Доктрина политического радикализма Жан-Жака Руссо

Выдающийся французский философ и политический мыслитель Ж.-Ж. Руссо (1712—1778) был основоположником идеологии политического радикализма — нового направления общественной мысли, отражавшей интересы крестьянства и городской бедноты. В отличие от Вольтера и Монтескье, связывавших исторический прогресс с распространением знаний, равной свободой и возможностями реализации личного интереса, Руссо утверждал, что «прогресс наук и искусств, ничего не прибавив к нашему благополучию, только испортил нравы», породил частную собственность, деление на бедных и богатых, борьбу между ними. Он полагал, что людское тщеславие, алчность, инстинкт агрессии всегда порождались несовершенными социальными институтами. Все эти пороки исчезнут, если преобразовать их в институты братства, любви, альтруизма.

Основываясь на этом предположении, Руссо сформулировал программу революционных преобразований сословно-феодального общества и его институтов в двух главных своих трактатах: «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755 г.) и «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762 г.).

Учение о государстве: смена парадигм. Руссо преодолевает естественно-правовое обоснование государства и права, которое выводило социальность человека из естественной природы индивида: на самом деле, с его точки зрения, природа уступает место истории и воле. На смену сверхъестественным чаяниям, природному миру, по его мнению, приходит мир исторический, в котором человек будет спасен собственными силами, высвобождением собственной воли. Руссо был основоположником историцистского направления в политической философии, согласно которому социальность человека обусловлена не природой, а историей, которая и представляет собой последовательное изменение естественной природы человека в процессе взаимодействия людей.

Основная проблема, которую собирался разрешить Руссо, состояла в следующем: раз возврат к естественному состоянию невозможен, то какой политический порядок будет легитимным! Подобный порядок предполагает, что общество сохраняет естественную свободу и равенство. Согласно Руссо, необходимо лишь «найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде»^[1].

Решение поставленной проблемы Руссо начинает с осмысления истории человеческого рода. Он радикально противопоставляет естественное состояние и гражданское, природу и общество. Ошибка Гоббса и Локка, по мнению Руссо, состояла в том, что им не удалось постичь подлинного естественного состояния, их «естественный человек» сохраняет все свойства человека социального, «они говорили о диком человеке, а изображали человека в гражданском состоянии». Злость, алчность, честолюбие людей, согласно Руссо, не являются следствием естественной природы человека, а оказываются продуктом общества. Однако вся предшествующая история человеческого общества продвигается по ложному, порочному и пагубному для человечества направлению, которое привело к ситуации, когда «избыток праздности у одних, избыток работы у других». По этой причине деспотическое государство Руссо считал вторым «естественным состоянием». Необходимо «исправление истории», поскольку человечество развивается в истории и посредством ее.

Всю историю человеческого рода он делит на два этапа:

• 1) начальный этап — естественное состояние, которое, по мнению Руссо, никогда не существовало, однако в целях научного анализа вполне допустимо. Оно позволяет выявить природу естественного человека, которая сводится к его возможностям; сам человек лишен предопределенности, он не человек, он свободное животное;
• 2) второй этап — гражданское состояние, обусловленное развитием цивилизации, появлением государства и права, частной собственности, неравенства.

В естественном состоянии люди жили независимо друг от друга, не имея других желаний, кроме грубого удовлетворения своих естественных потребностей. Эта жизнь была «самой счастливой эпохой», она была апатичная и предразумная, а естественный человек оставался животным, но животным счастливым и добрым. Эта естественная доброта должна пониматься таким образом, что человек не делал зла другим людям. В природном состоянии люди жили, как звери. Они были равны между собой и свободны, не имели собственности, морали. Основная страсть естественного человека — это эгоизм и любовь к себе, страсть, безразличная к добру и злу. Поскольку естественный человек иредрационален, то, следовательно, разум не изначально присущ человеку.

