Основы культуры речи

Изучив материал данного раздела, студент должен: знать

• • содержание понятия литературного языка;
• • основные характеристики функциональных стилей речи;
• • содержание понятия правильности как одной из категорий культуры речи;
• • особенности устной публичной речи; уметь
• • использовать функциональные стили в ораторской речи;
• • применять на практике основные положения риторического канона;

владеть

• • навыками подготовки публичных выступлений, правильных с точки зрения орфоэпических, акцентологических, лексических и грамматических норм русского языка;
• • различными стилями современного языка.

ПОНЯТИЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА

Общая культура речи предполагает:

• 1) следование нормам литературного языка;
• 2) умение различать языковые ситуации, которые определяют дифференцированное употребление слов и выражений;
• 3) окрашивание речи различными выразительными средствами как языкового (стилистические фигуры, тропы и т. п.), так и неязыкового (мимика, жесты, темп и т. д.) характера.

Слово — основной инструмент оратора. Неправильно подобранные слова влекут за собой неправильное понимание или полное отсутствие такового. Небрежная, полная грамматических и стилистических ошибок речь не дает слушателю пробиться к смыслу сказанного. Именно нужные слова, выстроенные в предложения и целые тексты, обладающие выразительностью и к месту произнесенные, дают людям возможность понимать друг друга. Знание норм литературного языка облегчает всем носителям общение, насколько это возможно, не допуская ложного токования и двусмысленности.

Литературный язык — это «основная, наддиалектная форма существования языка, характеризующаяся большей или меньшей степенью обработанное™, полифункциональностью, стилистической дифференциацией и тенденцией к регламентации»^[1]. Не следует путать понятия «литературный язык» и «язык художественной литературы», так как последний является более широким понятием и может включать в себя различные формы диалектов, жаргонизмы. Литературный язык имеет более широкую область применения и охватывает не только язык художественной литературы, но и находит свою реализацию в таких сферах, как политика, общественная деятельность, наука и др.

За пределами литературного языка находятся диалекты. Это территориально, профессионально, или по каким-то иным социальным признакам обусловленная разновидность языка, являющаяся средством общения для какой-то определенной группы носителей. Территориальные диалекты часто называют говорами. Он могут обладать значительной выразительностью, своеобразием, поэтому используются в художественных произведениях или в риторических целях. Например, оратор включением в свою речь диалектизмов может подчеркнуть свое происхождение, неутраченную близость к народу, создать комический эффект и т. д.

Территориальные диалектизмы бывают разных типов. Фонетические возникают при неправильном произношении слов (например, «вядро»,.

«шо же это», «друх», «ншоно»). Словообразовательные меняют форму слова (например, «телок, а не теленок»; «гуска, а не гусыня»; «дожжок вместо дождик»). Лексические меняют и форму слова и его звучание (например, «баять» (говорить), «кочет» (петух), «стежка» (дорожка)). Семантические диалектизмы — это слова, употребленные в ином, непривычном значении (например, худой в значении «плохой», залиться в значении «утонуть»).

Применять территориальные диалектизмы в публичном выступлении следует с осторожностью. Роль «своего парня» далеко не всегда оказывается выигрышной, так как сами носители диалекта зачастую не считают свою речь образцовой, но именно таковой ожидают от оратора.

Разновидностью диалекта является жаргон, сленг. Его применение характерно для профессиональной среды, молодежной среды, тюремной и др. К подобной лексике оратору стоит относиться с не меньшей осторожностью, чем к территориальным жаргонизмам. Опасность заключается в том, что многие из жаргонизмов постепенно выходят из замкнутой среды общения, переходя в сферу литературного языка (например, «разборка», «беспредел», «забить стрелку», «поставить на счетчик» и т. п.). Оратор должен очень хорошо чувствовать происходящие в языке процессы, чтобы к месту употреблять эти «полужаргонизмы». Это относится и просторечным словам («ложат», «хочут», «ехай» и т. д.).

Наряду с нормированностыо, устойчивостью, обработанностыо, общеобязательностью, литературный язык характеризуется наличием функциональных стилей.

1. Научный стиль, независимо от того, в какой научной среде он используется, отличается логическим построением изложения, предельной сжатостью, точностью, максимальной информативностью, строгой упорядоченностью системы связей между отдельными частями выступления. Основная функция данного стиля — сделать доступным сообщение чего-то нового, заслуживающего внимания, доказательство истинности и ценности некого утверждения, демонстрация методов анализа. Адресатом выступают научное сообщество, студенты, аспиранты, интересующиеся конкретной наукой люди, знакомые со специфической терминологией. В целом стиль отличается минимизацией эмоциональной составляющей, дефицитом образности и средств выразительности. В зависимости от степени проявления указанных особенностей научный стиль делится на три подстиля: собственно-научный, научно-учебный, научно-популярный.

