Теория чувственного познания в советской психологии

Эволюционное развитие чувственного отражения

Отечественная психология представляет собой очень важное направление в области изучения познавательных процессов во всей мировой науке. Советским ученым удалость вскрыть те механизмы функционирования психики, и познания в частности, которые оставались скрытыми для ученых западной науки в силу различных методологических основ, на которых стояла советская и западноевропейская наука. Одним из таких вкладов, несомненно, является концепция эволюционного развития психики, предложенная выдающимся отечественным ученым Алексеем Николаевичем Леонтьевым.

Леонтьев в своей разработке теории эволюционного развития психики опирается на материалистическое определение психики как способности живых высокоорганизованных тел отражать окружающую их действительность^[1]. Критерий психического отражения, используемый Леонтьевым и другими советскими учеными, был сформулирован В. И. Лениным в его знаменитом труде «Материализм и эмпириокритицизм». Процесс активного отражения реальности приводит к построению адекватного образа этой реальности, позволяющему жить в изменяющих условиях. Способности ощущать, или чувствительности в терминологии Леонтьева, в этом процессе автор отводит очень важную роль. Суть этой роли состоит в том, что именно возникновение способности ощущения стало поворотным моментом в эволюционном развитии психики. Леонтьев определяет чувствительность как «…раздражимость по отношению к такого рода воздействиям среды, которые соотносят организм с другими воздействиями, т. е. которые ориентируют организм в среде, выполняя сигнальную функцию»^[2].

Чувствительность не есть простая раздражимость; принципиальное отличие чувствительности от простой раздражимости заключается в том, что она направлена на регистрацию тех воздействий среды, которые потенциально связаны с биологически важными стимулами, простая же раздражимость есть всего лишь способность организма «…отвечать специфическими процессами на то или другое жизненно важное воздействие»^[3]. В качестве примера А. Н. Леонтьев рассматривает поведение паука. Как только какоелибо насекомое попадает в паутину, паук немедленно направляется к нему и начинает опутывать его своей нитью. Различные опыты и эксперименты позволили установить, что такое поведение паука вызвано вибрацией, которую создают жертвы-насекомые, попавшие в паутину и старающиеся выбраться оттуда. Как только вибрация крыльев прекращается, паук перестает двигаться к жертве. В одном из опытов к паутине прикасаются звучащим камертоном. В ответ на это паук устремляется к камертону, взбирается на его ножки, опутывает их паутиной и пытается нанести удар своими конечностями. Вибрация в жизни паука сама, но себе не имеет никакого значения; она имеет значение только в связи «вибрация паутины — нища», а психика паука, находясь на сенсорной стадии своего развития, способна к отражению одного, но существенного свойства среды, опосредующего биологически важные стимулы.

