Методология кластерного анализа современных режимов авторитарного типа

В исторической ретроспективе принуждение вплоть до прямого физического насилия было доминирующим в классических автократиях (тирании Древней Греции, деспотии древневосточных государств, диктатуры в Древнем Риме, абсолютные монархии в Средневековье и более поздние исторические периоды). В новейшей истории жесткое силовое принуждение, включая массовое физическое уничтожение неугодных, выступало доминирующим механизмом тоталитарных режимов^[1]. При этом, наряду с принуждением, в функционировании исторических автократий в различных проявлениях от прямого взяточничества до фаворитизма и тоталитарных режимах — в специфических формах материальных и социальных льгот и привилегий существенную роль играла коррупция в публичной сфере^[2]. Такие режимы, с одной стороны, стремились бороться с коррупцией в среде обслуживающих правителей чиновников, а с другой — с целью обеспечения поддержки и укрепления своей власти правители создавали условия, порождающие новых коррупционеров и стимулирующие расцвет коррупции.

В настоящее время сохраняются — естественно, с заметными изменениями — некоторые виды традиционных автократий. А именно монархии, в которых монархи и монархические династии обладают реальными, а не символическими властно-принудительными полномочиями. Автократии, имеющие место при таких разновидностях республиканской формы правления, как президентская или президентско-парламентская республика, по стилю правления можно обозначить как постколониальные диктатуры. Такие диктатуры, которые преимущественно носят персоналистский характер, имеют разброс авторитарных характеристик по многомерной классификации Ленца — Степана^[3] — от султанистских до военно-бюрократических — и в некоторых случаях трансформировались в те или иные коллективные формы господства.

Из присущих такой форме правления, как советская республика^[4], тоталитарных режимов «в чистом виде» сохранился только правящий в Корейской Народно-Демократической Республике (КНДР) коммунистический режим, который приобрел характер наследственного династического правления. Сохранилось и несколько авторитарных коммунистических режимов, образовавшихся в результате трансформаций исходных тоталитарных режимов в более «мягкие» авторитарные формы, которые по классификации Ленца — Степана обозначаются как посттоталитарные режимы.

Правящие режимы, которые используют принудительные и силовые методы для регулирования основных социальных отношений принято обозначать как авторитарные^[5]. Такие режимы формируются, как правило, в результате государственных (династических, внутриэлитных, военных) переворотов или «ползучей» концентрации власти в руках лидеров или отдельных элитарных группировок, которые осуществляют власть либо в форме коллективного господства (например, в виде власти отдельной партии, военной хунты, политико-экономической группировки), либо в форме единовластия того или иного харизматического лидера.

Таким образом, при авторитарных режимах доминирующим механизмом их функционирования служит прежде всего силовое принуждение, направленное на уничтожение любой политической конкуренции, но при этом наряду с принуждением существенную роль в управлении делами государства играют и различные виды коррупции. Схематично взаимоотношения принуждения, коррупции и конкуренции как приводных механизмов политических, экономических, информационных и иных социальных процессов при авторитарном режиме представлены на рис. 4.1.

Рис. 4.1. Взаимоотношения принуждения, коррупции и конкуренции при авторитарном режиме.

В последней четверти XX в. в различных регионах мира получила развитие тенденция изменения политического ландшафта в результате крушения диктаторских и коммунистических режимов, которая была воспринята как глобальная тенденция демократизации. Однако политическая практика не подтвердила прямолинейность этой тенденции, которая благодаря С. Хантингтону получила широкую известность как «третья волна» демократии и даже породила новое направление академических исследований под названием «транзитология»^[6]. В реальности на месте рухнувших авторитарных режимов стали возникать не только демократические, но и иные режимы, хотя и отличные от жестких авторитарных, но и не демократические.

Как показывает анализ механизмов функционирования таких режимов, в качестве их характерной отличительной особенности можно выделить тот факт, что при таких режимах принуждение и коррупция находятся в тесной взаимосвязи и дополняют друг друга в подавлении прежде всего политической и информационной, а также и экономической конкуренции. Подобные режимы представляют собой «зрелый» режим доминирующей власти, который, как отмечал Т. Карозерс, характеризуется крупномасштабной коррупцией и «приятельским капитализмом»^[7]. Режим такого типа Л. Гевелинг предложил определить как клептократия — «власть воров», которая «представляет собой базирующуюся на коррупции форму организации власти и адекватную ей социально-политическую группу, члены которой, допуская серьезные нарушения общественных норм, используют свои властные (обычно государственно-политические) полномочия для быстрого самообогащения и укрепления ключевых позиций в обществе»^[8].