Возникновение научного стиля связано с развитием научного знания и необходимости его распространения. Первоначально он был близок к стилю художественного повествования, но постепенно приобретал описанные самостоятельные черты уже в александрийский период, когда в греческом языке начала формироваться строгая научная терминология. В России научный язык и стиль складываются в первые десятилетия XVIII в. Особое влияние па его развитие оказал М. В. Ломоносов и его ученики.

Лексический состав научного стиля отличает преобладание существительных, терминологическая насыщенность, значительное присутствие интернационализмов (форум, дискурс, конструкция, конгресс, ретроснективность, авторитет и т. п.) и абстрактной лексики (самосознание, мышление, фактор, феномен и т. п.). Стилевым отличием является также повторение слов и словосочетаний, которое в других случаях может расцениваться как недостаток. Синтаксис однороден. Широко применяются причастные и деепричастные обороты.

2. Официально-деловой стиль используется в сфере законодательства, делопроизводства, административно-правовой деятельности. Он отличается императивностью, точностью, еще большей «сухостью», нежели научный стиль, стандартизированностью, недопустимостью толкований, строгой композицией, фактологической насыщенностью, широким употреблением профессиональных терминов, использованием устойчивых языковых моделей. Основная функция данного стиля — информативная. Он способствует установлению административно-правовых отношений. Адресат — государство, граждане, служащие, учреждения и т. д.

Стилистической проблемой данного стиля может стать употребление канцеляризмов (надлежит, извещаем, согласно чего, доведено до нашего сведения и т. п.) и различные, утяжеляющие речь обороты (на предмет, каковой и т.н.).

3. Публицистический стиль является наиболее разнородным и отличается относительной легкостью восприятия влияния других стилей литературного языка. Он характеризуется активным использованием общественно-политической лексики, логичностью, аргументированностью, но при этом эмоциональностью, оценочиостью, использованием различных средств выразительности. Основная функция данного стиля — осуществление воздействия на умы, настроения и чувства аудитории. Он используется в политической, общественной, культурной сферах.

Выступление в публицистическом стиле предполагает особое внимание оратора к мимике и жестикуляции, интонациям, смысловым и эмоциональным паузам, темпу речи, логическим ударениям.

Публицистический стиль допускает применения разговорных слов и выражений (например, «навскидку», «пора с этим завязывать», «мы на это не купимся», «сглупить», «говорильня» и т. п.). Так как публицистический стиль чрезвычайно восприимчив к малейшим изменениям, происходящим в обществе, он быстро пополняется новыми словами и выражениями из общественно-политической лексики («перестройка», «приватизация», «евромайдан», «гонка вооружений» и т. п.). Специфично для него и употребление социально окрашенных синонимов и перифразов («люди в белых халатах», «народные избранники», «коричневая чума», «полуостров свободы» и т. п.), разговорно-сокращенных слов («позитив», «эксклюзив», «федерал» и т. п.). Синтаксис отличается большим количеством односоставных предложений, риторических вопросов, восклицаний.

4. Разговорный стиль характерен для неофициальной обстановки, личных взаимоотношений. Он используется практически во всех сферах человеческой жизни. Его основная цель — общение. Разговорный стиль отличает эмоциональность, экспрессивность, выразительность, отсутствие предварительного отбора языкового материала. Едва ли не важнейшую роль играет здесь интонационная окрашенность речи, мимика и жесты говорящего, визуальный контакт с собеседником. Активно используются в разговорном стиле суффиксы субъективной оценки, часто употребляются различные типы неполных предложений, водные слова, модальные слова и междометия. Обогащают разговорный стиль фразеологизмы и устойчивые фразы (пословицы, крылатые выражения и др.). Следует избегать слов-паразитов, которые часто сопровождают разговорную речь, а также чрезмерного употребления сниженной лексики, жаргонизмов.

Следование одному стилю во время выступления весьма желательно, однако бывают случаю, когда ораторы намеренно применяют в своей речи смешение стилей. При умелом использовании данный прием привлекает внимание аудитории, создает эффект иронии или сарказма. Таким образом, например, можно высмеять оппонента или проиллюстрировать нелепость какой-то идеи. Если же смешение стилей происходит непреднамеренно, то уже сам оратор может оказаться в комичной ситуации.

Еще одна возможность стилевой манипуляции — квазистили, т. е. пародия на функциональные стили, когда их характерные черты гротескно подчеркиваются.

