Особенности психической деятельности следователя при осмотре места происшествия

Осмотр места происшествия — особая разновидность познавательной деятельности следователя, которая протекает в сложных условиях воздействия на его психику, сознание различных неблагоприятных факторов. Среди такого рода факторов в первую очередь нужно назвать внезапность вовлечения его в эту деятельность, дефицит информации, неопределенность следственной ситуации, нередко большой объем работы с охватом обширных площадей, необходимостью осмотра большого количества трупов, их фрагментов, разрушенных строений, коммуникаций и т. д. Часто эта деятельность протекает в экстремальных условиях противодействия со стороны вооруженных бандформирований^[1].

Наиболее активную роль в познавательной деятельности следователя на месте происшествия играют закономерности восприятия, внимания, мышления, воображения, с помощью которых анализируется поступающая информация, мысленно реконструируется обстановка, создаются возможные модели происшедшего события, выдвигаются версии, которые служат мыслительным инструментом для поиска новых фактов. «Данная функция версий заключается в том, что если выдвинутое предположение правильно, то, помимо наблюдаемых фактов (признаков), должны существовать и другие, пока еще не обнаруженные, которые следует отыскать»^[2].

Основным методом изучения обстановки на месте происшествия является наблюдение, в котором ведущую роль играют чувственное и смысловое восприятие, а также мышление. В процессе восприятия участвуют, как правило, почти все виды анализаторов. Наиболее активную роль играют зрительные, осязательные рецепторы, через которые поступает наибольшая часть информации. На повышение порога чувствительности анализаторов положительное влияние оказывают использование следователем научно-технических средств криминалистики, его способность нейтрализовать воздействие на психику отрицательных факторов.

Существенно повышает эффективность восприятия вербализация увиденного. Считается, что нет лучшего способа увидеть, рассмотреть объект, чем воспроизвести его образ. Именно этим можно объяснить положительную роль, которую играет совместное обсуждение участниками осмотра обстановки на месте происшествия, подробное протоколирование, детальное вычерчивание планов и схем. Следственная практика показывает, что посредственное качество протокола осмотра места происшествия обычно свидетельствует о поверхностной познавательной деятельности следователя во время осмотра и во многих случаях служит причиной низкого качества следствия, ошибочных выводов, к которым приходят органы предварительного следствия, а порой и суды. В свое время Г. Гросс писал о том, что «неспособный следователь никогда не даст хорошего протокола осмотра»^[3].

В качестве примера, иллюстрирующего эту важную мысль, приведем результаты двух осмотров одного и того же места происшествия из уголовного дела по обвинению Э., убившего на даче своих родителей (рис. 13.1). Эти результаты наглядно можно сравнить по составленным различными следователями в разное время планам одного и того же места происшествия, приложенным к протоколам осмотра, тоже существенно отличающихся как с точки зрения их содержания, так и по своему объему (количество листов, находящихся в материалах дела).

Рис. 13.1. Общий вид места происшествия — дачного дома семьи Э., где были обнаружены трупы супругов (фотография).

В первом случае (рис. 13.2) следователи, осматривавшие место происшествия, особо не утруждали себя оформлением результатов поверхностно проведенного осмотра дома, в котором были обнаружены трупы пожилых супругов с огнестрельными ружейными повреждениями головы, поскольку исходили из того, что, по их мнению, произошло «парное самоубийство» и дело, как им представлялось, в любом случае «за смертью виновного подлежит прекращению». И дело действительно через два месяца после возбуждения было ими прекращено.

После отмены постановления о прекращении уголовного дела и возобновления следствия спустя почти восемь месяцев был проведен повторный осмотр дачного дома семьи Э. (рис. 13.3 и 13.4)^[4].

Рис. 13.2. План места происшествия, составленный при первоначальном осмотре внутренней части дома семьи Э.

Рис. 13.3. План места происшествия, составленный при повторном.

осмотре.

