Архетип волка в мифологии и в литературе

Архетип волка в мифологии и в литературе

Богатство любого народа заключается в его историческом наследии. Изучение истории, а также мифологии позволяет приблизиться к корням, имеющим архетипический характер и залегающих в глубоких пластах бессознательного передающегося из поколения в поколение. Одним из таких архетипов, занимающим ведущее место является волк. В мифах и сказках разных народов, в том числе и древних славян, именно он находится на первых позициях. волк символ поклонение предание Задача моего доклада состоит в том, чтобы понять и разобраться, почему же, этот дикий зверь служил символом поклонения для наших предков.

Поиск ответа на поставленный вопрос логичней начать с анализа волчьей стаи, дабы найти в ней сходства с человеческим обществом, на которые возможно обратили внимание наши предки.

Волчья стая, как правило, состоит из 6 — 10 особей, которые составляют определенную иерархию. Вожак стаи, возглавляющий иерархическую лестницу, почти всегда самец. Его можно узнать по приподнятому хвосту. Среди самок также есть своя волчица-лидер, которая обычно идет впереди вожака. В моменты опасности или охоты они держится во главе стаи, далее следуют более взрослые и одинокие волки. Ниже всего стоят подросшие волчата, которые принимаются стаей только на второй год. Окрепшие молодые особи постоянно пробуют свои силы со стоящими на первой ступени этой иерархии, более взрослыми волками, если стареющие звери уступают в силе более юным, они теряют свое место в этом сообществе. Так происходит некая ротация, позволяющая выдвигать в первые ряды самых сильных. Столь развитая социальная структура значительно повышает эффективность охоты. Добыча делится между членами стаи соответственно рангу. Старые волки, не способные участвовать в совместной охоте, следуют за стаей в отдалении и довольствуются остатками ее добычи. Строгая иерархия сохраняется даже во время брачного периода, где спаривание между животными высшего ранга является своеобразным внутренним контролем рождаемости, а появившееся на свет потомство до определенного возраста находится под полным контролем родителей, и, лишь окрепнув и получив определенные навыки охоты, они выходят на волю и становятся полностью свободными.

Изучая повадки волков, их жизнь, мы можем обнаружить некоторую схожесть с первобытным обществом людей.

Любое племя той эпохи тоже имело свою иерархическую лестницу, на каждой ступеньке которой располагались члены в соответствии со своими возможностями и способностями, чем сильней и выносливей оказывался человек, тем выше он поднимался. В некотором смысле это было связано с инстинктом самосохранения, защитой своего племени от нападков врагов и поиск новых способов пропитания. По этой причине во время старости вожака меняли, а иногда и убивали, именно такая участь ждала вождя в африканских племенах. Что касается продолжения рода то и оно носило некую строго регламентированную замкнутость. Это было связано, также как и в волчьей стае с сохранением и воспроизводством более сильных и выносливых членов древних обществ. Такую замкнутость лучше всего видно в кастовом строе индии, где у каждого были свои права и обязанности и любые нарушения строго пресекались. Вероятнее всего, признаки сходства волка с человеком были найдены уже тогда, в эпоху присваивающего хозяйства, где охотник, был главным добытчиком пищи, а волк по своей природе — прекрасный охотник, именно это качество не прошло мимо внимания первобытного человека, поэтому волк становится одним из самых почитаемых обитателей окружающего мира. Волк — это символ свободолюбия, самостоятельности, бесстрашия, так как в любой схватке он борется до победного конца, предпочитая трусливому бегству смерть. Он также символизирует преданность своей семье. Замечено, что у волка отсутствует порок прелюбодеяния, ему свойственна моногамия, а также чувство отцовства, т.к. он заботится о своей волчице и вместе с ней даёт воспитание совместному выводку. Привлекает внимание и тот факт, что волк — животное справедливое: он никогда не даст в обиду слабых членов стаи.

Сакральная связь символики образа волка с обществом нашла своё отражение в преданиях народов Центральной Азии, в которых этот образ занимает важное, если не ведущее положение. Родословные предания многие учёные связывали с определёнными этническими группами и даже с целыми языковыми семьями. Так, Ф. Урманчеев считает, что легенды и предания, связанные с образом волка, появились первоначально в тюркоязычной среде, причем задолго до того, как монгольские племена вышли на историческую арену. Вслед за ним это суждение повторяют многие исследователи. П. Б. Коновалов, напротив, в своей статье выдвигает предположение, что культ волка в большей степени присущ монголам, в то время как тюркам соответствует культ оленя. Он выдвигает гипотезу, что в родословном предании Чингисхана запечатлена не просто генеалогия ханского рода, «а общее, как бы в макромасштабе, представление монголов в лице создателей „Тайной истории“ о своем этногенезе и этнической истории». Опираясь на эти суждения необходимо признать, что образ волка связан со многими геополитическими образованиями Центральной Азии, имеет для них важное идеологическое значение. Более того, признание «волчьих» родов, принадлежащими к определенной родственной группе этносов, ставит их в приоритетное положение, а за остальными этническими группами оставляет второстепенные роли в историко-культурном процессе.

