здоровая традиция не соблюдалась — наступал грандиозный провал наподобие текущего кризиса, и выправлялся он уже привычными инструментами»^[2].

Кому же выгоден этот миф, на создание и поддержание которого американцы не жалеют ни сил, ни средств? Чтобы понять это, нужно вспомнить историю возникновения либеральной школы. Ей предшествовала система взглядов на экономический строй общества, получившая задним числом название «меркантилизм», который сыграл положительную роль в становлении капиталистических экономических отношений, но на определенной стадии стал мешать ушедшим в отрыв новым капиталистическим странам, в первую очередь Великобритании. Взяв на вооружение открытия первой промышленной революции, англичане столь резко повысили производительность труда в производстве, что практически на длительный период обеспечили себе безоговорочное лидирующее положение в конкурентной борьбе. Для них политика протекционизма, которая являлась основой меркантилистских построений, была неприемлема. Они не нуждались в поддержке государства (естественно, не отказываясь от нее при случае), но она им мешала проводить экспансионистскую политику на территории стран, которые защищали своих производителей от беспредела международной конкуренции.

Сложившаяся в обществе обстановка послужила толчком к появлению новой экономической теории, не случайно названной английской политической экономией. Вполне естественно, что главными ее идеями была свободная торговля и тезис «государство — ночной сторож». Не сложно увидеть, что приливы и отливы в выдвижении в экономике на первое место либеральных идей связаны с появлением очередного безоговорочного мирового лидера, имеющего столь очевидные преимущества в ключевых областях хозяйственной деятельности, что лозунг свободной рыночной конкуренции для него является вполне естественным. Но при этом ни о какой честной конкуренции речи никогда не идет, поскольку не может быть равенства между борцами разных весовых категорий.

За каждым подъемом либерализма просматривается интерес наиболее мощных на тот момент государств, которые не боятся, а наоборот, стремятся к открытой конкурентной борьбе с заведомо более слабым противником. Вполне понятно, кто является идеологическим вдохновителем, пропагандистом и защитником либеральных идей.

Исчерпывающее объяснение суперпопулярности рыночного фундаментализма дает в своей статье А. И. Дейкин: «Устойчивость и бесконечную „возвращаемость“ идеи экономического либерализма, каким бы он ни был „несуществующим“, можно объяснить только одним: она выгодна и нужна очень мощным силам в обществе. И в самом деле: иллюзия объективной потребности в подобной концепции создается мощыо крупных финансово-промышленных объединений, легко манипулирующих общественным мнением через принадлежащие им или находящиеся под их влиянием СМИ, да и потребность такая, надо признать, частично существует — не у всей страны и экономики, но все же примерно у половины экономики и у 12—15% населения, вмещающих крупный капитал и находящуюся вокруг „тусовку“. Высокий накал хорошо оплаченной манипулятивной пропаганды заставляет, вопреки урокам экономической истории, через регулярные промежутки времени вновь подросшее поколение опять поверить в химеру „автоматического“, а в последние годы еще и „бескризисного“ безоблачного счастья при воцарении „невидимой руки“. Потом красивая иллюзия вновь рушится, и „либеральный цикл“ начинается в очередной раз»^[3].

В очередной раз мы сталкиваемся с ситуацией, когда роль национального государства стремятся приуменьшить страны, которым это выгодно на конкретном историческом этапе. Идеи современной глобализации исходят из мощного экономического центра современности — США и только на словах полностью учитывают интересы всего человечества. Никто не станет отрицать огромные выгоды равноправной международной торговли, но возникает вопрос: насколько она равноправна в современном мире?

Здравомыслящие европейские ученые и политики однозначно определяют причины господства либеральных идей в современной теории. Вот какую оценку сложившейся на сегодняшний день ситуации дает лауреат Нобелевской премии Морис Алле: «Вся эта эволюция произошла под все более мощным влиянием американских многонациональных компаний и вслед за ними многонациональных компаний всего мира. Каждая из этих многонациональных компаний имеет сотни филиалов. Они располагают огромными финансовыми средствами и избегают какого-либо контроля. Фактически они осуществляют колоссальную политическую власть».

Самое, на первый взгляд, странное, что американцы навязывают миру, то, чем сами не пользуются, но миру преподносят как нечто совершенное, как базисные основы американского общества. Более того, делают это успешно. Настолько, что в мире, не задумываясь, хозяйственную систему, сложившуюся в США, называют либеральной моделью экономики. Сошлемся па мнение американского ученого: «Эти принципы предлагают относительно новый образ Соединенных Штатов, образ, полностью основанный на представлениях, пропагандировавшийся с начала 1980;х годов правыми политиками и отдельными учеными. Такой образ убедительно, даже ярко, был сформулирован президентом Рональдом Рейганом в его фразе о «волшебстве рынка». Как дань устойчивому влиянию риторики Рейгана, такой образ Соединенных Штатов продолжает служить эталоном в политических и экономических дискуссиях в Европы, даже спустя два десятка лет.