Ораторская речь — это разновидность устной формы литературного языка. Она значительным образом отличается от устной разговорной речи как функционально, гак и структурно. Это развернутый, сложно построенный монолог, предполагающий в большинстве случаев массового слушателя. Чаще всего речь оратора заранее подготавливается и лишь иногда носит спонтанный характер.

Использование функциональных стилей в ораторской речи позволяет нужным образом воздействовать на аудиторию в каждом конкретном случае. Безусловно, каждый оратор создает и свой собственный стиль речи. Этот индивидуальный стиль определяется самыми различными факторами: темпераментом оратора, уровнем его образования, воспитанием, жизненным опытом, типом мышления, свойствами характера. Стиль оратора проявляется не только в тексте его речи, ее логике, построении, выбранных средствах выразительности и манере произнесения, но и в особенностях поведения перед публикой, его общении с аудиторией. Индивидуальный стиль вырабатывается иногда годами публичных выступлений и является своеобразной визитной карточкой оратора. Справедливо и то, что стиль должен обладать необходимым качеством — гибкостью, т. е. несколько видоизменяться сообразно конкретной ситуации.

Практикум

Контрольные вопросы и задания

• 1. Определите стилистическую окраску синонимов (книжная, нейтральная, разговорная):
• 1) воистину, впрямь, действительно;
• 2) заказать, возбранить, запретить;
• 3) еда, снедь, закусь, хавло, яство.^[2]
• 3) прикусить язык;
• 4) в один голос;
• 5) забрасывать камнями;
• 6) присутствие духа;
• 7) припереть к стенке;
• 8) час пробил;
• 9) ни пуха ни пера;
• 10) ваш брат;
• 11) обивать пороги;
• 12) плоть и кровь;
• 13) краеугольный камень;
• 14) вывести из строя;
• 15) висеть на шее;
• 16) висеть на хвосте.

В чем вы видите отличие фразеологизмов от синонимичных им слов? Какие дополнительные оттенки они придают высказыванию? Какие функциональные стили могли бы их использовать?

3. Чем отличаются различные языковые стили? Возможно ли их смешение?

Кейсы 1. Ларри Кинг. Штампы^[3]

Марк Твен, знавший о языке не меньше, чем о людях, которые на нем разговаривают, как-то написал: «Разница между почти правильным словом и правильным словом на самом деле довольно велика — это разница между светом и светлячком».

Помните, правильное слово — то, которое ваш слушатель сразу узнает и поймет, — это чаще всего самое простое слово. Почему-то, чтобы наша речь казалась более современной, мы любим вставлять в нее словечки, которые у всех навязли в зубах или вошли в обиход лишь недавно. Благодаря быстроте и дальности действия современных средств коммуникации новые слова и значения молниеносно распространяются по стране. К сожалению, некоторые из этих новых слов нисколько не облегчают нашего общения.

Уже многие годы мы используем в обычной речи компьютерный жаргон — например, спрашиваем друг друга, «что у нас на входе». Потом люди стали «сбрасывать информацию» друг другу, что является жаргонным синонимом слова «обсудить» или «поговорить». В любом сообщении о землетрясении или разрушительном урагане говорится об ущербе, нанесенном «инфраструктуре», хотя официальных лиц, выступающих с такими сообщениями, было бы куда проще понять, если бы они использовали слова, доступные каждому, например «водопроводные, канализационные и дорожные сети».

Такой компьютеризованный язык является отражением стиля жизни 1990;х гг., но не он один виной тому, что нам все труднее говорить ясно и доходчиво. Немалую роль здесь играет и человеческая натура. Люди полагают: чем высокопарнее слова, которые они используют, тем важнее кажется предмет их речи и они сами. Сегодня люди все чаще «обозревают» предметы, вместо того чтобы их «осматривать» или видеть. Некоторым мало просто сказать, что люди или вещи равны друг другу: они говорят «равнозначны». Если что-то равно другому, то что значит «равнозначно»?

Другие «утилизируют» ту или иную вещь, вместо того чтобы просто-напросто ею «пользоваться». Одно из наиболее сжатых высказываний в защиту простого языка, слышанное мною, произнес некий руководитель, который сказал своим подчиненным: «Не утилизируйте слово «утилизировать». Пользуйтесь словом «пользоваться» «.

Я стараюсь избегать напыщенных слов. Одни употребляют их как языковой символ престижа или для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, другие — потому что разучились говорить простыми, ясными, будничными словами. Если вы будете избегать модных словечек, это принесет вам большую пользу, потому что вас лучше воспримут, а вашу речь точнее поймут. Можно сказать: «На входе я получаю информацию, которая позволит мне взять ситуацию под контроль», — вам, может быть, это вполне понятно, но вы преуспеете куда больше, если скажете то же самое на языке, который смогут понять ваши слушатели — все, а не только компьютерщики.

