Барьеры самоактуализации у мужчин и женщин

Традиционные гендерные роли как выражение неравенства. Феномены «домохозяйки» и «стеклянного потолка» в жизни женщины. Идеализация материнства. Нормы мужественности и ее последствия. Переоценка психологических качеств.

Подходы к изучению агрессии и насилия в обществе. Институты социализации в процессе конструирования агрессивного поведения. Последствия гендерного насилия для развития и функционирования общества. Система мер профилактики агрессии и насилия в отношениях мальчиков и девочек, мужчин и женщин.

Гендерный конфликт и его проявление на внутриличностном, межличностном и межгрупповом уровнях. Кризис традиционных гендерных ролей. Этапы осознания гендерных ролей (Дж. О’Нил).

Психологические ограничения традиционных гендерных ролей

Результаты гендерных исследований в области социологии, экономики, правоведения свидетельствуют о поразительном неравенстве женщин и мужчин во всем, что касается профессии, оплаты труда, статуса, власти в семье и обществе в целом. Женщины по сравнению с мужчинами непропорционально часто оказываются жертвами сексуальных преступлений и страдают от бедности. Культурные нормы, согласно которым женщин ценят в зависимости от их молодости, стройности и привлекательности, приводит многих к заниженной самооценке и стрессам^[1].

В 1963 г. вышла книга Б. Фридан «Загадка женственности», которая и по сей день остается классической работой по психологии женщин. Она впервые опровергла миф о домохозяйке как успешной и благополучной женщине. Сложность, по мнению Б. Фридан, состоит в том, что многие женщины ощущают неудовлетворенность и одновременно стыдятся этого чувства, так как полагают, что должны быть довольны своей жизнью. Домохозяйки в основном обслуживают других — детей, мужа, престарелых родителей, и, хотя их роль важна, женщины ощущают себя в стороне от главных событий. «Любовь, дети, дом — это хорошо, но это еще не весь мир, хотя большинство слов, написанных для женщин, говорят, что это именно так» — пишет Б. Фридан^[2].

Действительно, идеализация материнства практически не позволяет обсуждать, каким тяжелым делом в действительности оно является. Для описания фрустрации, переживаемой женщинами, чьей единственной ролью оказалась роль матери и жены, даже введен специальный термин «синдром домохозяйки», который включает чувства изоляции, одиночества, зависимости, депрессию, сниженную самооценку и повышенную тревожность. Однако часть исследователей подчеркивает, что далеко не все домохозяйки подвержены этому синдрому, так как находят достаточно времени для общественной жизни, хобби, развлечений, а также испытывают удовольствие от заботы о близких^[3].

Женщина, зарабатывающая деньги самостоятельно, пользуется в семье большей властью, однако, как показывает статистика, этот факт практически не снижает тот объем работы по дому, который она выполняет после трудового дня. Во многом это объясняется меньшим размером заработной платы женщин, так как они сконцентрированы в низкооплачиваемых отраслях (здравоохранение, образование, социальная сфера, легкая промышленность), а также стереотипом о том, что именно женщина несет ответственность за дом и детей^[4].

В России отмечается высокий процент женщин, которые являются главой семьи, так как держат в руках семейный бюджет и планируют основные затраты даже в том случае, если не работают. В этом случае мера их ответственности еще выше, но внешняя полнота власти также приводит к фрустрации: женщины заботятся о всех членах семьи, а о них — никто^[5].

Работающая женщина постоянно сталкивается с явлением «стеклянного потолка», т. е. преградами на пути карьерного роста. Стереотип о том, что женщина не может быть хорошим руководителем, очень распространен, причем как среди мужчин, так и среди самих женщин. Это следствие неадекватной самооценки, сформированной во всех институтах социализации. Уровень образования и квалификация российских женщин высоки, но отсутствие карьерных амбиций и преимущественная направленность только на семью резко ограничивают их самореализацию в профессиональной сфере. Наконец, для работодателя женщина значительно менее выгодный работник, чем мужчина, из-за пакета социальных льгот, связанного с уходом за детьми. Она не может оставаться на работе по вечерам, выехать в длительную командировку, имея маленьких детей. Наконец, исследователи отмечают процесс «выталкивания» женщин из тех сфер занятости, которые стали хорошо оплачиваемыми, например банковское дело^[6].