Руссо жестко отделяет разум от природы, определяет новый статус разума — он служит воле. Руссо порывает с классическим рационализмом, который выводил разум из природы человека. По его мнению, история возможна потому, что человек, в отличие от других животных, наделен свободной волей, и потому, что его способности развиваются. По мере совершенствования навыков и знаний человека, орудий его труда человечество переходит из состояния дикости к цивилизации, которая, однако, означает отказ от естественной свободы и равенства. Переход к общественному состоянию был связан с господством самолюбия, заставляющего человека сравнивать себя с другими, а также взаимодействием интересов, которые противостоят друг другу.

Теория неравенства. Причина антагонизма интересов связана с ростом общественного неравенства. Руссо выделяет два вида социального неравенства, в результате которых люди стали человечными, но также злыми и несчастными: 1) имущественное неравенство и 2) политическое неравенство. Он предлагает совершенно иную версию социального неравенства, ранее не встречавшуюся в истории политической мысли.

Первоначально возникло имущественное неравенство, которое явилось неизбежным следствием установления частной собственности на землю. На смену естественному состоянию с этого времени приходит гражданское общество. «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: „Это мое!“ и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества»^[2]. С возникновением частной собственности происходит деление общества на богатых и бедных, между ними разгорается ожесточенная борьба. Богатые, едва успев насладиться своим положением собственников, начинают помышлять о «порабощении своих соседей».

Второй ступенью неравенства является учреждение государственной власти, т. е. неравенство политическое. Чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то из богатых составил хитроумный план: он предложил якобы для защиты всех членов общества от взаимных раздоров и посягательств принять судебные уставы и создать мировые суды, т. е. учредить публичную власть. Все согласились, думая обрести свободу, и «бросились прямо в оковы»^[3]. Так было образовано государство. На данной ступени имущественное неравенство было дополнено новым — делением общества на правящих и подвластных. Принятые законы, по словам Руссо, безвозвратно уничтожили естественную свободу, окончательно закрепили собственность, превратив «ловкую узурпацию в незыблемое право», и ради выгоды немногих «обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету».

Крайней формой человеческого самолюбия и одновременно разложения людей является перерождение государства в деспотию', представляющую собой повое естественное состояние. В деспотиях (к ним Руссо относил и абсолютистский режим Людовика XVI) нет ни свободы, ни прав, ни законов, ни правителей, есть только тиран, а порядок держится па насилии. Руссо обосновывает правомерность революционного свержения абсолютизма, поскольку «насилие его поддерживало, насилие и свергает: все идет своим естественным путем». Однако восстание против тирании не приводит к образованию законной власти, оно правомерно лишь по законам деспотии.

Концепция общественного договора Ж.-Ж. Руссо. Каким образом можно разорвать этот порочный круг и продвинуться от естественного состояния к осуществлению подлинного «царства человека», где сохранились бы естественная свобода и равенство? Для этого, но мнению Руссо, необходимо заключение нового, подлинного общественного договора. Он предлагает иную, отличную от ранее существовавших, интерпретацию общественного договора (государства).

В отличие от Гоббса, а также Локка, которые допускали существование двух актов общественного договора (первый — образование государства как ассоциации народа, второй — передачу верховной власти от народа к правительству), Руссо признавал «действительным лишь один акт общественного договора, а именно — образование народа и общества (в форме демократического государства) как единственного и абсолютного источника и суверена общей воли (верховной политической власти)».

Он отвергал бытовавшие ранее интерпретации общественного договора как соглашения между подданными и правителями. С его точки зрения, договор является соглашением равных между собой субъектов. Подчиняясь сообществу, индивид не подчиняет себя никому в отдельности и, значит, «остается таким же свободным, каким он был раньше». Свобода и равенство участников договора обеспечивают объединение народа в неразрывное целое (коллективную личность), интересы которого не могут противоречить интересам частных лиц. В его понимании общественный договор есть ассоциация равных и свободных граждан, или республика. «Вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое… ныне же именуется Республикой, или Политическим организмом…»^[4].