Рис. 13.4. План места происшествия — спальни, в котором были обнаружены два трупа, составленный при повторном осмотре.

Первое, что сразу же бросается в глаза при сопоставлении приложенных к протоколам осмотра планов одного и того же места происшествия, — гораздо большая детализация обстановки при повторном осмотре и, что особенно важно, разная планировка спальни, в которой были обнаружены трупы (рис. 13.5).

Рис. 13.5. Положение трупов супругов Э., свидетельствующее о том, что потерпевшие в момент их убийства спокойно спали, находясь в своих постелях (фотография).

Также особое внимание обращает на себя различное положение (навеска) двери в комнату — весьма немаловажная деталь в этом деле, поскольку мелкоточечные пятна (брызги), похожие на кровь, при повторном осмотре были выявлены именно на наружной стороне этой двери, чего вообще не заметили следователи при первом осмотре места происшествия. Данное обстоятельство свидетельствовало о том, что дверь во время первого осмотра ими вообще не осматривалась. Существенные расхождения в результатах повторного осмотра и в показаниях сына убитых супругов о том, что дверь во время выстрелов была закрыта (в этом случае кровь не могла бы попасть на ее наружную сторону), могли бы привести к тому, что подозреваемый в убийстве был бы изобличен на месте совершенного им преступления в самом начале расследования. К сожалению, этого не произошло, и дело в последующем было прекращено «за смертью виновного».

Таким образом, лишь благодаря случайному стечению обстоятельств постановление о прекращении дела было отменено, преступник (сын убитых им родителей) был изобличен и понес заслуженное наказание, чему в немалой степени способствовали результаты внимательного повторного осмотра места происшествия.

Проводя осмотр места происшествия, рекомендуется мысленно расчленять его, последовательно изучая различные детали обстановки, при этом не следует доверять однократному наблюдению. Один и тот же предмет лучше всего осматривать под разными углами зрения, подвергая сомнениям свои предварительные выводы относительно тех или иных его свойств, постоянно ставя перед собой вопросы «почему», «что это означает» и т. д., критически относясь к своим предварительным выводам. Осматриваемые предметы следует сравнивать с аналогичными объектами, сопоставляя результаты наблюдения с исходной информацией о них, а также с научными данными^[5].

Существенную роль в организации восприятия, мыслительных процессов, в целом всей познавательной деятельности следователя на месте происшествия играет психическая установка, которая направляет его познавательную активность, либо помогая следователю, либо заводя его в тупик. В первом случае установка стабилизирует поисковую деятельность следователя, способствуя преодолению всевозможных побочных отрицательных воздействий. Во втором случае, напротив, выполняет функцию своеобразного «барьера внутри нас», препятствующего творческому решению познавательных задач на месте происшествия иным способом, порой сковывая мышление следователя. Под воздействием установки у него формируется готовность реагировать на ситуацию строго определенным образом. В силу этого мышление при осмотре места происшествия может приобретать избирательный характер, значительно суживающий перцептивные возможности следователя, его смысловое восприятие происшедшего события. Именно поэтому установка в ряде случаев является своеобразным психологическим тормозом, источником заблуждений следователя, когда он не только не ищет следы преступления на месте происшествия, но и не замечает их, несмотря на то, что они оказываются в поле его зрения.

Сформированным под воздействием такой установки выводам следователем подсознательно придается личностный смысл, что особенно четко проявляется при отстаивании им собственных взглядов и убеждений, несмотря на их порой противоречивый и даже ошибочный характер. В подобных случаях имеет место так называемая функциональная фиксированность на тех объектах, которые находятся в общем контексте существующей психической установки. В силу этого в еще большей степени проявляется ригидность мышления с его односторонне избирательным характером, значительно суживающим перцептивные (сенсорные, визуальные) возможности следователя. В подобных случаях «мы не только верим тому, что видим, но до некоторой степени и видим то, во что верим»^[6].