Хрестоматийной иллюстрацией, показывающей функцию опосредования ощущений, является известный эксперимент Леонтьева на формирование неспецифической кожной чувствительности к свету. В одной из серий этого эксперимента рука испытуемого освещалась слабым светом так, чтобы он об этом не знал. Тепловой эффект падающего на руку света был ничтожным и лежал ниже порога тепловой чувствительности испытуемого. Освещение руки светом сопровождалось ударом электрического тока. Цель этой серии эксперимента состояла в том, чтобы выработать двигательный рефлекс на действие света. Предполагалось, что свет будет выступать как условный раздражитель, а ток — как раздражитель безусловный. Однако даже в результате большого числа сочетаний (300—400) двигательный рефлекс у испытуемых не выработался. Это объясняется тем, что свет (о котором испытуемый не знал и величина интенсивности которого была существенно ниже порога для тепловой чувствительности) не мог вызвать никакой ориентировочной реакции, так как он не ощущался испытуемым. Однако когда в следующей серии эксперимента испытуемого предупреждали, что его рука будет подвергаться слабому воздействию света и, обнаружив его, он сможет избежать удара током, результаты изменились существенно. Со временем испытуемые научились по малейшим ощущениям узнавать, что их рука освещается светом, и тем самым они смогли предотвратить удар током. В пользу тогоа, что у испытуемых сформировалась именно неспецифическая кожная чувствительность к слабому световому воздействию, свидетельствует тот факт, что при замене светофильтра с зеленого на красный, количество «правильных» проб заметно снизилось. В другом похожем эксперименте автору удалось «вызвать к жизни» неспецифическую кожную различительную фоточувствительность к разным (красному и зеленому) цветам, которая присутствовала на более ранних этапах филогенетического развития чувствительности кожи к разным воздействиям и которая была «выключена» и подавлена у человека в силу развития более совершенного — зрительного — аппарата. Все это говорит, но мнению Леонтьева, о том, что ощущение как психический процесс есть не простая способность к регистрации внешнего воздействия, а сложный акт, выполняющий медиирующую функцию, связывающую организм с важными для него стимулами. Особенностью ощущения, на которую указывает Леонтьев, является тот факт, что возникновение сенсорной чувствительности связано с усложнением среды обитания организма, приспособление к которой потребовало от него приобретения такой формы отражения воздействующих свойств среды, где они выступают в их объективных связях и отношениях. Такое отражение Леонтьев называет предметным, так как предмет внешнего мира всегда обладает взаимосвязанными свойствами. Главное условие возникновения сенсорной чувствительности — это Ощущение, по мнению Леонтьева, помимо опосредующей функции, выражающейся в ориентировании организма и сигнализировании о внешних воздействиях, выполняет также и функцию отражения отдельных свойств среды во всей сложной системе их взаимосвязей. Леонтьев полагал ощущение как элементарную форму психики, отражающую внешнюю объективную действительность. Живые организмы, которые обладают такой психикой, способны лишь к получению информации об отдельных свойствах предметов мира, от которых зависит их выживание. Способность ощущать является филогенетически самой ранней стадией развития психики, в свою очередь способность к восприятию возникает на более поздних стадиях эволюционного развития психики. Вторая стадия — называемая стадией перцептивной (воспринимающей) психики — характеризуется способностью к отражению мира в виде целостного образа предметов. На этой стадии свойства объекта не просто связаны с раздражителем, имеющим значение для организма, здесь, по словам Леонтьева, «…впервые возникают процессы интеграции воздействующих свойств в единый целостный образ, их объединение как свойств одной и той же вещи. Окружающая действительность отражается теперь животным в форме более или менее расчлененных образов отдельных вещей»^[4]. Можно сказать, что животное окружает не мир свойств, а мир вещей.

Появление перцептивной психики происходит в контексте усложнения деятельности организма, а усложнение деятельности в свою очередь способствует эволюции психики. В этом сложном единстве скрыт основной механизм развития психики, лежащий в основе образования разных форм закрепления опыта животных. И если на стадии сенсорной психики речь идет только лишь о рефлекторных реакциях и инстинктивном поведении (проявляющемся иногда в жестком следовании врожденной программе, закрепленной в видовых характеристиках, но при этом подверженной влиянию внешних условий и обстоятельств жизни организма), то на стадии перцептивной психики формой закрепления опыта, по Леонтьеву, является навык, проявляющийся в фиксированном способе осуществления деятельности в заданных условиях. Также в силу усложнения психики меняется и форма, в которой отражается реальность, или сенсорная форма закрепления опыта. Речь идет о чувственных представлениях, которые у животных детально изучил отечественный физиолог И. С. Бериташвили (Беритов).

Бериташвили выделяет четыре стадии развития центральной нервной системы, что справедливо для филогенеза и онтогенеза. На первой стадии формируется структурно и функционально прирожденная рефлекторная деятельность, затем условнорефлекторная деятельность, за ней следует образная психонервная деятельность, наконец, сознательная психонервная деятельность. Бериташвили пишет, что поведение позвоночных животных опирается на психонервную деятельность, направляемую репродуктивными образами. Образная психонервная деятельность высших животных обладает свойством объединять воспринятые компоненты определенной внешней среды в одно целое переживание, производя один целостный образ после однократного воздействия этой среды. При восприятии всего лишь одного компонента объекта или соответствующей внешней обстановки или сходного с ним раздражителя происходит чрезвычайно легкая репродукция психонервного комплекса образа данного объекта как в течение многих дней и недель, так и через много месяцев. Образ тесно связан с двигательной активностью животного: репродукция образа приводит организм животного в активное состояние. Эта связь обеспечивается мозговыми связями между физиологическим субстратом образа и двигательными элементами коры и подкорки. Многочисленные эксперименты Бериташвили и его коллег показывают, что высшие животные (птицы и млекопитающие) осуществляют свое поведение согласно образам не только в знакомой среде, но и в незнакомой. Бериташвили пишет: «…если собака при известном сигнале кормится в определенном месте, то, где бы собака ни была, в какой бы новой обстановке ни находилась, при даче этого сигнала у нее возникнет образ местонахождения пищи, и она побежит за пищей именно туда, обходя все находящиеся по пути препятствия. Этот факт свидетельствует о том, что индивидуальное поведение, направляемое психонервным процессом образа местонахождения пищи, в основном определяется этим самым психонервным процессом, а не той обстановкой, где протекает поступающее при этом поведение»^[5].

