Жизнь и творчество Виктора Олеговича Пелевина

• I. Введение
• II. Семья и школа
• III. Наука и религия
• IV. Мифы народов мира
• V. Труды и дни
• VI. Вопросы литературы
• VII. Практическая магия
• VIII. Про грибы
• IX. Книги Виктора Пелевина во Франции
• X. Виртуальная конференция с В. Пелевиным
• XI. Браток по разуму…
• XII. Казусы с Пелевиным
• XIII. Блюстители дихомотий
• XIV. Фотографии Виктора Пелевина
• XV. Анализ романа «Омон Ра»
• Примечания

I. Введение

ПЕЛЕВИН Виктор Олегович (р. 1962), русский писатель. В 1985 окончил Московский энергетический институт (МЭИ) по специальности электромеханик, служил в Военно-Воздушных силах, окончил курс обучения в Литинституте. Несколько лет был сотрудником журнала «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму. Первое опубликованное произведение — сказка «Колдун Игнат и люди» (1989). Премия «Великое Кольцо» (1990, «Реконструктор»; 1991, «Принц Госплана»; 1993, «Бубен верхнего мира»). Премия «Золотой шар» (1990, «Затворник и Шестипалый»). Малая Букеровская премия (1992, сборник «Синий фонарь»). Премия «Бронзовая улитка» (1993," Омон Ра"). Премия «Интерпресскона» (1993, «Омон Ра»; 1993, «Принц Госплана»). Премия «Странник» (1995, «Зомбификация»). Учился в Литературном институте им. Горького. Работал в одном из первых в стране небольших частных издательств, участвовал в издании текстов Карлоса Кастанеды, древнекитайских буддистов. Начинал как автор фантастических рассказов.

В произведениях конца 1980;90-х гг. («Омон Ра», «Желтая стрела», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Поколение П») иронически обыгрываются многие архетипы советской и постсоветской массовой культуры. Практически во всех произведениях Пелевина присутствуют эзотерические¹ мотивы, пародийно снижаемые до «джентльменского набора» знаний советского интеллигента о дзэн-буддизме², мифах народов мира, практике шаманов и т. п. В построении сюжета у Пелевина нередко присутствует своеобразная компьютерная вариативность, герои оказываются в положении участников «квестов» и «аркад» .

Писатель Виктор Пелевин настолько долго и умело мистифицировал публику, что среди его юных поклонников даже бытовало мнение, что реального Пелевина не существует, а романы под этим именем пишет чуть ли не компьютер. Известный московский журналист Алексей Беляков, автор самого полного жизнеописания Аллы Пугачевой, даже начал свой короткий биографический очерк о писателе следующим заявлением: «Прежде всего, надо условиться: Виктор Олегович Пелевин — вполне реальное существо, проживающее в Чертаново. Так что те, кому больно расставаться с образом виртуального автора „чумовых“ романов, могут сразу переходить к чтению последнего из них». Но буквально через строчку Беляков сам становится жертвой виртуальной мифологии: «Он родился в 1962 году и детство с юностью провел в подмосковном городе Долгопрудный, который был воспет группой „Дюна“, еще раньше прославился своим Физико-техническим институтом» .

Приведенные выше биографические сведения действительно можно найти в Интернете. В официальных же, написанных рукой самого Пелевина автобиографиях в различные советские учреждения совсем другие сведения. Вот, например, автобиография, приложенная к заявлению о приеме в члены Союза журналистов СССР.

" Я, Пелевин Виктор Олегович, родился 22 ноября 1962 года в г. Москве. В 1979 году закончил среднюю школу № 31. В 1979 году поступил в МЭИ, который закончил в 1985 году. В 1987 году поступил в очную аспирантуру МЭИ, где учился до 1989 года. В 1989 году поступил в Лит. институт им. Горького. С 1989 года работал штатным корреспондентом журнала " Face to Face" в течение года. С того же времени сотрудничал с различными газетами и журналами, выходящими в г. Москве.1 декабря 1993 г." К заявлению приложен и список публикаций.

По правилам тех лет, Пелевин вступал в Союз журналистов через первичную организацию. А именно - через " первичку" журнала " Наука и религия" , где до сих пор и хранятся его документы. По его словам, делал он это в надежде вступить в кооператив СЖ и " решить квартирный вопрос" .

II. Семья и школа

Средняя английская спецшкола № 31 находилась в самом центре Москвы, на улице Станиславского. Теперь в ней престижный лицей, а улице возвратили название Леонтьевский переулок. Школа была элитная. В нее ходили дети и внуки знаменитостей и больших начальников, проживавших в самом центре Москвы. На класс или два старше или младше учились Антон Табаков, Миша Ефремов, Саша Басов, Саша Мессерер, внучатый племянник Сталина Сережа Алиллуев, дочь Николая Сличенко, сыновья заместителя министра внутренних дел СССР Василия Трушина… По словам художника Александра Мессерера, мама Вити Пелевина, Зинаида Ефремовна Семенова, служила в этой школе завучем и преподавала английский язык, которым почти каждый выпускник «свободно владел». Отец Пелевина, Олег Анатольевич, был преподавателем на военной кафедре в МВТУ им. Баумана.

Журналист Алексей Трушин часто после школы гулял с Пелевиным по бульварам: «Он очень трогательный был. На тонкой шее маленькая круглая голова, и он с детства ходил, как сейчас модно, коротко подстриженный. В каких-то шапочках дурацких и куртке „Аляска“, тогда модной. Он придумывал истории. Если сказать, что это нагромождения вранья, то это неправда, просто нагромождения фантазии. Такой вздор, но все это соединялось с реальной жизнью» .

Летом 1979 года Пелевин поступил в Московский энергетический институт на факультет электрооборудования и автоматизации промышленности и транспорта. Закончил его с отличием в 1985 году и 3 апреля был «принят на должность инженера кафедры электрического транспорта». В марте 1987 сдал экзамены в аспирантуру и стал трудиться над проектом электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем. Но диссертацию не защитил.