Данному явлению в значительной мере способствует такое негативное побудительное психическое состояние, как когнитивный диссонанс. Состояние когнитивного диссонанса возникает у субъектов познания, в том числе, разумеется, и у следователя, когда в ситуации неопределенности возможны различные варианты (версии), объясняющие происшедшее событие (как это, например, бывает при осмотре места происшествия в случае обнаружения трупа: убийство, самоубийство, несчастный случай и т. д.), а также допускающие возможную причастность к преступлению нескольких заподозренных лиц. Субъективно состояние когнитивного диссонанса зачастую переживается как своего рода недостаточно осознаваемый внутренний конфликт, от которого человек стремится избавиться путем нейтрализации этого состояния познавательной неопределенности через изменение своего поведения, пересмотр одного из пришедших в противоречие представлений или через поиск новой информации, смену убеждений^[7].

Но как только какая-то альтернатива принимается, субъект начинает отдавать предпочтение именно тому, что повышает ее ценность, причем нередко это происходит на подсознательном уровне. Следователь оказывается как бы в плену собственных заблуждений и вследствие этого старается действовать так, чтобы избежать событий, информации, возвращающих его в прежнее состояние неопределенности, когнитивного диссонанса. Поэтому, чтобы вовремя отказаться от своего сомнительного решения, иногда надо самому себе сказать: я могу ошибаться. А для этого, безусловно, нужны и ясное, четкое мышление, и развитый интеллект и, наконец, мужество, чтобы, оказавшись в тупиковом положении, признать ошибочность собственных принятых ранее решений и совершенных действий. Однако, к сожалению, люди в подобных ситуациях нередко отдают предпочтение тому, что повышает ценность избранной ими линии поведения, а противоположные суждениями начинают ими игнорироваться^[8]. В этом видится одна из тех причин психологического характера, которая побуждает следователя заблуждаться и пойти по ошибочному пути при расследовании преступления.

В связи с этим уместно еще раз вернуться к такому известному в психологии явлению, как каузальная атрибуция. Как уже отмечалось, каузальная атрибуция в современном ее понимании сводится к приписыванию субъектом познания тем или иным явлениям, людям различного рода психологических характеристик, в том числе причин, объясняющих их поведение.

Как пишет X. Хекхаузен, «каузальная атрибуция, вне сомнения, представляет собой базовую способность человека понимать и прогнозировать причинно-следственные отношения»^[9]. Это одна сторона, или функция, каузальной атрибуции в процессе познания. Другая ее сторона заключается в том, что она активно входит в процесс мотивации той деятельности, которой занят человек, в данном случае следователь, поставивший перед собой цель найти того, кто совершил преступление, с использованием результатов осмотра места происшествия. С этого момента феномен каузальной атрибуции начинает активно вторгаться в познавательную, поисковую деятельность следователя и — что самое главное — направлять и подчинять ее своему воздействию. А поскольку область возможных вариантов, объясняющих причины происшедшего события, как и причастность к нему различных лиц, бывает (особенно в условиях неочевидности) достаточно широка, каузальная атрибуция начинает как бы оправдывать собственные выводы следователя, помогая ему избавиться от состояния когнитивного диссонанса и тем самым лишая его возможности усомниться в них, прислушаться к чужому мнению, принять иную точку зрения. Вот почему следователь иной раз не видит тех следов, которые имеются на месте происшествия, либо дает им такое объяснение, которое заводит его в тупик в процессе длительного, бесплодного поиска различных фактов, основное назначение которых подтвердить (убедить других!), что его выводы вовсе не ошибочны.

Как же поступать в подобных обстоятельствах, особенно когда становится очевидно, что следователю не удается справиться с негативным воздействием на его сознание описанных выше психологических закономерностей, когда он оказывается не в состоянии пересмотреть свои взгляды на расследуемое преступление? Опыт показывает, что в таких тупиковых ситуациях наиболее разумным может стать решение о передаче уголовного дела другому следователю.

