Study 4. Джентльмены удачи как PR-персоны XVII века

Корсары, флибустьеры, буканьеры, джентльмены удачи — так называли тех, кого сегодня принято называть пиратами, морскими разбойниками или даже морскими террористами. Однако в XVII в. репутация пиратов была совершенно другой, чем сейчас: их боялись, но ими и восхищались, старались привлечь на свою сторону. А некоторые из них достигали высоких государственных постов.

Деятельность пиратов, и в особенности пиратских предводителей, в разные времена не препятствовала им добиваться видного места и уважения в обществе. В предыдущей главе упоминался итальянский пират Балтазар Косса, ставший римским папой Иоанном XXIII (1410—1415). В XVI—XVIII вв. мусульманские пираты Средиземноморья даже создали собственные государства в Алжире и Тунисе, а их предводители стали правителями (деями). Во второй половине XVI в. в Англии началась эпоха «королевских пиратов», когда на историческую сцену вышли такие деятели, как Ф. Дрсйк, М. Фробишер, У. Рейли. Расцвет пиратства имел место в XVII в. в Карибском море, и эти «джентльмены удачи» были уже не политиками и военачальниками на службе у государства, а авантюристами, заботившимися исключительно о своих интересах и собственной репутации.

В какой-то мере они противопоставили себя всем существовавшим государствам и создали собственное сообщество, можно сказать, собственную субкультуру, поскольку вели особый образ жизни, обладали особым стилем и языком общения и руководствовались собственными законами. Это сообщество носило 1ромкое название «Берегового братства», в состав которого входили сухопутные охотники «буканьеры», земледельцы (habitants), и морские разбойники — «флибустьеры», причем границы между этими группами уже изначально были весьма условны, а впоследствии и совсем стерлись.

Подробное описание обычаев и образа жизни «Берегового братства» оставил А. Эсквемелин, который в течение некоторого времени сам состоял в нем. Согласно информации Эсквемелина взаимоотношения пиратов строились на основе немногочисленных и простых обычаев, которые они никогда не изменяли, отметая все новые предложения тем, что «это не водится на берегу». Обычаи предписывали им поддерживать друг друга, одалживать друг другу деньги и запрещали ссоры между собой, а убийство одним пиратом другого наказывалось с особой жестокостью. Вместе с тем пиратская этика была весьма своеобразной: несмотря на обязанность поддерживать друг друга, пираты совершенно не заботились об удобствах других, и нередко, когда одни ложились спать, другие пьянствовали и пели песни или палили из ружей и пистолетов. Пиратской субкультуре были свойственны и определенные ритуалы.

Например, тот же Эксвемелин подробно описывает церемонию «крещения» новичков, впервые выходящих в рейд, состязания в стрельбе и т. п.

Подобно любому государству, у пиратов была собственная управленческая иерархия, но их коммуникация, в отличие от властной коммуникации в Европе или Азии, носила ярко выраженный двусторонний характер. Высшие командиры (офицеры), младший командный состав (боцманы, плотники и т. п.) и рядовые пираты принимали участие в решении всех важных вопросов, включая выработку общего договора, который предусматривал права капитана, порядок распределения добычи, выплаты компенсаций за увечья, полученные в бою, и другие немаловажные положения.

Пираты имели осведомителей в каждом порту Карибского моря, оперативно получая информацию о возможных объектах нападения и распространяя собственную. Так, например, когда знаменитый французский пират Л’Олонэ, задумал рейд на испанский город Маракайбо и разослал известие об этом по пиратским островам, он в течение двух месяцев оказался во главе армии из 1660 чел. Так же быстро расходились и известия о пиратских «подвигах», что служило весьма эффективным средством формирования репутации вожаков «Берегового братства». Примечательно, что сведения о деяниях пиратов широко распространялись не только самими участниками событий и теми, с кем они общались, но и самими жертвами — преимущественно испанскими губернаторами колоний и комендантами крепостей. Последние, стремясь избежать ответственности за поражения от пиратов, нередко многократно преувеличивали в отчетах силы разбойников.

