Типологии партий и партийных систем

Простейшая и наиболее распространенная классификация политических партий (деление их на «левые» и «правые») обязана своим происхождением Великой французской революции. В 1789 г., в созванных королем Генеральных штатах противники короля — сторонники радикальных мер и приверженцы принципа «народного суверенитета» сидели слева, а сторонники монархии, сохранения статус-кво и завершения революции — справа. Современное употребление этих терминов связано с появлением социал-демократических и коммунистических партий. К левым стали относить тех, кто признает высшей ценностью социальную справедливость и борьбу за нее провозглашает своей целью (смещение вправо в этом случае означает постепенный отказ от этой ценности). Сравнительные исследования партийных систем выявили общую тенденцию, в соответствии с которой партии всегда остаются более развитыми слева, чем справа, поскольку они всегда более необходимы на левом фланге, чем на правом, поскольку у правых сил, как правило, гораздо больше политических ресурсов и каналов влияния на политический процесс.

Принцип ранжирования политических сил по оси «правые — левые» служит и сегодня наиболее доступным ориентиром самоопределения в политическом пространстве и получения информации в ходе выборов для западного деполитизированного обывателя. Д. Фукс и Х.-Д. Клингеманн рассматривают схему «левые — правые» как механизм упрощения, который служит в первую очередь для обеспечения функций ориентации индивидов и функции коммуникации в политической системе. По данным западноевропейского социологического исследования, правые политические позиции выражаются в приоритете национально-патриотических ценностей, склонности к милитаризму и поддержке в рамках существующих демократических институтов порядка в обществе, в уважении к сложившимся традициям, нормам и авторитетам. Левые выступают за справедливость, мир, свободу самовыражения и развития индивида, терпимость, ослабление различных нормативных «запретов», интернационализм. Выступая за равенство и перераспределение доходов в пользу менее имущих слоев, они не противопоставляют его свободе: большее экономическое и социальное равенство является для них предпосылкой более свободной жизни для всех, а не только привилегированных слоев общества.

Развитием данной типологии стала классификация партий в зависимости от идеологических предпочтений. В соответствии с ней партийно-политический спектр включает слева направо: левых радикалов (коммунисты, троцкисты, анархисты и др.), левых реформистов (социал-демократы), либералов, консерваторов, правых радикалов (фашисты, национал-экстремисты).

В то же время линейный характер спектра и содержательные критерии типологии затрудняют определение места тех или иных реально существующих, а значит динамично развивающихся, партий в этой классификации. Особенно трудно это сделать в условиях радикальных изменений политической системы.

Поэтому классификацию политических партий чаще всего осуществляют по признакам внутрипартийных структур.

Наиболее распространенной является типология М. Дюверже, который предложил разделять партии на массовые и кадровые. Их различие строится не на их численности, поскольку речь идет нс о внешних различиях, а на особенностях организационных структур, основных направлениях деятельности, организационной стабильности, принципах руководства.

Примером массовой партии для М. Дюверже являются европейские социал-демократические партии, большинство которых возникли во второй половине XIX в. в условиях введения всеобщего избирательного права как политические организации рабочего класса и антисистемные партии протеста, что и предопределило некоторые особенности их организации. Привлечение новых членов представляет для нее (массовой партии) фундаментальную потребность с двух точек зрения — политической и финансовой. Она стремится, прежде всего, осуществить политическое воспитание рабочего класса, выделить в его среде элиту, способную взять в свои руки правительство и управление страной, члены партии, таким образом, составляют саму ее основу, субстанцию ее деятельности. Без членов партия представляла бы собой учителя без учеников. С финансовой точки зрения, она в основном опирается на членские взносы, уплачиваемыми ее членами.

