История теоретического измерения региональных процессов

В самом широком плане теоретические подходы к изучению региональных процессов делятся на «старый» и «новый»; регионализм в «первом», «втором», «третьем» поколениях, 14.

экономический, монетарный, культурный регионализм и регионализм безопасности; кросс-, интер-, гране-, мультирегионализм; «чистый» и «гибридный» регионализм; наступательный, экстравертированный, открытый, неолиберальный наступательный, интровертированный, закрытый, оборонительный, регулированный, развивающий регионализм; регионализм низкого и высокого уровня; северный, южный, Север-Юг регионализм; неформальный и институциональный регионализм [Borzel, р. 5].

Эти понятия являются настолько же различными, как и объекты исследования. Пока нет единого определения, что такое регион. Большинство исследователей сходятся во мнении, что регион подразумевает некоторую «географическую близость и примыкание к нему» (geographical proximity and contiguity) [Hurrell, p. 353], или «взаимозависимость» [Nye, p. 7], или «культурную однородность» [Russett, p. 5], или «чувство общности» [Deutsch, Burrell, Капп, p. 5], или «региональную консолидацию» (regioness) [Hettne, Soderbaum, p. 457−474].

Регионализм, таким образом, относится к процессам и структурам регионального строительства с точки зрения тесных экономических, политических и социально-культурных связей между государствами и обществами, которые близки географически, а также с точки зрения их безопасности. В политических науках понятие «регионализм» часто используется как синоним понятий «региональное сотрудничество» и «региональная интеграция», которые могут рассматриваться на противоположных концах сущности, в рамках которой регионализм может изменяться [Borzel, р. 5].

Авторы книги «Глобальная политика регионализма. Теория и практика», вышедшей в 2005 г. под редакцией М. Фаррелл, Б. Хеттне и Л. ван Лангенхове, выделяют две волны теоретических подходов к исследованию регионов [см.: Global Politics of Regionalism…]. В рамках первой из них (1950;1990;е гг.) исследовалась интеграционная динамика в мире и региональные интеграционные процессы в Европе.

Деколонизация и формирование европейской интеграции вызвали интерес к региональным подсистемам и региональной интеграции, в частности, под углом поддержания мирового порядка. В рамках системного анализа Мортона Каплана (Morton Kaplan) появляется термин «регион» в значении «подсистема». Подсистема поддерживает системные связи более высокого международного уровня, а также позволяет объяснять поведение региональных игроков посредством интерпретации местных особенностей, имеющих общие социоисторические корни [Kaplan, р. 19−21]. Определение региона сводилось к географическим областям, например, в отношении Африки или Ближнего Востока.

Подсистемный уровень анализа присутствовал в исследованиях Кеннета Уолтца (Kenneth Waltz). Подсистема рассматривалась им как новый уровень анализа между индивидуальным (государство) и международным институтом. Подсистема имела те же характеристики, что и международная система. Подсистема могла иметь полярности (центр и периферию), так же как международная система. Подсистема являлась открытой для внешнего воздействия вышестоящих систем. Регионы, как и международная система, могли иметь свои собственные международные институты и собственные субрегионы [Waltz, р. 177].

По определению Рэндалла Швеллера (Randall Schweller), взаимоотношения между регионами и международной системой представляли собой форму «канделябра». Региональная подсистема являлась подчиненной, а доминирующая международная система имела возможность внешнего воздействия на подсистему. В рамках данной модели могло присутствовать и трансрегиональное взаимодействие, однако оно сдерживалось правилами, установленными «главной системой» [Schweller, р. 72].

В рамках научных подходов исследователей, изучавших подсистемы (среди них отметим Эрнста Хааса (Ernst В. Haas) и Джозефа Ная (Joseph S. Nye)), немало дискуссий было обращено к роли интеграции [см.: Haas, 1983; Keohane, Nye, 1973, р. 121−125; Кеоhane, Nye, 1977, р. 3−19]. Изучение интеграции было взято на вооружение неофункционалъным течением при изучении роли региональных и международных организаций. Интеграция рассматривалась как средство урегулирования конфликтов, которые вспыхивали на постколониальном пространстве, таким образом, регионализм становился не просто аналитическим подходом, но и нормативным средством регулирования международных отношений.

Кроме того, неофункционализм сосредоточился на изучении роли транснациональных групп давления, а не технократических и административных сетей как главных действующих лиц регионализма, в то время как бизнес-интересы должны регулироваться свободным рынком.

