Систематизация и ее соотношение с классификацией

Своеобразие и научная ценность систематизации определяются тем, что она способна «раскрывать тайны» объективной внутренней упорядоченности системных объектов. Решать эту задачу можно двумя путями1. Один из них, в основе своей индуктивный и потому более близкий к классификации, состоит в сопоставлении эмпирически данных предметов в целях выявления логики их связи в пределах данной подгруппы и установления взаимоотношений разных подгрупп в пределах всей группы. Другой путь, дедуктивный, выражается в движении «сверху вниз», от чисто логического расчленения изучаемого целого на части, которые признаются необходимыми и достаточными для его бытия как целого, к наложению полученной «матрицы», или «каркаса», на эмпирически известный нам материал. В строгом смысле систематизацией следует называть первый путь, а второй — точнее именовать системным анализом. Существенно, однако, то, что в реальной исследовательской практике оба они взаимодействуют, дополняя и проверяя друг друга. Необходимость сопряжения этих двух путей вызывается тем, что системный анализ, осуществляя чисто логическое разбиение системного целого, способен создать лишь картину возможного его строения, а проверка превращения данной возможности в действительность выходит за пределы его компетенции и доступна только систематизации, поскольку она, как и классификация, имеет дело с реальной эмпирической данностью^[1][2].

Отсюда следует, что абсолютизация значения любой из этих гносеологических процедур чрезвычайно опасна, ибо чисто дедуктивный путь может легко обернуться спекулятивным системосозиданием, как это имело место в немецкой идеалистической философии начала XIX века, а чисто индуктивный — оставляет открытым вопрос о необходимости и достаточности выявленных элементов и их структурных связей. Между тем вопрос этот, даже не возникающий при классификационных построениях, существенно важен для систематизации: не ответив на него, нельзя получить доказательного представления о данном множестве как целостном образовании. Поэтому при систематизации приходится пользоваться некими общими принципами структурной связи частей целого, которые разрабатывает диалектика и общая теория систем.

Такую роль играет диалектический способ раздвоения единого, который широко применяется и в философских, и в конкретных исследованиях. В структурной лингвистике, например, «принцип бинарных оппозиций» является, по свидетельству И. И. Ревзина, «одним из основных принципов»¹. Семиотика включила его в свой методологический арсенал, обеспечив ему широкое применение при изучении различных явлений культуры и искусства (см., например, работы Ю. М. Лотмана). Оказалось, однако, что этот принцип нельзя абсолютизировать, ибо даже в лингвистике существуют ситуации, в которых вместе с оппозицией противоположностей обнаруживаются такие зоны, в которых противопоставления «смыты»^[3][4]. Об этом же свидетельствует опыт других наук, который показывает, что, наряду с многочисленными бинарными расчленениями (скажем, верх — низ, правое — левое, положительное — отрицательное, причина — следствие, базис — надстройка и пр.), познание нередко обращается к троичному делению. В связи с этим возникает вопрос: существуют ли общие закономерности строения системы или в каждом конкретном случае приходится интуитивно решать — действует тут классическое правило древних tertium поп datur или не действует?

В поисках решения этой интереснейшей методологической задачи отметим прежде всего, что можно нащупать связь между принципами раздвоения единого и «растроения единого»^[5].

Связь эта состоит в том, что если «не-А» оказывается отрицанием «А», его противоположностью, то третье, действительно, немыслимо, и элементарный акт систематизации предстает в виде бинарных оппозиций — например, положительного и отрицательного зарядов, полового диморфизма, классово антагонистической и классово неантагонистической социальных структур. В знаковых системах, как убедительно показал В. В. Иванов, при рассмотрении числа элементов, не превышающего 102, отношения между ними «могут быть описаны как бинарные: каждый из элементов соотнесен с каким-либо другим, от которого он отличается положительным или отрицательным значением некоторого двоичного признака»^[6]. С такой же ситуацией мы столкнулись в начале нашего анализа при противопоставлении статичного и динамичного, гетерогенного и гомогенного, неорганизованного и организованного типов множеств и определении соответствующих им способов группировки.

Однако «А» и «не-А» не всегда исключают друг друга; в некоторых случаях они способны сочетаться, образуя новый, возможный и необходимый для систематизационного анализа компонент системы. Так, если общество не может быть одновременно бесклассовым и классово дифференцированным, а в последнем не могут органически соединиться классово антагонистическая и классово неантагонистическая структуры, то на уровне политической организации общества монархическая и демократическая формы правления оказываются не только противостоящими одна другой, но и допускающими известную контаминацию, взаимопроникновение, компромисс, — английская конституционная монархия служит ярким тому примером. Марксово понятие «практически-духовное освоение мира» обозначает такие формы человеческой деятельности, в которых преодолевается оппозиция практического и духовного способов освоения действительности; точно так же деление на субъект и объект, кажущееся чистой дихотомией, допускает наличие третьего члена — объекта-субъекта, т. е. субъективированного объекта, или объективированного субъекта: так, в мире ценностей объекты ведут себя как субъекты¹, а в художественных образах, моделирующих ценностные отношения, объективное и субъективное сливаются, образуя нечто третье.