Кадровые партии — это, по словам М. Дюверже, «объединения нотаблей» (лучших людей) с целью подготовки и проведения выборов с последующим сохранением контактов с избранными. Он различает несколько категорий нотаблей: 1) нотабли, которые своим именем или престижем повышают авторитет кандидата в депутаты и завоевывают ему доиолнительные голоса; 2) нотабли, умеющие организовывать избирательную кампанию; 3) нотабли-финансисты. По мнению М. Дюверже, то, что массовые партии достигают числом, кадровые партии добиваются путем отбора. Если понимать под членством то, что имеет признаком обязательство перед партией и, далее, регулярную уплату членских взносов, то кадровые партии не имеют членов. Пик активности кадровых партий — это время выборов, в промежутках между ними они как бы «засыпают». В США именно от нотаблей зависит выдвижение кандидатов на все выборные посты, в том числе избрание выборщиков на национальный съезд, определяющий кандидатов в президенты. Взаимодействие между кокусами (группами партийных боссов по округам и графствам) устанавливается лишь во время выборов.

Классическое исследование данного типа партий (прежде всего американских и британских) осуществил в начале XX в. М. Я. Острогорский, пессимистически оценивший перспективы демократического развития в условиях сосредоточения средств контроля и манипулирования политическим поведением масс в руках небольшого числа людей, входящих в партийный кокус. Выводы М. Я. Острогорского перекликаются с теми, которые получил Р. Михельс при анализе эволюции «классического» примера массовой партии — СДПГ. Именно последний сформулировал так называемый «железный закон олигархии», фиксирующий неизбежность олигархического перерождения демократических партий в условиях прихода масс в политику и преобладание хорошо организованных властных элит над априори слабо организованным большинством.

Первоначально кадровые партии, в отличие от массовых, ориентировались на политическую мобилизацию, прежде всего среднего класса, и были «системными партиями». На современном этапе эти различия во многом нивелировались, кадровые партии были вынуждены заимствовать или имитировать многие структуры партий массовых, в значительной степени нивелировались идеологическая и классовая определенность, радикализм политических требований бывших партий протеста. В связи с этим М. Дюверже выделяет категорию полу массовых партий (например, партии, состоящие не только из индивидуальных, но и из коллективных членов).

Классический пример такого рода — возникшая в 1900 г. Лейбористская партия Великобритании. С финансовой точки зрения, это массовая партия, так как партийные расходы покрывались преимущественно за счет взносов членов тред-юнионов, которые и были коллективными членами партии. Однако, во-первых, она никогда не была антисистемной партией, во-вторых, как отмечает М. Дюверже, общее членство остается весьма отличным от индивидуального: оно не предполагает ни действенного включения в политическую жизнь, ни персональных обязательств перед партией. Это глубоко трансформирует ее природу.

Позднее классификация М. Дюверже неоднократно дополнялась. Так, французский политолог Ж. Шарло предложил дополнить ее категорией партий избирателей. Он обратил внимание на то, что созданная Ш. де Голлем партия «Союз демократов за республику» (ЮДР) имела чрезвычайно неопределенные идейные установки и этим напоминала кадровую партию.

В то же время ЮДР широко использовала методы вовлечения масс в политическую жизнь, практикуемую массовыми партиями, что и обеспечивало объединение вокруг партии и ее лидера даже избирателей с противоположными интересами.

Фиксируя изменения, происходящие в современных партийных системах Запада, политологи выделили еще несколько типов партий.

Во-первых, это универсальные, или «народные», партии, утратившие идеологическую определенность и ориентирующиеся на максимальную мобилизацию электората, вне зависимости от его социальной принадлежности и идейных предпочтений. Для таких партий уже важно не столько массовое членство, сколько массовость электоральной поддержки. В них неизбежно увеличивается разрыв между группой лидеров (профессиональных политиков) и рядовыми членами партии, снижается роль партийных активистов. Оценивая характеристики таких партий, исследователи отмечают, что они сочетают в себе признаки как массовых, так и кадровых партий, являясь результатом своеобразной конвергенции двух партийных типов. Если с первыми их роднили массовое членство и сохраняющаяся ориентация на определенные группы интересов, то со вторыми — рост влияния профессиональных политиков, персонализация партийного лидерства, растущая ориентация на мобилизацию избирателей, а не на собственных членов.

