Иррелигиозность эзотеризма. 
Социология религии. 
Эзотерические учения

Культурный ландшафт современной цивилизации имеет свои особенности. Традиционное во всей своей полноте и новые формы проявления культуры создают неповторимую атмосферу современности. Совмещение стилей, направлений, новаторства и традиционализма являет собой тенденцию, обозначенную постмодернистским «пастиш». Поиск фактичности и определение факта в научном исследовании как такового повлек за собой два типа высказываний: факт возрождения религиозности (например, В. А. Лекторский) и факт контекстуального противостояния религиозности официальным религиям современного мира (В. Розин, В. Ханеграаф). Пастиш преобразовался в универсальный метаязыковой принцип. Выражается это в образах человеческого бытия. Нередко в современной науке эмпирические методы сопряжены с изысками схоластических допущений. Значение наблюдения в научных исследованиях вытесняет умозрительное размышление. Своеобразной ареной этих процессов выступает человек. С конца прошлого столетия оформились две тенденции: первая состоит в вербализации психических процессов и состояний (например, заинтересованность измененными состояниями сознания); вторая тенденция обозначилась в современной науке, которая отдает приоритет умозрительной практике (устойчиво сочетающей в исследованиях потенциал видения и знания, что отражено в термине умозрение).

В современной культуре воплощается образ, исторически знакомый по описаниям поздней античности: где культура понимается как некое единство в процессе живого общения со своим окружением. Тогда и гностический миф не столько получает новое толкование, сколько вновь возникают условия его прочтения.

Создание самой идеи параллельного пространства имеет глубокий смысл: создается нечто подобное привычной сфере понимания человека, пространство которого открыто настолько, что возможно прибегнуть к вопрошанию о неведомом, неявном и непостижимом. Язык схематизирует избранное мгновение бытия.

По мнению В. Ханеграафа, в утверждении трех типов знания: разума, веры и гнозиса, — воспроизводится триада рационального, интуитивного и религиозного познания. Вера в значении слова «веритас» — знание как таковое предполагает наличие веры, будь то сопряженное с изначальной установкой на приоритет разума, либо приоритет внутреннего опыта. Тем самым знание глубоко укоренено в вере: тогда можно говорить о вере как вере (это знание в прочтении В. Ханеграафа) и вере как разуме (разумной установке, в нашем языке это выражено понятием убеждение, нахождение возле веры). Знание, о котором Т. Андре писал: «его источник — внутреннее озарение или откровение, обретаемые благодаря новой способности, прозрению своего рода, которое можно достичь лишь путем мистического просвещения. Его содержание иное… Оно открывает новый взгляд на происхождение мира, иерархию божественных сил и скрытую сущность человека»^[1].

Вербализация психических процессов и состояний сознания возможна лишь в формах поэзии, метафоры, иносказания. Этот аспект неоднократно становится предметом дискуссий о невыразимости истинного знания. Герменевтика священного текста как направление, где слушание другого языка, равно как и феномен глоссолалии, порождает «многоголосье речи», полифонию жизненных миров. На сегодняшний день это область знания, где высвечиваются содержательные пласты. В свою очередь, мистическое не выразимо, так же как значительная часть психики не может быть выражена средствами обыденного языка. Эзотерическое выразимо метафорически, иносказательно. В этом смысле мы находимся в зоне сопричастности эзотерического и мистического, конечно, понимая и оговаривая их различие.

Интерес к другому, не только выраженный в особого рода биографиях, но и в литературном феномене плагиата у позднеантичных авторов, выводит нас на интерес к языку эпохи. Сегодня концептуальные схемы видения, диалога и внимания к другому — это не просто увлечение модными тенденциями в литературных и поэтических транскрипциях, в эпохальном смысле это уравнение по разрешению альтернатив понимания. Понимание выступает как актуальность «между».

Информационное пространство выступает стихией. Новая религиозность — суть новое формально-сдержанное отношение к традиции, отказ традиционному внутреннему в угоду внешним проявлениям.

Каждая эпоха имеет свои метафоры и аналогии, сегодня метафорой стало сознание. Метафора состоятельна в причастности, а это есть память, освоенность на уровне символов и образов, либо стремление к этой освоенности. Ситуация современного мира такова, что суммарно многоголосье и поливариативность могут привести к эффекту прочтения некоего общего значения.

Каждый автор наделен собственным стилем прочтения нуминозного и священного. Феноменология религии в этом смысле ближе искусству — эго некое актуально авторское образование, где удивительным образом ставится проблема выражения смысла автором и в то же самое время видения смысла. Это область личного делания и область причастия. Внутренний опыт конкретного человека в такой постановке вопроса приобретает черты целого и значимого.

