«Анна Каренина»: религиозно-философская идея в романе, русская жизнь под полемическим ударом автора

В 1870 г.

возникает замысел романа «Анна Каренина». Судьба светской женщины, «потерявшей себя», супружеская измена и все последствия, вытекающие из этого события, — такова была первоначальная мысль будущего гениального произведения. Энергичная работа начинается лишь в 1873 г., рамки идей, как всегда, расширяются, появляются новые персонажные линии, осложняющие сюжет: Левин — Кити, Облонский — Долли; возникает, по словам Толстого, «роман широкий, свободный», включающий в себя разнообразные вопросы современности. Произведение выходит в громадное пространство философских, религиозных, нравственных проблем. Они будут сконцентрированы в эпиграфе к роману: «Мне отмщение, и Аз воздам». Героиня, обаятельная, незаурядная, одаренная женщина обречена. Однако люди и высший «свет» не вправе судить ее так же, как она не вправе наказывать Вронского своей смертью. Все совершается по воле Божией, и нарушение его заповедей карается только им, но через самого человека. Трагический исход «Анны Карениной» как бы отрицает финал «Войны и мира» со счастливым материнством Наташи Ростовой.

Новый роман Толстого, законченный в 1877 г., отмечен сумрачным, драматическим колоритом. Центральная героиня погибает, смерть ее ужасна. На грани гибели и гоже в смертельном тупике оказывается и Левин, исповедующий строгое христианское мировосприятие. «Счастливый семьянин, здоровый человек, — пишет Толстой, — Левин был несколько раз гак близок к самоубийств}', что спрятал шнурок, чтобы не повеситься, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться».

Анна переступает нравственный, христианский закон в отношении Вронского, детей; Левин ведет жизнь, в которой не видит смысла, и только случайная реплика крестьянина о Фоканыче, мужике его же деревни: «Он для души живет. Бога помнит», — вдруг освещает ярким светом путь впереди, открывает возможность выхода из тупика.

Уже в самой композиционной системе романа заложено ощущение смятения: кошмар, который преследует Анну и Вронского, начинается в первый же момент встречи героев на ночном вокзале железной дороги, и то же зловещее видение возникает в финале в гаснущем сознании героини в момент мучительного ухода из жизни. В центре корпуса романа (часть четвертая) появится тот же сквозной образ преследующего ее кошмара: страшный старик, делающий что-то с черным мешком (этот образ видит и Вронский). В. В. Набоков в романе «Пнин» и в лекциях по русской литературе, которые читались им американским студентам, заметил: время Вронского и Анны настолько насыщено внутренним напряжением и драматизмом, что уходит далеко вперед по сравнению с временем Левина и Кити, хотя у Толстого такие несоответствия встречаются очень редко, поскольку он всегда точен в изображении последовательности описываемых событий.

Если замысел «Войны и мира» был посвящен прошлому, достаточно далекому, то романные события в «Анне Карениной» впервые воспроизвели в художественном вымысле настоящее. В авторской позиции давала себя знать острая полемическая направленность: резкой критике подвергалось светское общество, бюрократическая система в высших ее звеньях, живым олицетворением которой стал Каренин, ограниченность аристократии, русского офицерства, бездушное лицемерие мнимо религиозных энтузиастов (графиня Лидия Ивановна). Автор схватил острый переломный момент русской жизни — замену крепостничества после реформы 1861 г. стихией буржуазного предпринимательства. Писатель дал знаменитую «формулу» наступившей новой эпохе, высказанную в реплике Константина Левина: «У нас все переворотилось и только еще укладывается…».

Имея в виду признание Толстого о том, что в «Анне Карениной» он любил «мысль семейную», нередко так и определяли центральную идею романа. Между тем по своей проблематике — это многоплановое романное полотно, включившее в себя самые острые, самые болезненные проблемы русской жизни. Позднее, занятый поисками нового замысла, Толстой вспомнит «Анну Каренину»: хотелось писать, по его словам, «роман широкий, свободный, вроде „Анны Карениной“, в который без напряжения входило бы все, что кажется мне понятым мною с новой, необычной и полезной людям стороны».

Современная критика тщетно пыталась понять и истолковать роман. Только Достоевский первым в «Дневнике писателя» точно определил его значение, сказав: «„Анна Каренина“ есть совершенство как художественное произведение» — и добавив, что с ним ничто подобное в европейской литературе «в настоящую эпоху не может сравниться». Глава русских передвижников Н. И. Крамской, создавая портрет Толстого как раз в пору напряженной работы над «Анной Карениной», беседовавший с ним во время сеансов, заметил в одном из писем: «…на гения похож».