Но у этого образа едва ли есть основания в американской реальности. Он непригоден в качестве руководства для достижения американских экономических показателей. Он не связан ни с историческими, ни с современными фактами американской жизни. Короче говоря, это фантазия"^[4].

И тем не менее фантазия многими восприниматься как реальность. И в ученой среде многие искренне уверены, что в США существует подлинная либеральная модель, на которую искажающее влияние оказал последний кризис. Есть и другой взгляд на экономическую теорию, по крайней мере на ее современный мейнстрим: «Но простейшие исследования вопроса показывают, что теории либеральной экономики и не существует, и создано быть не может, и потому помощи с этой стороны ждать нечего, — и выходит, что мир в последние 20—30 лет обходился вообще без достаточного современного теоретического сопровождения экономических действий и экономической политики. Вот политика и „заблудилась“, безошибочно выйдя к мировому кризису»^[5].

Существуют объективные закономерности функционирования экономики, но эти закономерности не являются универсальными с точки зрения того, что для одних стран они оказываются эффективными и приносят положительный плоды, а для других результат получается отрицательным. Почему это так? На первый взгляд, это настолько очевидные прописные истины, что смешно лишний раз об этом говорить, но тогда возникает вопрос по поводу так называемого Вашингтонского консенсуса. Самой яркой иллюстрацией нечестной игры развитых стран во главе с США была эпопея навязывания отставшим в своем развитии странам идеологию Вашингтонского консенсуса, которая закончилась плачевно практически для всех, кто попался на заманчивые обещания.

Так, согласно расчетам известного специалиста в области экономической истории Энгуса Мэддисона для того, чтобы средний подушевой доход жителей Западной Европы вырос в три раза, с условных 450 долл, в 1 г. н.э. до 1269 долл, к 1820 г., «колесу человеческой истории» потребовалось совершить порядка 1800 полных годовых оборотов. Благодаря же научнотехнологическому взрыву новейшего времени этот показатель затем менее чем за 200 лет вырос почти в 14 раз — до 17 456 долл, к началу XXI в.^[6]

Деление на исторические эпохи и разделение стран на богатые и бедные осуществляется в зависимости от уровня и динамизма инновационной деятельности. Проведенные на базе 115 стран исследования установили тесную корреляционную связь между инновационностью национальной экономики и благосостоянием граждан. При этом речь идет не только о количественном росте, но и о качественном развитии.

Экономический рост в течение последних 20 лет в России обеспечивался преимущественно за счет экстенсивных факторов. Причем речь идет не о привлечении дополнительных новых капитальных и людских ресурсов, а о более полном использовании производственных мощностей, созданных еще в СССР и долгое время остававшихся недогруженными. Если учесть, что только к концу второго десятилетия реформ был достигнут объем ВВП 1991 г., расширенным воспроизводство этого периода можно назвать, только взяв за базу отсчета показатели максимального спада производства за последние 20 лет. Факторы экстенсивного роста, если имеется в виду использование потенциала функционирующих производственных мощностей, оставшихся от старой системы, практически исчерпаны. Поэтому переход к развитию на основе интенсивных факторов безальтернативен.

Тем более что настал момент, когда человеческое сообщество переходит от пятого к шестому технологическому укладу. И если наша страна на четвертом технологическом этапе находилась в числе стран — технологических лидеров (табл. 3.1), то сегодня мы не можем даже причислить себя к странам, которые полностью освоили пятый уклад.

Если учесть, что ядром нового уклада становятся нанои биотехнологии, генная инженерия, информационно-коммуникационные технологии нового поколения и когнитивные технологии, к которым мы только подходим, времени на преодоление технологического отставания практически нет. Мы либо делаем это сегодня, либо отстаем от лидеров навсегда. Представляется, что с такой грандиозной задачей поодиночке не справиться ни государству, ни отечественному бизнесу. Ее можно решить только совместными усилиями. По крайней мере, по этому пути идут сегодня практически все развитые страны.

Хронология и характеристика технологических укладов.

сл СП.

Окончание табл. 3.1

Источник: Проблемы экономической политики в 1999 году // Аналитический вестник Совета Федерации Федерального Собрания РФ. 1999. № 2 (90).

• [1] Супян В. Б. Нослекризисное развитие экономики США: новые вызовы // США —Канада. Экономика, политика, культура. 2011. № 5. С. 15.
• [2] Дейкин Л. И. Обама спасает капитализм // США — Канада. Экономика, политика, культура. 2011. № 11. С. 109.
• [3] Дейкин А. И. Обама меняет мейнстрим (Реформирование американской системы государственного финансового регулирования) // США — Канада. Экономика, политика, культура. 2011. № 3. С. 77.
• [4] Гэлбрейт Дж. К. Какова американская модель на самом деле? Мягкие бюджеты и кейнсианская революция // Логос. 2003. № 2. С. 14—15.
• [5] Дейкин А. И. Обама меняет мейнстрим. С. 66.
• [6] Медовников Д., Розмирович С., Оганесян Т. Не относитесь к будущему по-скотски //Эксперт. 2010. № 2. 18—24 янв.