Институционализм

1. Ранний институционализм: основные положения теории. Вклад в разработку концепции Ч. Гамильтона, Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Митчела

Современный институционализм возник не на пустом месте. У неоинституционалистов были предшественники — представители «старого», традиционного институционализма, которые также пытались наладить связи между экономической теорией и правом, социологией, политологией и т. д. Однако между взглядами «старых» институционалистов (Т. Веблен, Дж. Коммонс, У. Митчелл) и неоинституционалистов есть, по крайней мере, три коренных различия.

Во-первых, «старые» институционалисты (в частности, Дж. Коммонс в «Правовых основах капитализма») двигались от права и политики к экономике, пытаясь подойти к анализу проблем современной экономической теории при помощи методов других наук об обществе. Неоинституционалисты идут прямо противоположным путем — изучают политологические, правовые и многие другие проблемы общественных наук при помощи методов неоклассической экономической теории и прежде всего с применением аппарата современной микроэкономики и теории игр.

Во-вторых, «старый» институционализм базировался, прежде всего, на индуктивном методе, шел от частных случаев к обобщениям, в результате чего общая институциональная теория так и не сложилась. Институты здесь анализировались без общей теории, в то время как ситуация с основным течением экономической мысли была, скорее, обратной: традиционная неоклассика была теорией без институтов. В современном институционализме положение коренным образом меняется: неоинституционализм использует дедуктивный метод — от общих принципов неоклассической экономической теории к объяснению конкретных явлений общественной жизни. Здесь сделана попытка анализировать институты на базе единой теории и внутри нее.

В-третьих, «старый» институционализм как течение радикальной экономической мысли преимущественно обращал внимание на действия коллективов (в первую очередь профсоюзов и правительства) по защите интересов индивида; неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который сам, по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом каких коллективов ему выгоднее быть.

Общая характеристика «традиционных течений» институционализма

— Подход к экономике с точки зрения Общего, целого: «холизм»;

— Единицей анализа является государство, система, сложившиеся традиции, инстинкты, привычки;

— Человек не принимает решения рационально, суверенно, а действует: по приказу; по инерции; по привычке;

— Человек подчиняется правилам, которые воспринимает как данность;

— Эта система правил первична по отношению к отдельному человеку;

— Этот подход критически направлен против классической и неоклассической теории. Против методологического индивидуализма.

Первым институционалистом стал Торстейн Веблен. В своих работах он, прежде всего, начинает критиковать принцип рационального поведения — принцип, лежащий в основе неклассической экономической теории. В противовес ему Веблен выдвигает теорию о роли инстинктов в экономико-социальном поведении человека. Он считает, что поведение человека зависит от инстинктов и привычек. Причем инстинкты человека, которые он наследует подсознательно, отличаются от инстинктов животных. Веблен выделяет инстинкты труда, мастерства, праздного любопытства, родительский инстинкт, инстинкт себялюбия, а также инстинкт подражания.

Инстинкты труда и мастерства отделяют людей от животных. Инстинкт мастерства побуждает человека добиваться совершенства при изготовлении любого предмета. Инстинкт праздного любопытства лежит в основе игр и, в частности, по Веблену, в основе обмена. Праздному любопытству мы обязаны и всеми научными открытиями, ибо ученые руководствуются именно этим инстинктом. Родительский инстинкт, согласно Веблену, порождает коллективизм, а инстинкт себялюбия — индивидуализм, что позволяет ученому легко уйти от ответа на вопрос, почему в обществе мы наблюдаем проявления как индивидуализма, так и коллективизма.

Возникновению институтов, закрепляющих устойчивые образцы поведения в обществе, способствует инстинкт подражания. Веблен утверждает, что людям в огромной мере свойственно стадное чувство, которое и определяет их экономическое поведение. Отсюда характерное для людей демонстративное потребление, присущее им тем больше, чем они богаче. Люди, по мнению Веблена, производят значительное количество трат просто потому, что кто-то их уже произвел. Они тратят огромные деньги на совершенно бессмысленные вещи, следуя определенному примеру, моде. Так, если бы люди среднего достатка не делали глупостей в течение своей жизни, они могли бы построить себе дом, а не жить в наемной квартире. Однако люди максимизируют не благосостояние, а собственный престиж в глазах других.

Скажем, масса людей отказывается носить совершенно добротные костюмы, купленные всего два года назад. Вместо того чтобы вкладывать деньги в прибыльные финансовые активы или производные ценные бумаги, они покупают себе костюм с широкими лацканами, ибо в этом сезоне почему-то моден именно такой костюм. Или из страты, в которой нет автомобиля, люди, хотят перейти в страту, в которой автомобиль есть, и поэтому предпочитают не расширять свой бизнес, но купить автомобиль. Или они тратят состояние не на постройку нового завода, а на покупку яхты, и только потому, что у Моргана, который уже достиг благосостояния, есть не только заводы, но и яхты, и люди подражают ему. Они хотят воспроизвести все, что есть у Моргана, и таким образом воспроизвести его успех, но даже не пытаются отделить при этом важное от неважного.

Заметим, что любой обычай есть не что иное, как необдуманный подражательный регулятор. Пока нет письменности, науки, жизнь людей регулируется обычаями. В обычае человек черпает некий успешный пример и воспроизводит его от, А до Я. Это значит, что ему надо идти сеять яровые не просто 25 апреля, а непременно в красной рубахе. Его ум способен ухватить и воспроизвести все только в комплексе. Он не в силах выделить главное.