2. Речь писателя Даниила Гранина перед немецким бундестагом в День памяти жертв нацизма 27 января 2014 г.^[4]

Мне хотелось бы поблагодарить господина Президента, председателя и все руководство Бундестага, депутатов за любезное приглашение выступить сегодня здесь, в такой знаменательный, во всяком случае для меня, день. Сегодня у нас в Петербурге люди идут на Пискаревское кладбище, это одно из таких символических кладбищ города. Идут для того, чтобы вспомнить и отдать должное всем погибшим в годы блокады. Кладут на могильные холмы сухари, конфеты, печенье, чтобы выразить любовь и память к тем людям, для которых это была трагичная и жестокая история.

Она и для меня была трагичная и жестокая. Я начал войну с первых дней. Записался в народное ополчение — добровольцем. Зачем? Сегодня я даже не знаю, зачем, но это, наверно, была чисто мальчишеская жажда романтики: как же без меня будет война, надо обязательно участвовать. Но ближайшие же дни войны меня отрезвили. Как и многих моих товарищей — жестоко отрезвили. Нас разбомбили, когда наш эшелон только прибыл на линию фронта. И с тех пор мы испытывали одно поражение за другим. Бежали, отступали, опять бежали. И наконец где-то в середине сентября мой полк сдал город Пушкин и мы отошли за черту города. Фронт рухнул. И началась блокада.

Все связи города, огромного мегаполиса, были отрезаны от Большой земли, и началась блокада, которая длилась 900 дней. Блокада была настолько внезапной и неожиданной, как, впрочем, и вся эта война — неожиданной для страны. Не было никаких запасов ни топлива, ни продовольствия, и вскоре, уже в октябре, началась карточная система. Хлеб выдавали по карточкам. А затем одно за другим начались катастрофические для города явления — прекратилась подача электроэнергии, перестали работать водопровод и канализация, не было отопления. И начались бедствия блокады.

Что такое карточная система? Это выглядело так: с 1 октября давали уже 400 граммов хлеба рабочим, 200 граммов — служащим, а уже в ноябре катастрофически начали сокращать норму выдачи. 250 граммов стали давать рабочим, а служащим и детям давали 125 граммов. Это ломтик хлеба — некачественного, пополам с целлюлозой, дурандой (жмых, остатки семян масличных растений после выжимания масла) и прочими примесями.

Никакого подвоза продовольствия не было. Надвигалась зима, и как назло лютая: тридцать — тридцать пять градусов. Огромный город лишился всякого жизнеобеспечения. Его ежедневно нещадно бомбили, обстреливали с воздуха. Наша часть находилась недалеко от города, можно было пешком дойти, и мы, сидя в окопах, слышали разрывы авиабомб и даже ощущали содрогание земли. Бомбили ежедневно. Начались пожары, горели дома. Так как нечем было заливать — воды не было, водопровод не работал, — они горели сутками. И мы с фронта, оборачиваясь назад, видели эти столбы черного дыма и гадали, где что горит.

К декабрю улицы и площади города завалило снегом, только кое-где оставались проезды для военных машин, памятники заложили мешками с песком, витрины магазинов заколотили — город преобразился. Ночью освещения не было. Патрули и редкие прохожие ходили со «светлячками» (светящимися значками. —Авт.). Люди от голода начали терять силы. Но продолжали работать, ходить на предприятия, где ремонтировали танки, изготавливали снаряды, мины. И тут начало происходить следующее, то, о чем я в подробностях узнал только после войны.

Гитлер приказал в город не входить, чтобы избежать потерь в уличных боях, где танки не могли участвовать. Восемнадцатая армия фон Лееба отбивала все наши попытки прорвать кольцо блокады. Немецкие войска, по сути, весьма комфортно, без особых трудов ожидали, когда наступающий голод и морозы заставят город капитулировать. Фактически война становилась не войной, война со стороны противника становилась ожиданием, довольно комфортным ожиданием, капитуляции.

Я рассказываю сейчас об этих подробностях, которые связаны с моим личным солдатским опытом. И вообще выступаю не как писатель, не как свидетель, я выступаю скорее как солдат, участник тех событий, о которых знают немного. У меня чисто окопный опыт младшего офицера, но опыт, который имеет свои подробности, свои впечатления, достаточно важные, потому что они-то и составляли тот быт, ту плоть событий для каждого жителя города, да и для солдата Ленинградского фронта.