В конце 1950;х гг. «договорный» (transactionalist) подход сформулировал Карл Дойч (Karl Deutsch). Суть его заключалась в том, что группа государств образовывала «сообщества безопасности», которые не рассматривали силу как средство решения конфликтов. Они сохраняют свои суверенные позиции в «объединенном сообществе безопасности». В то время как региональные институты помогают им решать конфликты, трансграничные социальные и экономические соглашения выступают в качестве основных драйверов развития связей между членами сообщества. В данном случае оба подхода — неофункционализм и трансакционализм — рассматривали развитие транснациональных связей как основной источник преодоления сопротивления государств против регионализма [см.: Deutsch, Burrell, Капп].

Напротив, межправительственный подход {Intergovernmentalism) следовал в фарватере реалистических рассуждений о том, что государства остаются устойчивыми по отношению к смещению политики и политической власти на уровень региональных институтов, особенно в области «высокой» политики [см.: Hoffmann, р. 865−921].

Создание Европейского экономического сообщества {European Economic Community) и его быстрое развитие, в частности, оформление Таможенного союза, явилось подтверждением неофункционалистских подходов. За пределами Европы поднялась волна регионализма в других частях мира, в частности, в Латинской Америке и в Африке. Эти тенденции спровоцировали первые компаративные исследования со стороны приверженцев неофункционализма [Haas, Schmitter, р. 705−737].

Тем не менее, европейская интеграция столкнулась в 1970;х гг. с серьезными проблемами в создании Европейского экономического и монетарного союза, мало что эффективного вышло из попыток интеграции по линии «Юг — Юг». Это побудило исследователей переключиться на вопросы о том, почему в других районах мира регионализация оказалась менее успешной [Haas, 1970, р. 607−646]. С позиций неофункционализма оказалось невозможным объяснить, почему в начале 1970;х гг. европейские государства не смогли организоваться для выхода из острого кризиса. В конечном итоге Э. Хаас даже выступил с заявлением о том, что теория регионализма вообще устарела [Haas, 1975, р. 7].

Единый европейский акт 1986 г. и Маастрихтский договор 1990 г. подвели черту под периодом «свросклероза». Углубление интеграционных тенденций в ЕС спровоцировало новую волну регионализма за пределами Европы. Интерес исследователей привлекли интеграционные процессы в Африке и Латинской Америке. В Европе происходило стремительное формирование наднациональных институтов, включая механизм регулирования рынка, создание Европейской комиссии, Европейского суда и других. Все это вместе привело к оживлению теоретического осмысления региональных процессов и к переосмыслению неофупкционалистских и межправительственных теоретических подходов [Burley, Mattli, р. 41−76; Mattli, р. 1−27].

Либеральные межправительственные подходы объясняли наднациональные процессы тем, что на самом деле национальные правительства оставались хозяевами происходящих процессов, и их действия были вызваны стремлением к использованию коллективистских методов для улучшения внутригосударственных проблем. По мнению Э. Моравчик и М. Поллак, за региональными процессами стоят национальные правительства, а нс транснациональные альянсы во главе с наднациональными акторами [цит. по: Borzel, р. 7].

По мнению Т. Бёрцель, процесс развития многоуровневой системы управления в Европейском союзе привел к «теоретическому перевороту» в исследовании региональных процессов, который охарактеризовался завершением доминирования теорий международных отношений и открыл пространство для политической и общественной компаративистики [Ibid.J.

В исследовании процессов в ЕС это проложило путь социальному конструктивизму (social constructivism), который развивается в дискуссиях с рационалистическими и историческими институционалистскими подходами (rationalist and historical institutionalist approaches). Исследования социальных конструктивистов (Дж. Чеккель, Т. Риссе, Т. Дица) подчеркивали важность процессов социализации и формирования коллективной идентичности в процессах региональной интеграции [см. об этом: Ibid]. Т. Бёрцель считает, что теоретические подходы регионалистского характера стали субдисциплинами теорий международных отношений [Ibid., р. 8].

Вместе с тем, она отмечает, что существующие теории международных отношений и сложившиеся теоретические подходы к исследованию европейской интеграции мало чем могут помочь в понимании регионалистских процессов в Африке и в Азии. Эту миссию взял на себя так называемый «новый» регионализм, который синтезирует различные подходы, включающие социальное конструирование регионов, роль негосударственных акторов, групп давления, культуры и окружающей среды. Инструментарий мировой политической экономии используется при исследовании региональных торговых и инвестиционных моделей, институтов, содействующих либерализации доступов к региональным рынкам. При помощи статистических методов проверяются границы институционалистских теорий. Сравнительный регионализм сложился как исследовательское поле, конвергирующее различные теоретические подходы, которые сложно сочетаются между собой [Ibid.].