Высмеивая идеи совершенной рациональности и индивидуализма, Веблен в присущей ему яркой и образной манере писал: Гедонистическая концепция человека представляет его в виде счетчика удовольствия и страдания, однородного шара, состоящего из стремления к счастью и пульсирующего под действием стимулов, которые перемещают его в пределах замкнутого пространства, не нарушая при этом его целостности. У него нет ни прошлого, ни будущего. Он является изолированной и конечной человеческой данностью в состоянии равновесия, нарушаемого лишь колебаниями под действием толчков, которые двигают его то туда, то сюда.

Но если определяющую роль в поведении человека играют инстинкты и привычки, то экономика должна быть наукой эволюционной. Понять, почему люди ведут себя сейчас именно так, а не иначе, можно, лишь зная, как они вели себя в прошлом. Именно в этом, с точки зрения Веблена, заключается основной недостаток неоклассической теории, которая исследует текущий выбор человека без учета прошлого. А без него понять настоящее невозможно.

Основные положения критики Вебленом неоклассической теории можно свести к следующему.

Эта теория не рассматривает характерные для поведения человека аспекты эволюционных изменений. Соответственно, при анализе поведения игнорируются такие важнейшие факторы, как приобретенный социально-экономический опыт, знания и навыки.

Эта теория, игнорируя любые формы социального влияния на предпочтения индивидов, сводит самих индивидов к машинам, которые механически действуют по вложенным в них программам потребления в соответствии с заданной функцией полезности.

Эта теория представляет собой систему логических и математических выводов из стилизованных фактов, взятых из бизнеса и психологии, не всегда аккуратных, а иногда просто ошибочных. Опора на эти факты при выборе базовых предпосылок приводит к некорректным прогнозам поведения индивида.

Однако критикуя неоклассическую теорию, Веблен практически ничего не предлагает взамен. Подобно другим ранним институционалистам, он дает лишь философское объяснение изучаемого феномена и не выдвигает никакой модели, которая позволила бы, подставив в нее конкретные данные, предсказать динамику развития того или иного института.

Еще один яркий представитель традиционного институционализма — Уэсли Митчелл. Он известен как активный сторонник использования эконометрических методов в экономических исследованиях. Митчеллу принадлежит фундаментальное исследование циклов деловой активности. Связывая их с существующими в обществе институтами, он утверждал, что стандартизация поведения, которая обусловлена институтами, на макроуровне позволяет увидеть регулярность динамики экономики в целом, т. е. увидеть эти циклы. С точки зрения Митчелла, циклы связаны с динамической природой любой экономики. Они основаны не на равновесных состояниях системы, а на взаимодействии технологических сил, вызывающих изменения, и институциональных факторов, ограничивающих эти изменения и задающих стабильную социальную структуру.

Имя третьего из основателей традиционного институционализма — Джона Коммонса — ассоциируется с документированием историко-экономической информации, работами по вопросам труда и регулирования сектора коммунальных предприятий (public utilities), а также с предложенной им аналитической схемой, в которой сделан акцент на эволюцию правовых институтов разрешения конфликтов.

Академическая карьера Коммонса складывалась не столь гладко, как карьера Веблена или Митчелла. Коммонс не был таким ярким лектором, как Веблен, и имел сравнительно мало учеников в тех университетах, где ему довелось работать. Поэтому его идеи распространялись, главным образом, через печать. До 1924 г. никаких упоминаний о нем в контексте институционализма нет (в начале карьеры он активно занимался проблемами рынка труда). Однако после публикации в 1924 г. работы «Правовые основы капитализма» он тут же был отнесен к институционалистам.

В этой работе Коммонс говорит о том, что из-за редкости ресурсов участники взаимодействия сталкиваются не только с задачей их распределения между конкурирующими способами использования (чем, собственно, занимается неоклассическая теория), но и с необходимостью кооперироваться друг с другом, что неизбежно приводит к конфликту интересов. Для их гармонизации или, по крайней мере, для создания возможностей кооперации необходимы коллективные действия.

По Коммонсу, коллективные действия контролируют действия индивидуальные через физические, моральные или экономические санкции. Таким образом, коллективные действия выступают в качестве ограничителей действий индивидуальных. Но их ограничительная функция — не единственная. Коллективные действия могут также расширять рамки индивидуальных действий.

Организованные формы коллективного действия (в терминологии Коммонса — going concern), к которым относятся государство, политические партии, суды, профсоюзы, фирмы, церковь и пр., а также всевозможные правила, нормы, обычаи и законы, которые регулируют деятельность индивидов и фирм, носят название рабочих правил.

Окружающие условия постоянно меняются, поэтому для эффективной работы экономики модификация и подстройка рабочих правил неизбежна. В силу этого экономика — эволюционная наука. Например, с точки зрения Коммонса, переход от феодализма к капитализму обусловлен постепенным появлением новых практик и, соответственно, новых рабочих правил. Формулировали правила (с учетом прошлого опыта) суды, которые решали, какие практики выгодны в новых условиях, и легализировали их. В этом смысле позиция Коммонса сходна с позицией Веблена. Однако в отличие от Веблена он не отвергает неоклассику, а лишь говорит о необходимости дополнить анализ институциональными факторами.

Работа Коммонса опирается на англосаксонскую систему права. В этой традиции право является прецедентным, и, следовательно, роль судей здесь необычайно велика — ведь от них зависит, какое правило применить и каким образом. Именно поэтому анализ Коммонса годится лишь для стран с той же системой права.

