Связь эмпирического опыта с процессом субъективизации информации

Связь эмпирического опыта с процессом субъективизации информации Субъект в большинстве своем являет собой сложную и многоуровневую систему, в которой можно выделить три основных подсистемы: соматическое, психическое и интеллект. Такое разделение, безусловно, является весьма условным, поскольку все компоненты познавательной активности «функционируют в ансамбле"1, т. е. ощущения и восприятия, чувства и эмоции, эмпирический опыт и мышление, речь и память и др. онтически вообще не существуют как отдельные обособленные элементы; они искусственно разграничиваются в целях научного анализа.

Соматический аппарат включает в себя многообразие телесных образований: от костей и мышц до центральной нервной системы с головным мозгом, которые вырабатывают нужные вещества и биоэнергию для всех необходимых действий и реализуют весь спектр физических и физиологических движений. Психика в узком смысле состоит из множества чувственных состояний и процессов, роль которых сводится к установлению жизненно важных чувственных процессов, где на первое место выступает сенсорноэмоциональная энергетика. Интеллект, в свою очередь, содержит в себе все акты и результаты знаниевого характера и выполняет информационно-познавательную функцию, снабжая индивида необходимыми знаниями о внешней и внутренней среде. Знания рациональны они дают относительно точные сведения об окружающей действительности и позволяют выстроить относительно успешную деятельность в ней.

Человеческий интеллект в контексте социальной культуры функционирует на двух базисных уровнях эмпирический опыт и мышление. Они отличаются способами формирования и действия знаний. На эмпирический опыт существенное влияние оказывают врожденные программы. Например, в опасной ситуации, когда субъектом движет инстинкт самосохранения, он часто не отдает отчета своим действиям, и, тем не менее, продолжает действовать. Подобные опытные установки закрепляются верой, которая является одним из базисных состояний ментальной психики. Субъект верит в то, что некоторый набор действий, используемый в проблемной ситуации, способствует ее решению, хотя и не понимает, каким образом это произойдет. Основным отличием эмпирического опыта и мышления является онтологический статус предмета: если предметом эмпирического опыта в виде ощущений и восприятий являются реальные объекты, то предметом теоретического мышления выступает не сама реальность, а уже имеющиеся у субъекта знания; предмет мышления, как и его результат не онтичен, а интенционален2.

Разделение интеллекта на эмпирический опыт и мышление естественно является условным разделением. Интеллект только проявляется как эмпирический опыт или как мышление, т. е. говоря об эмпирическом опыте и мышлении в составе интеллекта, важно понимать их не как обособленные компоненты интеллекта, а как формы проявления деятельности интеллекта в познавательной активности некоторого субъекта. Интеллект в процессе познания переходит с одной формы работы (эмпирический опыт) на другую (мышление) и наоборот.

Единицами эмпирического опыта являются ощущения и восприятия, которые по своему познавательному статусу равны. Чувственные впечатления на основе полученной информации выступают здесь знаками, которым интеллект придает рациональные значения. Все впечатления специализированы: зрение и слух формирует знаковую сторону восприятия, все остальные группы рецепторов осязание, вкус, обоняние, внутрисоматические рецепторы обслуживают ощущение. Звуковые и световые волны как физические сигналы сделали восприятие эффективной «дистантной» формой познания, отражающей пространственные и временные свойства окружающей среды. Обо всех других жизненно важных признаках бытия информируют нас ощущения. Они являются незаменимым источником сведений о внутренних состояниях организма3.

Поскольку интеллект в форме эмпирического опыта обрабатывает полученную сенсорную информацию из окружающей среды, происходит ее трансформация или субъективизация. Если взять отдельную единицу информации, то она сама по себе измениться не может. Поэтому необходимо некоторое орудие, посредством которого информация способна обрабатываться. Как и в любом производстве здесь требуются особое сырье и специальные средства. Применительно к интеллекту первое назовем когнитивным предметом («знание-что»), второе методом («знание-как»). Именно на эти два функциональных блока интеллект способен структурировать все свое содержание. Знания, входящие в состав предмета, играют роль сырья («что»), которое является репрезентацией познаваемого объекта, т. е. когнитивный предмет выступает заместителем внешнего объекта. В роли орудия («как») выступает метод, способный осуществить в предметном материале необходимые когнитивные трансформации.

