Личные отношения между отцом и детьми: patria potestas

Patria potestas — это отеческая власть, особый институт семейного права, полная власть домовладыки над «детьми семьи» (как кровными, так и усыновленными), а также над внуками, правнуками и т. д., если эти последние рождены в законном браке подвластного сына, внука и т. д. В древнейшие времена patria potestas регулировалась по преимуществу сакральными нормами. Возраст подвластных детей не имел значения.

Patria potestas проявлялась в ряде конкретных правомочий главы дома: право жизни и смерти (jus vitae necisque); право оставления новорожденного, например, у дверей какого-нибудь богатого дома (jus exponendi); право отца избавиться от ответственности за преступление своего подвластного сына, передав его потерпевшему с помощью обряда манципации (jus похае dandi) право продать ребенка (jus vendendi); право предъявить иск против того, кто удерживает подвластного (jus vindicandi). В древнейшую эпоху все эти правомочия ставили детей семьи в абсолютную личную зависимость от домовладыки. Имущественная зависимость также носила всеобъемлющий характер: если дети семьи, будучи лицами чужого права, создавали или приобретали какие-то имущественные выгоды, то делали они это исключительно в пользу домовладыки, при этом никаких признаваемых цивильным правом обязанностей на главу семьи возложить они не могли. Жесткий и безусловный характер отеческой власти со всей строгостью был подтвержден в законах XII таблиц.

Со временем, однако, и личная, и имущественная зависимость подвластных подверглась определенному, а в некоторых отношениях весьма значительному смягчению. Наиболее наглядно процесс постепенной трансформации обнаруживается в отношении права жизни и смерти, права продажи и отчасти права выбрасывать новорожденного.

Jus vitae necisque (право жизни и смерти) представляет собой древнейшее право главы семейства распоряжаться жизнью и смертью, а также подвергать и другим суровым наказаниям не только детей, но и всех лиц, живущих под властью этого человека. Нужно сказать, что уже в очень ранние времена неестественность и жестокость правила о том, что отец вправе казнить собственного ребенка, несколько смягчалась в реальной жизни моральной обязанностью отца, желавшего наказать сына за тяжкое преступление, осуществить домашнее разбирательство (judicium domesticum), к участию в котором приглашались родные и друзья домовладыки.

Тит Ливий в своей «Истории Рима от основания Города» рассказывает историю Спурия Кассия, который был избран консулом в 486 г. до н.э. После одной победоносной войны этот консул предложил раздать плебеям половину земли, только что отнятой у племени герников. Этому, однако, воспротивился другой консул. Спурия Кассия обвинили в заигрывании с народом и в стремлении к царской власти. Согласно одной из версий предания, отец Спурия Кассия, предварительно собрав совет из ближайших родственников и друзей, осудил и затем казнил своего сына (Тит Ливий, кн. II. 41).

Впрочем, правило о предварительном домашнем разбирательстве определялось обычаем, а не законом. За соблюдением таких нравственных требований следили цензоры, чье порицание могло иметь для отца крайне нежелательные последствия. И все же в древние времена привлечь его к судебной ответственности за то, что он самовольно казнил или жестоко наказал ребенка, было невозможно.

В императорскую эпоху ситуация изменилась кардинальным образом. Перемена взглядов на эти отношения отразилось, например, в решении императора Траяна (начало II в.), освободившего одного человека, с которым отец обращался крайне жестоко (D., 37. 12. 5). При Адриане (первая половина II в.) появился закон, по которому отец, казнивший сына (даже в качестве наказания за тяжкое преступление), должен был отправиться в ссылку (D., 48. 9. 5). В том же направлении шло императорское законодательство при Александре Севере (первая половина III в.), который предписал отцам для установления наказаний своим сыновьям в серьезных случаях обращаться в суд (легкие наказания были оставлены в руках домовладыки; см.: С., 8. 47. 3). В 319 г. при Константине был принят закон, по которому убийство сына приравнивалось к отцеубийству (parricidium) со всеми вытекающими из этого последствиями в отношении санкции (С., 9. 17. 1).

Parricidium — самое страшное преступление с точки зрения римлян. Первоначально это слово произносилось как patricidium и означало отцеубийство; позднее к этой категории стали относить и матереубийство, и убийство любого другого родственника по прямой восходящей линии, т. е. деда, бабки, прадеда, прабабки. Человек, совершивший parricidium, по решению суда обрекался на «казнь в мешке» (реопа cullei): приговоренного зашивали в кожаный мешок вместе с собакой, петухом, обезьяной или змеей (нечистыми животными), после чего топили в реке или в море. Этот обычай римляне переняли, вероятно, от этрусков, о чем могут свидетельствовать в том числе и данные археологии. Так, в этрусском городе Тарквинии при раскопках «гробницы Авгуров» ученые обнаружили фреску, на которой изображен Ферсу (божество подземного мира), натравливающий пса на человека, причем голова несчастного закутана в мешок. Пес в данном случае также является представителем потустороннего царства. Сцена эта, по всей видимости, олицетворяет собой некую магическую жертву, в ходе которой происходит наказание человеческой души.