Психонервная деятельность, направляемая образами, является основной для позвоночных животных, и она имеет принципиальное отличие от условнорефлекторной деятельности. Все автоматизированные акты индивидуального поведения и прирожденная рефлекторная деятельность подчиняются образной психонервпой деятельности. Все сказанное выше справедливо для всех позвоночных, но в разной степени. По мере усложнения организма образная психонервная деятельность начинает играть все большую роль в организации поведения животного, что свидетельствует о ее филогенетическом развитии. Если у животного актуализируется несколько образов пищи, то его поведение направляется одним из этих образов, который оказывается наиболее активным (это зависит от свежести репродуцированного образа, от характера и близости пищи, проецируемой этим образом, от качества и количества пищи и т. д.). В этом случае «…сложный нервный процесс, который производит доминирующий образ пищи, с одной стороны, вызывает ориентированную реакцию головы и затем направленное передвижение в сторону проецируемого места пищи, а с другой стороны, производит общее торможение всей остальной коры, которая не участвует в производстве данного пищевого поведения»^[6]. То же самое характерно для смены одного поведения, направляемого образом, другим — новым — образом. Такая смена обусловливается, с одной стороны, возбуждением комплекса нервных элементов этого образа и отвечающей ему ориентировочной реакцией головы, а с другой стороны, торможением нервных комплексов, участвующих в производстве предыдущего образа.

У здоровых взрослых людей могут проявляться все низшие формы нервной деятельности: прирожденная, условнорефлекторная и образная. Но высшей формой нервной деятельности взрослого человека является та психонервная деятельность, которая характеризуется сознательным созданием плана и цели поведения. Именно это отличает ее от образной психонервной деятельности грудных детей и некоторых животных на определенной стадии филогенетического развития. Дети раннего возраста (одного и двух лет), так же как и высшие позвоночные животные, способны к осуществлению поведения, направляемого образом внешней среды. И уже тем более они демонстрируют способность к формированию автоматизированных актов поведения, основанных на условном рефлексе. Принципиальное отличие психической деятельности взрослого человека от деятельности ребенка состоит в том, что дети до определенного момента неспособны к сознательной постановке целей поведения и построению плана его будущего осуществления. Существенным моментом в развитии этой способности являются освоение речи, а также закономерное онтогенетическое развитие коры полушарий головного мозга.

Роль развитой коры полушарий головного мозга Беритов иллюстрирует на примере нарушения способности к сознательному построению плана будущего поведения у девочки-микроцефала. Микроцефалия — это уменьшение размеров головного мозга при нормальных размерах других частей тела. У микроцефал сознательная психонервная деятельность отсутствует, а образная и условнорефлекторная деятельность имеются. Пита (так звали девочку-микроцефала) не говорила и не понимала речь, а издавала членораздельные, но лишенные всякого смысла звуки, она обладала определенными эмоциями, производила разнообразные движения руками и ногами, не умела одеваться и выполнять какие-либо действия по самоуходу. В общем, по словам Беритова, у микроцефала Питы не было способности к сознательным актам поведения, но была способность к поведенческой деятельности, протекающей как по принципу цепного условного рефлекса, так и направляемой образами (так же, как и высшие позвоночные животные, она научилась по звуковому сигналу идти к месту кормления, преодолевать препятствия, манипулировать некоторыми предметами). После смерти Питы в возрасте 12—13 лет оказалось, что головной мозг ее был сильно недоразвит, он очень походил по конфигурации борозд на мозг шимпанзе. Вывод, который делает Беритов, был следующий: организация связей корковых элементов микроцефала Питы, будучи достаточными для образной психонервной деятельности, характерной для высших животных, не является достаточной для возникновения сознательной деятельности человека. Физиологическим субстратом сознания, но Беригову являются сильно разросшиеся ассоциационные поля в коре большого мозга, прежде всего височные доли, которые у Питы были наиболее недоразвиты.

Как у животных, так и у людей образная психонервная деятельность и условнорефлекторная деятельность имеют разные физиологические корреляты. Нервные субстраты для каждой из этих форм нервной деятельности существенно отличаются друг от друга как нейронным составом, так и межнейронной организацией.

• [1] Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: в 2 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1983.
• [2] Там же. С. 173.
• [3] Леонтьев А. II. Указ. соч. С. 171.
• [4] Леонтьев А. II. Избранные психологические произведения: в 2 т. Т. 1. С. 200.
• [5] Беритов И. С. Структура и функции коры большого мозга. М.: Наука, 1969. С. 205.
• [6] Беритов И. С. Указ. соч. С. 217.