Руссо исходил из идентичности (тождественности) между правителями и управляемыми, что позволило ему создать теорию идентитарной демократии, где существует примат общественного интереса над частным. Общественное благо определяется и формулируется государством. Дело в том, что заключение общественного договора, подлинно способного гарантировать свободу и равенство, по мнению Руссо, возможно в том случае, если каждый передаст в общее достояние под единое руководство сообщества свою личность и все свои силы, принадлежащие ему права и превратится в нераздельную часть целого. Взамен этих мнимых прав, основанных на силе, он приобретает гражданские права и свободы, в том числе право собственности. Его имущество и личность поступают теперь под защиту сообщества. Индивидуальные права тем самым приобретают юридический характер, ибо они обеспечены взаимным согласием и совокупной силой всех граждан. Вся власть переходит к суверену, образуемому из участников соглашения. Суверенитет принадлежит народу. Народный суверенитет является основополагающим принципом республиканского строя.

В основе общественного договора лежит общая воля, представляющая общие интересы, в отличие от воли всех как суммы индивидуальных волеизъявлений отдельных граждан. Понятие «общей воли» трудно поддается интерпретации, однако она обладает одним формальным признаком — критерием всеобщности. Общая воля — это то, чего хотели бы люди, если бы были разумными, и потому это благо. В связи с этим целью государства выступает общее благо, которое может быть выявлено большинством голосов. Народ не ошибается относительно своих интересов, он просто не умеет их правильно выразить.

В подлинном общественном договоре естественный закон полностью исчезает, замененный законом позитивным, устанавливаемым всегда непогрешимой «общей волей». Основываясь на идее «общей воли», Руссо решает практически значимую проблему соотношения общезначимых и частных интересов в государстве, согласование которых предотвращает возникновение социальных антагонизмов. Если позитивные законы будут выражением общей воли, то правительственным органам не придется согласовывать частные и общественные интересы. Участие всех граждан в законодательной власти исключает принятие решений, которые нанесли бы ущерб отдельным лицам. «Подданные не нуждаются в гарантии против суверенной власти, — замечал Руссо, — ибо невозможно предположить, чтобы организм захотел вредить всем своим членам».

Доктрина народного суверенитета Ж.-Ж. Руссо. Главным принципом, на котором основан подлинный общественный договор, является народный суверенитет. При народном суверенитете отпадает необходимость в том, чтобы верховная власть была ограничена естественными правами индивида. Ее границами служит общее соглашение граждан.

Теория народного суверенитета составляет центральное звено учения Руссо о государстве. Народный суверенитет интерпретировался им как верховная и неограниченная власть народа над всеми участниками общественного договора, как абсолютная власть, направляемая общей волей. Верховенство и прямое народоправство основаны на том, что при образовании общественного договора происходит полное отчуждение каждым индивидом собственных прав и свобод в пользу государства. Суверенитет народа проявляется в осуществлении им законодательной власти. Достижение политической свободы возможно только в том государстве, где законодательствует народ. Свобода, по определению Руссо, состоит в том, чтобы граждане находились иод защитой законов и сами их принимали.

Народный суверенитет обладает рядом признаков.

1. Суверенитет неотчуждаем, что предполагает идею прямого народоправства. Общая воля не может быть представлена кем-то, кроме самого народа. Руссо высказывался за осуществление законодательных полномочий всем взрослым мужским населением. Лишь для государств с большой территорией он не исключал возможности представительного правления, избранного народом.

Тезис о неотчуждаемости народного суверенитета был положен в основу его теории плебисцитарной демократии, в соответствии с которой важнейшие политические решения народ принимает посредством плебисцита, как это было в период Римской республики (109—27 до н.э.). Режим плебисцитарной демократии, т. е. прямого народоправства, в Новое время был закреплен в конституции 1793 г. во Франции и реализован в период Якобинской республики (1792—1794 гг.) при организации государственной власти, взявшей за основу теорию Руссо. Именно первичные народные собрания 83 департаментов Франции окончательно утверждали или отвергали в течение 40 дней законопроекты, принятые законодательным собранием республики.