Вместо этого летом 1988;го подал документы на заочное отделение Литературного института. Письменные и устные экзамены по русскому языку и литературе он сдал на «отлично», историю СССР (устно) — тоже на «5», а специальность и профессиональное собеседование — на «4». В результате Пелевин оказался в семинаре прозы довольно известного писателя — «почвенника³» Михаила Лобанова. В марте 1990;го Лобанов отмечает в характеристике студента второго курса заочного отделения: «В рассказах Виктора Пелевина — достоверность житейских наблюдений, иногда утрированных. В последнем рассказе — попытка „сюрреалистического⁴“ повествования (о том, как наступает смерть). Еще пока — авторские поиски, идущие скорее от отвлеченного „философствования“, нежели от подлинности внутреннего, духовного опыта». В личном деле Пелевина в Литинституте к этой характеристике подколота и объяснительная записка студента от 5 марта: «Я, Пелевин, задержал сдачу работы — в чем приношу свои глубокие и искренние извинения — в связи с острой служебной и творческой необходимостью. (Был занят по работе и готовил рукописи для печатания)»

В этой ироничной «объясниловке» студент не лукавил. Он действительно «готовил рукописи» и даже публиковал их в журнале «Наука и религия». В декабрьском номере за 1989 год — рассказ «Колдун Игнат и люди»; а в январском, за следующий год, — большую статью «Гадание на рунах» .

III. Наука и религия

В журнал «Наука и религия» Пелевина привел в 1989 году довольно известный писатель-фантаст Эдуард Геворкян. Причем, как вспоминают в редакции, преодолевая свойственную литераторам ревность, сказал, что Пелевин далеко пойдет.

Пелевин приходил в редакцию очень часто и засиживался подолгу. Играл с Геворкяном в шахматы. В то время журнал «Наука и религия», как и вся страна, активно «перестраивался» Вместо статей по «научному атеизму» в нем все чаще и чаще стали появляться статьи на мистические темы: об антропософии⁵, теософии, агни-йоге, герметизме⁶, Блаватской, Кастанеде и Кришнамурти. Заведовала в журнале мистикой и эзотерикой кандидат философских наук Валентина Пазилова. Она привела в журнал известного в «метафизических кругах» колдуна и мага Виталия Ахрамовича.

Однажды в разговоре с Геворкяном, при котором присутствовал Пелевин, Пазилова произнесла это имя. Пелевин резко встрепенулся: «Как, и Виталий Павлович у вас?! Это же мой учитель!» Маг и писатель Ахрамович был человеком странным, неорганизованным, много и часто выпивал.

" Виталий Павлович пил водку, — это было его исконное колдовское дело" , — вспоминает Валентина Пазилова. С похмелья писал мистические тексты, книгу о магии Москвы. В октябре 1993;го три раза пешком прошел Садовое кольцо «с целью очистить пространство». Выпивал с Ахрамовичем и Пелевин. Однажды, в состоянии сильного подпития, у Ахрамовича дома они прибили все его книги гвоздями к стенам. Целую библиотеку.

Как-то Ахрамович на половину своей небольшой зарплаты купил у водителя редакции ногу лосихи для того, чтобы с ней спать. Пелевин «был в жутком восторге от этой лосиной ноги и от этого действа просто заходился» , — вспоминает ответственный секретарь редакции Ольга Брушлинская. На поминках Ахрамовича, который внезапно умер в октябре 1995;го, Пелевин, по словам Пазиловой, «орал как бешеный, надрывно, громким голосом: „Ви-и-т-а-л-и-и-й“ !!!»

IV. Мифы народов мира

Из Литинститута Пелевина отчислили 26 апреля 1991 года. Как записано в приказе № 559, «за отрыв от института». Не очень понятно, что скрывается за бюрократическим термином «отрыв», поскольку «физически» жизнь Пелевина с начала 1990;го была связана именно с Литинститутом, где несколько комнат арендовало недавно созданное издательство «День», в котором молодой писатель начал работать редактором отдела прозы. Организовал «День» сокурсник Пелевина по Литинституту Альберт Егазаров на деньги, заработанные им от продажи компьютеров.

Егазаров закончил Московский институт электронной техники, но интересовался, как и Пелевин, мистикой и тайными учениями. Издали хороший сборник Иосифа Бродского, «Заветные сказки» Афанасьева, сокращенный вариант книги Жака Бержье и Луи Повеля «Утро магов». На обложку последней книги Егазаров и Пелевин решили вынести цитату-аннотацию: «Нацистская магия спряталась под техникой. Это была грандиозная новость. Все отрицатели нашей цивилизации — теософы, оккультисты⁷, индуисты и прочие, вернувшиеся или старавшиеся вернуться к духу древних веков, — всегда были врагами прогресса. Магический дух фашизма вооружился всеми рычагами материального мира. Ленин сказал, что Советская власть плюс электрификация всей страны есть социализм. Нацизм в своем роде — это магия плюс танковые дивизии». «Он очень нацистские марши любит слушать. Заводил мне эти марши по телефону» , — рассказывает критик Виктория Шохина.

Вскоре издательство переименовали в «Ворон». Потом — издательство «Миф», под которым оно до сих пор издает солидные тома: «Энциклопедия Третьего Рейха», «Энциклопедия символов, знаков, эмблем», двухтомник Алистера Кроули «Магия в теории и на практике» .

" Витя с Аликом вскоре совсем ушли в мистическое направление, — вспоминает художник Юрий Глаголев. — Они вместе писали книгу «Красная магия». Советское общество они представляли как единственное оставшееся на земле ритуальное общество. Это должно было быть очень серьезно. Алик меня просил фотографов послать, чтобы снимать метро, ВДНХ, символы и прочее. Пелевин занимался знаковой частью, Алик, — идеологической" .

До сих пор Пелевин гордится, что готовил к изданию труды Карлоса Кастанеды, редактировал перевод и «почти переписывал». Правда, через много лет, весной 1997;го, он опубликовал в одном очень малотиражном журнале «Дарин-эксклюзив» ироническую статью про Кастанеду «Тихий ДОН». Она разбита на главки под очень своеобразными названиями: «Тени исчезают в полдень», «Месть бешеного», «Отцы и дети», «Как закалялась сталь», «Мастер и Маргарита», «Горе от ума». Заканчивается статья пересказом разговора Пелевина с писателем и редактором одного из влиятельных аргентинских журналов, хорошо знакомым с Карлосом Кастанедой.

