Целостное изучение эпического произведения

Современное понимание проблемы

Целостное изучение складывалось издавна и называлось в методике по-разному. Одним из недавних терминов стал «целостный анализ». Петербургский методист Т. Г. Браже заметила неорганичность этого термина (ведь слово «анализ» по сути своей противоречит представлению о целостности) и предложила «целостное изучение», раскрыв его методическое содержание в своей книге «Целостное изучение эпического произведения» (М.: Просвещение, 1964).

Целостное изучение подразумевает нечто большее, нежели анализ системы персонажей. Идя «вслед за автором», учитель вместе с учениками обращается с первых же уроков и к поэтике произведения, и к стилевым предпочтениям писателя «в целом», и к обрисовке писательского мировоззрения.

В. Ф. Саводник. «Преступление и наказание»

Роман «Преступление и наказание» принадлежит к числу наиболее глубоких и вместе с тем наиболее характерных произведений Достоевского. Он представляет собой как бы первое звено в ряде других крупных романов Достоевского («Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»), в которых тонкость психологического анализа соединяется с глубиной философского содержания: в этом соединении и заключается важнейшая особенность его творчества. Во всех крупнейших романах Достоевского мы встречаемся с философскими проблемами величайшего значения, с проблемами моральными, метафизическими, религиозными. Герои Достоевского по преимуществу люди «ищущие», «одержимые» той или другой идеей: все интересы их сосредоточены вокруг какоголибо «вопроса», над разрешением которого они мучаются. Душевная тревога, внутренняя борьба, мятежное отрицание, безграничное отчаяние — вот их преобладающие настроения. Поэтому содержание главнейших романов Достоевского отличается глубоким трагизмом, в каждом из них разыгрывается тяжелая трагедия души человеческой, со всем напряжением своих сил борющейся со своими страстями или с овладевшими ею идеями. Как лица трагические, герои Достоевского представляют собой явления редкие, исключительные; они не типичны — в том смысле, в каком являются «типами» герои Тургенева или Гончарова. Но, не принадлежа к числу общественных или бытовых типов, они, однако, имеют весьма широкое, можно сказать — общечеловеческое значение, в качестве живого воплощения тех черт и явлений человеческой психологии, которые могут существовать во всех странах и во все времена; вот почему психологические романы Достоевского были очень скоро оценены по достоинству за границей и не только произвели сильное впечатление на критику и на образованное общество, но даже оказали значительное влияние на иностранную литературу.

Как психолог, Достоевский главное внимание устремлял на изучение явлений, стоящих как бы на границе душевной нормальности; этим он резко отличается от Толстого, душевная жизнь героев которого не отклоняется от обычной нормы. Глубже, чем кто-либо из русских писателей, Достоевский умел проникнуть в ту темную, «сумеречную», таинственную область человеческой души, где гнездятся дикие страсти и животные инстинкты, все те стихийные чувства и стремления, под которыми, по выражению Тютчева, «хаос шевелится». Подобно Гоголю, к которому он вообще близко подходил по типу своей душевной организации, Достоевский наделен был особенной способностью подмечать в жизни ее темные, отталкивающие явления. Но Гоголь в своем изображении останавливался преимущественно на внешней стороне окружающей действительности, и потому выводимые им типы не имеют психологической глубины; напротив того, Достоевский показывает нам все то низменное, отталкивающее и страшное, что заключено в самых недрах человеческой души, раскрывает перед нами ее глубочайшие тайники, обнаруживает ее темную, стихийную основу. Изображая всю глубину человеческого падения, Достоевский вместе с тем изображает в своих произведениях всю глубину человеческого страдания. Никто из русских писателей не изображал с такой силой (и с такой охотой) человеческого страдания, как Достоевский: в этом изображении он находит как будто бы особенное «мучительное наслаждение» (собственное выражение); оттого его романы производят при чтении такое тяжелое, болезненное впечатление; терзаясь сам вместе со своими героями, Достоевский в то же время терзает и своих читателей: недаром Михайловский прозвал его «жестоким талантом».

Эта «жестокость» его зависела главным образом от особенного взгляда Достоевского на искупительную силу человеческого страдания. «Страдание — великое дело», — говорит Порфирий в «Преступлении и наказании», и эта мысль является вместе с тем излюбленной мыслью самого автора: только путем страдания человек очищается от всякой скверны, от всякого преступления; страдание является, в глазах Достоевского, залогом спасения даже для самого закоснелого злодея: оно — привилегия человека, отличающая его от животного; эту возможность сознательного страдания Достоевский и старается показать во всех выведенных им лицах, потому что в ней он видит проблеск лучших стремлений человеческой души, искру искупительного огня.

Поэтому, обнажая темные, отталкивающие стороны человеческой природы, Достоевский далек от безнадежного, пессимистического взгляда на нее: его постоянно поддерживает глубокая вера в человека, в победу светлого начала над темным и низменным в той непрестанной борьбе, которая совершается в глубине человеческого существа. Эта же вера в человека выразилась и в создании целого ряда положительных типов, в которых воплотились лучшие человеческие черты: самоотвержение, беззлобие, нравственная чистота (Соня Мармеладова, князь Мышкин, Алеша Карамазов).

В чисто художественном отношении романы Достоевского не лишены некоторых недостатков, к числу которых относится их растянутость, неестественное нагромождение отдельных эпизодов, небрежность языка и изложения; но эти недостатки вполне искупаются необыкновенной силой и яркостью тех сцен романа, в которых Достоевский достигает высших ступеней своего творчества: эти вдохновенные сцены можно поставить в уровень со всем высшим и наиболее совершенным, что только есть во всей мировой литературе; к числу подобных сцен в романе «Преступление и наказание» относятся рассказ Мармеладова и его смерть, сцена убийства старухи-процентщицы, объяснение Раскольникова с Соней и чтение Евангелия, сцена Свидригайлова с Дуней и его бред в ночь перед самоубийством.

Одной из наиболее характерных особенностей романов Достоевского является преобладание в них диалогической формы над повествовательной, которая играет в рассказе второстепенную, подчиненную роль. Достоевский также довольно скуп на описания, ограничиваясь сообщением самых необходимых сведений, но зато в ведении диалога он проявляет замечательное мастерство; мы ясно чувствуем, как выведенные им лица живут в диалоге, как меняется их настроение, как раскрываются для них новые перспективы: прекрасными образцами такого мастерства в ведении диалога может служить сцена объяснения Раскольникова с Соней и сцена допроса его следователем Порфирием Петровичем.