Широко известна легенда об основателях Рима — Ромуле и Реме, которых спасла и выкормила волчица. Волчица, выкормившая Ромула и Рема, является образом горячей материнской заботы. Однако у римлян волк символизировал также доблесть и мудрость, выступая в качестве бога войны, что отразилось в той роли, которая отводилась волку в культе Марса в Риме и в представлении о двух волках, сопровождавших германского бога войны Одина в качестве его «псов». Соответственно и сами воины или члены племени представлялись в виде волков или именовались волками (в хеттской, иранской, греческой, германской и других индоевропейских традициях) и часто наряжались в волчьи шкуры, а явление волка перед битвой могло расцениваться в качестве символа будущей победы. Напротив, спартанцы стали опасаться поражения перед битвой при Левктрах (371 до н.э.), когда волки ворвались в их ряды.

Греческая мифология, сближают волка и собаку, особенно когда идет речь о целых племенах — «людях с собачьими головами». Античная и средневековая литература оперирует понятиями «псоглавцы», «песьеголовые», «кинокефалы» (Герои 1992: 96−98; Латиноязычные источники 1989: 143−144).

В славянской мифологии волк так же тесно связан с собакой. Согласно поверьям волки находятся в подчинении лешего, который кормит их как «своих собак». Нужно признать, что отношение к образу волка менялось в зависимости от исторического контекста. На основании этого можно сделать выводы о том, что образ волка не случаен в культуре восточных славян и занимает в ней одно из важнейших мест. Следовательно, представления о данном образе являются архетипическими для восточных славян, как и для других народов. С уверенностью можно утверждать, что с приходом христианства отношение восточных славян к волку стало отрицательным, он стал выступать в первую очередь как символ дьявола, угрожающего стаду. Скорее всего, это связано с изменением мировоззренческих позиций славян, т.к. христианство несло терпимость, любовь к ближнему, помощь более слабому, к тому же образ волка — это часть язычества. Возьмём, к примеру, леших, прикармливающих волков как собственных собак.

М. Элиаде, например, заметил: «тот факт, что народ получает своё этническое имя от того или иного животного, всегда имел религиозный смысл. Вернее, его нельзя расценивать иначе, как выражение архаической религиозной концепции» (Элиаде 1991: 1005). Он также предложил несколько версий, дающих объяснения, каким образом архаическая религиозная концепция приводила к принятию племенем, народом имени волка. Одна из них говорит о получении народом имени волка путем заимствования этого названия у группы людей, носящих подобное ритуальное имя и ритуально подражающих поведению и внешнему виду волков. Ритуальное подражание волку характеризуется обрядом воинских инициаций и, как следствие, возникновением тайных воинских союзов или воинских братств.

Исследования Л. Вайзера, О. Хефлера, Ш. Викандера, Г. Виденгрена, Х. Жанмэра и Ж. Дюмезиля показали, что воинские братства присутствовали у иранцев, германцев, кельтов, романцев, греков. Исследователи полагают, что индоевропейские народы разделяли общую систему верований и ритуалов, характерных для воинских братств молодых людей (Иванов 1991: 242; Элиаде 1991: 105).

Суть воинской инициации заключалась в ритуальном превращении молодого воина в волка. Речь шла не только о храбрости и физической выносливости, но и о «религиозном опыте, радикальным образом менявшем жизнь испытуемого». Чтобы стать воином, нужно было стать «вне закона», необходимо было магически уподобиться своим поведением волку. Ритуально надевалась волчья шкура — либо с целью принять облик хищника, либо ради символического обозначения превращения в «волка». Вера в ритуальную или экстатическую ликантропию засвидетельствована везде, где известны тайные воинские сообщества, в том числе у германцев, греков, иранцев и индийцев. Существование братств молодых людей — воинов или колдунов, обычно надевавших волчьи шкуры и ведущих себя подобно хищникам, и объясняло, по мнению М. Элиаде, распространение веры в ликантропию и вурдалачество (Элиаде 1991: 104−107).

Проявления образа волка в культуре дополняются феноменом ликантропии, выражающим внутреннее, психическое состояние, при котором человек отождествляет себя с волком, что является проявлением внутренней сущности человека, его бессознательного.

Одной из ведущих работ в этом направлении является работа К. П. Эстес «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях». В своей работе она рассматривает архетип волка и говорит, о том, что в каждой женщине, и в каждом человеке вообще, живёт его первозданная природа, «дикая женщина» и выражается в образе волка.

" Здоровые волчицы и женщины обладают определенными общими психическими особенностями — острой чувствительностью, игривостью нрава и глубокой преданностью. Женщины и волчицы родственны по своей природе: они пытливы, наделены огромной выносливостью и физической силой. Им свойственны глубокая интуиция, тщательная забота о потомстве, о своем супруге и о сообществе в целом. Они искусно приспосабливаются к непрерывно меняющимся обстоятельствам, бывают неистовы в своей верности и необычайно отважны" .