" Говорят, что весь мир — театр, а все люди — актеры. На самом деле человек не столько актер, сколько само представление. Мы живем среди сплошных мыльных опер, да и сами такие же. Мировой театр деградировал в шоу-бизнес…"

Был ли в действительности такой разговор, знает только Пелевин. Через пару лет, в романе «Generation «П», похожий трюизм⁸ зазвучит уже из уст совсем других героев.

V. Труды и дни

Что же касается не творческой, а бытовой части той жизни, то Юрий Глаголев говорит с усмешкой: «У Вити гаденький характер. Он часто провоцировал конфликты, а всегда отдувались Алик и писатель Виктор Куллэ. И от прокуратуры в 108-м отделении им доставалось, а Пелевин всегда выходил сухим из воды.

В литературном мире ходят легенды, что Пелевин прекрасный каратист. Известный литературный критик Виктория Шохина вспоминает, как однажды, в отделе культуры «Независимой газеты» Витя стал показывать приемы: «На голову критикессы Марии Ремизовой поставили спичечный коробок. Витя махал ногой над головой худенькой Ремизовой — он боялся ей по лбу попасть и брал все время выше. В конце концов он все-таки сшиб этот коробок» .

Показывал приемчики карате Пелевин и в издательстве «Миф». Но, по словам Юрия Глаголева, не так успешно: «У нас директор был, Дима Власов, „уличный боец“, тоже чем-то занимался. Витя ему показал приемчики и тут же получил по голове, упал и больше не показывал. Хотя говорил, что у него удар две тонны ногой. Кстати, по поводу удара в две тонны: мы с Аликом, по пьяни, стол разрубали на куски, на щепки. Витю приглашали, он отказался, не стал» .

VI. Вопросы литературы

В 1991 году Пелевин, по рекомендации прозаика Михаила Умнова, пришел в «толстый» литературный журнал «Знамя». Редактором отдела прозы там работала Виктория Шохина: «Он проходил по ведомству фантастики тогда. Ему хотелось эту границу развлекательного и настоящей прозы перейти. Он мог иметь успех, например, как братья Стругацкие. Но он хотел большего, как я понимаю, и был прав. И вот Миша Умнов сказал ему, что вот, мол, сидит тетка, которая понимает в этом, и он пришел ко мне и принес «Омон Ра» .

Произведение опубликовали в начале 1992 года, а в конце года напечатали и «Жизнь насекомых». Когда рукопись «Омон Ра» готовилась к публикации, Пелевин звонил Шохиной беспрерывно, но якобы не из Москвы, хотя, может быть, это игра была какая-то. Он говорил: «Я звоню из сталактитовых пещер, подвешенный к чему-то, кругом летучие мыши, быстро скажи, приняли рукопись или нет» .

В то время Пелевина интересовал так называемый «литературный мир». Нужно ли вступать в Союз писателей, ходить на разные литературные заседания? Но после одного случая эти вопросы отпали. Вот как рассказывает об этом Виктория Шохина: «Он зашел поменять доллары на Центральный телеграф и встретил там Леню Латынина, мужа критикессы Аллы Латыниной из «Литературной газеты». Я ему, кстати, объяснила подоплеку, почему Леня потащил его к себе домой, — у них девушка на выданье. Натуральная девушка. Ну Пелевина так просторе возьмешь… Леня как графоман со стажем, говорил, что «вам нужно вступать в литературную жизнь». А Пелевин: «Я не понимаю, куда мне нужно вступать?»

Витя мне рассказывал, что потом вышла невеста, начала, как автомат, сыпать цитатами. Но Витя «просек», мужики же понимают, когда их пытаются охомутать. Витя сказал: «Вы знаете, вы похожи на Гиппиус». Она обиделась, решила, что это оскорбление. Его все это настолько потрясло, что он купил бутылку водки, выпил и позвонил мне" .

VII. Практическая магия

Свою статью «Гадание по рунам» из «Науки и религии» Пелевин использовал на все сто: сдал ее в качестве курсовой работы в Литинститут и продал какому-то кооперативу в качестве инструкции к набору рун. Часто говорил, что гадает своим друзьям и у некоторых от этого «крыша поехала», а другие «возродились» .

Писатель и философ Олег Давыдов при знакомстве с ним как-то выяснил, что Пелевин гадает и по «Из Цыну», китайской «Книге перемен» .

" Он мне рассказал, что в основе некоторых глав «Жизни насекомых» заложена гексаграмма, «Колодец». Ну и разговор пошел профессионально, о толковании этой гексаграммы. Когда-то я гадал одному другу, и ему выпал колодец, я ему предсказал немного, ну и мы обсуждали мое предсказание, его предсказание… Причем он гадал старинной китайской монетой, у меня другая методика, — я перекладываю листья тысячелистника. Смысл этого гадания в чем: надо выявить шесть линий прерывистых или сплошных. Монету подбрасываешь и смотришь, какое начало: женское или мужское, условно — орел или решка, сильная — слабая, свет — тень. У него еще была компьютерная программа по гаданию, и он также гадал, используя ее. Он мне сказал, что очень разочаровался в этих компьютерных программах, потому что компьютер гадает механически" .

VIII. Про грибы

Почти во всех книгах Пелевина герои поедают наркотические грибы или нюхают кокаин. «Он меня звал в гости, говорил: я сейчас такой составчик сделаю, будет такой улет, — вспоминает Виктория Шохина. — Он называл все точными химическими или медицинскими терминами: барбитураты там, еще что-то. У него все время витали в разговорах словечки „трип“, „глюк“. Сейчас корабли подойдут, подъедет мой кореш, принесет косячок. Для чего это ему нужно? Это было для меня достаточно очевидно — для расширения сознания. Он не кололся никогда. В основном это были таблетки или трава» .

У искусствоведа Игоря Голомштока Виктор Пелевин жил в Лондоне почти месяц. Разговор как-то раз зашел и о грибах. Игорь спросил: «Вы сами на себе пробуете?». Он говорит: «Да, это интересно, я экспериментирую» .

Он сильный человек, — продолжает Виктория, — очень крепкий, здоровый, на него нормально они действуют. Раз он близок к эзотерическим культам, а у них возможно употребление наркотиков, значит, он как-то приобщился и к этому" .