• 2. Суверенитет един и неделим. Руссо выступал противником теории разделения властей, противопоставляя ей идею разграничения функций в осуществлении властных полномочий законодательными и исполнительными органами. Разделение властей, по его мнению, делало бы государственную власть ничтожной и создавало бы возможность сговора ветвей власти против народа. Чтобы избежать тиранического правления, он предлагал подчинить исполнительную власть народу, который сможет контролировать ее посредством ежегодных выборов и отчетов должностных лиц на народных собраниях.
• 3. Суверенитет неограничен, абсолютен. Суверен (народ) не связан собственными законами, он «стоит выше и судьи, и Закона», имеет безусловное право на жизнь и смерть подданных. Если государству необходимо, чтобы индивид умер, то он должен умереть, поскольку жизнь человека — это «не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства».

Верховенство интересов государства над правами и свободами индивида формирует этатистскую традицию, которая прежде не была никем так жестко сформулирована. Более того, превращая индивида в элемент государства, Руссо тем самым снимает проблему противостояния общественного и личного интереса, настаивая на необходимости государственного принуждения в случае их несовпадения.

«Каждый индивидуум, — замечал Руссо, — как человек, имеет особую волю, противоположную общей или несходную с этой общей волей… Чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает такое обязательство: …если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как-то, что его силою принудят быть свободным…»^[5].

Учение о формах правления, которые гарантировали бы естественную свободу и равенство индивидов, не было детальным и конкретным. Идеальной моделью политической организации Руссо считал «свободную республику» земледельцев при сохранении частной собственности мелких размеров, ограниченной государством. Он понимал, что равенства политических прав и свобод невозможно достичь в условиях имущественного неравенства. Однако он был против обобществления частной собственности: в его республике не будет поляризации роскоши и нищеты, поскольку государственное регулирование размеров имущества каждого позволит выравнять имущественное положение всех граждан. Будучи эгалитаристом (сторонником имущественного равенства), он выступал за такое положение, когда «ни одни гражданин не должен быть настолько богат, чтобы быть в состоянии купить другого, и ни одни настолько беден, чтобы быть вынужденным продавать себя»^[6]. В условиях народовластия возможна только одна форма правления — республика.

Однако форма организации государственной власти (точнее, исполнительной власти) может быть различной в зависимости от количества лиц, участвующих в управлении. По этому основанию он выделял три формы правления: монархию, аристократию и демократию. Монархия возникает в обществе, где один человек наиболее богат и влиятелен, аристократия — где несколько человек выделяются достатком и влиянием, демократия — где и то, и другое распределены достаточно равномерно.

Выбор формы организации правительства определяется климатом, плотностью населения, размером страны. Здесь, очевидно, Руссо следует за Монтескье. Монархия, но мнению Руссо, целесообразна для больших государств, аристократия — для средних, демократия — для небольших. Реально возможная лучшая форма правления, как считал Руссо, это выборная аристократия, когда народом избираются наиболее уважаемые, просвещенные руководители.

Руссо указывал, что государство лишь тогда будет прочным, если оно имеет гражданскую религию, функции которой — духовное единение гражданского общества, а основные догматы будут заключатся в существовании всемогущего, мудрого и благодетельного существа, блаженстве в будущей жизни, святости общественного договора и законов. По мере просвещения народа, которое позволит ему самостоятельно выражать собственные потребности, возникнут предпосылки для перехода к прямому народоправству и осуществлению гражданами суверенной власти.

Учение о праве. В объяснении природы права Руссо отвергает теорию естественного права, которая рассматривала право как требования разума, веления естественной справедливости, от природы присущие человеку как разумному существу. Вместо этого он предлагает принципиально иное — историцистское правопонимание. Оно основано на том, что разум не присущ человеку от природы. Более того, он чужд природе человека. В отличие от других животных человек от природы наделен свободной волей и способностями к развитию, эволюции. В процессе совершенствования орудий труда, накапливания навыков и знаний естественный человек как свободное животное превращается в рациональное существо, разум которого служит не его природе, а воле. Он совместно с другими людьми учреждает общественный договор, в котором поведение человека приобретает нравственный характер и регламентируется правом. Таким образом, правовая доктрина Руссо основана на том, что право, понимавмое исключительно как позитивный закон, есть акт общей воли, результат общественного договора. В связи с этим предметом его исследования являются принципы политического права, политические законы, лежащие в основе государства.