Немало для устрашения врагов делали и сами пираты, используя самые различные способы. Это и черные флаги с устрашающими эмблемами (череп и кости, скелет, сабли крест-накрест, песочные часы), и жестокие показательные расправы над пленными, и демонстративные клятвы совершить какие-либо действия, которые не только произносились пиратскими капитанами прилюдно, но и рассылались противникам в виде посланий — в этом был особый пиратский изыск! Подобную клятву Л’Олонэ в письменном виде направил нескольким испанским губернаторам. Кроме того, нередко пиратские вожаки старались выделиться и устрашающим обликом или из ряда вон выходящими деяниями. Так, например, Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода шел на абордаж с горящими свечками, вплетенными в бороду. Рок Бразилец сажал пленников на кол и бросал живьем в огонь, причем заботился, чтобы свидетели его зверств оставались живыми и разносили сведения о них.

В результате пираты приобретали такую грозную славу, что нередко их жертвы даже не решались сопротивляться им. Когда пиратский капитан Бартоломео Португалец попал в плен к испанцам и был доставлен в порт, страх перед ним был так велик, что никто в городе не осмелился сопроводить его на берег в тюрьму, и он пребывал на корабле, пока не нашел возможность сбежать. Во время похода на Порто-Белло Д. Морган пригрозил испанцам, что в случае сопротивления перебьет всех защитников города, и те, нисколько не сомневаясь в том, что он исполнит угрозу, предпочли сдаться сразу. Когда же пираты Моргана захватили город, они все так перепились, что горстка храбрецов могла бы перебить их всех голыми руками, но таковых среди напуганных испанцев просто-напросто не оказалось!

Враги пиратов пытались бороться с ними их же методами. Например, испанцы также весьма жестоко казнили попавших в плен буканьеров и флибустьеров, так что те предпочитали не сдаваться живьем. Да и английские или французские власти, поставив себе целью избавиться от того или иного пиратского вожака, устраивали показательные судилища над ними и публичные казни. Так, в 1701 г. в Портсмуте был повешен по приговору британского суда Уильям Кидд, хотя к этому времени срок давности за его преступления фактически истек.

Однако не надо думать, что пираты занимались исключительно грабежами и убийствами: в первую очередь, это были предприниматели, хотя и своеобразные — торговцы награбленным. Поэтому они не только воевали, но и осуществляли успешные деловые контакты с законопослушными торговцами из Англии, Франции, Голландии, с которыми общались вполне цивилизованно. Интересно отметить, что даже «пиратская столица», остров Тортуга, принадлежала не Франции, а французской Вест-индской компании, представители которой с готовностью закрывали глаза на присутствие на острове пиратской вольницы и весьма выгодно торговали с ней. Не брезговали подобной торговлей и представители официальной французской администрации, которые неоднократно даже инвестировали средства в пиратские предприятия (такие лица назывались «арматоры»). Например, Л’Олоне после нескольких набегов в качестве рядового пирата приобрел репутацию отчаянного смельчака, и де Ла Плас, губернатор Тортуги, предоставил ему корабль. Естественно, пираты в качестве благодарности за подобные вложения отчисляли покровителям часть добычи — это стало традицией со времен Елизаветы I Английской, «вошедшей в долю» с Френсисом Дрейком. Другой целевой аудиторией для пиратов были плантаторы: им сбывалась определенная продукция и захваченные рабы.

Любопытно, что репутация пиратов в портах была настолько высока, что торговцы оружием и боеприпасами, а также трактирщики постоянно открывали им крупные кредиты, безоговорочно веря в то, что после очередного набега «джентльмены удачи» полностью рассчитаются. Справедливости ради стоит отметить, что так оно чаще всего и бывало: пираты предпочитали не настраивать против себя тех, кто обеспечивал им сбыт награбленного и возможность развлечься после набегов.

Кое-кто из пиратов в «имиджевых» целях мог позволить себе вступить в контакт и с представителями враждебной стороны — испанскими губернаторами. Эсквемелин приводит пример подобной дипломатии: «Президент Панамы предупредил Моргана, что если он сейчас же нс покинет крепость, то испанцы нападут на них и никого не пощадят. Однако Морган… ответил, что до тех пор не покинет крепость, пока не получит выкупа… Президент Панамы чрезвычайно удивился, как это 400 чел. без пушек смогли взять, казалось бы, неприступную крепость. Он послал к Моргану человека с просьбой рассказать, каким же образом удалось взять столь сильное укрепление. Морган встретил посланца очень приветливо, дал ему французское ружье длиной в 4,5 фута, стреляющее пулями весом 16 штук на фунт, а также патронташ с 30 зарядами, также французский, и прочие принадлежности. Вручив подарки, Морган передал через этого гонца президенту, что дарит ему ружье и что через год или два сам придет в Панаму. Президент в ответ послал Моргану подарок: золотое кольцо со смарагдом; он поблагодарил Моргана и передал, что с Панамой ему не удастся проделать то же самое, что с Пуэрто-Бсльо, даже если Моргану удастся подойти к городу»^[1]. Эсквемелин также неоднократно отмечает способность Моргана воодушевлять своих людей на совершенно безумные, казалось бы, предприятия и находить общий язык с представителями самых разных национальностей и профессий.