IX. Книги Виктора Пелевина во Франции

Впервые французские читатели познакомились с произведениями Виктора Пелевина в 1995 году, когда в парижском издательстве «Сёй» (Seuil) вышли в свет книги «Омон Ра» и «Жизнь насекомых» (обе впоследствии были переизданы). Прогрессивная читательская масса Франции обычно крайне требовательна в своих пристрастиях и вовсе не спешна в оценках, тем не менее, то, что случилось с пелевинскими текстами во Франции можно назвать абсолютно молниеносным признанием, более того: это была любовь с первого взгляда, с первой строчки.

" Новый Гоголь"

" Среднестатистический" француз, как правило, знаком с русской литературой, имена Достоевского и Толстого знают все, на Лермонтова, например, ссылался Жак Ширак во время телевизионных дебатов перед президентскими выборами того же 1995 года (речь шла о чеченской проблеме). Также как и «среднестатистический» русский, баллотируясь в президенты, может вполне помянуть имя Гюго, взаимопроникновение классической литературы в обеих культурах — вполне очевидно…

Именно как продолжателя определенной линии русской классической литературы и расценила Пелевина некая юная посетительница французского молодежного онлайнового форума, восторженно воскликнув: «Ребята, да это новый Гоголь!»

(NB «Невский проспект» и «Мертвые души» проходят школьники во французских лицеях, где им, конечно, сообщают, что до Гоголя фантастического жанра в русской литературе не существовало как явления)

" Московский троллейбус как средство передвижения для душ, переселяющихся в воображаемый Непа."

Вместе с тем, неверно было бы говорить, что Пелевина во Франции рассматривают в контексте исключительно русских литературных традиций.

Влиятельная парижская газета «Монд» писала, например, что «Пелевин является сегодня предметом мирового (sic!) культа», ибо читатают его произведения не только в России, но и во Франции, в Штатах, в Японии, — Пелевина переводят много. Во всех французских рецензиях о В. Пелевине пишут как о большом писателе.

Помимо художественной силы в книгах Пелевина французов привлек один момент, к которому они особо чувствительны. Это — свобода.

" Виктор Пелевин выбрал свой мир, — писал один из его французских издателей. — Это мир литературы, мир свободного, всесметающего слова, опустошительного фарса, — против выбора тех, кто считает элитой это московское поколение, которое избрало ультра-либеральную идеологию с золотыми цепочками и 600-ми Мерседесами" .

Я не ошибусь, если скажу, что свобода является главной гражданской (а также, как мы видим, и художественной) ценностью для французов.

" Воздух Парижа особый — писал эмигрантский писатель В. Яновский. — Достаточно взглянуть на пейзаж второстепенного французского художника, чтобы убедиться в этом. Кроме красок, кислорода, азота и других материй в него составной частью еще входит сложная молекула первозданной СВОБОДЫ" .

Молекула свободы, являющаяся составной и пелевинских текстов, сразу же была чутко уловлена французским читателем, и сделала Пелевина, безусловно, «своим» во Франции.

Что же было понято французским читателем в произведениях Пелевина? Можно провести параллель с молниеносным признанием Довлатова в Америке. Там про довлатовские тексты писалось: «Характеры у Довлатова горят так же ярко, как у Достоевского, но в гораздо более легкомысленном аду» .

О текстах Пелевина во Франции тоже писалось в антиномичных терминах (трагический юмор, суровый фарс). Легкомысленный ад Пелевина не был бы, наверное, «легко мысленным» без его убийственного юмора, — юмора, который традиционно любит и умеет ценить французский читатель. Я напомню также, что если буддизм является одной из «традиционных религий» России, первые европейские переводы классических санскритских текстов были выполнены в XIX в. во Франции.

Принимая во внимание все вышесказанное, понятен веселый энтузиазм одного парижского критика, употребившего в заметке о рассказе «Вести из Непала» (настоящей жемчужине пелевинской прозы) такую формулу: «московский троллейбус как средство передвижения для душ, переселяющихся в воображаемый Непал» .

Пелевин приезжал во Францию неоднократно.

Его приглашали на различные семинары, в частности, на коллоквиум в центре Помпиду, где он выступал и отвечал на вопросы слушателей (один вопрос из зала был: «нельзя ли вас сегодня вечером пригласить в ресторан?»)

В 1997 году «Чапаев и Пустота» (изд. Сёй) выдвигался на литературный приз «Фемина» .

В марте (если не ошибаюсь) 2000 года Пелевин участвовал в оригинальном мероприятии в Страсбурге — «Мост Европы», организованном Советом Европы и Европейским Институтом культурных путей — на страсбургском мосту были установлены экраны с текстами разных европейских авторов на тему «мостов» .

Пелевин там представлял почему-то Украину. Российская Федерация была представлена тремя с половиной строчками, подписанными Ильей Кабаковым.

Как бы там ни было, пелевинский тест «Мост, который я хотел бы перейти» украсил страсбургский проект и совершенно неожиданно — украинскую словесность.

X. Виртуальная конференция с В. Пелевиным

Здрасьте.

Здравствуйте, Виктор!

Многие ваши рассказы, например, «Спи», вводят меня в измененное состояние сознания. Находитесь ли вы в измененном состоянии, когда пишете? Для начала нужно выяснить, равнозначно ли измененное состояние моего состояния измененному состоянию вашего сознания.

А как это установить? Нет никакой возможности.

Но для себя вы различаете разные состояния? Я вообще не понимаю, какие состояния бывают у сознания. По-моему, у сознания вообще нет никаких качественных свойств.

Состояние сна и бодрствования, например.

Я б не сказал, что здесь речь идет о состоянии сознания. Скорее, о состоянии субъекта сознания.

Пелевин. А вы вообще понимаете, что такое сознание? kompot: я не знаю, что такое сознание.

Пелевин: Спасибо. Последний человек, который знал, была моя учительница в 10 классе:)

Пелевин: А как относились к вашему измененному сознанию на семинарах в институте? У кого, кстати, на семинаре? Parker: относились очень настороженно, потом эта настороженность передалась мне и я ушел. А семинары вел Лобанов Михаил Петрович, насколько я помню.