Уже в октябре начала расти смертность населения. Потому что при этой катастрофически малой норме питания люди быстро становились дистрофиками и умирали. За двадцать пять дней декабря умерли 40 тысяч человек. В феврале ежедневно умирали от голода по три с половиной тысячи человек. В дневниках того времени люди писали: «Господи, дожить бы до травы», — когда появится зеленая трава. Всего от голода умерло более одного миллиона человек. Маршал Жуков в своих воспоминаниях пишет, что умерли 1 миллион 200 тысяч человек. Смерть начала участвовать безмолвно и тихо в войне, заставляя этот город сдаться.

И считается, что наибольшее значение имел голод. Это не совсем так. На состоянии людей, на их психике, на их здоровье, самочувствии сказывались морозы — отопления ведь не было, — отсутствие воды… И я хочу рассказать некоторые подробности, которых почти нет в книгах и в описаниях того, что творилось во время блокады в квартирах, как люди жили. Дьявол блокады — он во многом именно в таких подробностях. Где брать воду? Люди, те, кто жил поблизости от каналов, от Невы, от набережных, делали проруби и оттуда доставали воду и несли домой эти ведра. Поднимались на четвертый, пятый, шестой этаж, несли эти ведра, представляете? Те, кто жил подальше от воды, должны были собирать снег и топить его. Топили на «буржуйках» — это маленькие такие железные печки. А чем топить? Где брать дрова? Ломали мебель, взламывали паркеты, разбирали деревянные строения…

Уже спустя 35 лет после войны мы с белорусским писателем Адамовичем начали опрашивать уцелевших блокадников. Спрашивали, как они выживали, что творилось с ними во время блокады. Там были поразительные, беспощадные откровения. У матери умирает ребенок. Ему было три года. Мать кладет труп между окон, это зима… И каждый день отрезает по кусочку, чтобы накормить дочь. Спасти хотя бы дочь. Дочь не знала подробностей, ей было двенадцать лет. А мать все знала, не позволила себе умереть и не позволила себе сойти с ума. Дочь эта выросла, и я с ней разговаривал. Тогда она не знала, чем ее кормят. А спустя годы узнала. Вы представляете? Таких примеров можно много приводить — во что превратилась жизнь блокадника.

В квартирах жили в темноте. Завешивали чем попало окна, чтобы сохранить тепло, и освещали комнаты коптилками — это такая баночка, куда наливали трансформаторное или машинное масло. И вот этот крохотный язычок пламени горел изо дня в день, неделями, месяцами. Это было единственное освещение в домах. Появились так называемые черные рынки. Там можно было купить кусок хлеба, мешочек с крупой, какую-то рыбину, банку консервов. Все это выменивалось на вещи — на шубу, на валенки, картины, серебряные ложки… А на улицах и в подъездах лежали трупы, завернутые в простыни.

Когда лед стал крепнуть, проложили Дорогу жизни — по Ладожскому озеру. По ней двинулись машины, во-первых, чтобы вывозить детей, женщин, раненых и чтобы ввезти продовольствие в город. Дорогу нещадно обстреливали. Снаряды ломали лед, машины шли под воду, но другого выхода не было.

Несколько раз меня посылали с фронта в штаб, и я бывал в городе. Тогда я увидел, как изменилась человеческая сущность блокадника. Главным героем в городе оказался «кто-то»,.

«безымянный прохожий», который пытался поднять ослабшего, упавшего на землю дистрофика, отвести его — были такие пункты, там поили кипятком, ничего другого не было, — давали кружку кипятка. И это часто спасало людей. Это было проснувшееся в людях сострадание. Этот «кто-то» — один из важнейших, а может быть, самый важный герой блокадной жизни.

Однажды, в мае 1942 г., когда уже потеплело, все растаяло и появилась опасность инфекций от большого количества трупов, нас, группу солдат и офицеров, послали в город, чтобы помочь вывезти трупы на кладбище. Трупы грудами лежали возле кладбищ, — родные и близкие старались довезти, но выкопать могилу в мерзлой земле сил, конечно, не хватало. И мы грузили эти трупы в машины. Мы их кидали, как палки, — такие они были высохшие и легкие. Я никогда в жизни больше не испытывал этого жуткого ощущения.

В эвакуации были особые проблемы. Одна женщина рассказывала, как она поехала с детьми на Финляндский вокзал. Сзади шел сын, ему было лет четырнадцать, а дочку маленькую она везла на санках. Она ее довезла до вокзала, а сын по дороге отстал, он был очень истощенный. Что с ним стало, она не знала. Но помнила об этой, знаете, — беспощадной потере. И тогда, когда она нам рассказывала об этом, — помнила как свою вину.

