Рационализм. 
Эмпирическая психология. 
Исторические и философские основы

Хотя эмпиризм Бэкона возник несколько раньше рационализма, последний в лице Декарта завоевал доминирующие позиции во второй половине XVII в. От Декарта принято вести отсчет современного философского и научного мышления. Декарт был не только философом, но также великим математиком, создавшим аналитическую геометрию. Он проводил физические и анатомические эксперименты, знал труды Галилея и отказался от публикации своего космологического трактата Le Monde после того, как Галилей в 1633 г. был осужден инквизицией. Эмпиризм Декарта обнаружился в его физиологических исследованиях; механистическая картина физического мира и человеческого действия была представлена в его взглядах; математический подход преобладал в его теории метода. Вместе с тем для Декарта понимание было выше ощущений и разум, а не чувственные впечатления, мог решать в конечном счете, что есть истина в науке.

Декарт положил в основание естественной науки не чувственные впечатления и вероятности (как это сделал Бэкон), а принцип абсолютной определенности, который можно выразить в трех постулатах.

Первый постулат заключался в том, чтобы отвергать как ошибочное то, в чем можно было бы усмотреть малейшее сомнение, — чтобы увидеть потом, осталось ли чтолибо, не подлежащее сомнению. Это положение лежит в основе декартовского метода сомнения; неявно он был заимствован у античных философов-скептиков Пиррона и Секста Эмпирика. В современной эмпирической психологии метод сомнения Декарта трансформировался в скептицизм. Почти все утверждения имеют исходные (предварительные) посылки. В соответствии с требованием скептицизма, ученый-психолог, получив эмпирические данные, должен возвратиться к исходным посылкам и подтвердить или опровергнуть их истинность на основании установленных им фактов.

Второй постулат заключался в том, что принять определенно можно лишь такую идею, которая является (а) ясной, (б) отличается от других идей, (в) не содержит противоречия. Здесь обнаруживается декартовский математизм. Позже, в начале XX в., этот постулат получил свое дальнейшее развитие в логическом (эмпирическом) позитивизме, затем перешел также в эмпирическую психологию.

Третий постулат гласил, что любое знание должно быть определенным и не подлежать сомнению. Сомнению не подлежат только человеческие «Я» и мышление; все остальное (физический мир) окрашено знаком сомнения. В таком контексте следует понимать известное декартовское утверждение «Я мыслю, следовательно, я есть» (je pense, done je suis). Но от идеи о том, что нет сомнения в существовании «Я», Декарт пришел к заключению о существовании совершенного бога. Так как совершенное бытие не может быть искаженным или ложным, он пришел к заключению, что телесность человека также должна быть истинной. В свою очередь, достижение определенных знаний о физическом мире, согласно Декарту, гарантировалось совершенством бога, а способность к ясным и различимым идеям рассматривалась как божественный подарок. В этом постулате обнаруживается субъективизм Декарта.

В 1663 г. Римская католическая церковь включила труды Декарта в список запрещенных книг, а Оксфордский университет запретил преподавателям изложение его учения студентам. Только в либеральных университетах Голландии, таких как Кронингенский и Утрехтский университеты, картезианское учение встретило понимание и поддержку.

Усвоив доктрины науки эпохи Возрождения, картезианская философия предприняла попытку заложить метафизическую основу для средневековых понятий бога и человеческого сознания. При этом возник дуализм между богом как творцом и механистическим миром как его творением, между сознанием и материей. По Декарту, физическая субстанция (res extensa) является развернутой; она имеет длину, ширину, глубину и потому поддается измерению, сравнению и делению. Другая, думающая субстанция (res cogitans) (мысли, желания, воля) — свернутая и нераздельная. Картезианское «Я"> представляет собой субстанцию, которая порождает бога и от которой начинается дедуктивное рассуждение. Каждая из субстанций — материя и сознание — подчиняется собственным законам. Поэтому сознание (mind) полностью автономно; оно отделено от физического мира.