Пелевин: Какое отношение вы имеете к компьютерам? И какое у вас образование, если не секрет? DK: Образований у меня несколько. К компьютерам… Когда-то я дошел до того, что изучил Ассемблер процессор 8086. А вообще я профессиональный пользователь, скажем так.

Пелевин: Assembler — это, наверняка, сгоряча.

Parker: Да, сгоряча. Я пытался писать на нем стихи, но не получалось… Может быть, это был не 8086, а тот, который был до этого — я помню, там было три уровня питания.85 год… перестройка…

Пелевин: Если у вас на Ассемблере плохо пишется, я могу вам сделать переводы с BASICa на Assebler ваших стихов:))) fizik: Я предпочитаю в двоичном коде. Гораздо меньше проблем с рифмовкой.

ВП: Кстати, насчет стихов… Вы их не издавали вне прозы? Нет.

Пелевин: у вас такой прием литературный — вы опускаете описание процесса трансформации (жук <>человек) — это у вас из «Носа» Гоголя взято??? fiz_i_len: Нет, это у меня взято из собственного носа

В. П: технический вопрос. Что такое Орден Октябрьской звезды? dimok: Это надо перечитать соответствующее место в Чапаеве, я сейчас уже плохо помню.

Пелевин: В смысле, это откуда-то из истории, или есть только там (в ЧП)? dimok: Что значит — из истории? История сама по себе существует в нескольких десятках или сотнях книг. Так что очень сложно ответить на этот вопрос.

Пелевин: ага:) Тайра и Минамото — в книге по истории Японии, и т. д. А Орден Октябрьской Звезды? dimok: Это в книге по истории пустоты.

Пелевин: Считаете ли вы свои романы массовой литературой (поп)? kompot: У меня нет мнения по этому поводу, никакого. Я в себе давно изжил классификатора реальности.

<_carcass_> Пелевин, такой вопрос — а не читали ли вы рассказ Лема… там, где такой Коркоран и толпа железных ящиков, которые сами о себе что-то думают, но на самом деле всего лишь железные ящики?. .

И не возникало ли у вас когда-нибудь ощущения, что вы тоже один из таких ящиков, которому лишь кажется, что он человек? (это все по поводу «Принца Госплана» как бы. .) carcass: Знаете ли вы, что слово «carcass» — по-английски «скелет» применительно к крупному рогатому скоту? <_carcass_> Пелевин: Знаю:) Точнее, не скелет, а туша этого самого скота.

carcass: А у вас в черепе не водится ли змея случайно? <_carcass_> Пелевин: Нет, я просто mentally murdered:) И вообще я в последнее время не уверен, существую ли я вообще: / Почему я и спрашивал про все эти ящики — интересно было, возникают у кого-то еще такие ощущения или нет: /

carcass: Если возникают сомнения в том, существуешь ли ты реально, можно провести несколько простых экспериментов. Например, сеть на гвоздь или на горячую конфорку плиты.

<_carcass_> Пелевин: Это будут только ощущения.

carcass: Дело в том, что мы все равно говорим не о самих ощущениях, а об их описаниях. А поскольку описаний ощущений ограниченное количество, может случиться так, что одному описанию соответствует несколько ощущений…

Пелевин: А Вы не испытываете сомнений по поводу того, что Вы делаете? У Вас нет неудовлетворенности словами? Паркер: У меня гораздо больше сомнений по поводу того, чего я не делаю. У меня постоянно есть ощущение, что я не делаю чего-то, что нужно делать.

Пелевин: Мне кажется, что как раз сомнения в несделанном легче. Гораздо труднее, когда не нравится читать собственный текст.

Parker: У меня бывает по-разному. Некоторые тексты нравятся, некоторые нет. Но я их не перечитываю. Лучше читать что-нибудь еще, чем свои собственные тексты.

Пелевин: Ну, про дзен после «Чапаев и Пустота» понятно… А как вы относитесь к христианству? DK: Я еще не настолько ошизел, чтобы иметь какое-то отношение к христианству.

Пелевин: А вам «Жизнь насекомых» Чапека нравится?:))) fiz_i_len: Я про нее читал только в какой-то критической статье английской. Сам я ее не читал.

Пелевин: А какое вы сами насекомое — мотылек? fiz_i_len: Я? Ой, не знаю. Я про это не думал. Я скорее богомол-агностик.

Пелевин: Можете ли вы назвать хоть несколько книг, которые оказали на вас самое большое влияние? DK: На вопрос о влияниях можно ответить только таким образом: если ты понимаешь, что какая-то книга оказала на тебя влияние, то сам факт этого понимания это влияние нейтрализует. По-моему, правильней говорить о книгах, которые тебе нравятся — не нравятся.

Пелевин: Ну, а какие в таком случае нравятся? DK: Их очень много, а когда их очень много, сложно выбрать. Боюсь кого-нибудь обидеть. Но вообще весь джентльменский набор, который в таких случаях называют, мне безумно нравится. Вообще всем могу порекомендовать книгу Роберта Пирсига «Лила» и его первую книгу… Это замечательный пример приключенческой литературы, где приключения происходят не с людьми, а с идеями.

Пелевин: А какие самые неприятные книги современных прозаиков приходилось читать в последний год? r_l: Мне, слава богу, не приходится читать неприятных книг. Я не работаю критиком, если книга неприятная, я ее просто не читаю.

Пелевин: А неприятность книги вы по обложке определяете? fiz_i_len: Нет, я вообще не занят поиском интересных книг, просто обычно доходят слухи о том, что что-то стоит прочитать, и тогда это читаешь.

Пелевин: Как вы относитесь к творчеству Мамлеева? В некоторых моментах вы довольно сильно близки — и идейно, и стилистически.

babaj: Это не мне судить. Вообще я Мамлеева раньше очень любил, просто давно не перечитывал… Со мной недавно произошел удивительный случай. Я стоял около Олимпийского, а мимо меня шел бомж, который нес целый ящик гнилых овощей. Я посмотрел на него и понял, что он не несет никакой метафизической истины, а только гнилые овощи… Мамлеев — очень умный и добрый писатель, но у него многое построено на шокинге…

Катечка заранее спросила: Ника из одноименного рассказа — ваша первая любовь? Нет, она существует только в рамках рассказа, а «я» там не я, а так называемый лирический герой.