Последние десятилетия внимание психологов в рамках гендерного подхода было сосредоточено преимущественно на традиционной женской роли, что объясняется очевидностью ее недостатков. Однако исследователи приходят к выводу о том, что мужская гендерная роль также чрезвычайно стереотипирована и не лишена недостатков, причем весьма значительных. В число этих недостатков входит норма, отдающая приоритет достижению экономического успеха, что нередко происходит в ущерб личной удовлетворенности и близости с семьей. Эта норма означает, что ценность мужчины определяется величиной его заработка и успешностью на работе. Так как для миллионов мужчин значительный экономический успех недостижим, они могут компенсировать несостоятельность в этой сфере, преувеличенно выставляя напоказ другие аспекты мужской роли — чрезмерную независимость, агрессию, физическую силу и т. п. (так называемая компенсаторная мужественность, ее крайний и деструктивный вариант).

Ш. Берн также отмечает среди компонентов традиционной мужской роли следующие нормы.

• 1. Норма умственной твердости подразумевает, что мужчина должен быть знающим, компетентным и обязан всегда контролировать ситуацию. Эта норма может мешать восприятию новой информации, быть причиной серьезных ошибок и создавать проблемы в сфере взаимоотношений, так как человек просто не решается задавать вопросы, которые могут выдать, что он недостаточно разбирается в вопросе и отказывается признать, что кто-то более компетентен.
• 2. Норма физической твердости содержит ожидания того, что мужчина будет физически сильным, ловким и не станет избегать опасности. Это может быть причиной агрессии и раскованного поведения, которое часто включает злоупотребление алкоголем и наркотиками, безответственное отношение к своему здоровью, игнорирование недомоганий, отказ обращаться к врачу, легкомысленные сексуальные связи.
• 3. Норма эмоциональной твердости подразумевает, что мужчины не должны выражать свои чувства, показывать свои слабости и обязаны сами решать свои проблемы. Причины того, что мужчины получают меньшую эмоциональную поддержку со стороны и имеют меньше подлинно близких отношений, кроются именно в этом запрете на проявление эмоций.
• 4. Норма аитиженствеиности содержит идею о том, что мужчине следует избегать занятий и личностных черт, ассоциируемых с женскими. Подобно норме эмоциональной твердости, эта норма также подавляет выражение эмоций, не позволяя проявлять желаемые, но считающиеся стереотипно женскими модели поведения, такие как нежность и эмпатия. Она также может противостоять более справедливому распределению домашних забот^[7].

В сознании «традиционного» мужчины женские качества отождествляются со слабостью, и поэтому он стремится подавить в себе эти качества во что бы то ни стало. Попытки полагаться только на разум приносят неудачу и ощущение одиночества, так как часто мужчина оказывается некомпетентным в отношениях с близкими людьми. А боязнь оказаться зависимым оборачивается изоляцией: практика показывает, что мужчины с трудом говорят о своих страхах, потребностях, неохотно прибегают к помощи, в том числе и к психологической.

Традиционно мужественность означает отсутствие страха, беспокойства или желание скрыть, преодолеть эти чувства, что толкает мужчину на саморазрушительное поведение: употребление алкоголя, наркотиков, вовлеченность в азартные игры, погружение в работу, пренебрежение отдыхом, отрицание признаков усталости. И даже в сексуальной жизни, как утверждает К. Хорни, «стремление к любви часто затмевается переполняющей мужчину внутренней одержимостью доказывать вновь и вновь свою маскулинность себе и другим»^[8].

Таким образом, если долгое время ученые считали, что мужчина более психологически здоров, если он соответствует патриархальным представлениям о мужественности, то теперь все большее распространение получает следующая точка зрения: стереотипная мужская гендерная роль может быть источником тревоги и напряжения из-за того, что некоторые аспекты этой роли дисфункциональны и противоречивы.

Не только женщины, но и мужчины испытывают на себе влияние гендерной асимметрии и дискриминации: они работают на вредных и опасных производствах, где зачастую нарушается охрана труда, они получают тяжелые травмы и погибают во время службы в армии и в ходе военных действий, они больше страдают алкоголизмом и наркоманией, сердечнососудистыми заболеваниями и, как следствие, имеют гораздо более низкую продолжительность жизни. Гендеризированное устройство социальных институтов (например, экономики) предъявляет мужчинам огромные требования, заставляя отдавать все силы работе, в итоге мужчины ничтожно мало общаются с собственными детьми, с семьей в целом.

Исследования выявили, что в конце XX в. традиционная мужская роль принимается относительно слабо. Однако ранняя социализация и тот факт, что окружающие видятся нам одобряющими эту роль, отсутствие поддержки новых образцов поведения со стороны социальных учреждений — все это тормозит фундаментальные перемены в мужской роли. Клиническая психология и психиатрия также не спешат серьезно воспринять тот факт, что традиционная мужская роль наносит вред психическому здоровью^[9].