В целом, изучение региональной тематики имело европоцентричный характер. Формирование европейской интеграционной теории А. Винер (Antje Wiener) и Т. Диц (Thomas Diez) в своей книге «Теории европейской интеграции» подразделяют на три этапа. В рамках первого этапа (1960;1970;е гг.) научные школы объясняли причины европейской интеграции. На следующем этапе (1980;е гг.) научные школы анализировали уровни управления в Европейском союзе. Наконец, в рамках третьего этапа (1990;е гг.) исследовалось конструирование ЕС [Wiener, Diez, р. 6−8]. Периодизация позволяет прояснить обстоятельства формирования и динамики того или иного теоретического направления, исследуемые им объекты. Однако в эти периоды не было отмечено доминирование какой-либо теории или научных школ.

На почве изучения региональных проблем проявили себя представители реализма, либерализма и неолиберализма. К примеру, Э. Хаас сделал вывод о том, что европейские сообщества (ЕС) представляют собой анархичное выражение множества единств с асимметричным дублированием и бесконечно многоуровневым множеством сущностей. Леон Линдберг (Leon N. Lindberg) и Стюарт Шейнгольд {Stuart A. Scheingold) анализировали ЕС как потенциальное государство [Lindberg, Scheingold]. В рамках данного подхода проявили себя такие теоретические школы как управления, компаративной политики, политического анализа. Представители функционального направления рассматривали государство и его суверенитет как ключевой вопрос в мире назревающей войны.

В 1980;е гг., по мнению А. Винер и Т. Дица, начинает формироваться новый аналитический подход к изучению интеграции, в рамках которого ставятся вопросы о том, «какую политическую систему представляет ЕС», «как можно описать политические процессы, происходящие внутри ЕС», «как работает регулятивная политика ЕС» [Wiener, Diez, р. 7].

Институциональные реформы 2000;х гг. в Европейском союзе, прежде всего разработка и подписание Конституционного договора (Constitutional Treaty) и Хартии фундаментальных прав ЕС (Charter of Fundamental Rights of the European Union), а также дискуссия вокруг этих документов, которая привела к референдумам во Франции и Нидерландах с отказом ратифицировать документы, вызвали новые исследования интеграционных процессов, ставившие своей целью понять и объяснить причины политики «стоп — иди» (stop-and-go) в процессе европейской интеграции [см.: Hooghe, Marks],.

Неофункционалистское направление, добавив к идеям функционализма более широкое толкование интеграции, а именно переход от анархичной системы государств в сторону наднационального строительства, сфокусировалось на общественных и рыночных механизмах и на том, как эти механизмы толкают элиты к защите наднациональных институтов. Сделав акцент на взаимопроникновении и взаимозависимости различных областей внутренней политики, экономики, социальной сферы, неофункционалисты акцентировали внимание на так называемой «низовой политике» (low politics)'. Противоположным им является обращение к «высокой политике» (high policy), которая концентрируется на жизненно важных интересах выживания государства, прежде всего таких, как государственная и внутренняя безопасность.

Таким образом, в исследованиях наблюдается отход от представлений об анархичной системе государств к изучению наднациональных институтов, общественных и рыночных механизмов, роли политических элит.

Неофуикционалисты выделяют три механизма содействия интеграции — «переливание через край» бюрократических (functional spillover), политических (political spillover) и культивируемых функций (cultivated spillover). Представители данного направления по-разному объясняют причины интеграции. Они отмечают выход взаимодействий и коммуникаций за пределы установленных границ. В связи с этим можно определить данное явление как транснационализм. К примеру, они считают, что элиты, ответственные за управление в наднациональных институтах, таких как Европейская комиссия, содействуют интеграции, поскольку они.

* Исследования Л. Линдберга, Э. Хааса, Дж. Ная, Р. Кеохейна.

в ней заинтересованы. Однако эти механизмы не работают автоматически [Wiener, Diez, р. 9].

Изучение регионов как подсистем и теоретическое осмысление региональных интеграционных процессов не давали полного представления о сущности и особенностях такого определившегося нового актора международных отношений, как регион. Условно определим ранее использовавшиеся теоретические подходы как «старый» регионализм, который оперировал традиционными картографическими и географическими понятиями при определении региона либо использовал название региональных организаций. В целом определение регионов не выходило за пределы географической подсистемы. Этот подход используется и сегодня, однако он вызывает множество вопросов. К примеру, что есть Азия? Или какие подсистемы включает Азия? Где начинается и заканчивается Ближний Восток и начинается Африка?