Функционирование такого режима, который можно обозначить как авторитарно-клептократический или неоавторитарный, основывается на динамичной взаимосвязи властного принуждения и коррупции в публичной сфере, при которой в зависимости от складывающейся внутриполитической ситуации и решаемых режимом текущих политических, экономических и социальных задач в роли доминирующего механизма выступает либо принуждение, либо коррупция. При этом преимущественное использование неоавторитарным режимом того или иного из этих механизмов существенным образом зависит от конкретной реализации в конкретном государстве таких различных типов неоавторитарного режима, как корпоративный или персоналистский (режим личной власти).

Схематично взаимоотношения принуждения, коррупции и конкуренции как приводных механизмов политических, экономических, информационных и иных социальных процессов при неоавторитарном режиме представлены на рис. 4.2.

Рис. 4.2. Взаимоотношения принуждения, коррупции и конкуренции при неоавторитарном режиме.

При авторитарно-клептократическом режиме коррупция приобретает всеохватывающий характер и происходит коррупционный «захват государства», в результате которого правящие политико-экономические группировки полностью приватизируют публичную власть и используют все ее властно-принудительные полномочия и административные ресурсы для достижения своих корыстных целей. В захваченном государстве политическая и экономическая коррупция приобретает системный характер и становится ключевым механизмом функционирования такого государства, вытесняя добросовестную и транспарентную конкуренцию и способствуя образованию монополий, подчиненных правящим группировкам, в политической, экономической, информационной и иных сферах жизнедеятельности общества и государства.

Первоначальное внедрение в систему публичной власти может произойти в результате процесса, отправной точкой которого служит скупка государства. В ходе такого процесса представители скупающих государство экономических агентов, и в первую очередь финансово-промышленных групп и корпораций олигархического типа, начинают непосредственно сами интегрироваться в систему публичной власти, занимают публичные как политические, так и административные должности. При этом происходит прямое проникновение бизнеса во власть, их слияние в сиамских близнецов, совмещаются политические и бизнес-элиты, и таким образом формируются правящие политико-экономические группировки. Примером подобного процесса может служить внедрение крупных бизнесменов в структуры законодательной и исполнительной власти Нигерии, которое началось в первой половине 60-х гг. XX в. после провозглашения независимости страны и продолжилось как минимум до начала Четвертой республики в конце прошлого века^[9].

Приход во власть с целью захвата государства может происходить также в результате переворотов и силовых действий, как, например, в случае прихода во власть лейтенанта Я. Джамме в 1994 г. в Гамбии после военного переворота^[10] или этнических группировок в 1991 г. в Эфиопии после свержения правительства X. М. Менгисту^[11].

И даже в результате свободных и вполне конкурентных выборов с последующей «ползучей» концентрацией власти в руках победителей, как в случаях с выборами президентов: в Белоруссии — А. Лукашенко в 1994 г. и в Венесуэле — У. Чавеса в 1998 г.

Захват государства начинается с решения кадровых вопросов. Представители вошедших тем или иным способом во власть сил, назначенцы поддерживающих эти силы финансово-промышленных групп и корпораций (в том числе и в качестве платы за такую поддержку) и другие присягнувшие на лояльность кадры назначаются не только на высшие политические должности государства, что вполне правомерно и политически обосновано, если вхождение во власть состоялось в результате свободных и честных выборов, но и вопреки принципу политической нейтральности государственного аппарата, судебной системы, правоохранительной системы и вооруженных сил на все административно значимые должности в этих структурах. Это делается для того, чтобы взять всю систему публичной власти под тотальный контроль. Аналогичным образом осуществляются назначения и в руководящие органы как государственных и находящихся под контролем государства корпораций, компаний и банков с целью взять под контроль финансовые потоки, так и СМИ с целью взять под контроль информационное пространство страны.

Параллельно, посредством злоупотреблений законодательным ресурсом, начинает с ускорением раскручиваться маховик политической коррупции. Законодательство «совершенствуется» с целью ограничения политической конкуренции, возможностей для легальной деятельности оппозиции (вплоть до ее полного устранения) и создания условий для доминирования правящих сил и групп в поле политики, и прежде всего в последующих избирательных циклах.

При этом постоянно нарастающая политическая коррупция не только сама непосредственно начинает разъедать изнутри систему публичной власти, обрекая ее на деградацию и саморазрушение, но и создает питательную почву для распространения в государственно-бюрократической среде всех видов экономической коррупции, для захвата государства правящими политико-экономическими группировками. Это происходит вследствие того, что политический и государственный деятель, захвативший и удерживающий власть посредством политической коррупции, теряет иммунитет ко всем видам коррупции, к коррупции как таковой.

В процессе и по окончании приватизации публичной власти, которая осуществляется в течение, как правило, одного-двух избирательных циклов, и создания «стабильной» политической системы правящие политико-экономические группировки практически бесконтрольно злоупотребляют прежде всего законодательным и регуляторным ресурсами для перераспределения природных ресурсов и земли, финансовых средств, государственной собственности и имущества в своих корыстных интересах и целях, для захвата, в том числе и с использованием силового и статусного ресурсов, наиболее прибыльных частных корпораций, компаний и банков, а также способных приносить значительную прибыль структур в сфере досуга, образования, науки и культуры. И при этом посредством злоупотреблений информационно-коммуникационным ресурсом осуществляется систематическое информационное манипулирование массовым сознанием и его агитационно-пропагандистское зомбирование для мобилизации общества на поддержку правящего режима.