Коммонс полагал, что наиболее важными задачами экономического исследования являются изучение влияния структуры существующих рабочих правил на поведение индивида и изучение механизмов эволюционной селекции правил во времени (поведение отдельных коллективов, судов, правительств). Что же касается его взглядов на будущее американского капитализма, то они были весьма оптимистичны. По его мнению, для решения накопившихся проблем было достаточно лишь незначительной корректировки и институциональных реформ в некоторых областях. Капитализм как систему Коммонс под сомнение не ставил. В этом он отличался от Веблена, который считал коренные реформы необходимыми. Во многом такую разницу в позициях можно объяснить социальным происхождением ученых: Коммонс был из семьи первопоселенцев Америки, а Веблен — сыном эмигрантов.

В формировании институционального направления исследований, помимо Веблена, Митчелла и Коммонса, принимали участие многие ученые. Но основные исследования были проведены научными коллективами, которые сложились вокруг нескольких крупных университетских центров.

2. Экономические воззрения Й. Шумпетера

«История экономического анализа» Йозефа Алоиза Шумпетера (1883−1950) — одно из крупнейших сочинений по истории экономической мысли. Первое издание этой книги вышло в Нью-Йорке в 1954 г. уже после смерти автора. Й. Шумпетер не успел ее закончить сам, и рукопись была подготовлена к печати его женой Элизабет Шумпетер и Василием Леонтьевым. Только человек такой высокой культуры, каким был Й. Шумпетер, мог создать этот поистине энциклопедический труд. Й. Шумпетер вошел в историю экономической науки, прежде всего как ученый-теоретик, однако его собственные сочинения всегда основывались на глубоком изучении работ предшественников. Поэтому теоретические исследования оказались важнейшей предпосылкой его «Истории экономического анализа».

И.А. Шумпетер родился в Австро-Венгрии, в городе Триш (Моравия). Переехав после смерти отца в Вену, он получил образование в лицее. В 1901;1906 гг. он учится в Венском университете — одном из крупнейших интеллектуальных центров тогдашней Европы. Вместе с ним на лекции и семинары к Ф. Визеру и Э. Бем-Баверку ходили О. Бауэр и Р. Гильфердинг. Получив степень доктора права, по окончании университета Й. Шумпетер занимался частной юридической практикой в Египте, однако практическая деятельность не принесла ему больших успехов. В 1909 г. он получил должность профессора политической экономии в университете в Черновцах, а с 1911 г. начал преподавать в Граце (Австрия). В 1919;1920 гг. в течение нескольких месяцев он занимал пост министра финансов в коалиционном правительстве католиков и социал-демократов. Однако положение его в этом правительстве было неустойчивым, и он, не успев изложить свою программу, был вынужден уйти в отставку. Не принесла ему лавров и деятельность его в качестве президента частного банка. В 1924 г. банк потерпел крах, и Й. Шумпетер был вынужден вернуться к академической деятельности, потеряв почти все свое состояние. В разное время он преподавал политическую экономию в ряде европейских и американских университетов, читал лекции в Японии, а с 1932 г. и до конца жизни работал в Гарвардском университете (США), Й. Шумпетер был одним из основателей, а в 1937;1941 гг. президентом Эконометрического общества, в 1949 г. Был президентом Американской экономической ассоциации.

В конце XIX — начале XX вв. усилился кризис традиционных представлений, четко обозначались различные направления и школы в буржуазной политической экономии. С этими направлениями Й. Шумпетер был хорошо знаком. В молодости он изучал произведения теоретиков австрийской школы, штудировал сочинения К. Маркса. Во второй половине 20-х годов, заведуя кафедрой государственных финансов в Боннском университете, достаточно глубоко познакомился с работами представителей новой исторической школы, а позднее — с трудами американских институционалистов. Уже в 1914 г. появилась его работа «История теорий и методов (очерк политической экономии)», которая стала первым эскизом его будущей «Истории экономического анализа». С 1910 по 1950 г. были опубликованы статьи, посвященные Л. Вальрасу, Э. Бем-Баверку, К. Менгеру, Г. Кнаппу, Ф. Визеру, В. Борткевичу, А. Маршаллу, Ф. Тауссигу, Дж. Кейнсу, И. Фишеру, В. Парето, У. Митчеллу, которые позднее были объединены в книгу «Десять великих экономистов. От Маркса до Кейнса» (1951). Однако в центре внимания Й. Шумпетера в 10−30-е годы была не история экономической мысли как таковая, а опыт динамического моделирования и изучение перспектив развития капитализма.

Й. Шумпетер всю жизнь стремился к созданию целостной теории экономического роста, которая нашла свое выражение в ряде работ. Наибольшее значение для характеристики теоретических взглядов Й. Шумпетера имеют его монографии «Теория экономического развития» (1911), «Экономические циклы» (1939) и «Капитализм, социализм и демократия» (1942).

Стремление преодолеть статичность построений маржиналистов получило яркое выражение в книге «Теория экономического развития», которая имеет характерный подзаголовок: «Исследование предпринимательской прибыли, капитала, процента и цикла конъюнктуры». В этой работе Й. Шумпетер показал, как в результате деятельности «предпринимателей» осуществляется развитие в капиталистическом обществе. Главной функцией «предпринимателя», по Й. Шумпетеру, является способность осуществлять нововведения, внедрять их в производство. «Производить, — считал Й. Шумпетер, — значит комбинировать имеющиеся в нашей сфере вещи и силы… Производить… — значит создавать другие комбинации из этих вещей и сил». Форма и содержание развития, с точки зрения Й. Шумпетера, определяются понятием «осуществление новых комбинаций».

