Шизоанализ. 
Основы философии

Шизоанализ (от др.-греч. c/i^co — «раскалываю») — установка на восприятие мира как расколотого, расщепленного, фрагментарного. Как декларируют Делёз и Гваттари в своем произведении «Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения», мы живем в эпоху частичных объектов, кирпичиков и остатков, в мире, где все функционирует в раздробленности, в щелях и в разрывах, в сбоях и поломках, прерываниях и коротких замыканиях, на отдалении.

Ж. Делёз и Ф. Гваттари.

Как шизоидный текст Делёз и Гваттари характеризуют эпический роман Марселя Пруста: «Поражает, насколько в литературной машине романа „В поисках утраченного времени“ все части произведены в качестве асимметричных сторон, разорванных направлений, закрытых коробок, несообщающихся сосудов, отсеков, в которых даже смежные пространства оказываются удаленностями, причем именно удаленностями утверждений, кусочками мозаики, которые берутся не из одной и той же, а из разных мозаик, с силой подгоняются один к другому, всегда оставаясь локальными и никогда — специфичными, их нестыкуемые края постоянно находятся иод давлением, профанируются, вкладываются друг в друга, всегда с некоторым остатком»^[1].

М. Эшер. Относительность. 1953.

Отличительный признак шизоида — отсутствие единственной, жестко фиксированной жизненной позиции. Шизоповедение выражается в стремлении удержаться на разных позициях одновременно. При этом человек избегает фиксировать собственную позицию, точно определять свои взгляды. Это возможно, так как человек децентрирован, несет в себе несколько Я, что позволяет ускользнуть от внешнего давления.

Восприятие «шизо» — внутренне разорванного человека — Александр Куприяновым Секацкий (род. 1958) описал в работе «Шпион и разведчик: инструменты философии» (1997). Для разведчика-нелегала (и отчасти дипломата) характерно сращение со средой: «…Двадцать лет я свой среди чужих — достаточно, чтобы начать путать тех и других»^[2]. Эта профессиональная деформация обычно предупреждается ротацией страны пребывания не реже чем раз в 10 лет.

Секацкому интересно, почему среда все же «заедает» шпиона, его диверсионно-разведывательная работа затухает («внутренняя явка с повинной») и он совершает переход к «двойной игре». Этот вопрос представляет всеобщий интерес, так как каждый является законспирированным шпионом: а) будучи экзистенциально заброшенным в мир со своей миссией и легендой и б) внедряясь в различные сообщества, оставаясь «себе на уме» и легко продвигаясь, ограничиваясь имитацией правил игры. Поэтому «шпионить» и «обезвреживать шпиона» приходится чаще, чем «исправлять и наказывать».

Итак, почему мир, в который заслано столько диверсантов, до сих пор не обрушился? Вероятно, потому, что дело обезвреживания шпионов предоставлено самим шпионам. Хотя общество пронизано стихийной контрразведкой, выявление шпиона — не самоцель.

На стадии внедрения агент «спит» и не приносит вреда. «Спящие агенты» — самая динамичная, работоспособная и примерная категория граждан: ведь им нужно, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Контрразведывательная защита обеспечивает, чтобы агенты не вышли на связь. «Мир переполнен агентами, с которыми никто так и не вышел на связь, — но именно это обстоятельство прочнее всего связывает их друг с другом. Или, иначе, прочнее всего люди связаны друг с другом как враг с врагом»^[3], — пишет Секацкий.

Длительное бытие «как во сне» расщепляет нелегала. Захват агента начинается с захвата тела. Обмен со средой модифицирует его внутренний мир — биохимически и психосоматически. Смена ландшафта и рациона питания влечет за собой реорганизацию кишечной микрофлоры. «Измена микрофлоры» изменяет гормональный и эмоциональный фон, т. е. восприятие действительности.

• [1] Делёз Ж. у Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. С. 72.
• [2] Секацкий А. Три шага в сторону: роман, эссе. СПб., 2000. С. 165.
• [3] Там же. С. 182.