Иными словами, через образ волка проявляется Самость — архетип, в котором воплощаются целостность и гармония. Это регулирующий центр личности, благодаря которому все противоборствующие силы внутри личности интегрируются. Обретение Самости является актуальной проблемой для современного человека.

Эстес также указывает на необходимость приобщения женщины к своей природной сущности, на обретение её. Она указывает на огромную роль интуиции в жизни женщины и вообще людей. Заболевания, проблемы психологического содержания возникают по причине того, что человек отходит от своей первозданной сущности, препятствует проявлению архетипа волка, который олицетворяет естественное состояние человека, его неоднозначную и многогранную природу. Выйти из сложившихся трудных ситуаций можно благодаря творчеству в широком смысле этого слова.

Прямая связь женщины с волком прослеживается в произведении Марины Цветаевой «Волк» :

Было дружбой, стало службой, Бог с тобою, брат мой волк!

Подыхает наша дружба:

Я тебе не дар, а долг!

Заедай верстою версту, Отсылай версту к версте!

Перегладила по шерстке,-;

Стосковался по тоске!

Не взвожу тебя в злодеи,-;

Не твоя вина — мой грех:

Ненасытностью своею Перекармливаю всех!

Чем на вас с кремнем — огнивом В лес ходить — как Бог судил,-;

К одному бабьё ревниво:

Чтобы лап не остудил.

Удержать — перстом не двину:

Перст — не шест, а лес велик.

Уноси свои седины, Бог с тобою, брат мой клык!

Прощевай, седая шкура!

И во сне не вспомяну!

Новая найдется дура -;

Верить в волчью седину.

Смысловым центром данного стихотворения является пословица «Сколько волка ни корми — он всё в лес смотрит», доказывающая безграничное свободолюбие и независимость этого животного. В образе волка в данном случае выступает горячо любимый героиней мужчина, отношения с которым зашли в тупик, и наступил тягостный момент расставания: «Подыхает наша дружба», «Заедай верстою версту, Отсылай версту к версте!». Основной причиной этого стала чрезмерная ненасытность (любовь) героини («Перегладила по шёрстке», «Ненасытностью своею Перекармливаю всех!»), впоследствии превратившая «дружбу» в «службу». Лирической героине сложно осознавать необратимость разрыва, но она понимает, что сущность «волка» изменить нельзя. Будучи уже в зрелом возрасте, что подтверждается словом «седины», он всё равно стремится в лес навстречу неизведанному, непредсказуемому, обыденная жизнь тяготит его, он охотник по своей натуре, а значит, жаждет новых побед. Во многом понимая его, героиня все же терзаема чувством обиды за нанесённые её нежной женской душе раны, при этом она признаёт, что перелюбила и горечь вины завершает симфонию: «Не взвожу тебя в злодеи, — Не твоя вина — мой грех» .

Кроме Марины Цветаевой к теме о волке обращался другой поэт «серебряного века» Иосиф Мандельштам. Однако его точка зрения и видение волка абсолютно иное:

За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей Я лишился и чаши на пире отцов, И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей, Запихай меня лучше, как шапку, в рукав Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, Ни кровавых кровей в колесе, Чтоб сияли всю ночь голубые песцы Мне в своей первобытной красе, Уведи меня в ночь, где течет Енисей И сосна до звезды достает, Потому что не волк я по крови своей И меня только равный убьёт.

Это стихотворение характеризует Мандельштама как интелегентную личность, человека иных кровей, явно отличающегося от доминирования волчьих порядков в ту сложную эпоху, в которой пришлось жить поэту. Ему чуждо все дикое, ненавистно безжалостное, антигуманистическое проявление, существующее во всем мире и особенно в годы бессмысленной братоубийственной гражданской войны, когда люди потеряли всё человеческое и живут по диким «волчьим» законам, где каждый сам за себя. Личность лирического героя в этом произведении уникальна. Главное для неё — сохранить самоуважение, не уподобиться вопреки законам жестокой эпохи звериной сущности волков.

Все сказанное ранее подтверждает точку зрения о сходстве и даже подобии двух начал — человеческого и волчьего. Об этом свидетельствуют легенды и мифы разных народов, дошедшие до нас как на уровне восприятия и сознания, так и на уровне подсознания. Целые поколения верили в истинность и божественность происхождения своих вождей, где как раз такой божественностью наделялся волк как символ силы, независимости и т. д.

• 1. Величко Т. В. Архетип волка как культурно-психологический феномен // http://www.psyexpert.net/content/45/read165.html
• 2. Балушок В. Г. Древнеславянские молодежные союзы и обряды инициации. // Этнографическое обозрение. 1996, № 3. — С. 92−98.
• 3. Гура А. В. Волк. // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995. — С.103−104.
• 4. Символика образа волка в генеалогических сказаниях народов Центральной Азии // Интернет-ресурс http://nogaystan.ucoz.ru
• 5. Эстес К. П. «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях»
• 6. Страницы русской поэзии. / Сост.: А. Ф. Кошляк, А. П. Бароноа. Томск: Издательство Томского университета, 1988.
• 7. Мифы древнего мира. Составитель Н. Г. Фефелова, 2001.