Й. Шумпетер не отождествлял «предпринимателя» с капиталистом, поэтому «предприниматель» — это не персонификация капитала, это не наделенный плотью и кровью капитал. «Право собственности на промышленное предприятие или вообще на любое „имущество“, — писал Й. Шумпетер, — не является для нас существенным признаком предпринимателя». «Предприниматель», в понимании Й. Шумпетера, — это человек инициативы, внедряющий в производство новые комбинации. Им может быть, с точки зрения автора, и фабрикант, и администратор, имеющий реальную власть, и директор, и учредитель. «Предпринимателю» приходится преодолевать многочисленные препятствия — объективные и субъективные, технические и социальные. Осуществление этих нововведений становится возможным, как полагает Й. Шумпетер, благодаря существованию кредита. «Капиталистическая система кредита, — пишет Й. Шумпетер, — фактически выросла из финансирования новых комбинаций и развилась на нем». Поэтому уплата процента является своеобразной данью за технический прогресс. С течением времени, однако, человечество привыкает к нововведениям, и поэтому Й. Шумпетер оценивал исторические судьбы «предпринимателей» весьма пессимистично.

Продолжением «Теории экономического развития» стала вышедшая в 1939 г. монография «Экономические циклы. Теоретический, исторический и статистический анализ капиталистического процесса». В этой книге Й. Шумпетер показал, каким образом осуществляется развитие, т. е. как нарушается равновесие системы благодаря нововведениям, почему происходит изменение темпов роста и чем заканчивается цикл деловой активности. Й. Шумпетер выделял три вида колебаний. Наиболее длинные из них, достигающие 55 лет, он называл «циклами Кондратьева». Они состоят из ряда средних — десятилетних циклов, названных Й. Шумпетером «циклами Жуглара». Эти средние циклы включают, в свою очередь, ряд коротких, длиной в 2 года и 4 месяца, получивших название «циклы Китчина». Изучая экономические циклы, Й. Шумпетер, стремясь достигнуть определенного единства, использовал различные методы; теоретический, исторический и статистический. Ведущим среди них, безусловно, является теоретический (аналитический) метод, которому подчинены исторические иллюстрации и статистические выкладки. Й. Шумпетер выделял причины нарушения экономического равновесия: политические (войны, революции и т. д.), экономические (рост населения, изменение норм накопления и др.) и технические (нововведения, т. е. изменение комбинаций факторов производства). Анализируя эти факты, Й. Шумпетер пришел к мысли о том, что главную роль в развитии капиталистического общества играют нововведения, которые осуществляют «предприниматели». Поэтому в самом общем виде цикл деловой активности, по Й. Шумпетеру, может быть представлен следующим образом: равновесие — его нарушение путем нововведений — рост цен факторов производства, денежных доходов и процента — рост издержек — рост цен — рост кредита — сокращение инвестиций — снижение цен — падение нормы процента и спроса на кредит — новое равновесие. Как видим, в этой работе в центре анализа по-прежнему остается свободный «предприниматель» и так же, как раньше, недооценивается роль монополий и государства.

В какой-то мере Й. Шумпетер пытался преодолеть эту ограниченность в работе «Капитализм, социализм и демократия» (1942). Эта книга состоит из пяти частей. В первой части Й. Шумпетер изложил марксистское учение. Вторая часть начинается с вопроса: «Может ли капитализм выжить?» Й. Шумпетер дал на него отрицательный ответ. Он характеризовал капитализм как динамическую систему, состоящую из частных «предпринимателей», осуществляющих нововведения с целью получения прибыли. Й. Шумпетер рассматривал капитализм как разновидность торгового общества, в основе которого лежат два элемента: «частная собственность на средства производства и регулирование производственных процессов посредством частных контрактов». Й. Шумпетер пытался выяснить факторы, угрожающие капитализму. Усиление монополистических тенденций он считал закономерным процессом, способствующим прогрессу в условиях капиталистического общества. Угрожающим фактором Й. Шумпетер считал упадок предпринимательской деятельности, замену деловой активности инициативных индивидов работой различных учреждений, бюро и комиссий. Это связано с разочарованием в частном предпринимательстве, с заменой индивидуального капитала акционерной формой. Место буржуазии занимают получающие жалование служащие и алчные, вечно обиженные акционеры — люди, не способные ни на какие подвиги ради технического прогресса.

Третья часть посвящена социализму. «Социалистическое общество, — писал Й. Шумпетер, — мы можем определить как институциональную систему, в которой контроль над средствами производства и над самим производством находится в руках центральной власти, или, как мы можем сказать, в которой, с принципиальной точки зрения, экономическая власть в обществе принадлежит всему народу, а не частным лицам». Полемизируя со своими оппонентами, Й. Шумпетер не только допускал возможность существования такой системы, но считал целесообразным говорить о преимуществах социализма (плановое развитие экономики, широкое распространение нововведений, передовых методов хозяйствования и т. д.).

Он критиковал распространенные на Западе представления о бюрократизме, сокращении сбережений и низкой дисциплине труда при социализме. Бюрократизм, справедливо замечал Й. Шумпетер, сформировался и получил значительное развитие уже при капитализме. Сокращение частных сбережений при социализме компенсируется ростом сбережений государственных предприятий и организаций. Что же касается дисциплины, то при социализме в условиях ликвидации эксплуататорских классов она станет сознательной и добровольной. Таковы представления Й. Шумпетера о развитом, централизованном социализме. Означает ли это, что Й. Шумпетер пропагандировал скорейший приход социализма? Оказывается, нет.