Руссо раскрывает содержание права через радикальное противопоставление «природа — общество», «естественное состояние — гражданское состояние», что позволяет развести понятия «естественное право» и «позитивное право».

В естественном состоянии человек представляет собой животное, наделенное свободной волей, стремящееся к удовлетворению своих естественных потребностей. Естественные страсти, носящие эгоистический характер, делают человека безразличным к другим людям, препятствуют формированию у него представлений о морали и праве. В естественном состоянии, когда люди живут независимо друг от друга, как звери, право отсутствует. Однако Руссо использует понятие «естественное право» не в юридическом смысле, как совокупность прирожденных прав индивида, а для описания моральных чувств, естественного благородства, свободы духа. Естественный человек не делает зла другому, испытывает жалость или симпатию, видя его страдания. Эти примитивные представления о добре и зле, справедливости, равенстве составляют содержание понятий «естественное право», «естественный закон». Право отсутствует и в условиях существования государства, если оно носит характер деспотии. Руссо называет этот период вторым естественным состоянием, поскольку в нем все действия определяются силой, насилием, но не правом.

Естественному праву Руссо противопоставляет право политическое, политические законы, вытекающие из общественного договора. После учреждения общественного договора естественный закон полностью исчезает, его заменяет позитивный закон, являющийся отражением непогрешимой «общей воли». Законы рассматриваются просветителем как необходимое условие существования государства. И народ, и отдельные индивиды часто не знают, в чем состоит общественное благо, поскольку и те, и другие «нуждаются в поводырях». Частных лиц необходимо обязать согласовывать свою волю с собственным разумом, а народ следует научить различать добро и зло. Назначение системы законов состоит в том, чтобы обеспечить свободу и равенство. По определению Руссо, позитивный закон есть правило, устанавливаемое непогрешимой «общей волей» народа по вопросам, касающимся всех граждан. Один из значимых критериев закона — это критерий всеобщности: «Всякий закон, если народ не утвердил его непосредственно сам, недействителен; это вообще не закон»^[7].

В зависимости от предмета правового регулирования, т. е. от характера общественных отношений, подлежащих регулированию, и юридической силы, Руссо подразделяет законы на несколько видов.

• • Политические законы устанавливают правила взаимоотношения народа и государства и обеспечивают фундаментальное политическое единство. В своем трактате «Об общественном договоре» Руссо исследует принципы политического права, лежащего в основе правового государства. Он указывает, что правление может быть законным и незаконным. С этой позиции общественный договор представляется Руссо как соглашение, обеспечивающее человечеству дальнейшую жизнь, потому что индивидуальных усилий в естественном состоянии не хватает, чтобы превозмочь трудности, усложняющие существование. Помимо этого, поведение человека в обществе приобретает нравственный характер. В правовом государстве, основанном на общественном договоре, справедливость, долг, право заменяют инстинкт, физический импульс, вожделение. Следовать своим вожделениям — значит быть их рабом, повиноваться закону, добровольно принятому, — быть свободным.
• • Гражданские законы регламентируют отношения между гражданами или личпостыо и государством.
• • Уголовные законы обеспечивают реализацию существующих правил путем установления справедливого наказания за совершенное преступление.

Общие начала: традиции, нравы, обычаи, общественное мнение обеспечивают создание «морального и совокупного тела». Специфика этих общих для всех правил состоит в том, что они формально не закреплены в официальных актах суверена, однако «запечатлены в сердцах граждан; они-то и составляют подлинную сущность Государства… они сохраняют народу дух его первых установлений и незаметно заменяют силою привычки силу власти»^[8].

Система законов, по Руссо, зависима от влияния географических факторов, занятий и нравов народа, которые обусловливают их пригодность для конкретного общества. Здесь заметно влияние Монтескье с его учением о «духе законов».