В трансформационном конструировании структур знания (субъективизации информации) можно вполне определенно выделить последовательность этапов: 1) извлечение информации и 2) субъективизация выделенной информации. Информационная жизнь любого индивида предполагает переход от стимульных раздражений из внешней и внутренней среды в ходе сложнейших психофизиологических процессов, происходящих в теле и мозгу, к сенсорным впечатлениям, которые затем превращаются в чувственные знаки, несущие значения. Такова динамика превращения информации в знание.

Получение информации это сложный многогранный процесс, начинающийся в тот момент, когда нейроны наших органов чувств получают информацию из окружающего мира и пересылают ее в виде электрических и химических импульсов в мозг. Органы чувств любого живого существа способны воспринимать только весьма ограниченный, генетически заданный спектр сигналов и по своим параметрам могут уступать аналогичным органам других биологических видов. Ученый Х. Голдсмит, изучая процессы восприятия цвета в птиц, отметил следующее: «Унизительно осознавать, что эволюционное совершенство обманчиво и неуловимо, и что мир не совсем таков, каким мы его представляем себе, глядя на него сквозь призму человеческого самомнения». Так, физически видимый свет для нас это всего лишь относительно небольшая часть широкого электромагнитного спектра, который простирается от коротких волн и гамма-излучений до длинных радиоволн, поскольку глаза восприимчивы только в диапазоне от 380 до 760 нм. Кроме того, видим мы не длины волн, а цвета, что говорит о конструктивной основе восприятия цвета. Таким образом, наше восприятие цвета отфильтровывает из сигналов внешнего мира совершенно определённую информацию. Как заметил Фоллмер, мы имеем только своего рода небольшое окно в мир5.

И хотя первичная избирательность закладывается самим физиологическим устройством сенсорных органов, каждый организм обладает рядом индивидуальных особенностей и в зависимости от них сознательно может ограждать себя от информации, которая не представляет для него значимости или может нанести вред функционирование всех органов, в конечном счете, определяется работой интеллекта. Органы чувств, хотя резко и ограничивают поле своего действия, все же сохраняют значительную долю неопределенности. Решающую избирательность сюда вносит эмпирический опыт, производя уточняющую оценку, что и обеспечивает итоговую эффективность. Так, в акте оценивания поступающей информации автоматически отсеиваются неопасные или не представляющие интерес явления окружающей среды. Такое оценивание происходит, например, при появлении неожиданного громкого звука, когда нас окликает незаметно подкравшийся со стороны человек. Если звук действительно очень громкий, то наш организм моментально повернется в сторону, откуда он появился. В противном случае, когда этот же человек скажет что-нибудь обычным голосом, мы, хоть и услышим этот звук, все же можем и не обернуться. Очевидно, что таким образом наш интеллект выполняет колоссальную по количеству обработку информации.

Большинство специалистов разделяют единую позицию и определяют интеллект как способность субъекта к решению проблемных задач. Так, британские ученые К. Рами и К. Блэйр под интеллектом понимают способность размышлять над проблемными задачами и достигать специфических целей. Американский ученый Б. Гертцел дает аналогичную трактовку интеллекта как способности к достижению сложных (проблемных) целей в неоднозначной окружающей среде. А поскольку человек не является единственным живым организмом, который способен решать проблемные задачи, он не является и единственным обладателем интеллектуальных способностей. Со всей определенностью можно признать наличие интеллекта у животных. Основным отличием между ними выступает способность человека решать проблемные задачи, представленные вербально. По причине отсутствия словесного языка животные ограничиваются исключительно решением перцептивных задач, так или иначе связанных с выживанием в природной среде.

Интересно, что наши возможности извлечения информации обусловлены не только развитием наших органов чувств, т. е. генетически обусловлены, но они также зависят от способностей нашего мозга, которые в течение жизни развиваются. Другими словами, восприятие зависит от навыков и опыта воспринимающего от того, что он знает заранее. Так, известно, что младенцы не конструируют знания обо всем, что чувствуют. У них отсутствует систематическое знание о тенях, о растениях, и их интеллект не может различать действия людей от действий животных. Дети в возрасте до восьми лет судят об окружающем мире только по одному из чувств, и в отличие от взрослых, которые объединяют информацию, приходящую от разных органов чувств, дети не интегрируют внешний вид (форму, цвет), звук, вкус и тактильные ощущения, которые они получают от определённого предмета, в общее представление о нём. «Знания о мире формируются с момента рождения на основе врожденных общих предпосылок к восприятию внешнего мира».