Р. Келли (Robert Е. Kelly) констатировал произошедшую аккумуляцию знаний о региональных теориях [Kelly, р. 197]. Он пишет, что до окончания холодной войны регионы рассматривались преимущественно в рамках картографического подхода. Среди первых исследователей региона как структуры с определенным внутренним взаимодействием Р. Келли отмечает Уильяма Томпсона. В 1973 г. Уильям Томпсон (William Thompson) дал определение индикаторов региона, проведя серьезное исследование работ по данной проблематике. Он определил четыре главные переменные, характеризующие индивидуальность региона: (^регулярное и интенсивное взаимодействие; (2) географическая близость; (3) признание участниками региона данной подсистемы как определенного района, имеющего свои границы; (4) минимальный набор участников — два. В его подходе нормативное определение региона как организации, а также интеграция и системное/ подсистемное доминирование уходят на второй план, а главными при определении статуса региона становятся характеристики взаимодействия. Подход Томпсона нс получил широкой поддержки в связи с замедлением в 1970;е гг. темпов интеграции в Европе [см.: Thompson].

Надо сказать, что такой подход встречает серьезную критику со стороны тех, кто объяснял строительство наднациональных институтов как результат сделки или договоренности между государствами в силу особых исторических и геополитических интересов.

В рамках перехода к новому международному экономическому порядку теоретики стали отходить от «старых» подходов, связанных с регионализмом. Например, по мнению Р. Келли, Э. Хаас стал определять интеграцию «устаревшим» подходом, а Дж. Най обратился к теории взаимозависимости [Kelly, р. 204].

Новое поколение исследователей, яркими представителями которого являются Эндрю Моравчик {AndrewMoravcsik) и Дж. Вейлср {J. Weiler), совместило неореалистическую концепцию государственного суверенитета и неолиберальный подход о предпочтениях государства к объединению, итогом которого стало формирование неоииституционального подхода [см.: Moravcsik; Weiler],.

Новое поколение исследователей интеграционных процессов изучает государственные и надгосударственные институты не только в качестве инструментов в руках их создателей, но и то, как институты оказывают самостоятельное влияние на развитие интеграционных процессов и на европейское управление. С подписанием в 1992 г. Маастрихтского соглашения и в 1997 г. Амстердамского договора европейская интеграция вступила в новую фазу, расширив тем самым эмпирическую базу исследований. В 1980;1990;х гг. происходил сложный процесс переосмысления традиционных теорий международных отношений с приданием им новых смыслов, а также обозначился приход из социологии конструктивистских и критических подходов. Опора на онтологию и эпистемологию не являлась характерной для традиционных международных теорий.

Новый этап разработки теории был связан с соединением сравнительных и институциональных подходов, когда в центре исследований оказались проблемы сущности Европейского союза, форм и содержания деятельности его институтов, систем многоуровневого и сетевого управления. К примеру, Гари Маркс, Лисбст Хуг и Кермит Бланк (Gary Marks, Liesbet Hooghe, and Kermit Blank) пытались получить ответ на вопрос, является ли ЕС системой многоуровневого или сетевого управления [см.: Marks, Hooghe, Blank].

Беате Колер-Кох (Beate Kohler-Koch) и Джон Рагги (John Ruggie) стремятся доказать, что ЕС представляет собой вариант многовекторного государства [см.: Kohler-Koch; Ruggie].

Актуальными для теоретиков стали вопросы «конструирования» и определения границ европейской интеграции, проблемы легитимности европейского управления, формирование формальных и неформальных институтов, процессы европеизации и европейской идентичности.

Таким образом, региональное измерение долгое время анализировалось через призму традиционных подходов, и главным объектом анализа оставались интеграционные процессы в Европе. «Фрагментация» международной системы в 1990;е гг., распространение глобализационных процессов вызвали внутреннюю деформацию в региональных структурах и спровоцировали дискуссию о процессе построения регионализма как варианта управления и принятия решений на политическом, экономическом, институциональном и других уровнях.

Вопросы для самоподготовки

• 1. Когда, с вашей точки зрения, возникает региональное измерение в международных отношениях?
• 2. Каковы особенности теоретических подходов к изучению региона в период холодной войны?
• 3. Почему региональное измерение было «неинтересным» для изучения с точки зрения теоретиков в области международных отношений?
• 4. Какие направления теоретической мысли считаются предтечей «нового» регионализма?

Список рекомендуемой литературы

Fawcett L. Exploring Regional Domains: A Comparative History of Regionalism / L. Fawcett // Intern. Affairs (Royal Inst, of Intern. Affairs 1944;). 2004. Nr. 80/3. P. 429−446.

Haas E. B. Regime Decay: Conflict Management and International Organizations, 1945;1981 / E. B. Haas // Intern. Organization. Spring, 1983. Nr. 37/2.

Vayrynen R. Regionalism: Old and New / R. Vayrynen // Intern. Studies Rev. * 2003. № 5/4. P.25−51.