6.5. Политико-правовая идеология утопического коммунизма Самостоятельным течением политической мысли предреволюционной Франции были учения утопического коммунизма. Они были востребованы процессом вовлечения в революционную борьбу низов городского и сельского населения, нуждавшихся в обосновании и выражении своих интересов. Эти учения приобретают новую и более рациональную форму по сравнению с утопиями Т. Мора и Т. Кампанеллы.

Если ранние утопии представляли собой описания идеального общества, которого нет на земле, то различные типы коммунистической идеологии XVIII в. выступали в форме теоретических рассуждений о возможности и необходимости построения бесклассового общества. Рационализм коммунистических доктрин выражался в том, что неизбежность разрушения существующего феодально-сословного строя и его институтов обосновывалась тем, что они чужды природе человека как разумного существа. Такой разумный и естественный порядок, по мнению теоретиков коммунизма, существовал на заре человеческой истории, однако затем был разрушен. Теперь необходимо восстановить этот справедливый порядок.

Коммунистические учения опирались на идеи эпохи Просвещения, что и обусловило их абстрактно-рационалистический характер. Как и политические доктрины просветителей, учения утопического коммунизма были лишены историзма и выведены исключительно из представлений о велениях разума и естественном состоянии человеческого общества. Все же, несмотря на сходство доктринальных основ, выводы, к которым приходили просветители и утописты-социалисты, были диаметрально противоположными.

Теоретики утопического коммунизма по-разному видели модель будущего разумного и справедливого общества. Сторонники государственного коммунизма связывали разумный порядок с жесткой регламентацией и контролем всех сфер жизнедеятельности человека со стороны государства, другие, наоборот, развивали идеи безгосударственного коммунизма.

Доктрина безгосударственного коммунизма Жана Мелье Деревенский священник Ж. Мелье (1664—1729) — идеолог безгосударственного коммунизма, сочетавший в своем учении идеи о социальном равенстве и общности имущества с прямым призывом к революционному ниспровержению феодального строя.

В 65 лет, в 1729 г., больной и затравленный знатью Мелье покончил жизнь самоубийством, оставив потомкам свой трактат «Завещание», где изложил доктрину безгосударственного коммунизма.

Первоначально Мелье стремился выявить причины угнетенного и бесправного положения «народа, который несет на своих плечах все бремя государства», содержит «все дворянство, все духовенство, все монашество, все судебное сословие, всех военных, всех откупщиков… одним словом, всех трутней и бездельников на свете». Причинами установления таких «возмутительных порядков», но его мнению, являются, во-первых, частная собственность, а во-вторых, сословное неравенство. Частная собственность порождает жадность и побуждает людей к постоянной борьбе между собой. Следствием этой борьбы является, с одной стороны, обогащение и господство наиболее сильных, хитрых и ловких, злых и недостойных, а с другой — обнищание и бесправие народных масс.

Мелье подвергает критике феодально-сословный строй, где «одни опиваются и объедаются, роскошествуют, а другие умирают с голоду», с позиции теории естественного права. Ведь каждый человек от рождения наделен равными правами и свободами на земные блага, занятия полезным трудом. Однако существующий порядок чужд природе человека. «Противно разуму и справедливости обременять народные массы невыносимым бременем и к тому же отдавать их в жертву несправедливости и угнетению со стороны тех, кто причиняет им всяческое зло… Нет справедливости в том, чтобы одни несли все тяжести труда и неудобства жизни, а другие, не зная заботы и труда, наслаждались одни всеми благами и удобствами жизни»^[9].

Грабеж и насилие дали власть привилегированному сословию, которое заставляет народ содержать себя. Мелье, обращаясь к обездоленным крестьянам, замечал, что «князья и сильные земли грабят вас, попирают, притесняют, разоряют и тиранят вас под предлогом управления вами и поддержания общественного блага»^[10].

В объяснении причин происхождения феодального государства он отвергает теорию общественного договора, полагая, что оно является не результатом «всеобщего соглашения», а следствием обмана, насилия, с помощью которых тираны, дворяне, духовенство, чиновники грабили народ, опираясь на армию и «подлых слуг» тирана.

