Понимание жанра басни у Лафонтена

Однако самому Лафонтену не присуще отношение к себе, как к поучающему профанов. При дворе его положение весьма зависимо. Такая позиция запечатлена в басне «Оратор Демад», в которой Лафонтен излагает версию эзопова сюжета о силе избранного баснописцами жанра. Он предваряет произведение обращением к своему высокопоставленному современнику, занимающему пост посланника, к которому более сообразно было бы обратиться в высоком жанре. Во времена Лафонтена, как и во времена Эзопа, басню считали жанром «низким», который отличался от «высоких» не только языком, близким к разговорному без торжественности и особой поэтической красоты, но и тем, что рассказывал о пороках, а вовсе не обсуждал добродетели и достоинства людей. Решившись обратиться к посланнику в басенной форме, Лафонтен пишет:

Посланника высокое призванье Решится ль снизойти до басенок простых?

Могу ль я предложить для вашего вниманья Мой легкокрылый стих?

Пусть он порою своевольно Величественный вид дерзает принимать, —.

Вы дерзким ведь его не станете считать?

…примите с лаской В дар этот слабый фимиам, Привет мой непритворный И посвященный вам рассказец стихотворный.

(Пер. П. Ф. Порфирова).

«Прочтете вы меня иль нет…», — продолжает баснописец свое обращение и тем самым допускает, что посланник может и не снизойти до чтения низкого и «легкого» жанра с ее занимательностью. Вывод, к которому приходит Лафонтен в финале басни, гласит о том, что выбранный им жанр актуален в его эпоху и востребован людьми самого разного ранга. Он доказал силу воздействия на умы жанра басни, в котором преуспел.

Толкуют: мир наш стар! но все же побасенка Нужна и для него, как малого ребенка.

(Пер. П. Ф. Порфирова) К такому выводу он приходит, разработав эзопов сюжет об Ораторе, которого афиняне не слушали, когда тот рассказывал об опасности, грозящей городу (у Эзопа — о важных государственных делах). Когда оратор перешел на басенный тон, излагая сюжет о ласточке, угре и богине Церере (у Эзопа — Деметре), слушатели сосредоточились и смолкли. Оратор же прервал рассказ на середине и в ответ на требование продолжения басни, упрекнул сограждан в том, что они внимательно слушают никчемные истории и пренебрегают собственной безопасностью и возможностью гибели города (у Эзопа — пренебрегают своими гражданскими обязанностями).

Таким образом, Лафонтен показывает широкие возможности избранного им жанра и доказывает несостоятельность искусственных ограничений его функций. Героями басен Лафонтена, пишущего в эпоху классицизма, как и у баснописцев других эпох, были не только звери и простолюдины, но и видные античные философы и боги («Демокрит и абдеритяне»; «Изречение Сократа» и др.).

Загадка в баснях Лафонтена. Лафонтен многое делает, чтобы его произведения были занимательными. В его баснях, как и у Эзопа, есть многое от загадок. Их нужно уметь разгадать и понять, о чем на самом деле в них говорится, чем они соотносимы и с иносказанием жанра притчи, требующего ответа на вопросы: «О чем говорится?» и «Для чего говорится?».

Элемент загадки ярко присутствует в басне «Петух, Кот и Мышонок». Читатель легко разгадывает загадку о том, от какого неведомого зверя пришлось убежать Мышонку:

Нахал, крикун — теперь лишь будто с бою;

Весь в перьях, у него косматый крюком хвост Над самым лбом дрожит нарост Какой-то огненного цвета.

И будто две руки, служащи для полета.

Он ими так махал И так ужасно горло драл.

(Пер. И. И. Дмитриева) Образ создается в традициях загадывания загадок и оказывается вполне узнаваемым, как и второй, о котором Мышонок жалеет, что не «нашел наставника и друга»:

«…В глазах его была написана услуга.

Как тихо шевелил пушистым он хвостом!

С каким усердием бросал ко мне он взоры, Смиренны, кроткие, но полные огня!

Шерсть гладкая на нем, почти как у меня, Головка пестрая, и вдоль спины узоры;

А уши, как у нас…".

(Пер. И. И. Дмитриева).