Во-вторых, это новые кадровые, или картельные, партии — политические профессиональные (корпоративные) объединения менеджеров по государственному управлению, готовящие выборы и соперничающие между собой в том, кто способен предложить более эффективные методы управления и уловить наиболее существенные для электорального успеха настроения. Они мало отличаются друг от друга, озабочены преимущественно организационно-техническими аспектами избирательных кампаний, однако более приспособлены к быстро меняющимся условиям электоральной конкуренции. Такие партии не стремятся к массовому членству, но борются за голоса избирателей, используя СМИ и вовлекая в свою орбиту лидеров общественных движений, представителей групп интересов и гражданских инициатив. Таким образом, они представляют возврат на новом уровне к элитарным кадровым партиям, с заимствованием американского опыта. Происходит «американизация» не только партий, но и политической жизни вообще, как отмечает К. Г. Холодковский. Те черты американской партийно-политической системы, которые многие политологи считали архаичными, связанными с неразвитостью в США социальных конфликтов, характерных для индустриального общества, оказались, напротив, наиболее современными и в чем-то более продуктивными, по крайней мере, с точки зрения электоральных задач, которые все более поглощают внимание партийных лидеров.

Меняются и американские «кадровые» партии. В результате структурных реформ, осуществленных в демократической партии в 1969—1972 гг., утратили свое былое влияние на процедуру выдвижения делегатов на партийный съезд (а значит, и определение кандидата партии на президентский пост) местные организации в избирательных округах и даже штатах.

Теперь задача определения кандидата в президенты от партии решается в ходе первичных выборов (праймериз). Впервые первичные выборы были проведены еще в 1912 г., однако в конце XX в. их роль неизмеримо возросла. В 1972 г. праймериз демократов были проведены в 18 штатах, в 1976 — в 27, в 1980 — в 35, в 1984 — в 30, в 1988 — в 37, в 1992 — в 40. Под влиянием демократов увеличивали число своих праймериз и республиканцы. При этом в ряде штатов к голосованию на первичных выборах приглашались не только «свои» избиратели, но и «чужие». В последнее время, наряду с традиционной практикой выдвижения кандидатов для голосования на праймериз «партийными боссами», получает распространение их «петиционное» выдвижение путем сбора подписей. Тем самым, казалось бы, происходит демократизация процедуры, и воля избирателей открыто ставится выше воли активистов партии и ее руководства. Однако данная практика зачастую открывает путь для формально демократического выдвижения кандидатов от могущественных, обладающих значительными политическим ресурсами, групп интересов.

В-третьих, это политические объединения, построенные по типу вождистской партии (Национальный фронт М. Ле Пен, ЛДПР В. В. Жириновского и др.), которые получают преимущество перед политическими соперниками не только на стадии выборов, за счет жесткой дисциплины и подчинения воле лидера, но и в парламенте. Парламентские фракции, созданные на базе таких партий, эффективнее отстаивают свои партийные интересы в процессе внутрииарламентской борьбы, поскольку жесткая фракционная дисциплина «превращает их в машины, ведомые руководителем партии».

В-четвертых, это проблемно ориентированные партии, ставящие своей целью разрешение проблем, чуждых традиционным политическим объединениям. Ярким примером здесь могут служить проблемы защиты окружающей среды, ставшие предметом заботы «зеленых», или появление региональных партий, отстаивающих требования децентрализации государственной власти, и т. д.

Появление данного типа партий — свидетельство кризиса партийных систем Запада, «симптомы ее вырождения». Некоторые авторы даже приводят целый список причин, обусловливающих упадок партий, — это изобилие, усиление государства, появление универсальных партий, неокорпоратизм, рост политической роли средств массовой информации, новые политические проблемы и расколы (например, между интересами экономического роста и защитой окружающей среды), трудности в функционировании государства, постиндустриализм.