В государстве формируется правящий режим авторитарного типа, основой жизнедеятельности которого и осуществляющих этот режим политикоэкономических группировок становятся злоупотребления всеми видами административного ресурса публичной власти, политическая и экономическая коррупция в сочетании с властным принуждением.

Кластерный анализ государств^[12] с правящими режимами авторитарного типа предлагается начинать с выделения кластера недемократических государств на основе бинарного подхода, при котором все государства разделяются на демократические и недемократические по критерию реализации минимально необходимого для демократии бинарного порядка «свободные, честные и регулярно проводимые выборы».

Далее представляется необходимым выделить группу недемократических государств с нестабильными режимами. В эту группу предлагается включать государства, на территории которых продолжаются или в течение только нескольких последних лет приостановлены вооруженные конфликты, в том числе и при участии иностранных вооруженных сил, произошли военные перевороты или смены правящих режимов с использованием силовых структур, в результате чего правящие режимы и становятся нестабильными. Это не означает, что на территории некоторых государств со стабильными недемократическими режимами нет замороженных или локализованных конфликтов, например, как в случае Карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном.

Для государств с нестабильными режимами кластерный анализ представляется нецелесообразным, по крайней мере, до тех пор, пока в них ни будет достигнута достаточно устойчивая стабилизация внутриполитической обстановки.

При проведении кластерного анализа режимов авторитарного типа в качестве индикатора состояния такого приводного механизма подобных режимов, как коррупция в публичной сфере, предлагается использовать ИВК «Трансперенси Интернешнл» в его нормализованном представлении (ИВК_Н), при котором индекс изменяется в пределах от 0 — коррупция практически отсутствует, до 1 — максимальный уровень коррупции.

В настоящее время каких-либо целенаправленных и систематических исследований такого приводного механизма политических режимов, как государственно-властное принуждение, нс проводится. Представляется, что для косвенной оценки состояния этого механизма в аспекте политического принуждения при правящих режимах авторитарного типа допустимо использование одного из шести агрегированных индикаторов качества государственного управления, которые определяются Всемирным банком по результатам исследования по программе «Качество государственного управления»^[13]. А именно индекса «политическая стабильность и отсутствие насилия» (Political Stability and Absence of Violence), который в том числе измеряет и «политически мотивированное насилие» (Politically Motivated Violence). Нормализованное представление этого индекса, изменяющееся в пределах от 0 — политическое насилие практически отсутствует, до 1 — максимальный уровень политического насилия, может быть обозначено как индекс политического насилия (ИПС).

Кроме того, в качестве важной и информативной институциональной характеристики государств с правящими режимами авторитарного тина представляется целесообразным рассматривать уровень хрупкости государств в смысле опасности их распада. Индекс хрупкости (несостоятельности) государства (Fragile (Failed) States Index) определяется по результатам проводимых с 2005 г. совместных исследований неправительственной организации «Американский Фонд Мира» (The Fund for Peace) и американского журнала «Внешняя политика» (Foreign Policy)^[14]. Индекс хрупкости государства (ИХГ) изменяется в диапазоне от 0 до 120 (наивысший уровень хрупкости).

• [1] Аренд X. Истоки тоталитаризма.
• [2] Нисневич Ю. А. Историческая ретроспектива коррупции с уточнениями и дополнениями.
• [3] Linz Н" Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation. Southern Europe, South America and Post-Communist Europe. Baltimore; London: Johns Hopkins UniversityPress, 1996.
• [4] Советская республика // Большой юридический словарь / под ред. А. Я Сухарева.3-е изд., перераб. и дои. М.: ИНФРА-М, 2007.
• [5] Соловьев А. И. Политология: Политическая теория, политические технологии. С. 243—248.
• [6] Карозерс Т. Конец парадигмы транзита.
• [7] Карозерс Т. Конец парадигмы транзита.
• [8] Гевелинг Л. В. Клептократия. С. 10.
• [9] Гевелинг Л. В. Клептократия. С. 132—138.
• [10] The Gambia — History // Encyclopedia of the Nations. URL: http://www.nationsencyclopedia.com/Africa/The-Gambia-HISTORY.html
• [11] Ethiopia — History // Encyclopedia of the Nations. URL: http://wvw.nationsencyclopedia.com/Africa/Ethiopia-HISTORY.html
• [12] При проведении кластерного анализа для каждого государства будет указыватьсяформа правления и название, которые установлены его действующей конституцией.
• [13] The Worldwide Governance Indicators (WGI) project.
• [14] Fragile States Index. The Fund for Peace. URL: http://library.fundforpeace.org/fsi