При восприятии информация, изменяясь структурно (это похоже на процесс перевода текста с одного языка на другой), обрастает в дальнейшем некоторой субъективной «корой» формируются некоторые субъектные измерения (у животных организменные; у человека личностные). Информация является неким «ядром», а знание есть информация вместе с субъективным миром познающего: его чувствами и эмоциями, верой и сомнением, эмпатией и др. Следует отметить, что в данном процессе нет механического одевания «ядра» (информации) «корой». Субъективизация информации в знание является конструктивным процессом.

Чтобы яснее это представить, можно привести следующий пример из обычной жизни. Представим индивида, родной человек которого, любимая женщина или маленький ребенок, в течение долгого времени не отвечает на телефонные звонки. В его сознании начинают происходить различные процессы: появляются тревожные мысли, возникает нервозность, беспокойство. И вдруг от этого человека по мобильному телефону он получает короткое текстовое сообщение: «Я дома». Эти два слова на экране мобильного телефона являются ничем иным как информацией (причем вторичной или социокультурной). Но посмотрим, во что эта информация превратилась в тот момент, когда он ее воспринял. Если это действительно близкий ему человек, то помимо того, что он сейчас знает, что он дома, у него также появилось чувство спокойствия, сейчас уже не надо беспокоиться и волноваться. Сейчас близкий человек дома и у нашего субъекта состояние уже не такое, какое было до восприятия этой информации. Эта информация превратилась в нечто, что следует назвать знанием. По сути, информация помимо того, что поменяла свой носитель (с экрана мобильного телефона на человеческий мозг), еще и обросла сугубо личностным состоянием, стала внутренним достоянием человека. В нашем случае переплетены сведения, любовь, эмпатия, доверие и другие положительные человеческие состояния. В другом случае это может быть безразличие, жизненный скепсис, состояние может принять крайнюю форму в виде агрессивности, злобы или желания отомстить. Ясно, что знание это нечто живое, весьма динамичное, оно всегда в движении, которое определяется внутренним миром индивида. Речь идет не об информации, которой безразлично все, что происходит, которая мертва. Знание вписано в опыт жизни, это нечто пережитое. Информация же вне его. Как считает П. П. Гайденко, «…знание предполагает опыт, а информация чаще всего нет».

Таким образом, можно заключить, что процесс субъективизации информации является когнитивной основой эмпирического опыта. В результате этого процесса конструируются знания. И хотя возможности субъективизации информации развиваются в течение всей жизни субъекта, данный процесс весьма ограничен и не может дать абсолютно точной картины объективного мира. Знание есть настолько утилитарно упрощенное представление окружающей среды, насколько оно в состоянии обеспечить адекватное функционирование в ней. Между данными понятиями возможно установление циклической взаимосвязи с двумя переходами: информация ^ знание, знание ^ информация.

Примечания

субъективизация информация интеллект эмпирический Залевская, А. А.

Введение

в психолингвистику. М.: Изд. РГПУ им. А. И. Герцена, 2007. С. 35.

См.: Geertsema, H. G. Dooyeweerd’s transcendental critique: Transforming it hermeneutically // D. G. M. Strauss & M. Botting (Eds.). Contemporary reflections on the philosophy of Herman Dooyeweerd. Lewiston; NY: Edwin Mellen Press, 2000. Р. 89.

См.: Юлов, В. Ф. Мышление в контексте сознания. М.: Академ. Проект, 2005. С. 242−244.

Голдсмит, Х. Что видят птицы? // В мире науки. 2006. Октябрь. С. 51.

См.: Фоллмер, Г. Эволюционная теория познания. М.: Рус. двор, 1998.

См.: Ramey, C. Intellectual Development & the Role of Early Experience / C. Ramey, C. Blair // Current Topics of Human Intelligence. Vol. 5. Norwood; N.J., 1996. P. 60.

См.: Goertzel, B. The Structure of Intelligence. Springer: Verlag, 1993.

См.: Найссер, У. Познание и реальность: смысл и принципы когнитивной психологии. М.: Прогресс, 1981. С. 34.

См.: Spelke, E. Initial knowledge: six suggestions // Cognition on Cognition. Ithaca; NY: Psychology Department, Cornell University, Uris Hall. 1995. Nov. 500 р.

См.: Nardini, M. Uneven integration for perception and action cues in children’s working memory / M. Nardini, O. Braddick, J. Atkinson,.

Cowie, T. Ahmed, H. Reidy // Cognitive Neuropsychology. 2008. Р. 968−984.

Овчинников, Н. Ф. Новый взгляд на мышление. Ростов н/Д.: РостИздат, 2008.

Гайденко, П. П. Информация и знание // Философия науки. М.: РАН. Ин-т философии, 1997. Вып. 3: Проблемы анализа знания. С. 189.