Как справедливо заметил Дж, Ф. Белл, «…Шумпетер не был твердым защитником какого-либо „-изма“ или дела. Он был критиком социалистических доктрин, однако он находил в них элементы истины, он не любил марксизм, однако отмечал блистательность „великого учителя социалистического вероучения“; он не был твердым защитником капитализма, но в то же время критически отзывался об идеях „Нового курса“ (Ф.Д. Рузвельта), который пытался определить следующий шаг капитализма. Он был, вероятно, консерватором, со склонностью к широким политическим взглядам и нежеланием проявлять усердие реформатора или энтузиазм в отношении какой-либо особой догмы».

В четвертой части книги, озаглавленной «Социализм и демократия», Й. Шумпетер пытался доказать, что, хотя в теории возможно совмещение этих понятий, на практике оно оказывается трудно достижимым. Эта идея иллюстрируется в пятой части, где дан исторический обзор развития социалистических партий. Если элита, способная осуществлять демократию на практике, в рамках социалистических партий еще не сформировалась, то приход этих партий к власти, считал Й. Шумпетер, приведет к нарушению высоких принципов социализма, принятию далеко не оптимальных решений и грубому нарушению естественных прав человеческой личности.

Таковы были теоретические взгляды Й. Шумпетера, приступавшего к созданию грандиозной «Истории экономического анализа». Несомненно, достоинство этой работы состоит в том, что она написана ученым-теоретиком, а не историком, специализирующимся только в этой области экономического знания. Это предопределило глубину теоретического анализа взглядов предшественников.

«Это — великая и грандиозная книга, — писал С. Кузнец, — великая потому, что была написана ученым огромной эрудиции, широкого интереса, блестящего вдохновения и проницательности, при всей странности его суждений; грандиозная, потому что цель была столь велика, что, несмотря на усилия всей жизни, остались широкие пробелы и поспешные заплаты».

Первую часть своего труда Й. Шумпетер посвятил определению предмета своего исследования. Она называется «Предмет и метод» и. состоит из четырех глав. В первой главе рассматривается план книги, анализируются причины изучения истории экономической науки, а также определяется ее предмет. Во второй главе исследуется техника экономического анализа в экономической истории, статистике, «теории» как таковой, экономической социологии, политической экономии и прикладных экономических науках. Третья глава посвящена современным достижениям в близких к экономической науке областях обществознания. Й. Шумпетер изучает взаимосвязь экономики с психологией, социологией, логикой и другими областями философского знания. В четвертой главе представлена социология экономической наукЙ. Шумпетер успел написать только первый параграф, в котором обсуждается вопрос: «Является ли история экономической науки историей идеологии?» Автор предполагал во втором параграфе рассмотреть «движущие силы научного поиска и механизм научного развития», а в третьем — «персонал науки вообще и экономической науки в частности»

В первой главе I части Й. Шумпетер дает пять определений науки, акцентируя внимание на том, что наука, в отличие от здравого смысла, представляет из себя «знание, вооруженное инструментами». Экономическая наука оказывается не системой категорий и законов, управляющих производством, распределением, обменом и потреблением материальных благ на различных ступенях развития человеческого общества, а «ящиком с инструментами» — это определение Дж. Робинсон по существу использует в своей книге Й. Шумпетер. Тем самым акцент переносится с предмета исследования на метод. Поэтому целью становится изучение не экономической науки как таковой, а истории ее метода, техники анализа. Такой подход позволяет Й. Шумпетеру показать, что история экономического анализа уже, чем история экономической мысли, и даже, в определенном смысле, уже, чем история систем политической экономии. Однако предмет истории экономического анализа сопровождается столькими оговорками, что по существу сводит на нет эти различия. Поэтому, как справедливо заметил М. Перлман, «…различие между подходом Шумпетера к предмету истории нашей дисциплины и подходом многих других (буржуазных ученых) не столь разительны, сколь он их стремится представить. То, что он сделал, было не столь отлично от усилий других, это было просто лучше».

Противопоставление истории экономического анализа истории экономической мысли нужно было Й. Шумпетеру не только для того, чтобы абстрагироваться от прямого влияния идеологии, но и для того, чтобы показать, что прогресс существует только в технике анализа, а не в самих доктринах как таковых. «Мы, — писал Й. Шумпетер, — можем в самом деле предпочесть мир современного диктаторского социализма миру Адама Смита или наоборот, но такие предпочтения будут столь же субъективными оценками, как и предпочтения, которые, пользуясь сравнением Зомбарта, оказывают мужчины блондинкам или брюнеткам. Иными словами, в вопросах экономической и всякой иной политики не существует объективного значения понятия „прогресс“, поскольку отсутствует реальная база для сравнения».

Отрицание прогресса экономической науки не случайно. Ведь его признание означало бы для Й. Шумпетера необходимость отказа от так называемого объективизма, буржуазный характер которого он старательно скрывал. Правда, Й. Шумпетер как глубокий исследователь понимал взаимосвязь экономических концепций с материальными интересами и даже сомневался в существовании беспристрастных мыслителей. Тем не менее он отрицал необходимость поиска классовых корней экономических доктрин, полагая, что главными должны быть аргументы науки как таковой. «…Иногда может быть интересно задать вопрос, — писал Й. Шумпетер, — почему человек говорит то, что он говорит, но любой ответ сам по себе не скажет нам, правильными или ложными являются его суждения».

Между тем, в классовом обществе материальные интересы объективно носят классовый характер, поэтому и экономические доктрины, выражающие интересы классов, далеко не нейтральны в социальном плане. «Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, — писал К. Маркс в Предисловии к первому изданию I тома „Капитала“, — вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души — фурий частного интереса. Так, высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 статей ее символа веры, чем на 39 ее денежного дохода». Поэтому для правильной оценки экономической теории далеко не безразлично, интересы каких классов она выражает: прогрессивных или реакционных.

