Склонение основ женского рода

Эти основы сохранили свое склонение в древнейшую эпоху жизни распавшегося русского языка гораздо консервативнее, чем основы мужеского рода. Это относится особенно к основам на —а, -ja, но частью и к основам на —I; напротив, основы на согласную потеряли с течением времени свои падежные окончания и перешли в основы на, а частью и в основы на -а.

Основы на -а, —ja почти совсем не представляют отступлений сравнительно с более древним периодом. Случаи новообразований во множественном числе под влиянием основ на -/ (слезми) были весьма редки, единичны. Возможно, что сокращение окончания творительного единственного -ою, -ею восходит к эпохе общих явлений в жизни всего русского языка. Правда, —ой, -ей мы находим преимущественно в великорусской области, но оно есть и в белорусском; памятники белорусские указывают на сокращенное окончание уже в XV в., а в великорусских сокращение произошло еще раньше, судя по памятникам. Но то обстоятельство, что в украинском -ой, -ей вообще не известно, побуждает меня рассмотреть это явление ниже в соответствующих отделах, великорусском и белорусском^[1]; там же, в отделах великорусском и украинском, скажем о диалектическом появлении -оу, -еу вместо -ою, -ею, аналогичном с появлением -ой, -ей (гороу, dyuiey). Подобно тому как основы мужеского рода на -д в древнейшую эпоху еще не передавали своих окончаний основам на -jd, так же точно влияние основ на -а на склонение основ на -ja отнесем к позднейшим эпохам и рассмотрим ниже.

Но во всяком случае к древнейшей эпохе относится вытеснение форм именительного женского рода на -и, как княгыни, господыни; в украинском они совсем не известны, а в русском и белорусском сохранились в слабых остатках; заменены эти формы образованиями на -ня (княгиня, милостыня). Окончательно исчезли именительные на -ьи (женского и мужеского рода), хотя, как мы видели, сюда могут относиться формы именительного падежа от некоторых имен личных: Юрьи, Васильи, Григорьи, ср. рядом именительный — Григорья, твор.— Григорьею; итак, вместо молньи, хартъи явились под влиянием других основ на -jd молнья, хартъя, вместо судьи явилось судья. Мы видели выше, что имена на —ни, -ьи еще в очень древнюю эпоху подверглись влиянию основ на —i. Влияние вызвано общею формою звательного падежа (кънягыни как кости); влияние сказалось, между прочим, на появлении в родительном падеже окончанияд вместо -гь (примеры выше, при образцах). Возможно, что оно шло и дальше: ср. в твор. падеже: за кнагинью, >0ух. моек. 1356, № 25 и № 26; за кнагинью за Мрьею, ib.

Двойственное число, как мы знаем, исчезло в основах женского рода; слабые остатки его, но уже со значением множественного числа при числительных сохранились в украинском и белорусском (дв1, три, чотир1 pn6i, H03i; s’v’e, try bab’e). По-видимому, в древнем языке слова мужеского рода на -d соединялись в двойственном с формой дгва, а не дъвгъ в именительном, винительном; ср.: два всюводЪ, Новг. 1-я, 876; отсюда в позднейшем языке: два воеводы, Новорссс. сп. Новг. 4-й, 3096; два старосты, Тр. сп. Новг. 1-й, 70 г (с заменой винительного двойственного винительным множественным).

Основы на -I женского рода в общем также мало потерпели в древнейший период. Впрочем, во множественном числе они подверглись влиянию основ най, переняв из них окончание дат., твор., местн.: костям, костями, костях стали вытеснять первоначальные формы костем, костьми, костех. Не думаю, чтобы вторжение окончаний основ на -d в единственном числе склонения основ наZ, сделавшее такие успехи во всех русских наречиях, можно было возвести к явлениям древнейшей эпохи, а именно допустить, чтобы в эту эпоху в основы на -i передавалось, хотя бы диалектически, окончание местн. и дат. ед. -гь. Вторжение -гъ на место -и стоит, конечно, в связи с передачей окончания -гъ на место -и в основы на -/#, а передача эта едва ли принадлежит, как уже указано, древнейшей эпохе.

