Возможность ступенчатого развития отношений уголовной ответственности за военные преступления в рамках первоначально национальной и далее международной уголовной юрисдикции
В отдельных случаях, обусловленных масштабом и характером военных преступлений, а также неспособностью или нежеланием национального правоприменителя осуществлять уголовную юрисдикцию в отношении совершивших их лиц, данное правомочие возникает у международного сообщества в лице соответствующего международного органа. При этом возможны варианты, когда, во-первых, международный орган уголовной… Читать ещё >
Возможность ступенчатого развития отношений уголовной ответственности за военные преступления в рамках первоначально национальной и далее международной уголовной юрисдикции (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Как обоснованно полагает А. Г. Кибальник[1], лицу, совершившему преступление против мира и безопасности человечества (а следовательно, и военное преступление) противостоит международное сообщество, представленное государствами (с созданными и действующими в нем органами национальной уголовной юрисдикции), а также созданными (создаваемыми) непосредственно в нем специальными международными органами. Указанные органы управомочены давать уголовноправовую оценку противоправным деяниям и совершившим их лицам, во взаимосвязи с ней применять к нарушителям меры государственного принуждения. Поскольку национальная форма конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления является по общему правилу приоритетной[2], правомочие дать уголовно-правовую оценку совершенному противоправному деянию, установить и наказать лицо, которое его совершило, возникает в первую очередь у государства (с учетом принципа универсальной юрисдикции1 это может быть любое государство и, прежде всего, то, которое в той или иной степени затронуто серьезным нарушением и имеет возможность осуществлять уголовную юрисдикцию).
На практике чаще всего это государство: 1) на территории которого имеет место вооруженный конфликт и совершается военное преступление;
2) граждане которого стали жертвами данного преступления; 3) гражданин которого (лицо, находящееся под юрисдикцией данного государства, например, входящее в состав его вооруженных сил), предположительно причастно к совершению данного преступления. Данному вопросу будет уделено внимание ниже.
В отдельных случаях, обусловленных масштабом и характером военных преступлений, а также неспособностью или нежеланием национального правоприменителя осуществлять уголовную юрисдикцию в отношении совершивших их лиц, данное правомочие возникает у международного сообщества в лице соответствующего международного органа. При этом возможны варианты, когда, во-первых, международный орган уголовной юрисдикции (в первую очередь МУС) разрешает такого рода юридический конфликт, принимает к своему производству дело, которое по общему правилу подлежит расследованию и рассмотрению в рамках национальной уголовной юрисдикции (однако национальный правоприменитель не желает или не способен действовать должным образом[3][4][5]), и, во-вторых, когда международный орган уголовной юрисдикции в силу экстраординарных обстоятельств, связанных с масштабами совершения военных преступлений (иных преступлений против мира и безопасности человечества) и неудовлетворительным состоянием практики их пресечения, уголовного преследования и наказания лиц, их совершивших, создается и действует, минуя национального правоприменителя.
Наглядными примерами служат Нюрнбергский и Токийский процессы над главными военными преступниками Второй мировой войны, в определенной степени также МУТ ad hoc по бывшей Югославии и по Руанде. В этом случае, как считает А. Г. Кибальник, возникающее по поводу совершения преступного деяния правоотношение не имеет «ступенчатой» субъектной характеристики1. Показательно, что сам факт подобного изъятия лиц из юрисдикции государства в теории международного уголовного права расценивается как особая форма политической ответственности такого государства[6][7].
Вместе с тем повторим, что национальная уголовная юрисдикция в отношении дел о военных преступлениях является приоритетной, и в том случае, когда национальный правоприменитель действует эффективно, в режиме законности и с учетом международно-правовых обязательств государства, потребности в ступенчатом развитии рассматриваемых отношений не возникает.
- [1] См.: Международное уголовное право: учебник для вузов / А. В. Наумов, А. Г. Кибальник, В. Н. Орлов, П. В. Волосюк. М., 2013. С. 82—83.
- [2] На это обстоятельство обращается внимание в литературе. См., напр.: Лобанов С. А. Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства по деламо военных преступлениях // Государство и право. 1998. № 5. С. 83; Рабцевич О. И. Национальные органы международной уголовной юстиции // Московский журнал международного права. 2008. № 3. С. 127, 131; Русинова В. Н. Преследование нарушениймеждународного гуманитарного права на основании принципа универсальности О
- [3] О [Электронный ресурс] // Международное публичное и частное право. 2005. № 6.Доступ из СПС «КонсультантПлюс»; и др.
- [4] Вопрос универсальной юрисдикции национального правоприменителя в отношении военных преступлений будет рассмотрен ниже.
- [5] См.: ст. 17 Римского статута МУС.
- [6] См.: Международное уголовное право: учебник для вузов / А. В. Наумов, A. Г. Кибальник, В. Н. Орлов, П. В. Волосюк. М., 2013. С. 82—83.
- [7] См. об этом: Международное уголовное право: учеб, пособие / под общ. ред. B. Н. Кудрявцева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1999. С. 103—104.