Интересно отметить, что пираты весьма внимательно следили за событиями в Европе и принимали во внимание развитие отношений между разными странами, имевшими колонии в Карибском море, используя эту информацию с выгодой для себя. Например, во время войны Франции с Голландией в 1672 г. пираты французского происхождения получили возможность грабить не только испанские, но и голландские суда, не рискуя навлечь на себя гнев соотечественников и лишиться баз на французских островах. Более того, зная о репутации пиратов как отважных воинов и рьяных противников Испании, европейские державы неоднократно привлекали их к войне с испанцами. Так, в 1670-е гг. французские власти в Карибском море использовали крупные пиратские силы для захвата испанских владений на острове Эспаньола (Гаити).

Венцом карьеры пиратского вождя могло стать его полное прощение и привлечение на королевскую службу уже в качестве официального должностного лица. Самый известный пример — это Джон Морган, который в 1673 г. стал вице-губернатором Ямайки (заменив пиратское имя Джон на Генри, которое получил при рождении) и в течение 15 лет жестоко расправлялся с прежними соратниками, преследуя пиратов, но всему Карибскому морю.

Деятельность Моргана, с одной стороны, и постепенное затухание торговли европейских коммерсантов с пиратами, с другой, привели к тому, что в конце XVII в. эра морского разбоя в Америке подошла к концу. Конечно, говорить о полном его прекращении не приходится (случаи пиратства, или, как его принято сегодня называть, морского терроризма, и сегодня нередки в разных частях света), но эпоха великих морских разбойников и их масштабных кампаний с участием многотысячных армий закончилась именно тогда.

В людской памяти пираты сохранились в значительно приукрашенном виде: отважные, бесшабашные искатели приключений, которые сегодня награбят баснословную добычу, а завтра все спустят в таверне ближайшего порта. Меньше известно о пиратах, отличавшихся не только отвагой в сражениях, но и пытливым умом. Например, Эсквемелин в «Пиратах Америки» едва ли не половину книги посвятил описанию животных и растений Карибских островов и американского побережья, этнографии местных аборигенов. Другой пират, Уильям Дампир совершил три кругосветных путешествия и оказался настолько талантливым литератором, что его записки о своих плаваниях расходились огромными тиражами и даже вдохновили Дж. Свифта на написание «Путешествий Гулливера»; к команде Дампира принадлежал и А. Селькирк, послуживший прототипом для «Робинзона Крузо» Д. Дефо. Образ пирата оказался столь притягателен для писателей, что пиратской теме посвятили произведения Д. Дефо, А. Дюма, Ф. Купер, Ф. Маристт, Р. Л. Стивенсон, Р. Сабатини и другие. Конечно, составить более-менее объективное представление о морских разбойниках на основании этих книг нельзя, но весьма показательно, что их похождения пользовались и продолжают пользоваться таким интересом писателей и читателей: следовательно, они вели правильную «имиджевую политику»!

Подчеркнем еще раз, что пиратские предводители, формируя свой имидж, выступали именно как частные лица, а не просто представители «Берегового братства» в целом: они создавали репутацию себе лично и использовали ее в собственных, чаще всего деловых, интересах. И это вполне объяснимо: по большому счету, «джентльмены удачи» были теми же предпринимателями, которые активно торговали, вели переговоры, заключали сделки и т. д. В таких обстоятельствах им необходимо было представить себя в наиболее выгодном свете как перед партнерами, так и перед общественностью в целом, что они блистательно и осуществляли.

Задания к case study 4

• 1. Назовите показатели, которые позволяют охарактеризовать пиратское сообщество как особую субкультуру.
• 2. Перечислите средства сбора информации, которыми пользовались пираты.
• 3. Выделите сферы отношений, в которых «джентльмены удачи» осуществляли коммуникационную деятельность.
• 4. Назовите причины, по которым пираты вошли в историю в идеализированном виде. Какую роль в этом сыграла их собственная деятельность, но формированию имиджа? Приведите несколько конкретных примеров.

• [1] Эсквемелин А. О. Пираты Америки. М.: Эпоха, 1994. С. 143—144.