Пелевин: Скажите, а в чем принципиальная разница между стуком колес в «Желтой стреле» и стрекотанием цикад, которое слышит герой в конце рассказа? Катечка: Я могу только сказать, что я потрясен такой глубиной мышления. Но сказать мне совершенно нечего.

Katechka смеется удовлетворенно

ВП: Вопрос, как может показаться на первый взгляд, не по теме: а что вы любите кушать? karlsonn: Я очень люблю следующее блюдо: берется банка лосося, майонез, разрезаются два яблока на мелкие кусочки и все это смешивается. Можно добавить рис или картошку.

Пелевин: насколько ваши произведения являются закодированным изложением дзен? Что есть буддизм конкретно для вас — культурная традиция или религия? guterm: Во-первых, я себе не представляю, что такое закодированное изложение дзен. У дзен вообще никакого изложения нет, он не излагается. Буддизм — это система правил обращения с окружающим миром и с самим собой. И в буддизме существуют разные традиции.

Mr. Пелевин: Вам хочется получить Нобелевскую премию? Parker: А что, есть варианты?

Пелевин: В ваших книгах очень сильное антикоммунистическое начало. После чего вы их стали так ненавидеть? DK: Коммунистов? Я их не ненавижу. Я не могу сказать, что я ненавижу коммунистов, но я не люблю коммунизм — я при нем вырос.

ВП: «Принц Госплана» был некой чертой под некоторой компьютерной эрой, теперь пришла Сеть — будет ли новое концептуальное произведение о Сети? paravozov: Не знаю, как получится.

Пелевин: У меня есть еще вопрос — музыка. Которая вам нравится. В частности, касательно групп «АукцЫон и «Вопли Видоплясова» .

Levon: У «АукцЫона мне нравится песня про «я сам себе и небо, и луна». А вообще мне нравится музыка где-то до 80-х.

ВП: Фраза о том, что кокаин с водкой обжигает горло — это личный опыт?:) paravozov: На провокационные вопросы в реальном времени не отвечаем.

Пелевин: Ааа:) Вот она, реальность — «реальное время» .

Mr. Пелевин: Если описанный вами механизм разрушения структуры языка «не словами» настолько эффективен, то почему мы все на нем говорим? Есть ли какие-то защитные механизмы? Anya: А что за механизмы разрушения структуры языка? Откуда это? Пелевин: А это из вашей же статьи «Зомбификация, или Попытка антропологического анализа» …

Anya: Просто тот механизм сейчас уже неактуален. Сейчас происходит тот же процесс, только с другой терминологией — переназначение понятий. Например, когда убийцу называют киллером, это меняет его статус, социализирует его. Идет переназначение понятий с целью придать им иной психологический и социальный статус.

Пелевин: Переназначение понятий? Мда, это еще при Витгенштейне было:))) Mr Пелевин: А вы об этом напишете? Или кто-то другой уже о переназначении понятий написал? Ссылочку, please! .

Anya: Я не знаю, писал ли кто-нибудь, кроме Витгенштейна, о переназначении понятий… В одном из интервью Кастанеда сказал, что как-то рассказал дону Хуану, что читал отрывок из логико-философского трактата Витгенштейна. На что дон Хуан сказал: «Твой друг Витгенштейн сам привязал себя за ногу, так что если он захочет куда-нибудь отправиться, это ему будет очень сложно сделать» .

ВП: Не кажется ли вам, что конец «Чапаева» отдает какой-то банальной американской хэппиэндовщиной? paravozov: Ну, в таком случае, я могу сказать, что если вы хотите что-то с кровью, с почвой и т. д., проводите эксперименты сами с собой. По-моему, хэппи энд — самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В принципе, у меня есть устойчивое стремление к хэппи энду. Дело в том, что литература в большой степени программирует жизнь, во всяком случае, жизнь того, кто пишет. Я это много раз испытывал на себе, и теперь десять раз подумаю, прежде чем отправить какого-нибудь второстепенного героя куда-нибудь.

ВП: А можете ли вы рассказать о делах более земных? Скажем, как же вас все-таки печатают? Gong: Что вы имеете в виду? На бумаге… Скажем так: в России, во Франции, в России, Японии, еще каких-то странах это крупные, коммерческо-ориентированные издательства.

Пелевин: Недавно Антон Носик написал, что Войновича пугает Интернет — нарушение авторских прав грозит убытками. Ваши романы доступны в Интернет целиком. Каково ваше общее отношении — хорошо это, плохо, страшно или полезно? Levon: Это хорошо в том смысле, что больше народу имеют возможность их прочитать, а плохо — потому что я за это не получаю денег.

Пелевин: Вам в утешение — я все равно ваши книжки все куплю:))))) fiz_i_len: Спасибо.

Господа, я тут сижу в редакции ZR — и никакого Пелевина тут нет! Он как Принц Госплана — существует только внутри компьютера.

ВП: В «Чапаеве» вы излагаете идеи Кастанеды в других ситуациях — вы просто переложили их более понятно для русского восприятия или добавили что-то свое? paravozov: Я не знаю, где там идеи Кастанеды… Самого Кастанеду обвиняют в том, что он излагает чьи-то идеи. А дело в том, что очень сложно обьявить себя собственником идеи. Идеи не подвержены копирайту.

Пелевин: Бродите ли вы по WWW и что смотрите? Русские, западные или восточные материалы? Levon: Я не особо этим занимаюсь. Немножко занимался в США в последние пару месяцев, но очень мало времени на это. Хотя в будущем планирую заняться этим поплотнее, потому что это очень интересно.

Пелевин: Скучно? Levon: Не то чтобы скучно… Это то же самое, что ходить по улицам. Когда приезжаешь в незнакомый город, пару дней это интересно, а потом, если нет адреса, куда пойти… Происходит то же самое. Я блуждал там крайне мало.

Пелевин: А вам приятно, когда вас издают под рубрикой «Фантастика», «Боевик», «Мистика», в целлофановых суперах с оформлением под Валеджо? fiz_i_len: Я к этому отношусь как к неизбежному злу. Хотя когда мне удается его избежать, бывает, конечно, приятно.