Заместитель председателя правительства Советского Союза Алексей Косыгин был уполномоченный от Государственного комитета обороны и был послан в Ленинград. Он мне рассказывал, какая проблема ежедневно стояла перед ним. Отправлять по Дороге жизни на Большую землю детей, женщин, раненых или материалы, станки, цветные металлы, какие-то приборы — для военных заводов на Урале. Эта проблема выбора между людьми и приборами, необходимыми для военной промышленности, он рассказывал, какая это была мучительная и безвыходная проблема.

В городе висели характерные объявления, повсюду были листочки приклеены: «Произвожу похороны», «Рою могилы», «Отвожу покойников на кладбище». Все это за кусок хлеба, за банку консервов…

Весной по Неве поплыли вереницы трупов красноармейцев. Но воду из Невы продолжали брать, отталкивая эти трупы, — а что делать? Приходилось пить и такую воду.

С июля 1942 г. на фронте мы пытались прорвать кольцо блокады. Но неудачно, атака за атакой отбивались. Армия потеряла 130 тысяч человек, на протяжении нескольких месяцев пытаясь прорвать укрепления на другом берегу Невы.

Однажды мне принесли дневник блокадника, мальчика. Блокадные дневники — это был наиболее достоверный материал о том времени, особенно вместе с воспоминаниями людей, переживших блокаду. Вообще меня поразило, как много людей вели дневники, записывая то, что происходило в городе, все, что они видели, что читали в газетах, то, что было важно для них… Юре было 14лет, он жил с матерью и сестрой. Это была история совести мальчика, которая меня шокировала. В булочных точно, до грамма, взвешивали порцию положенного хлеба. Для этого приходилось отрезать еще довески, чтобы выходило ровно 250—300 граммов. Обязанностью Юры в семье было достояться в очереди до хлеба и принести домой. Он был мучим голодом настолько, что ему стоило огромных трудов удержаться от того, чтобы не отщипнуть по дороге кусочек хлеба, особенно терзал его довесок, неудержимо хотелось съесть этот маленький кусочек, ни мать, ни сестренка, казалось бы, не узнали об этом.

Иногда он не выдерживал и съедал, он писал об этом в своем секретном дневнике. Он описывает, как стыдно было, признается в своей жадности, а потом и в бессовестности — вор, украл у своих, у матери, у сестры. Никто не знал об этом, но он мучился. В квартире соседями были муж и жена, муж был какой-то крупный начальник по строительству оборонных сооружений, ему полагался дополнительный паек. На общей кухне жена готовила обед, варила кашу, сколько раз Юру тянуло, когда она выходила, схватить чего-то, зачерпнуть хоть рукой горячей каши. Он казнит себя за свою постыдную слабость. В его дневнике поражает постоянный поединок голода и совести, борьба между ними, яростные схватки, причем ежедневные, попытки сохранить свою порядочность. Мы не знаем, сумел ли он выжить, из дневника видно, как убывали его силы, но, даже уже полный дистрофик, он не позволял себе выпрашивать еду у соседей.

Спустя 35 лет после войны мы опросили для книги 200 человек блокадников. Каждый раз я допытывался: «Почему вы остались живы, если вы провели здесь всю блокаду?» Часто оказывалось, что спасались те, кто спасал других — стоял в очередях, добывал дрова, ухаживал, жертвовал коркой хлеба, кусочком сахара… Не всегда, но часто. Сострадание и милосердие — это типичные чувства блокадной жизни. Конечно, и спасатели умирали, но поражало меня то, как им помогала душа не расчеловечиваться. Как люди, кто остался в городе и не принимал участия в военных действиях, смогли остаться людьми.

Когда мы писали «Блокадную книгу», мы задавались вопросом — как же так, ведь немцы знали о том, что происходит в городе, от перебежчиков, от разведки. Они знали об этом кошмаре, об ужасах не только голода, — от всего, что происходило. Но они продолжали ждать. Ждали 900 дней. Ведь воевать с солдатами — это да, война — это солдатское дело. Но здесь голод воевал вместо солдат.

Я, будучи на переднем крае, долго не мог простить немцев за это. Я возненавидел немцев не только как противников, солдат вермахта, но и как тех, кто вопреки всем законам воинской чести, солдатского достоинства, офицерских традиций уничтожал людей. Я понимал, что война — это всегда грязь, кровь, — любая война… Наша армия несла огромные потери — до трети личного состава. Я долго не решался написать о своей войне. Но все-таки написал об этом книгу не так давно. Рассказал о том, как я воевал. Зачем я это сделал? Наверно, это было подспудное желание рассказать всем моим погибшим однополчанам, которые погибали, не зная, чем кончится эта война, не зная, будет ли освобожден Ленинград. Я хотел сообщить им, что мы победили. Что они не зря погибли.