Но как предметы, существующие во времени и пространстве объективного мира, могут быть представлены человеческому сознанию, которое не обладает признаками физического времени и пространства? Ответить на этот вопрос без идеи бога было сложно. Другой фундаментальный вопрос заключался в том, можно ли знать что-либо о физическом мире независимо от сознания? Ответ на этот вопрос предполагал, что человек не может что-либо знать о физическом мире независимо от своего сознания.

Несколько столетий спустя, в первой четверти XX в., физики столкнулись с этой же проблемой, изучая природу атома.

В 1911 г. Резерфорд описал атом как частицу, а Шрёдингер предложил другую модель атома — как волнового процесса. Но описание атома как волнового процесса и описание атома как частицы являются взаимоисключающими, потому что одна и та же «вещь» не может быть одновременно и частицей (субстрат, заключенный в очень малый объем), и волной (которая распространяется в большой области пространства). В 1927 г. Бор предложил принцип дополнительности для разрешения этого парадокса. Принцип дополнительности, в частности, признает вмешательство наблюдателя в наблюдаемое явление (см. Дорфман, 2000).

Декарт полагал, что главным средством познания является интеллектуальная интуиция. Интуиция отделялась от чувственного опыта и рассматривалась как неотъемлемый атрибут «ясного и внимательного ума». Интуиция является отправным началом в цепочке понятий, дедуктивно выводимых друг из друга. Доверие интуиции стало одним из главных принципов рационализма как течения в целом.

От картезианского рационализма начинает свой отсчет современная западная философия. Последняя, в частности, полагает, что математические критерии ясности, различимости идей, отсутствия между ними противоречий могут свидетельствовать об их содержательности и истинности. Такая позиция является awmi/эмпирической. Слова Бэкона о том, что мыслящий человек походит на паука, который плетет вокруг (вне) себя паутину, можно с полным правом отнести к Декарту и рационализму в целом.

Все же большинство философских течений допускает реальность мира, который окружает человека, хотя это положение, строго говоря, является допущением — аксиомой, которую безусловно доказать невозможно. Наука тоже исходит из постулата о реальности мира — и также бессильна его доказать, поскольку нет и не может быть критериев до;

казательств, одновременно и объективных, и свободных от человеческого сознания.

После Декарта традицию рационализма продолжили Спиноза (1632—1677) и Лейбниц (1646—1716). В то время как главной целью Декарта была определенность в построении научной картины мира, Спиноза строил спекулятивную (метафизическую) систему мира с позиций детерминизма происходящих в нем событий. Подобно Декарту, Спиноза придавал большое значение математическому методу. Геометрия Евклида рассматривалась как образец для построения полного философского знания на базе принципа дедукции. В отличие от дуалиста Декарта Спиноза был монистом. Для него мир (universe) представлял субстанцию, единую и обладающую способностями к мышлению и продолжению (расширению). Трактуя мир как целое, Спиноза рассматривал его также как логическую систему, в которой все полностью определено действием причин и порождаемых ими следствий. Согласно Спинозе, источником знания является «интеллектуальная любовь бога»: она соединяет конечность человека с божественностью и бесконечностью мира.

Основные труды Лейбница в области науки были связаны главным образом с логикой и ее математическим обеспечением. Лейбниц был первым, кто стал отделять «истину рассудка» от «истины факта». Одна из его максим гласила, что истинность рассуждения зависит от того, построено ли оно на основе логики, числа и геометрии. Эти условия обеспечивают свободную от сомнений связь идей, надежность вытекающих из них следствий. Эта максима объясняет главные особенности научного мировоззрения не только Лейбница, но также Декарта и Спинозы, характерные черты рационализма в целом.

Определенная часть психологов руководствуется этими базовыми соображениями рационализма: если познание мира зависит от человеческого сознания, почему бы последнее не рассматривать главным источником познания? В своем большинстве «простые люди» тоже не отделяют свое сознание от мира. Они воспринимают мир и рассуждают о нем так, как будто в действительности он такой же, как и в их сознании. Этот наивный реализм утверждает, по сути, тождество сознания и внешнего мира, совпадение мышления и мира, ибо исходит из безусловного доверия мышлению. Но можно ли безусловно доверять мышлению?