Необходимо также сделать несколько замечаний и о роли эмоционального фактора. Известно, что место происшествия является средоточием достаточно большого количества различных объектов, нередко вызывающих отрицательные эмоциональные состояния, которые влияют на результативность осмотра. Эти объекты, воздействуя на психику следователя через зрительные, обонятельные рецепторы, вызывают эмоции, обусловленные биохимическими факторами. Например, объекты с неприятным запахом вызывают обонятельные ощущения, сопровождаемые негативными эмоциями, что, в свою очередь, может снижать оптическую чувствительность зрительного анализатора. Человек, испытывающий эмоции отвращения, подсознательно стремится отстраниться от объекта, вызывающего такие эмоции, либо сократить время контакта с ним. У следователя, других лиц, занятых в осмотре места происшествия, трупов, различных объектов — носителей следов биологического характера, сильные эмоции отвращения могут привести к деструктивному поведению и вследствие этого существенно снизить результативность осмотра.

Весьма наглядно иллюстрируют эту мысль объяснения следователя, не справившегося с расследованием убийства, когда ему пришлось осматривать место происшествия с двумя трупами (см. рис. 13.1,13.5). «Казалось бы, — пояснял он, —я привык бывать на местах происшествия, не раз видел трупы, но тогда в доме не мог долго находиться: обширные огнестрельные повреждения из ружья на головах потерпевших, частицы мозга, тошнотворный запах крови — все это действовало на меня и часто приходилось выходить, чтобы отдышаться, успокоиться».

Такое эмоциональное состояние отрицательно повлияло на качество первоначального осмотра, который проводился, по свидетельству самих его участников, всего лишь в течение 20 минут! Поэтому некоторые детали обстановки дома, где произошло убийство, были отражены в протоколе с грубыми искажениями, а на многие вообще не обращалось внимания. Все событие подгонялось под «удобную», заранее искусственно созданную схему в виде версии о «парном самоубийстве» родителей Э.

Как уже отмечалось, следственная ситуация, связанная с осмотром места происшествия, является ситуацией повышенной ответственности, поэтому, получив сообщение о совершенном преступлении, перед выездом на место происшествия не следует поддаваться излишней торопливости, создавать без особой необходимости обстановку дефицита времени, нагнетающей состояние психической напряженности.

Особенно важно сохранять состояние внутренней собранности, сосредоточенности, внимания перед выездом на места совершения преступлений террористической направленности. Опыт показывает, что в этой обстановке прежде всего необходимо решить задачу по обеспечению безопасности всех лиц, выезжающих на место происшествия, их вооруженного прикрытия при сохранении в тайне времени выезда следственной группы, маршрута ее движения к месту назначения. Осмотр места происшествия в условиях, где могут действовать незаконные вооруженные формирования, «производится не просто как отдельное следственное действие, а как тактическая следственно-оперативная операция, нередко с элементами войсковой во взаимодействии с подразделениями военных комендатур или внутренних войск, а также со специальными инженерно-саперными подразделениями (группами разминирования)»^[10]. Все это, безусловно, требует от руководителя следственной группы незаурядных организаторских способностей.

Находясь в пути к месту происшествия, следователю целесообразно отключиться от всяких посторонних раздражителей, всевозможных мыслей о каких-то нерешенных служебных или семейных вопросах. Следует еще больше активизировать свое состояние деловой активности, желание приступить к осмотру, найти следы преступления.