Вы знаете, существует такое сакральное пространство. Когда человек возвращается в сострадание и духовность. В конечном счете всегда торжествует не сила, а справедливость и правда. И это чудо победы, любовь к жизни, к человеку…

Спасибо за внимание.

3. А. А. Ухтомский. О знаниях^[5]

Ежегодно все новые волны молодежи приходят с разных концов в университет на смену предшественникам. Какой мощный ветер гонит сюда эти волны, мы начинаем понимать, вспоминая о горестях и лишениях, которые приходилось испытывать, пробивая преграды к этим заветным стенам. С силою инстинкта устремляется молодежь сюда. Инстинкт этот — стремление знать, знать все больше и глубже. Силу эту приходится назвать инстинктом потому, что она поистине владеет нами, не считаясь с нашими частными побуждениями, маленькими личными удовольствиями и страхами. И если искать для этой силы достойного носителя, то это народ. Подчиняясь инстинктивному устремлению к знанию, мы делаем историческое дело народа, которому принадлежим.

Каким пожеланием встретить нам, старикам и предшественникам, вас, вошедших с новою волною на биологическое отделение? Не надо скрывать: кроме радости открывающегося знания, вам предстоит немало мелочных забот, огорчений, нехваток, неизбежных в переорганизовывающейся жизни студенчества. Так пусть эти мелочные затруднения не будут сильны снизить ваш молодой энтузиазм. Пусть энтузиазм крепнет все более по мере прохождения университетского курса. Будет ли вам суждено остаться здесь надолго в качестве смены преподавателей и профессоров, или вы возвратитесь в те поселки, деревни и города, которые послали вас сюда, — пусть не покидает вас память о том, что здесь ли, там ли, все равно вы живете и работаете. Как частица народа внесены вы сюда очередною волною, как частица народа напитываетесь здесь знаниями, как частица народа отдаете ему приобретенное здесь. Задача ваша и наша не в том, чтобы развивать здесь какое-то исключительное, эзотерическое знание, доступное немногим и отделяющее избранную «аристократию ума» от непосвященных. Настоящий успех для вас и для нас только там, где удается раскрыть подлинно эксотерическое знание, открытое принципиально для всех и всех зовущее к себе.

Будем всегда помнить принцип Аристотеля, основоположника естествознания и биологии: «Действительно знать — значит уметь научать ребенка». Знание, неспособное себя передать, — это знание лишь кажущееся, служащее только самоудовлетворению того, кто им обольщается. Не найтись, как объяснить другому, — это знак того, что сам понимаешь плохо. Подлинное знание живо и практично, оно несет в своем существе тенденцию к передаче и распространению. Если знание замыкается, это говорит не о том, что оно чрезмерно глубокомысленно, а о том, что оно недостаточно! Учить — для нас значит всегда учиться. А учиться — значит достигать такой ясности и полноты, при которых знание становится очевидным для всякого.

Взятый у нас курс на непрерывную производственную практику студентов имеет тот смысл, что еще за время прохождения курса приобретаемое знание проверяется живою пробою, насколько вы способны его передать, где и в чем оно недостаточно и требует углубления, для того чтобы передача его пошла сама собою, как простое и естественное дело.

Подлинный смысл непрерывной практики нашего студенчества совсем не в том, чтобы технологизировать университетскую науку. Технологизирование знания по необходимости делает его поверхностным и близоруким. Люди учатся применять научную формулу, не задаваясь «нескромным вопросом», откуда и как она произошла. Смысл практики у нас в том, чтобы в наибольшей степени углубить приобретаемое знание, уяснить его до конца так, чтобы передача его стала простым и естественным осуществлением его назначения.

Итак, в добрый час! Огорчения и преграды пусть забываются ради радости знать, знать все больше и глубже!

4. Д. С. Лихачев. Письма о добром и прекрасном (фрагмент)^[6]

Цель и самооценка Когда человек сознательно или интуитивно выбирает себе в жизни какую-то Цель, жизненную задачу, он вместе с тем невольно дает себе оценку. Потому, ради чего человек живет, можно судить и о его самооценке — низкой или высокой.

Если человек ставит перед собой задачу приобрести все элементарные материальные блага, он и оценивает себя на уровне этих материальных благ: как владельца машины последней марки, как хозяина роскошной дачи, как часть своего мебельного гарнитура…

Если человек живет, чтобы приносить людям добро, облегчать их страдания при болезнях, давать людям радость, то он оценивает себя на уровне этой своей человечности. Он ставит себе цель, достойную человека.