Однако исключительно на насилии такой порядок не мог бы долго существовать. Основная причина его долголетия кроется в христианской религии. По мнению Мелье, как и всякая религия, она является продуктом союза различных мошенников, именуемых князьями Церкви и правителями государства. Первые из них внушали простому народу веру в рай и ад, в различные чудеса, а вторые поддержали их, уповая на то, что за смирение и послушание подданные будут вознаграждены в загробном мире. Тем самым «религия поддерживает даже самое дурное правительство, а правительство, в свою очередь, поддерживает религию, даже самую нелепую, самую глупую».

Для того чтобы освободиться от тирании, одного просвещения народа, по мнению Мелье, недостаточно. Необходима народная революция. Для свержения ненавистных тиранов, дворян и духовенства народу необходимо объединиться. «Объединитесь все в единодушной решимости освободиться от этого ненавистного и омерзительного ига их (знати) тиранического господства, равно как и от пустых и суеверных обрядов их ложных религий»^[11]. Религией нового общества станет культ справедливости и правосудия, культ общего труда и общей жизни, культ свободы, братской любви, нерушимого мира и доброго согласия. Призыв к вооруженному восстанию сочетался у Мелье с необходимостью индивидуального террора.

Новый общественный строй, не знающий частной собственности и эксплуатации, не знает и государства. Мелье отвергал идею общественного договора, заменяя ее общественным управлением, а государство — общественной властью.

Модель будущего коммунистического общества изложена им в самых общих чертах. Первичной ячейкой общества выступают сельский приход и городская община, которые составляют производственно-потребительскую группу. Все жители мыслятся Мелье одной братской семьей, они будут «сообща пользоваться одной и той же или сходной пищей, иметь одинаково хорошую одежду, одинаково хорошие жилища, одинаково хороший ночлег и одинаково хорошую обувь; с другой стороны, должны все одинаково заниматься делом, т. е. трудом или каким-нибудь другим честным и полезным занятием»^[12].

Организацией общественного труда будут заниматься старейшины, избранные общинниками. Общность имущества принципиально изменит смысл и цели управления, понимаемого ранее как организованное насилие. «Все это должно происходить не под руководством лиц, желающих властно-тиранически повелевать другими, а исключительно под руководством самых мудрых и благонамеренных лиц, стремящихся к развитию и поддержанию народного благосостояния»^[13].

Формой политико-территориального устройства самодовлеющих общин станет добровольная федерация. «Все города и другие общины, граничащие друг с другом, должны стараться заключить между собой союз и хранить нерушимый мир и единение между собой, дабы помогать друг друг}' в нужде, ибо без такой взаимопомощи не может быть общественного благосостояния»^[14].

Ликвидация частной собственности и социального неравенства уничтожит источник возмутительных порядков и злоупотреблений, отпадут причины войн, смут и мятежей, не станет судебных процессов по поводу собственности, а также воровства и других корыстных преступлений.

Политический идеал Мелье находится в прошлом, поскольку он представляет реанимацию идеи общинного коммунизма мечтателей-сектантов Средневековья. Однако несомненная заслуга Мелье состояла в том, что он первым призвал к народной революции как к способу достижения идеального общества.

• [1] Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политическогоправа // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 72.
• [2] Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политическогонрава. С. 151.
• [3] Там же. С. 152.
• [4] Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политическогоправа. С. 160.
• [5] Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политическогонрава. С. 162.
• [6] Там же. С. 188.
• [7] Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политическогоправа. С. 179.
• [8] Там же. С. 176.
• [9] Мелье Ж. Завещание: в 3 т. М., 1954. Т. 1. С. 59.
• [10] Мелье Ж. Завещание. Т. 2. С. 201.
• [11] Мелье Ж. Завещание. 'Г. 3. С. 360.
• [12] Там же. С. 375.
• [13] Мелье Ж. Завещание. Т. 3. С. 376.
• [14] Там же. С. 377.