Структуры религиозного сознания в контексте феноменологии позволяют обнаружить и по возможности описать механизмы его функционирования (интенция, редукция, интуитивное постижение). Парадокс современного общества: казаться — значит быть. Виртуальная реальность, в которой возможно все: сценарии религиозности от параллелей с естественной религией и киберрелигии до сознательного тиражирования искаженных образцов. Сознание лишь метафора, но в метафорическом сне языка есть возможность усмотреть подлинно родовое, согласное с основанием бытия.

В итоге современный человек обратился к достаточно древним практикам называния и именования пространства, параметры которого изменились, его можно моделировать и обретать. Изменения интереса и направленности в репрезентации смыслов привели к иллюзиям восприятия. Священное как переживаемый и мыслимый феномен актуализируется в религиозном сознании, но таковым последнее становится отнюдь не в силу совершения религиозной практики, обрядов. Религиозными по направленности сознания будут выбор жизненного пути, героизм, признание в своих чувствах, завещание.

Собрание современных текстов невозможно вне учета контекста эзотеризма. Лексическое в XX в. стало лишь структурной данностью в XXI в.

Внутреннее и внешнее, эзотерическое и экзотерическое, скрытое и явное — то, каким образом организовано наше видение, позволяющее сказать о человеке как определенном в отношении бытия и небытия. Видение — отклик усмотренного человеком мироздания. Видение — порождение сферически определенные отношения внутренне — внешнее, скрытое — явное, но не динамически существующие соподчинения: верх — низ, правое — левое; истина — ложь. Следовательно, критерий наличия видения — «точка инфлексии» (инфлексия — подлинный атом, эластичная точка, по П. Клее), «двусмысленный знак» (Г. Лейбниц), «умный первоорганизм» (П. Флоренский), «место космогенеза», «промежуток между измерениями» (П. Клее), «внутренняя сингулярность» (Б. Каш). Современная философия обратилась к понятию «видение» в связи с изменением статуса этого понятия как в системе философского знания, так и его трансформаций в прикладной науке.

Видение — одна из наиболее целостных и самодостаточных категорий. Определение ее возможно парными категориями, выявляющими ее вогнутости (сокрытое) и центры кривизны. Сама категория «видение» восходит к технологической цепочке наиболее общих и целостных категорий, таких как бытие и мировоззрение. Видение является основной категорией для понимания эзотеризма и эзотерического учения. Характер связи между составляющими элементами при описании категории — символическая идеализация.

Труд Ж. Батая «Внутренний опыт» резюмировал ситуацию изменившегося отношения к области эзотерического, к области, где незнание позиционирует себя классической парадигме, области, где все неуместное и возмутившее своей недоказуемостью официальную науку обретает авторитет.

Инициация — есть видоизменение сущности в период становления другим, иным. Инициация — то, что объединяет внешний и внутренний опыт — присутствие, для эзотерического знания — это присутствие-инициация, но в том и в другом случае присутствие, основанное на сообщении. Именно это новшество в понимании эзотерического сегодня было отмечено Батаем и породило всплеск эмоциональных откликов, транслируемых для сообщества более и менее подготовленных слушателей в виде индивидуальных откровений. Инструментально каждая эзотерическая система обладает подобным выходом в массы.

Так называемые непознанные явления всегда вызывали интерес и массовые увлечения в среде людей с наименее выстроенной системой оценок и суждений относительно чего-либо, хотя и рационализм, и мистицизм способны порождать идейное многообразие.

Роль пограничных для познавательного процесса феноменов выявляет важное значение личностного фактора. Знание как таковое — наиболее призрачное понятие, не позволяющее судить о содержании и значении знания. В этом смысле личность ученого, личность религиозного деятеля является рубежом формирования представления о себе, о другом для себя, о мире в целом.

В результате любая попытка разграничения светской и религиозной жизни имеет своим следствием динамичную картину обособления институциональных форм от жизни индивидуальной, выраженной в закрытых смысловых структурах, доступных пониманию лишь избранным, тем, кого именуют посвященными.

Язык выступает не местом постоянного хранения и обозначения, а сложной системой порождения и уничтожения, отличных от самого языка структур — смысла, в то же время смысл произволен из концепта языка.

Как уже отмечалось, именно в XX столетии эзотерики пошли «в народ», публично разъясняя и пропагандируя свои идеи. Эзотеризм приобрел массовый характер, оказывая влияние на формирование общественного сознания.

Контрольные вопрос и задания

• 1. Назовите понятия, влияющие на формирование образа эзотеризма в современном мире.
• 2. Определите значение эзотсризма для современной культуры.

• [1] Андре Т. Исламские мистики. СПб., 2003. С. 27.