Быть может, ярче всего принципиальное различие между двучленным и трехчленным делением и возможность превращения одного в другое раскрываются при сопоставлении структур пространства и времени. Сама эта структурность обнаруживается тогда, когда в континуальную нерасчлененность течения времени и развернутости пространства входит наблюдатель, порождая отношение между собой и тем, что ему внеположено в пространстве и времени, причем внеположенность эта оказывается структурно неодинаковой. В пространстве позиции наблюдателя «здесь» противостоит выходящее за пределы его непосредственного созерцания «там», и, соответственно, строение психических механизмов сбора информации о пространственном бытии имеет двучленный характер «ощущение — представление». Что же касается структуры времени, то позиции наблюдателя «сейчас» противостоят прошлое и будущее, и, соответственно, строение психических механизмов сбора информации о временном бытии является трехчленным: «память — восприятие — предвидение»^[7][8]. Это существеннейшее различие между структурами пространства и времени, обозначаемое обычно понятием асимметричности времени, свидетельствует именно о том, что «здесь» и «там» образуют антиномию, не допускающую наличия чего-то третьего в этом ряду, тогда как «сейчас» есть не что иное, как скрещение, форма перехода былого в грядущее.

В этом и в подобных случаях возникает такой тип структуры, который мы назовем спектральным. Речь идет о том, что если «А» и «не-А» лишены той несовместимости, которая вызывает «аннигиляцию» при их столкновении, а напротив, могут вступать в некоторую связь, то возникающие при этом образования располагаются, как правило, широким спектром с динамическим соотношением компонентов — от безусловного преобладания «А» над «не-А» на одном краю спектра через их относительное равновесие в центральной его части к доминированию, «не-А» над «А» на другом его краю; между полярными формами (чистое «А» и чистое «не-А») и центральной, в которой крайности уравновешены, находятся промежуточные фазы, характеризующиеся постепенным уменьшением удельного веса «А» и, соответственно, увеличением удельного веса «не-А» и наоборот.

Подобные спектральные структуры возникают при одномерной систематизации, которая рассматривает компоненты целого как бы лежащими в одном ряду. При построении двух-, трехили п-мерной модели объекта спектральные ряды начинают наслаиваться друг на друга. Систематизация, следовательно, «в отличие от классификации, которая линейна по своей природе», может требовать выявления всех направлений членения, которые необходимы и достаточны для адекватного отражения системы в целом и установления их координационных и субординационных связей. Вообще говоря, чем сложнее система, тем большее количество переменных должно учитываться при систематизации входящих в нее компонентов и связей между ними.

• [1] См., напр.: Харвен Д. Научное объяснение в географии. — С. 322; Ярцева В. Н. Проблема универсалий и классификация языков. — В кн.: Универсалии и типологические исследования. Мещаниновские чтения. — С. 5.
• [2] Автор убедился в этом, решая систематизационные задачи при изучении мираискусств и сферы человеческой деятельности (см.: Каган М. С: 1) Морфология искусства. Историко-теоретическое исследование внутреннего строения мира искусств. —Л., 1972; 2) Человеческая деятельность. Опыт системного анализа. — М., 1974).
• [3] Ревзин И. И. Субъективная позиция исследователя в семиотике. — Труды по знаковым системам, V. — Тарту, 1971. — С. 334—335.
• [4] См. там же. — С. 335.
• [5] Возможность сведения тернарных отношений к бинарным отмечалась в науке (см.: Эшби У. Р. Теоретико-множественный подход к механизму и гомеостазису. — В кн.:Исследования по общей теории систем. — М., 1969. — С. 423; Иванов В. В. Бинарныеструктуры в семиотических системах. — В кн.: Системные исследования. Ежегодник. —М., 1972. — С. 216—217), однако общего теоретического решения тут еще не найдено.
• [6] Иванов В. В. Бинарные структуры в семиотических системах. — С. 206. См. также. —С. 214—215 и др.
• [7] Ср. кажущееся метафоричным, но вполне точное по существу название книгиО. Г. Дробницкого «Мир оживших предметов» (М., 1967), в которой речь идет о ценностях.
• [8] См.: Каган М. С. Человеческая деятельность. — С. 147—151.