С попыткой уйти от классового анализа связано стремление Й. Шумпетера преуменьшить влияние философии на развитие экономической науки. Считая, что типичные для буржуазной историографии частые ссылки на философию являются «одним из важнейших источников псевдообъяснения развития экономического анализа», Й. Шумпетер впадал в другую крайность, полагая, что «экономический анализ никогда не формировался под влиянием философских взглядов». Подобное утверждение не только не соответствует действительности, но и противоречит содержанию книги Й. Шумпетера, в которой влияние философии на экономическую науку представлено достаточно широко и глубоко. Правда, стремление придерживаться провозглашенного принципа приводит автора нередко к очевидным логическим противоречиям. В частности, в первой главе второй части он дает характеристику экономических взглядов древнегреческих ученых, которые, как известно, являлись органической составной частью их философских концепций, до характеристики древнегреческой философии.

Буржуазный характер «объективизма» Й. Шумпетера особенно ярко проявился в его критике марксизма. Уже в книге «Капитализм, социализм и демократия» Й. Шумпетер пытался анализировать «марксистскую доктрину», стремился обнаружить ее слабые стороны. В первой части «Истории…» острие критики направлено против марксистской идеологии, против классового характера социально-экономического учения К. Маркса.

Признавая большой вклад К. Маркса в развитие политической экономии и общественных наук в целом, Й. Шумпетер сопроводил свою оценку, однако, тремя оговорками. Во-первых, считал он, К. Маркс «был совершенно слеп по отношению к идеологическим элементам, существующим в своей собственной системе… Идеология трудящихся не лучше и не хуже, чем любая другая. Во-вторых, марксистский анализ идеологических систем мысли сводит их к сгусткам классовых интересов, которые, в свою очередь, определяются исключительно в экономических терминах. В-третьих, Маркс и особенно большинство его последователей с излишней легкостью сделали вывод о том, что положения, в которых заметно идеологическое влияние, ipso facto (в силу самого факта) безоговорочно должны быть осуждены. Возможно, и Галилей, и его оппоненты преследовали идеологические цели. Но это не мешает нам говорить, что Галилей был «прав».

Й. Шумпетер для доказательства внеклассового характера экономических доктрин. Во-первых, он смешивал общественные науки с естественными, о чем наглядно свидетельствует его пример с Галилео Галилеем.

Во-вторых, признание развития общества как естественно-исторического процесса, как закономерной смены ряда общественно-экономических формаций объективно ставит вопрос о прогрессивном или реакционном характере деятельности тех или иных классов и социальных групп и соответственно экономических теорий, выражающих их материальные интересы. Естественно, что экономические концепции связаны с идеологической борьбой между теми, кто стремится осуществить переход к более высокому социально-экономическому строю, и теми, кто препятствует достижению этой цели. Конечно, в этой борьбе участвуют и основные классы, и промежуточные слои, и в разноголосице мнений не всегда просто бывает выделить классовые корни тех или иных концепций. Тем не менее, совершенно очевидно, что экономические взгляды ученых, выступающих с позиций рабочего класса, борющихся за осуществление социалистической революции, объективно носят более прогрессивный характер, чем взгляды буржуазных ученых, выступающих за сохранение капитализма, переживающего глубокий общий кризис.

Наконец, в-третьих, несправедливо утверждение Й. Шумпетера о том, что К. Маркс совершенно не замечал идеологических моментов своей собственной системы. Возражая своим буржуазным оппонентам, К. Маркс и Э. Энгельс писали в «Манифесте Коммунистической партии», что «коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя». Эта идеологическая установка помогла К. Марксу показать исторически преходящий характер капиталистического способа производства. Разоблачая попытки «дополнить» марксизм сочинениями Маха, В. И. Ленин писал, что «ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя — такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология».

Й. Шумпетер дал своеобразное разделение материала по истории экономического анализа. Оно отличается от общепринятых (в буржуазных курсах) периодизаций истории экономической мысли. Понимая, что подробная характеристика структуры была бы забеганием вперед, ограничимся некоторыми краткими замечаниями. В книге выделены пять частей: 1.

Введение

Предмет и метод, 2. От истоков до первого классического состояния (примерно до 1790 г.), 3. От 1790 до 1870 г. 4. От 1870 до 1914 г. (и дальше), 5.

Заключение

Наброски к современному развитию.

Хотя в названиях частей фигурируют исторические даты, в основу деления положен не хронологический, а, скорее, логический, теоретический критерий. Об этом свидетельствует не только тот факт, что содержание частей нередко выходит за обозначенные хронологические рамки, но и своеобразная логика расположения материала внутри них.

Вторая часть охватывает обширный материал от греко-римской экономической мысли до физиократов и А. Смита. Это был период становления экономической науки, когда она развивалась, главным образом, в рамках философского знания. В центре внимания у Й. Шумпетера оказывается борьба между «консультантами-администраторами» и «памфлетистами»: между учеными, для которых характерно стремление к широким обобщениям и принятию стратегических решений, и публицистами, погруженными в экономическую эмпирию и увлеченными тактической борьбой. Высшим достижением этого периода Й. Шумпетер считал опыт макроэкономического моделирования, осуществленный Кенэ и его учениками. Включение «Богатства народов» А. Смита во вторую часть не случайно. Рассматривая его лишь как ученого, обобщившего достижения предшественников, Й. Шумпетер стремился показать, что действительный вклад Смита в экономическую науку гораздо меньше, чем обычно приписывают ему.