В целом современные партийные системы стран Запада характеризуется следующими чертами:

• — «усреднение» социальной адресации программ и лозунгов политических партий;
• — сглаживание противоречия по линии «левые — правые». В 1950— 1970;е гг. «правые» приняли «правила игры», разработанные «левыми» (социальное государство), в 1980—1990;е гг. «левые» восприняли положительный опыт «консервативной волны»;
• — упрощение партийной структуры по линии «лидер — аппарат — партийная масса». Лидер все более олицетворяет партию;
• — углубление профессионализации системы политического управления. Вместе с тем широкое развитие получили альтернативные движения, которые омолодили одряхлевшую партийную систему новыми идеями и формами политической организации.

Партийные системы. Я.-Э. Лэйн и С. Эрсои, исходя из того, что партийные системы состоят из отдельных элементов и взаимосвязей, представляющих нечто большее, чем их сумма, определяют партийную систему как совокупность политических партий, действующих в стране на основе определенной организационной модели, которую характеризуют свойства партийной системы.

Однако вопрос о свойствах, концептуально важных для теории партийных систем, вызывает дискуссию среди исследователей.

А. Лейпхарт выделил такие свойства партийной системы, как: 1) минимальные, выигрышные коалиции; 2) продолжительность существования правительства; 3) эффективное число партий; 4) количество проблемных измерений: 5) непропорциональность результатов выборов. Другие ученые добавили к этим характеристикам, следующие критерии: 6) уровень межпартийной конкуренции; 7) степень устойчивости избирательных предпочтений и др.

Большинство из предлагаемых в литературе типологий партийных систем носит количественный характер, поскольку их главным критерием является число партий, действующих на политической арене. Однако этот, на первый взгляд чисто формальный, критерий чрезвычайно важен. М. Дюверже даже утверждал, что различие по признаку «однопартийная — двухпартийная — многопартийная система» может стать основным способом классификации политических режимов.

Поскольку характер партийной системы оказывает заметное воздействие на избирательный процесс и на процесс принятия политических решений, при классификации партийных систем во внимание принимаются следующие критерии: 1) эффективное число партий; 2) наличие или отсутствие доминирующей партии или коалиции; 3) уровень соревновательности между партиями.

В работе «Партии и партийные системы» Дж. Сартори, руководствуясь критерием движения от властного монизма к политическому плюрализму и учитывая только крупные партии, обладающие либо «потенциалом для коалиции», либо «потенциалом для шантажа» (каким, например, в недавнем прошлом обладали коммунистические партии в Италии и Франции), выделяет семь основных типов партийных систем:

• • однопартийные системы (СССР, Куба), где фактически партия «срастается» с государством;
• • системы партии-гегемона (Болгария, Китай, Польша) — наряду с правящей партией, существуют партии-сателлиты, признающие «руководящую роль правящей партии» и реально не влияющие на процессы принятия решений;
• • системы с доминирующей партией (Мексика, Япония), где долгие годы, несмотря на наличие основных демократических процедур и множества партий, одна партия регулярно побеждает на выборах и доминирует во властных структурах;
• • системы простого плюрализма (двухпартийная система — США, Великобритания), где две основные партии сменяют друг друга у власти, лишая каких-либо шансов на победу «третью силу»;
• • системы умеренного плюрализма, где нормальное количество партий — три или четыре (Бельгия, ФРГ, Швеция и др.);
• • системы крайнего плюрализма (более пяти партий), где затруднено формирование устойчивых партийных коалиций и возможна поляризация партийного спектра. Дж. Саргори для характеристики партийной системы Италии до 1993 г. употребляет термин «система поляризованного плюрализма», поскольку эта система отличалась от других, подобных ей, противостоянием двух партий, находящихся на противоположных полюсах политического спектра и обладающих наибольшими «ресурсами власти» (Христианско-демократическая партия) и «ресурсами шантажа» (Итальянская коммунистическая партия);
• • атомизированные системы (Малайзия — свыше восьми партий), где происходят распыление влияния и дисперсия ролей.