Пелевин: Словами можно изобразить что угодно. Идет ли у вас насыщение от процесса выписания на бумаге, или требуются какие-то телодвижения? Gong: У меня насыщение происходит строго по гистерезису, если говорить о физике процесса.

Пелевин: Как вы относитесь (относитесь ли?) к Михаилу Щербакову? Недавно было подмечено, что в его песнях и в ваших произведениях очень много общих идей.

Khatul: Я незнаком с песнями Михаила Щербакова. Во всяком случае, сейчас не могу вспомнить. А идеи — они общие для всех, мне кажется.

Пелевин: И все же — к вопросу об Интернет и ваших убытках. Войнович назвал Интернет врагом писателя. Прямым текстом. Что для вас как литератора важнее — доступ к вашим текстам для читателей из мест, где не продаются книги, или соблюдение прибыльности изданий? Emi: Что касается Войновича, так это что главный враг писателя — это он сам. А в Интернет я наоборот вижу очень прогрессивное явление, в том смысле, что это единственная не до конца коммерциализированная коммуникационная сеть в этом мире.

ВП: А вы пишете на бумаге или за клавиатурой? paravozov: Исключительно за клавиатурой. Хотя когда у меня нет под рукой компьютера, мне приходится писать ручкой на бумаге, и это дает очень свежие необычные ощущения.

Пелевин: А вы не иx физтеxа?:))) fizik: Нет, но вырос в Долгопрудном.

Пелевин: Ааа… Атмосфера Долгопа?:))) А физтеховских мы мочили. Когда я там рос, мне представлялось, что физтех — это что-то вроде группы Альфа. И когда нам удавалось впятером завалить двух физтеховцев, это была большая победа. Когда я вырос и увидел, что это просто худосочные физики, я испытал большое разочарование.

lirik не хочет, чтоб его мочил Пелевин: (((lirik: Ладно, не буду. Я буду вас сушить.

kompot вообще за мир.

kompot: Я тоже.

ВП: Существуют ли проекты переноса вашей прозы в кино? ZS: Да, существуют, но все в каком-то подвешенном состоянии. Причем существуют и здесь, и там.

ВП: Сколь много вы лично переводили КК? Я наблюдал только одно интервью, подписанное вами.

Gong: Книги, которые выходили в издательстве «Миф» — я там значусь в качестве редактора, хотя эта работа была эквивалентна переводу. Мне кажется очень удачным Максимовский перевод. Там был создан определенный леxический слой, который мог быть переведен на русский, но именно в таком виде создавал атмосферу отстраненности.

ВП: Как часто вы можете «продаваться» другим, как продались ZR? Gong: Я не продался. Мне ничего не заплатили. Так что если я получу серьезное коммерческое предложение, мы это рассмотрим.

ВП: Я имею ввиду, на каких условиях вы способны показывать себя миру и в каком качестве. Вопрос более общий, чем может показаться.

Gong: Я каждый день, когда в метро езжу, показываю себя миру.

ВП: Ммм… Сомневаюсь, что вы занимаетесь какими-либо телодвижениями (в области своего выделения из массы…

Gong: Если печатаешь какой-то текст под своей фамилией, потом вокруг него может происходить что угодно. Это уже вне твоего контроля.

Пелевин: Вы не ошиблись. «Кока-Кола» уже устраивает шоу «День рождения Чапаева». Ваша заслуга.

guterm: Отвратительно, отвратительно… За это дело надо браться чистыми руками. Это может только «Пепси-Кола». Единственная кола, которую я пью.

ВП: А вот мы как-то говорили о Санделе и Мундинделе (я тогда сказал про Сун и Моон). Так одна моя знакомая педагогиня сказала, что есть такая древняя считалка: «Сан-дили-дили мун-дили-дили бабаяса тпруяса тарапуньки» … дальше не помню.

Efialt: Просто в древней Атлантиде существовал культ, а Сандел и Мундиндел — это два противоположных божества. Но поскольку атлантический культ у нас еще не раскрыт, я считаю преждевременным об этом говорить.

Пелевин: Хм… А вот еше тупой вопрос, если можно… что вы думаете о таком вот способе общения — IRC? Типа суррогат это или (как утверждают некоторые) все-таки полноценное общение? Ведь, imho, даже по телефону — слышно хотя бы голос…

carcass: Мне кажется, все зависит не от способа общения, а от того, кто общается. Из истории известно, что даже перестукивание в тюремных камерах может быть абсолютно полноценным способом общения.

Мр. Пелевин: Аркадий Гайдар — он кто в первую очередь — Аркадий или Гайдар? Parker: Голиков.

Мр. Пелевин: Вам жалко, что Голикова убили? Parker: Я вообще сочувствую всем чувствующим существам, извиняюсь за тавтологию.

Mr. Пелевин: И мне жалко. Клевый он был. Я «Школу» много-много раз читал. И «Р.В.С.» тоже.

Parker: А меня всегда потрясала «Голубая чашка» …

ВП: Насчет Гайдара — этот отрывок в «Жизни насекомых» — все, что у вас о нем есть? Или есть более обширные эссе? Muxin: Нет, я думаю, более обширного эссе нету.

ВП: Вам не грустно, когда вместе с коммерциализацией всей страны исчезает такая замечательная формация как *советский человек*? karlsonn: Происходит, к сожалению, коммерциализация сознания, вот что ужасно. Это не ужасно, а смешно, если это проследить. Я сейчас пытаюсь написать на эту тему. Вообще, если ситуация будет развиваться так же, кончится тем, что Березовский приватизирует время, а Гусинский — пространство, и все кончится всеобщим коллапсом.

ВП: Люди, как мне кажется, теряют идентификацию, ориентиры, полюса, системы координат прежние, а новые не находятся или вовсе отвергаются. С кровью.

karlsonn: Это очень хороший процесс — потеря координат. Потому что, в конце концов, человек приходит к тому, что единственная система координат — это он сам. Потому что если он движется в другой системе координат, он сможет встретиться сам с собой.

Пелевин: Вы употребляете английские слова, когда говорите по-русски? Или только в IRC? В любом случае — почему? WhiteHawk: Я употребляю те слова, которые мне хочется в данный конкретный момент.