В тех случаях, когда готовится выезд на место происшествия следственной группы, неизбежно начинают действовать социально-психологические механизмы ее функционирования. В процессе общения членов группы на месте происшествия и после его осмотра неизбежно формируется групповое мнение, которое иногда бывает довольно трудно оспаривать членам группы, особенно с меньшим опытом работы, более низким групповым статусом. В подобных случаях начинают проявлять себя известные в социальной психологии феномены группового давления, внушающего воздействия группы на ее членов, что может приводить к конформному поведению отдельных участников осмотра, снижающему эффективность совместной поисковой деятельности, препятствующему раскрытию творческих возможностей каждого из них. Поэтому участникам осмотра с более высоким статусом не следует поспешно делать выводы о механизме происшедшего события, тем более в категорической форме, навязывая их своим более молодым коллегам. Руководящим лицам следственных подразделений с более высоким должностным положением, служебным авторитетом, участвующим в осмотре места происшествия, следует помнить, что статусные различия нередко могут приводить, как это ни парадоксально может выглядеть, не только к успехам, но и к серьезным осложнениям в процессе групповых профессиональных коммуникаций. Кстати, и не только при расследовании преступлений, — особенно при принятии важных решений, принимаемых группой^[11].

Справедливость высказанного в этой связи мнения иллюстрирует и характерный в этом отношении недопустимый стиль коммуникативного поведения, участвовавшего в осмотре трупов супругов Э-тов прокурора районной прокуратуры, по существу игравшего роль лидера в следственной группе, во многом оказавшего своими поспешными высказываниями негативное влияние на своих младших по возрасту и служебному положению коллег, по существу — внушающее воздействие.

Так, по показаниям начальника районного отделения милиции, который также участвовал в осмотре, руководитель следственной группы (прокурор районной прокуратуры) безапелляционно высказывал свое мнение всем участвующим в осмотре, что имел место «парный случай убийства и самоубийства». Когда же кто-либо из группы пытался высказать свои сомнения по этому поводу, руководитель прокуратуры решительно пресекал возможные дискуссии следующими своими высказываниями: «Молчи! Я в этих делах „стрелянный волк“. Типичное самоубийство человека, страдающего психическим заболеванием. Дело-то возбудим, но его все равно придется прекращать…».

Поскольку же других версий не возникало, и они, естественно, не обсуждались, осмотр места происшествия, по словам его участников, «формально проводился в том плане, чтобы зафиксировать положение трупов, произвести их фотографирование и все» (из протокола допроса начальника райотдела милиции, принимавшего участие сразу же после убийства в осмотре).

А спустя два месяца после возбуждения уголовного дела оно было вообще прекращено, а преступник — сын, убивший своих родителей, и брат задушенной им сестры, мог избежать уголовной ответственности, и, если бы не вновь открывшиеся обстоятельства… Но это уже, как говорится, совсем другая история…

Что еще можно добавить к сказанному? Где тут была психология? Самый главный урок, который можно извлечь из сказанного выше, состоит в том, что одним из перспективных направлений в работе следователя, особенно по сложным уголовным делам, видится обязательное привлечение к осмотру места происшествия и в дальнейшем к расследованию по сложным уголовным делам в качестве специалиста опытного судебного психолога, который сможет оказывать необходимую помощь участникам осмотра в дешифровке по материальным следам смысловых показателей психологического содержания преступного поведения подозреваемого, в составлении психологического портрета преступника.

• [1] См.: Антонов В. П. Указ соч. С. 16—17.
• [2] Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей. С. 247—248.
• [3] Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики (перепеч. с изд. 1908 г.). М., 2002. С. 153.
• [4] Материалы из уголовного дела, расследованного следователем по особо важнымделам Главной военной прокуратуры полковником юстиции В. Г. Гольстом.
• [5] См.: Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей. С. 90.
• [6] Грегори Р. Л. Разумный глаз. М., 1972. С. 13.
• [7] См.: Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: в 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 73.
• [8] См.: Хекхаузен X. Указ. соч. С. 171.
• [9] См.: Хекхаузен X. Указ. соч. С. 74.
• [10] Антонов В. П. Особенности организации производства осмотра места происшествия по делам террористической направленности. С. 12—13.
• [11] Болотова А. К., Жуков Ю. М., Петровская Л. А. Социальные коммуникации. Психология общения: учебник и практикум для академичекого бакалавриата. 2-е изд. М., 2016. С. 150; Андреева Г. М. Социальная психология: учебник. 5-е изд. М., 2008. С. 220.