Третья часть посвящена главным образом эре классических систем, к которым Й. Шумпетер относил школу Д. Рикардо, ее противников, построения Дж. Ст. Милля, а также экономическую систему К. Маркса. Й. Шумпетер полагал, что чрезмерная политизация классических систем способствовала их разложению, сужению экономического видения.

Четвертую часть книги Й. Шумпетера Перлман удачно назвал эрой школ и частных дисциплин. Здесь проанализированы достижения в области истории, социологии, психологии, социальной политики, а также их влияние на развитие экономической науки. Сама же экономическая наука представлена в этой части различными направлениями: старой и новой исторической школой, маржинализмом, американским институционализмом, неоклассическим направлением, марксизмом и др. В центре внимания Й. Шумпетера оказывается исследование теории равновесия, успехи в технике эконометрического анализа.

Последняя, пятая, часть носит характер набросков. Й. Шумпетер стремился показать, что изучение проблем макроэкономической теории может способствовать восстановлению единства экономической науки, объединению ее различных направлений и школ. В заключение еще раз подчеркнем, что это весьма беглые и краткие замечания об очень сложной архитектонике книги Й. Шумпетера, включающей 31 главу и свыше 160 параграфов.

В «Истории экономического анализа» Й. Шумпетера, как и в большинстве буржуазных курсов истории экономической мысли, чрезвычайно скромное место занимает анализ экономической мысли Древнего Востока. Между тем в Древнем Египте, Шумере, Вавилонии, Ассирии существовало развитое государственное хозяйство, получившее яркое отражение в письменных источниках. Велся тщательный учет трудовых, земельных и других материальных ресурсов, появлялись сочинения, посвященные вопросам организации и управления государственным (царско-храмовым) хозяйством («Артхашастра», «Гуань-цзы» и др.), осуществлялась государственная регламентация экономической жизни страны.

Й. Шумпетер начал исследование с произведений древнегреческих авторов. Однако его анализ ограничился почти исключительно сочинениями Платона и Аристотеля. К сожалению, из поля зрения Й. Шумпетера выпали такие важные для характеристики древнегреческой мысли произведения, как «Домострой», «О доходах» Ксенофонта и др.

Анализ «чистой» экономики Аристотеля свелся у Й. Шумпетера лишь к характеристике товарно-денежных отношений. Аристотеля, как известно, постигла неудача в изучении формы стоимости. Открыв, что «обмен не может иметь места без равенства, а равенство без соизмеримости», он не сумел объяснить, в чем эта соизмеримость заключается, какова ее основа. Причины этой неудачи Й. Шумпетер в отличие от К. Маркса объяснял так: «это произошло по причине его озабоченности этической проблемой справедливости в ценообразовании…». К. Маркс видел корни этой неудачи в характере социально-экономического строя, в котором жил и работал Аристотель: «.Того факта, что в форме товарных стоимостей все виды труда выражаются как одинаковый и, следовательно, равнозначный человеческий труд, — этого факта Аристотель не мог вычитать из самой формы стоимости, так как греческое общество покоилось на рабском труде и потому имело своим естественным базисом неравенство людей и их рабочих сил».

После краткой, достаточно односторонней характеристики древнегреческой философии Й. Шумпетер рассматривал вклад римлян. Он справедливо отмечал, что областями, в которых римляне достигли наибольших успехов, были юриспруденция и аграрная наука.

Римские юристы пытались дать определение многим явлениям экономической жизни (купля и продажа, цена, деньги, ссуда, аренда и др.) и тем оказали большое влияние на экономическую мысль средневековой Европы. «Римляне, — как справедливо отмечал К. Маркс, — собственно впервые разработали право частной собственности, абстрактное право, частное право, право абстрактной личности. Римское частное право есть частное право в его классическом выражении».

Сочинения римских рабовладельцев по сельскому хозяйству Й. Шумпетер считал второстепенным для развития экономического анализа вопросом. Однако с такой категоричной оценкой нельзя полностью согласиться. Конечно, крупные римские агрономы (Каток, Варрон, Колумелла) скорее стремились дать набор практических рекомендаций, чем теорию организации рабовладельческой виллы. Тем не менее, в их сочинениях содержится немало интересных экономических идей по рациональной организации и управлению передовым рабовладельческим хозяйством средних размеров. В частности, они рассматривали превышение доходов над расходами не только как необходимое условие хозяйствования, но и разработали систему мер, способствовавших повышению доходности имения, а в сочинении Колумеллы «О сельском хозяйстве» содержится сравнительный анализ доходности лугов (2%), зерновых (3%) и виноградников (13−15%). Поэтому в советских курсах по истории экономической мысли произведениям древнеримских агрономов уделяется большое внимание.

Гиперкритической оказалась и оценка раннехристианской мысли. «Социологический диагноз мирских аспектов раннего христианства» Й. Шумпетера, к сожалению, не учитывает того очевидного факта, что раннее христианство стало одним из важнейших идейных источников крестьянско-плебейских ересей западноевропейского средневековья, сыграло заметную роль в генезисе утопического социализма.