Основы женского рода на согласную утрачивали с течением времени свои особенные, отличавшие их от основ на -I окончания (следовательно, в родительном ед., дв. и мн.): вместо матере, матеру, матерь являлись новообразования матери, матерью, материи (матерей)-, примеры приведены были выше, при образцах. Возможно, что к древнейшим эпохам относятся новообразования и в именительном единственного, где под влиянием формы винительного явились матерь, дочерь вместо мати, дочи; в особенности естественно возникало новообразование вместо дочи, так как фонетически дгчи изменилось в дчи (ср. эту форму в Лет. Авр. и в Ипат.). Ср. в современном. языке: матерь, дочерь, Новг. (Отв. № 20), Котельн. (Отв. № 33), Холмск. (Отв. № 54), Холмог. (Отв. № 50), Яренск. (Отв. № 194), Петроз. (Отв. № 30) и др.; белорус.: дочар, Свенц. (Отв. № 13); укр.: мат1р, маДрь. Вероятно думать, что mati еще в общеславянском праязыке звучало raat’b, откуда в эпоху падения глухих древнерусское mat' (ср. эту форму в русском, белорусском, например, Могил., Отв. № 4, Свенц., Отв. № 13, и в укр. галицк.— мать). При mat’b, однако, держалась и форма mati под влиянием?? i; отсюда в общерусском праязыке mat’i: мати (и доци), Слобод. (Отв. № 141); мати (и дочи), Яренск. (Отв. № 194); мати (и дочи), Нолинск. (Отв. № 51); белорус.— маци, укр.—мати, угрорус.—мати. Понятно, что вместо матерем, матерьми, дочерех явились матерях, матерями, дочерях одновременно с проникновением окончаний -ам, -ами, -ах в основы женского рода наг. Основы наа, -т уже в древнейшую эпоху получали новообразования в именительном падеже единственного числа, причем в основание новообразований клалась одна из обеих вспомогательных основ, служивших еще в общеславянском праязыке для образования некоторых падежей единственного и множественного числа; это, во-первых, основа на -I (-uvi-), которая лежит, например, в основании таких падежей, как винительный (любъвь), творительный (любъвью), местный '(любъви), именительный множественного (свекръви); ср. уже в общеславянском праязыке новообразования кръвь вместо *кры в им. ед.; так уже в древнейшую эпоху являлись формы именительного единственного любъвь, цьркъвь, свекръвь и т. п. вместо любы, цьркы, свекры, как можно заключать из наличности таких форм во всех русских наречиях: рус.— свекровь, церковь, хоруговь, морковь, любовь, Домостр. Конш., 41; 64 л, а хорюговь, Сл. о п. Иг., 11; белорус.—церкоу, свекроу, моркау; укр.— цёрков, морков, любов; угрорус.—редьков (Верхр., I), кроков (Верхр., 11). Во-вторых, это основа на -a (-uva-), которая лежит в основании форм дательного, творительного и местного множественного (цьркъвамъ, цьркъвами, цьркъвах); отсюда извлекался именительный падеж, как цьркъва; ср. рус.—свекрова, Олон. (Отв. № 29), Новг. (Отв. № 20); свекрбва, Вытег. (Отв. № 22), Яранск. (Отв. № 101); свёкрова, Петроз. (Шахм.); цёрква, Вытег. (Отв. № 22); цёрьква, Алатыр. (Отв. № 32), Остр. (Отв. № 33), Льгов. (Отв. № 76); церква, Жиздр. (А. Никольский), Холмог. (Отв. № 50), Кинеш.(Отв. № 250), Онеж. (Отв. № 41);морква, Дон. (Калмыков); морква, Орлов. (Обл. сл. 124—125); брюква, свекра (вм. свекрова); ср. свекра, Брянск. (Отв. № 259); сьвикра, Жиздр. (А. Никольский); редька (вм. редьква); ночвы, вин. мн., Домостр. Конш., 36; в белорусском — цэрква, Могил. (Отв. № 4), Быхов. (Отв. № 9), Свенц. (Отв. № 13); церква, Новогруд. (Отв. № 29); царква, Диен. (Отв. № 6); в укр.— цёрква, мбрква; галицк.— церква, бруква, морква, редьква, коругва, любва. Равным образом бръвь (уже общерусское) получило при себе бръва, брова, что указывает на бровамъ, бровами; ср. белорус.— брыва и брова, Могил. (Отв. № 4); брова, Новоалекс. (Отв. № 14), лемк.— обйрва (при: обырь). Понятно, что при именительном церква, свекрова являлось склонение свекровы, церкви (род.): белорус.— цёрковы, цёркваю, Игум. (Отв. № 8); цёркову, Пинск. (Отв. № 2); цэркву, Быхов. (Ром., III, 217). Старая форма им. ед. свекры до сих пор жива в южнорусских говорах (указания см. выше, при образцах). О появлении церквям, церквях (форм, весьма распространенных в русском) сказано выше.

• [1] Этот отдел А. А. Шахматовым не был обработан. (Ред.)