Соотношение знания и веры

Прежде чем ответить на этот вопрос, уточним сначала, что понимается под верой. По И. Канту, существуют три вида веры^[1]. Прагматическая вера человека в свою правоту в том или ином единичном случае; цена такой вере — «один дукат»^[2]. Вера в общие положения — доктринальная. Например, вера в то, что на всех планетах Солнечной системы нет жизни. Эта вера содержит в себе все же что-то нетвердое. Она может быть доступна опровержению. Наконец, есть моральная вера, где вопрос об истинности суждений не встает вовсе: «Эту веру ничто не может поколебать, так как были бы ниспровергнуты сами мои нравственные принципы, от которых я не могу отказаться, не став в собственных глазах достойным презрения». Верить в Бога, по Канту, означает не размышлять о его бытии, а просто быть добрым. Учитывая, что Кант отождествлял мораль с религией («нравственный закон внутри нас»), мы должны понимать расширительно третий вид веры — как религиозную веру вообще: только она из всех видов веры имеет ценность для теории познания^[3].

Вдумаемся в мысль Канта. Истинность религиозного знания основана не на внешнем критерии. Она имеет онтологическое основание в самом существовании человека. Хотя Кант формулирует это в психологических понятиях («не могу отказаться, не став в собственных глазах достойным презрения»), эта мысль глубже и нуждается в очистке от психологизма^[4]. Религиозная вера — это внутренне присущая человеку связь с сущей Истиной (от лат. religare — связывать), которая конституирует собственное «Я»; при разрушении этой связи с абсолютным бытием «Я» гибнет («Я гибну», как сказал бы С. Л. Франк)^[5]. Можно сопоставить это, в частности, с таким заявлением Лосского: «Условия возможности вещей (в себе) … суть вместе с тем и условия знания»^[6]. С. Л. Франк формулирует это так: «Сама возможность „объективной действительности“, как чего-то сущего, независимо от меня (то есть от моего познавательного взора) конституируется ее сопринадлежностью к той всеобъемлющей первичной реальности, которая пронизывает и мое собственное бытие и составляет его существо. Мы объединены с этой объективной действительностью как бы через подземный слой этой первичной реальности. И только через посредство этой исконной бытийственной связи становится возможным наше производное познавательное отношение к внешней нам объективной действительности»^[7].

• [1] См.: Кант, И. Критика чистого разума // Сочинения. — Т. 3.
• [2] «Нередко человек высказывает свои положения с таким самоуверенным и непреклонным упорством, что кажется, будто у него нет никаких сомнений в их истинности. По париприводит его в замешательство. Иногда оказывается, что уверенности у него достаточно, чтобы оценить ее только в один дукат, но не в десять дукатов, так как рисковать одним дукатом он еще решается, но только при ставке в десять дукатов он видит то, что прежде не замечал, а именно, что он, вполне возможно, ошибается» (Кант, И. Указ. соч.).
• [3] Не стоит и говорить, что вера «на один дукат», как и доктринальная уверенность ученого филистера, ценности и для самого знания, и для теории знания не представляют. Онине выдерживают диалектики и обречены на разрушение.
• [4] Подобно тому, как это делает Н. О. Лосский в своем анализе кантовской теории знания (см.: Лосский, Н. О. Гносеологическое введение в логику // Основные вопросы гносеологии. — С. 47−58).
• [5] Стоит обратить внимание на исконный смысл грамматического лица любимого философами понятия «Я». Помимо С. Л. Франка об этом писали М. Шслср, М. Бубер, Ф. Эбнер. Эта проблема касается также проблемы общения (диалога).
• [6] Лосский, II. О. Указ. соч. — С. 56.
• [7] Франк, С. Л. Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия. — Париж, 1956. —С. 93.