Наконец, в 365 г. при императоре Валентиниане произошло существенное ограничение права отцов налагать другие, более мягкие наказания на своих подвластных (С., 9. 15. 1).

Jus exponendi представляло собой древнейшее право отца выбросить, подбросить или прямо умертвить новорожденного, если он оказался уродливым.

Обычай оставления новорожденных, имеющих какие-то физические дефекты, в древности был распространен у очень многих народов. Некоторые античные государства пытались различными мерами ограничить эту практику. В качестве наиболее известного примера можно назвать закон, действовавший в Спарте: каждый спартиат, в семье которого родился ребенок, обязан был представить его на экспертизу особой коллегии старейшин, которая только и могла решить, здоров новорожденный или же он настолько уродлив, что ему лучше умереть. Таким образом, в Спарте — в отличие от большинства других греческих государств — частные лица были лишены права выбрасывания новорожденных.

Уже в архаическом Риме существовали определенные ограничения jus exponendi. Например, в случае рождения первенца римлянин мог принять решение об умерщвлении новорожденного ребенка, отличавшегося исключительным уродством, лишь получив согласие пяти ближайших соседей (или, может быть, родственников), но при этом он был волен подбросить или оставить ребенка. Если последний выживал, то patria potestas биологического отца утрачивалась в пользу человека, выкормившего и воспитавшего подкидыша. Воспитатель делал его своим подвластным либо своим рабом — в зависимости от того, как он к нему фактически относился. Лишь в законодательстве Юстиниана оставление новорожденного стало преследоваться как убийство, а выживший подкидыш всегда получал статус свободного.

Jus vendendi — право продавать своих детей. Следует иметь в виду, что это полномочие использовалось, во-первых, для передачи детей in mancipio — во временную власть третьему лицу, например, кредитору в качестве гарантии выплаты долга или по договору в качестве наемной рабочей силы (проданный становился «свободным на положении раба» (liber in mancipio); он сохранял status civitatis, но фактически его положение мало чем отличалось от рабского); во-вторых, для передачи отеческой власти над ребенком другому лицу (в том числе в отношении новорожденного, дабы избежать его выбрасывания); в-третьих, для эманципации подвластного. Императорское законодательство существенно ограничило jus vendendi, и прежде всего — применительно к первому из названных аспектов. Так, в постановлении императора Каракаллы продажа детей названа делом непозволительным и бесчестным (С., 7. 16. 1), а Диоклетиан ее полностью запретил (С., 4. 43. 1). Позднее этот запрет был скорректирован в интересах самих детей: в постановлении Константина (первая половина IV в.) это право было допущено в случаях крайней нужды и распространялось только на новорожденных; речь шла о ситуациях, когда продажа новорожденного могла спасти его от голодной смерти (С., 4. 43. 2). Что касается троекратной продажи, которая применялась в обряде эманципации, то она постепенно утратила свое значение. В праве Юстиниана для того, чтобы освободить сына, уже не требовалось прибегать к такой сложной процедуре, достаточно было сделать формально правильное заявление перед соответствующими императорскими чиновниками.

Ослабление власти домовладыки и постепенное превращение подвластных детей в самостоятельных субъектов гражданских прав проявилось в эпоху империи и в некоторых других отношениях. Так, по закону Августа об адюльтерах, власти могли принудить отца дать формальное согласие на брак его сына или дочери, находившихся in patria potestate;

с другой стороны, отец не мог принудить к вступлению в брак своего подвластного помимо его воли. Кроме того, за детьми, находившимися in patria potestate, было признано право обращаться к судебному магистрату extra ordinem с жалобой на pater familias и требовать от него алименты. Jus похае dandi (право ноксальной выдачи, заключавшееся в том, что домовладыка мог выдать подвластного ребенка, совершившего деликт, потерпевшему) было отменено Юстинианом.

В «Институциях Юстиниана» читаем следующее: «Современное состояние нравов заставило совершенно основательно отказаться от этой строгости, которая и вышла из употребления. Какой, в самом деле, отец может допустить выдачу сына или, в особенности, дочери? Не страдает ли при этом личность отца больше личности сына? И не уничтожит ли подобная выдача покровительство целомудрию дочери? Посему решено давать ноксальные иски исключительно против преступлений рабов» (Inst., IV. 8. 7; пер. Д. Расснера).

В результате всех этих изменений личная зависимость детей от домовладыки, которая когда-то имела абсолютный характер, ко времени Юстиниана сохранилась в весьма скромных размерах. В эту новую эпоху patria potestas свелась к немногим правомочиям в сфере личностных отношений. Проявлялась она главным образом в том, что глава семьи, помимо некоторых других второстепенных прав, мог продать новорожденного в случае крайней нужды (для спасения жизни ребенка); мог отдать ребенка в усыновление и имел право назначить наследника своему ребенку на тот случай, если последний переживет отца, но умрет, не достигнув совершеннолетия.