Для Дж. Сартори и двухпартийные, и умеренно многопартийные системы центростремительны, тогда как крайне многопартийные — центробежны. Если в политической системе преобладают центростремительные тенденции, то это означает, что проводимая политика является взвешенной, тогда как не отличающийся умеренностью или экстремистский политический курс отражает преобладание центробежных сил, приводит к политическому тупику и парализует деятельность правительства. Таким образом, по мнению многих западных исследователей, умеренная многопартийность является оптимальным условием для стабильной демократии.

В типологии американского политолога П. Ордешука вводится иной критерий — наличие (или отсутствие) одной, двух и более доминирующих на политическом пространстве партий (партий большинства). В результате исследователь выделяет три типа партийных систем:

• • однополюсная система (Япония, Мексика);
• • двуполюсная система (США, Великобритания);
• • многополюсная система (Нидерланды, Бельгия и др.).

Возможна и более подробная градация.

В сравнении партийные системы обычно исследуют по пяти главным измерениям, предложенным Я.-Э. Лэйном и С. Эрсоном на основе факторного анализа 14 показателей, выделенных для европейских партий на материале 272 выборов в 16 европейских странах в 1920—1984 гг.:

• • дробность (колебания численности и силы единиц, составляющих партийные системы);
• • функциональная ориентация (различия между традиционными классовыми партиями и партиями конфессиональными, этническими, региональными);
• • поляризация (колебания в идеологических предпочтениях между партиями, но «лево-правой» шкале);
• • радикальная ориентация (различия в степени влияния крайне левых и правых партий);
• • изменчивость (различия в суммарной мобильности между партиями).

Анализ изменений данных характеристик — основная проблема в компаративном анализе партийных систем.

Партийная система есть результат воздействия множества факторов, которые влияют на их конфигурацию и динамику изменений. М. Дюверже предложил разделить эти факторы:

• • на общие — институциональный дизайн политической системы в целом, который определяет способ действий политических партий, выбор ими стратегий поведения, но для нас наиболее важен избирательный режим, оказывающий воздействие на количество партий, их численность, специфику формирования партийных коалиций, размеры представительства в парламенте и т. д.;
• • специфические для каждой страны — национальные традиции и история, экономическая и социальная структура, тип политической системы, наличие постоянного раскола (расколов) общества, конфессиональные предпочтения населения, этнический состав и др. (национальный контекст).

Сегодня политическим элитам Запада все труднее направлять политическое поведение массового избирателя, несмотря на применяемую тактику «прислушивания» к воле избирателей, все более активное использование Интернета для установления интерактивной связи и получения дополнительной информации о настроениях новых категорий избирателей. Тем не менее, тенденции персонификации политики, профессионализации партийной верхушки, превращения ее в замкнутый и самодостаточный «политический класс» приводят к росту дистанции с рядовыми членами партии. В свою очередь ослабление влияния партийной массы и рядовых активистов на процесс принятия решений делает менее эффективной обратную связь государства с гражданским обществом и превращает партии в «полугосударственные агентства» и «электоральные машины», лишая гражданское общество эффективного канала влияния на государственную власть.

Однако политических институций, эффективно выполняющих все многообразие функций политических партий, пока не появилось. Тем более что партии реагируют на изменение ситуации, модернизируют свою структуру, сокращают бюрократический аппарат, осуществляют попытки внедрения в партийную жизнь элементов прямой демократии, т. е. достаточно гибко учитывают изменение настроений избирателей и в целом небезуспешно приспосабливаются к новым условиям.

Хотя партии и внушают сегодня определенное разочарование, вряд ли можно говорить об их окончательном провале в качестве носителей демократии. Особенно важна роль партий в условиях модернизации общества — они сами и порождение политической модернизации, и ее инструмент.