Большинство зарубежных и отечественных ученых убеждено в том, что в настоящее время мужская роль переживает глубокий кризис, спровоцированный переменами в обществе. Традиционные мужские способы проявления заботы (финансовое обеспечение семьи и пр.) ценятся по-прежнему высоко только в том случае, если мужчина — единственный источник доходов в семье, по большинство современных женщин также работают и во многих случаях успешно. Женщины становятся все более независимыми и самостоятельными, а значит и более требовательными. От мужчин ожидаются также забота о детях, выражение нежных чувств, помощь в домашних делах — поведение, выходящее за границы патриархальной мужской роли и требующее навыков, которыми большинство мужчин нс обладает^[10].

Исследователи обнаружили, что современные женщины предпочитают мужчин скорее андрогинного, нежели традиционного тина. Однако озадачивает тот факт, что, хотя традиционная мужская роль получает весьма слабую поддержку и мужчин, и женщин, стремление соответствовать ей среди самих мужчин остается скорее правилом, чем исключением.

Результаты гендерных исследований позволяют по-новому взглянуть на многие личностные качества, которые раньше считались преимущественно женскими или мужскими, и оценить их в другом контексте. Например, такое качество, как конформизм, чаще понимается в негативном смысле и как более присущая женщинам характеристика. Однако всегда ли конформизм является негативной чертой личности? По мнению Д. Майерса, женщины «более склонны к филантропии, так как считают, что очень важно помогать людям, попавшим в беду. То обстоятельство, что женщинам более свойственна этика заботы, помогает понять, почему каждый новый политический опрос дает все тот же результат: женщины чаще мужчин поддерживают социальные программы демократов и противостоят милитаристским инициативам»^[11].

В большинстве случаев связь именно женщин — матерей, сестер, дочерей и бабушек, а не мужчин, скрепляет семью, женщины тратят больше времени на заботу о детях и престарелых родителях. Женщины в большей степени склонны описывать себя как эмпатичных, способных понять чувства других. И это объясняет, почему дружба именно с женщиной, а не с мужчиной может быть названа близкой и с точки зрения мужчин, и с точки зрения женщин. Нуждаясь в понимании и утешении, в ком-то, с кем можно поделиться радостью и горем, и мужчины, и женщины обычно обращаются к женщине.

Несомненно, что такие черты, как доброта, внимательность и теплота, хотя их несравнимо чаще относят к женским качествам, являются истинным благом для близких взаимоотношений. Практика показывает, когда муж или жена (лучше, если оба супруга сразу) обладали этими традиционно женскими качествами, удовлетворенность браком была выше: как правило, люди считают брак удачным, если находят в супруге заботу и эмоциональную поддержку^[12].

Все сказанное может привести нас к выводу о склонности женщин к конформизму. Если назвать эту незначительную тенденцию «различием в уровнях конформизма полов», не будет ли за этим скрываться некое негативное суждение о женщинах как якобы «конформистках»? Быть может, это отличие женщин (социально ли или биологически оно детерминировано) было бы лучше назвать большей «ориентированностью на других». Вероятно, следует говорить, что женщины более гибки, проявляют больше открытости по отношению к другим, более заботятся о межличностных отношениях. Такой подход совершенно по-другому раскрывает смысл утверждения о женском конформизме.

• [1] См.: Теория и методология гендерных исследований: курс лекций / под общ. рсд.О. А. Ворониной. М., 2001.
• [2] Фридан Б. Загадка женственности. М., 1994. С. 67.
• [3] Берн Ш. Гендерная психология. С. 124—127.
• [4] См.: Современная семья сквозь призму гендерного подхода // Гендерное просвещение: Вопросы и тексты для дискуссий // Международный фонд социально-экономическихи политологических исследований (Горбачев-Фонд), Институт социально-экономическихпроблем PAIL М., 2005. С. 157−190.
• [5] См.: Лыткина Т. С. Домашний труд и гендерное разделение власти в семье // СОЦИС.2004. № 1.С. 85−90.
• [6] См.: Гендер и экономика: мировой опыт и экспертиза российской практики / отв. ред. и сост. Е. Б. Мезенцева. М., 2002.
• [7] Берн Ш. Гендерная психология. С. 163—189.
• [8] Хорни К. Женская психология. СПб., 1993. С. 112.
• [9] Психология здоровья: учебник для вузов / под ред. Г. С. Никифорова. СПб., 2003.С. 238−239.
• [10] Кон И. С. Российский мужчина и его проблемы // Гендерный калейдоскоп: курс лекций / под ред. М. М. Малышевой. М., 2001. С. 229—241.
• [11] Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1996. С. 231.
• [12] Здравомыслова О. М. Брак, любовь, свобода: о современных представлениях о семьеи браке российских граждан // Семья и школа. 1996. № 9. С. 14—15.