Только жизненно необходимая цель позволяет человеку прожить свою жизнь с достоинством и получить настоящую радость. Да, радость! Подумайте: если человек ставит себе задачей увеличивать в жизни добро, приносить людям счастье, какие неудачи могут его постигнуть?

Не тому помочь, кому следовало бы? Но много ли людей не нуждаются в помощи? Если ты врач, то, может быть, поставил больному неправильный диагноз? Такое бывает у самых лучших врачей. Но в сумме ты все-таки помог больше, чем не помог. От ошибок никто не застрахован. Но самая главная ошибка, ошибка роковая — неправильно выбранная главная задача в жизни. Не повысили в должности — огорчение. Не успел купить марку для своей коллекции — огорчение. У кого-то лучшая, чем у тебя, мебель или лучшая машина — опять огорчение, и еще какое!

Ставя себе задачей карьеру или приобретательство, человек испытывает в сумме гораздо больше огорчений, чем радостей, и рискует потерять все. А что может потерять человек, который радовался каждому своему доброму делу? Важно только, чтобы добро, которое человек делает, было бы его внутренней потребностью, шло от умного сердца, а не только от головы, не было бы одним только «принципом».

Поэтому главной жизненной задачей должна быть обязательно задача шире, чем просто личностная, она не должна быть замкнута только на собственных удачах и неудачах. Она должна диктоваться добротой к людям, любовью к семье, к своему городу, к своему народу, стране, ко всей вселенной.

Означает ли это, что человек должен жить как аскет, не заботиться о себе, ничего не приобретать и не радоваться простому повышению в должности? Отнюдь нет! Человек, который совсем не думает о себе, — явление ненормальное и мне лично неприятное: в этом есть какой-то надлом, какое-то показное преувеличение в себе своей доброты, бескорыстия, значительности, в этом есть какое-то своеобразное презрение к остальным людям, стремление выделиться.

Поэтому я говорю лишь о главной жизненной задаче. А эту главную жизненную задачу не надо подчеркивать в глазах остальных людей. И одеваться надо хорошо (это уважение к окружающим), но не обязательно «лучше других». И библиотеку себе надо составлять, но не обязательно большую, чем у соседа. И машину хорошо приобрести для себя и семьи — это удобно. Только не надо превращать второстепенное в первостепенное и не надо, чтобы главная цель жизни изнуряла тебя там, где это не нужно. Когда это понадобится — другое дело. Там посмотрим, кто и к чему способен.

Вопросы и задания к кейсам

• 1. Проанализируйте речь писателя Даниила Гранина перед немецким Бундестагом, которую он произнес в День памяти жертв нацизма 27 января 2014 г. Определите ее стиль. Можно ли назвать язык Гранина образцом литературного языка? Обоснуйте свой ответ.
• 2. Прочитайте отрывок из работы академика Д. С. Лихачева «Письма о добром и прекрасном». Каким стилем написан данный текст? Как вы это определили?
• 3. Попробуйте на занятии произнести текст кейса 4 как речь. Что вам потребовалось изменить, дополнить, сократить?
• 4. Ознакомившись с текстом Ларри Кинга, приведите свои примеры штампов и жаргонных синонимов из языка журналистов, политиков, общественных деятелей. Часто ли можно встретить эти языковые явления?
• 5. Охарактеризуйте речь А. А. Ухтомского «О знаниях» с точки зрения ее стиля.

Творческие задания

• 1.11апишите одну и ту же речь в четырех разных стилях. Произнесите все варианты перед аудиторией. Проанализируйте вместе с сокурсниками возникшие трудности. Чем, помимо текста, отличались эти варианты?
• 2. После выступления всех членов группы со своими речами задайте себе вопросы: «Кто-то из вас обладает собственным индивидуальным стилем? Если да, то в чем он выражается? Проявился ли он в речах всех функциональных стилей в равной степени?»

• [1] Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 270.
• [2] Подберите синонимичные слова к приведенным ниже фразеологизмам: 1) посыпать голову пеплом; 2) мутить воду;
• [3] URL: http://www.libma.ru/psihologija/kak_razgovarivat_s_kem_ugodno_kogda_ugodnogde_ugodno/p7.php.
• [4] URL: http://www.pravmir.rU/nado-umet-proshhat-no-nado-umet-i-pomnit/#ixzz3C3BiWCDl.
• [5] Хрестоматия по лекторскому мастерству / сост. А. Е. Михиевич. Минск: Вышэйшаяшкола, 1978.
• [6] URL: http://www.odobrom.ru/pismo-shestoe-cel-i-samoocenka/.