ВП: Вы уже купили компьютер, или этим надо заниматься? Сейчас очень удобный момент. Все будут рады помочь! Efialt: Надо, надо, только денег нет… Вот придет караван из Монголии…

Виктор, а какие языки вы знаете? Мыслите ли вы в языке или _между языков? babaj: Язык — это способ оформления мысли, а сама мысль существует вне языка. Во всяком случае, у меня. Когда Штирлиц ловил себя на том, что он мыслит по-русски, а во все остальное время — по-немецки, это выдает полное незнание Юлиана Семенова предмета, о котором идет речь.

Пелевин: А какая архитектура вам к душе ближе (стиль какой, эпоха или город)? lirik: Баракко. Я в нем вырос.

Пелевин: А порокко? lirik: Порокко? Ничего, ничего…

Пелевин: Кто ваш любимый художник? И почему вы так упорно избегаете вопросы про любовь? malinka: Конечно, Кирико.

Пелевин: Кирико? Почему же? Или у вас mind of a child?: -) malinka: Нет, у меня mind of the beginner.

Пелевин: И как насчет любви? И вообще — вы женаты? Дети? Внуки? Любовницы? malinka: Приезжайте ко мне как-нибудь вечером, я вам на все отвечу и все покажу. Единственно, что могу сказать, так это что на своих детях и внуках я не женат.

Какую из своих книг вы хотели бы экранизировать? И возможно ли это? Да, и как вы вообще к кино относитесь? Gorynych: к кино — как в анекдоте: смотреть люблю, а так нет… Смотря к какому фильму. У меня нет общего отношения к кино, так же, как нет общего отношения к книгам. Это слишком обширное понятие.

Виктор: Интересная тема: оккультизм и революция — можете концептуально прокомментировать Пелевин: Эти революционно-каббалистические идеи — насколько вы сами их воспринимаете всерьез? Trahel: Не больше, чем все остальное.

Пелевин: Вам не страшно писать политически актуальные произведения (например, «Папахи на башнях»)? Особенно вспоминая Ваши слова о влиянии литературы на жизнь…

guterm: Честно говоря, бывает не по себе. Я редко пишу на эту тему. Очень интересно бывает наблюдать за тем, как в тебе просыпается внутренний цензор.

Пелевин: И как же «внутренний цензор» в этом случае сработал? Появился хэппи энд?:) Пелевин: является ли доля политической актуальности в ваших рассказах/повестях естественной для вас, или вы намеренно этого добавляете? Иными словами — думаете ли вы о политике тоже, когда пишете, или это само выходит? WhiteHawk: В последнее время я о политике не думаю вообще, потому что я все про нее понял уже.

Пелевин: а когда писали «День бульдозериста» /" Папахи" /" Омон Ра" - думали о политике или само так выходило? WhiteHawk: А вы простой или клюквенный? Пелевин: простой, как бутерброд с маслом. А почему вы спрашиваете? это не мое интервью.: о) WhiteHawk: С каким маслом — креветочным или простым? Пелевин: С машинным, конечно.

WhiteHawk: С солидолом или без? Без солидола: о) Вы ушли от ответа насчет политики: о) Поди в партиях состоите?: о) Whitehawk: В партиях не состою.

Пелевин, вы употребляете вообще или только по праздникам? karlsonn: Сейчас я не употребляю вообще, даже по праздникам, потому что пролежал 16 часов в коме в Склифосовском, когда меня угостили клофелином.

carcass_ подозревает что клофелин — это все-таки что-то не то… хорошо хоть крысиным ядом не угостили…

Пелевин, как же вас так угораздило? В плохой компании, не иначе.

karlsonn: Нет, компания была нормальная, и со мной все было хорошо. Это отражение того, как текст отражается на реальности. Я долго думал, чем мне придется расплачиваться за пробуждение героя в «Чапаеве» в незнакомой комнате. И понял, только когда пришел в себя в Склифосовском.

Пелевин: А вы больше писатель или говоритель? fizik: У меня нет никакой устойчивой классификации насчет того, кем я являюсь. Говорить и выступать мне приходится крайне редко.

Mr. Пелевин, я все никак пробиться не могу. Уфф! Mr. Пелевин, Вы сильно против распространения Ваших вещей через сеть?. В Японии Вас еще не перевели — и слава Богу — так что это пока единственный канал. Я не одна такая…

Anya: В Японии у меня вышла книжка, сейчас вторая выходит, а может третья… Вообще я не против. А книжка называется «Спи», издательство «Гундзося» .

Надеюсь, книжка не на японском?. .

Anya: На японском.

Пелевин: (((((Нет, я уж лучше как-нибудь в сеть…

Пелевин: А как насчет того, что вы якобы не даете интервью и не бываете на людях? Откуда это? DK: Я не знаю, откуда. Не то чтобы имелись какие-то принципы на эту тему. Я стараюсь делать в жизни то, что приятно и интересно. Могу и дать.

ВП, если можно — три прочитанные недавно Вами книги.

Muxin: Перепелкин «Хозяйство среднеегипетских вельмож», «Общественные отношения в Египте эпохи Среднего царства» (автора не помню), «Отчет об археологических раскопках в долине Царей» .

Пелевин: А fiction? Muxin: Какой-то маленький текст Керуака и книга Лейбовиц.

У вас все-таки есть вещи чисто декоративные, нет? Gorynych: Да нет, я так не думаю. Я не очень понимаю, что это такое — декоративные вещи, недекоративные.

Пелевин: А нельзя ли немного подробнее про взаимодействие текста и реальности? Да-да, поподробнее — про МЕХАНИЗМ действия текста на реальность.

Реальность, которую затрагивает текст… Здесь все зависит от того, кто этот текст пишет… Мы все знаем о четырех беллетристах, которые написали известный текст… Какое влияние оказали романы Карла Маркса, нам тоже известно… Тексты, которые я пишу, очень воздействуют на мою жизнь, и иногда возникает желание написать роман про умного и доброго миллионера, который живет на Багамских островах.

ZS спрашивает: Кто из режиссеров мог бы снять «Чапаев и Пустота» — Кустурица, Линч, Гринуэй, Коппола, Тарантино, Стоун? Не знаю… сложно что-то по поводу режиссеров сказать. Я знаю, что Чапаева должен играть Антони Куин.