Политический идеализм в период после Второй мировой войны

В духе вильсоновского идеализма в послевоенный период разрабатывались различные проекты формирования некоей наднациональной власти, призванной взять на себя часть суверенитета национальных государств. Так, в 1948 г. Р. Арон и А. Марк в работе «Принципы пацифизма» выступили за создание единой федеральной власти, которая бы заменила собой власть суверенных национальных государств.

Социально-философское обоснование этой идеи дал католический философ и теолог Ж. Маритен в работе «Человек и государство» (1953). Предлагая рассматривать общество как автаркическое и самодостаточное единство, Маритен видел главное его предназначение в обеспечении внутреннего и внешнего мира (рагх). Поскольку, говорил он, отдельно взятое государство не способно обеспечить такую самодостаточность, оно не в состоянии гарантировать также мир. Поэтому, по его мнению, сообщество людей должно быть достаточно крупным, чтобы стать автаркическим и самодостаточным. Решение этого вопроса он искал на путях формирования «политически организованного международного сообщества», в котором государства, хотя и сохранятся, «будут лишены полного суверенитета»^[1].

Предлагались также различные проекты конституционного устройства нового мирового государства. Одними из первых среди них стали проекты Лармеру (1946), де Митьсра (1947), Боргезе (1949). К настоящему времени существует не менее десятка проектов всемирной конституции. В первые послевоенные годы были основаны такие организации, как Союз европейских федералистов (СЕФ) и Всемирная ассоциация за мировую федерацию, которая позже была переименована в Всемирное федералистское движение (ВФД).

Идейная же основа современного федералистского движения была сформулирована в так называемом «Манифесте Вентотена» (по названию небольшого острова у западного побережья Италии) итальянскими антифашистами А. Пинелли и Э. Росси в 1941 г. Их объединяла вильсоновская мысль о возможности создания совершенного мирового порядка, свободного от войн и межгосударственных конфликтов.

Активное участие в разработке подобных идей принимали такие авторитетные неправительственные организации как Ассоциация содействия ООН, Фонд Стенли, авторы так называемых стокгольмских инициатив и др. Особенно большую роль в этой области играет Римский клуб и Международный институт прикладных исследований, так называемая Парижская группа, Совет по изучению человечества и другие организации.

В основе их разработок лежит следующий довольно простой постулат: если мир един, то и необходимо разработать единую для всех составляющих этот мир компонентов глобальную модель, отражающую его как «глобальную систему». К концу XX в. было выдвинуто около 20 глобальных моделей, предлагавших различные варианты решения стоящих перед человечеством проблем. Это, прежде всего, получившие широкий резонанс модели «Пределы роста» супругов Медоуз, Д. Форрестера «Мировая динамика», М. Месаровича и Э. Пестеля «Интегрированная модель мира» и др.

Характерен с данной точки зрения специальный доклад под названием «Перестройка международного порядка», подготовленный по инициативе Римского клуба Я. Тинбергеном. В нем в частности обосновывается мысль о том, что «существование международной системы требует фундаментальных структурных реформ» и создания «нового международного социального и экономического порядка».

Главную цель такой перестройки автор доклада усматривал в «достижении достойной жизни и благосостояния для всех граждан мира». Эту цель, по его мнению, можно реализовать на основе «справедливого социального порядка, как национального, так и международного», путем уравнения возможностей людей как внутри отдельных стран, так и различных государств на мировой арене.

Более того, ряд глобалистов идут еще дальше, заявляя о необходимости облечь эту систему в государственнополитические формы. По мнению наиболее оптимистически настроенных глобалистов, «если уровень взаимозависимости в (международной) системе и дальше будет расти, то это фактически ускорит появление мирового „сообщества“ („общины“) или мировой „культуры“. Она, в свою очередь, приведет к образованию мирового „государства“, способного управлять растущим уровнем взаимозависимости».

При всей привлекательности этих рассуждений, опыт истории учит нас той очевидной истине, что совершенный мировой порядок уместен лишь в теории в качестве идеала, который невозможно осуществить, но к которому люди должны стремиться.

Далеко идущая попытка возрождения вильсоновских идей была предпринята в период президентства Дж. Картера во второй половине 1970;х гг. Идеалист Дж. Картер сделал стратегию защиты прав человека краеугольным камнем своей внешнеполитической стратегии. Причем, следует признать, что она имела своим объектом не только Советский Союз и другие коммунистические страны, но также авторитарные и диктаторские режимы в Азии, Африке и Латинской Америке, хотя Вашингтону и не была чужда практика двойных стандартов при оценке политики того или иного дружественного ему режима.

Но все же нередко риторика в защиту прав человека приносилась в жертву силовой политике давления на Советский Союз и другие неугодные Вашингтону страны. Эта тенденция стала особенно заметной с приходом к власти в 1980 г. президента Р. Рейгана, когда защита прав человека всецело была подчинена силовой политике.

В целом идеалисты вильсоновской закваски исходят из убеждения в том, что существует некая естественная или по крайней мере достижимая гармония интересов государств, настроенных на сохранение мира. В силу этого, утверждали они, государства способны разрешать возникающие на международной арене проблемы, опираясь па здравый смысл, руководствуясь общественным мнением, сообразуясь с проверенными временем канонами международного права.

По их мнению, характер существующей в стране системы правления самым непосредственным образом отражается на степени ее агрессивности или миролюбия. Естественно, что диктаторские формы правления более агрессивны, чем демократии, поскольку диктаторы могут предпринимать военные акции по собственной инициативе, не спрашивая мнение своего народа.

• [1] Maritain J. L’homme et l’etat. Paris, 1965.