Важное значение для развития экономической мысли имел прозвучавший в рабовладельческом обществе христианский призыв к равенству. «Для бога нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного.,» (Кол., 3: 1 1; Гал., 3:28). Велико значение христианской церкви и в реабилитации труда. «Если кто не хочет трудиться, — говорится во втором послании Павла к Фессалоникийцам, — тот и не ешь» (2 Фее., 3:10). Труд провозглашается началом всех начал. В раннехристианской литературе формулируется принцип распределения по труду. «…Каждый, — написано в Первом послании Павла к Коринфянам, — получит награду по своему труду» (1 Кор., 3: 8). Содержащееся в раннехристианской литературе осуждение ростовщичества (Лк., 6: 35 и др.) сыграло важную роль в ходе Реформации католической церкви, в оправдании раннекапиталистического предпринимательства. Протестантизм переосмыслил раннехристианские идеи, приспособив их для капитализма. «Для общества товаропроизводителей… наиболее подходящей формой религии, — писал К. Маркс в „Капитале“, — является христианство с его культом абстрактного человека, в особенности в своих буржуазных разновидностях, каковы протестантизм, деизм и т. д.». Таким образом, раннее христианство занимает важное место в истории экономической мысли.

Публикация «Истории экономического анализа» позволит не только оценить величие замысла автора, но и, безусловно, будет способствовать повышению качества историко-экономических исследований в нашей стране.

Тесты

1. Необходимость государственного регулирования экономики обосновывается представителями таких направлений экономической теории, как:

а) классическое;

б) неоклассическое;

в) кейнсианское;

г) все ответы верны.

Ответ: в

2. Какова движущая сила развития по мнению Й. Шумпетера:

а) инновации;

б) предприниматель;

в) государство.

Ответ: б

3. С помощью какого инструмента денежно-кредитного регулирования, по мнению монетаристов, эффективнее всего управлять экономическими

процессами:

а) масса денег в обращении;

б) скорость денег;

в) изменение ссудного процента.

Ответ: а

4. Особенность методологии А. Маршалла:

а) признание только связей взаимодействия;

б) отрицание теории предельной полезности;

в) классовый подход.

Ответ: б

5. Что было основой реформирования общества у П. Ж. Прудона:

а) введение всеобщего права владения;

б) уничтожение собственности-кражи;

в) введение рабочих денег.

Ответ: б

Список использованных источников

институционализм экономический теория шумпетер Агапова И. И. История экономических учений. — М.: ВиМ, 1997.

Аникин А. В. Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. 4-е изд. — М.: Политиздат, 1985.

Антология экономической классики. В 2 т. — М.: Эконов 1991;1992.

Барр Р. Политическая экономия. В 2 тт. — М.: Международные отношения, 1994.

Бартенев С. А. Экономические теории и школы (история и современность): Курс лекций. — М.: БЕК, 1996.

Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. 4-е изд. — М.: Дело Лтд, 1994.

Брагинский С.В., Певзнер Я. А. Политическая экономия: дискуссионные проблемы, пути обновления. — М.: Мысль, 1991.

Браунинг П. Современные экономические теории. Буржуазные концепции. — М.: Экономика, 1986.

Бункина М. К. Монетаризм. — М.: АО «ДИС», 1994

Всемирная история экономической мысли. В 6 т. / Гл. ред. В. Н. Черковец. — М.: Мысль, 1990;1997

Геретик Ш. Критика буржуазных теорий политэкономии. — М.: Прогресс, 1997.

Грачев В. А. История экономических учений: Учебное пособие. Киров: АСА, 1997.

Гусейнов Р.А., Горбачева Ю. В., Рябцева В. М. История экономических учений: Тексты лекций. — Новосибирск: НГАЭиУ, 1994.

Гусейнов Р. М. История экономических учений: Учебное пособие. — Новосибирск НГАС, 1994.

Ефимкин А. П. Дважды реабилитированные: Н. Д. Кондратьев, Л. Н. Юровский. — М.: Финансы и статистика, 1991.

Жид III., Рист Ш. История экономических учений. — М.: Экономика, 1995.

Зарицкий Б. Е. Людвиг Эрхард: секреты «экономического чуда». — М.: БЕК, 1997.

История экономических учений: Учебное пособие /И.П. Павлова, Е. А. Владимирский, А. А. Оводенко и др. — СПб.: Изд-во «Лань», 2001.

История экономических учений: Учебное пособие / Под ред. В.А.А Жамина, Е. Г. Василевского. — М.: Изд-во МГУ, 1989

21. История экономических учений: Учебное пособие /Под ред. А. Г. Худокормова. — М.: Изд-во МГУ, 1994. — Ч. II.

История экономических учений /Под ред. В. Автономова. О. Ананьина, Н. Макашевой: Учеб. пособие. — М.: ИНФРА-М, 2002

История экономической мысли в России: Учебное пособие /Ред. А. Н. Маркова. — М: ЮНИТИ, 1996.

История экономических учений: Учебно — методическое пособие /Под ред. Г. Ю. Ивлевой, Т. Н. Наровлянской — Оренбург: ГОУ ОГУ, 2003.

Концептуальные основания и пути развития современной экономической теории: Материалы научной конференции / Под ред. ю М. Осипова. — М.: Гуманитарное знание, 1996.

Костюк В. Н. История экономических учений: Учебное пособие. — М.: Центр, 1997

Левита Р. История экономических учений. — М.: Catallaxy, 1995.

Майбурд Е. М. Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров. — М.: Дело, Бита-пресс, 1996.

Негиши Т. История экономической теории: Учебник. — М.: АО «Аспект Пресс», 1995.

Осадчая И. М. Консерватизм против реформизма. — М.: Мысль 1984.

Павлов В. А. История российской политической экономии. — М.: АО «Аспект-Пресс», 1995.

Пияшева Л.И., Пинскер Б. Т. Экономический неоконсерватизм: теория и международная практика. — М.: Международные отношения, 1988.

Пушкарева В. М. История финансовой мысли и политики налогов: Учебное пособие. — М.: Изд-во МГУ, ИНФРА-М, 1996.