Два года внешней политики советской россии

За истекшие два года столько прожито нашей многострадальной Советской республикой, что в кратком газетном обзоре можно наметить лишь несколько основных вех пройденного развития. Внешнеполитическая история Советской России за эти два года есть трагическая и в то же время полная неистощимой бодрости и лучезарной надежды повесть о непрекращаюшейся ни на единую минуту борьбе против бесчисленных врагов, не дававшей молодому рабоче-крестьянскому строю буквально перевести дух. Родившись в момент тягчайших народных бедствий и величайшей разрухи, порожденных неслыханными страданиями трехлетней мировой войны, Советская республика вступила на свой тяжелый, тернистый путь, по которому она до сих пор идет, постепенно созревая и увеличивая сторицею свои силы в переживаемых испытаниях и страданиях. Октябрьский переворот, этот первый акт мировой социальной революции, сразу выдвинул Российское Советское правительство на авансцену мирового революционного движения, как провозвестника и первый зажигающий пример пролетарской революции.

Первые три месяца его существования были тем периодом революционно-политического наступления, когда Советское правительство свободно бросало трудящимся массам всего мира свои революционные лозунги, призывало измученные народы к борьбе против войны, провозглашало и проводило нс на словах, а на деле принцип самоопределения трудящихся всякой народности, уничтожало не на словах, а на деле тайную дипломатию, резко порывая с империалистической традицией как публикацией секретных договоров, так и отказом от всех соглашений, в которых выражалась империалистическая политика царизма, и тем самым открывало для народов Востока новую страницу их политического развития, своими действиями толкая их на путь освобождения от гнета европейского империализма. Первые три месяца существования Советской России были временем поразительно быстрых успехов нового строя, распространения рабоче-крестьянской революции почти сразу по всему пространству России и головокружительных побед на внутреннем фронте вплоть до присоединения к советскому строю казавшегося безнадежнореакционным казачества.

Этому первому периоду опьяняющих побед не суждено было продолжаться, гак как на Советскую Россию сейчас же ополчился западный империализм прежде всего в лице ее ближайшего соседа—Германии. Берлинские стачки кончились неудачей, час революции в Германии еще не пробил, и империалистические победители диктовали в Бресте драконовские условия, поддерживаемые изменнической политикой изгнанного из Украины и искавшего опоры в лице Германии, после Франции, мелкобуржуазнореакционного петлюровского правительства. Рабсче-крестьянская Россия должна была выйти из империалистической мировой войны, но она равным образом отказалась и подписать аннексионистский мир. Всем переживавшим это время навсегда останутся памятными тяжелые дни германского наступления, эвакуации Петрограда, быстро надвигавшейся угрозы самому существованию Советской республики. Наконец Центральным Исполнительным Комитетом принимается неслыханно хищнический германский ультимум; новая советская делегация заявляет в Бресте, что подписывает мир под давлением насилия, под угрозой приставленного ко лбу Советской России револьвера, и принимает поэтому договор, не входя даже в обсуждение его содержания; и 3 марта состоялось в Бресте подписание последнего.

Новая граница России отхватывала от нее Ригу и Вильну, оставляя за ней Двинск, Вилейку и Минск, причем судьба Курляндии, значительной части Лифляндии, Литвы и Польши предоставлялась всецело усмотрению Германии. Остальная часть Лифляндии и Эстляндии временно передавалась германской «полицейской власти» «до восстановления общественной безопасности собственными учреждениями страны». Но о прекращении суверенной власти России над этими странами ничего не говорилось. При обсуждении Брестского договора в германском рейхстаге в ответ на запрос социал-демократов германское правительство принуждено было признать, что суверенная власть России над Эстляндией и северной Лифляндией продолжает быть в силе. Лишь впоследствии, по договору 27 августа, Советское правительство заявило, что считается с фактическим положением вещей, констатируя прекращение верховной власти России над этими странами. Временно, впредь до общего мира, при сохранении Россией суверенной власти переходили далее под германскую оккупацию те местности, которые были заняты германскими войсками в момент их стремительного наступления в последние дни февраля и в первые дни марта. Заняв Псков и дойдя до Орши, германские войска заняли все ме. тностк вплоть до той линии, которую они по военным соображениям себе наметили. Третьего марта, немедленно после подписания договора, несколько оттянутого немцами для того, чтобы дать возможность своим войскам занять все то, что ими было намечено, генералом Гофманом был издан приказ о приостановлении военных действии. Демаркационные линии были установлены местными командованиями в ближайшие дни и при нескончаемых конфликтах, происходивших в следующие за нем месяцы на демаркационной линии, нам приходилось иметь дело с местными соглашениями военных командований, главным образом от 5 и 6 марта. Ог всякой поддержки Финляндии и Украины против готовившегося занять их германского военного чудовища, намеревавшегося принести с собою в эти страны все ужасы контрреволюции, Брестский договор принуждал Советскую Россию отказаться. На Кавказе договор отнимал у России Карс, Ардаган и Батум, причем непризнание договора ввиду этой статьи антисоветским, незаконным тифлисским «правительством» открыло турецкой армии возможность дальнейшего наступления на Кавказ и повело к сто постепенному захвату частью Германией, частью Турцией под видом фиктивных республик. Брестский договор не заключал никакого обязательства для Германии признавать целость и неприкосновенность Советской России в тех пределах, в которых она оставалась после всех отторжений и оккупаций, и договор мог, таким образом, послужить основанием для политики постепенного наступления и просачивания Германии все дальше и дальше в глубь России, в особенности к востоку, где она стремилась занять стратегические пункты на случай наступления Антанты из Сибири, и на Кавказе, через который открывались как будто новые пути азиатским планам германское империализма. Эта же политика маскированных наступлений, основывавшаяся на недоговоренностях Брестского договора, давала возможность Германии в течение следующего полугодия непрерывно грозить самому советскому строю, самому существованию Советской республики. Полная неопределенность границ Украины, которая в силу договора превращалась в маскировку для германской военной власти, открыла возможность Германии продолжать с этой стороны свое наступление по направлению к Москве. Вплоть до окончательного урегулирования вопроса иб украинских границах та же недоговоренность, та же неопределенность в финансовых и экономических постановлениях, заключавшихся в брестских дополнительных договорах, открывали Германии перспективы самой широкой эксплуатации России. Принцип контрибуций был отвергнут договором, но между Россией и Германией должны были быть заключены дополнительные соглашения о возмещении убытков по содержанию военнопленных, а также всех убытков, не вызванных военными действиями в военной зоне, и о восстановлении имущественных прав граждан обеих стран, и тем самым открывалась Германии дверь для предъявления новых тяжелых требований к России. Советское правительстве сознательно шло на тяжелые испытания, подготовленные Брестским договором, зная, что рабоче-крестьянская революция будет сильнее империализма и что передышка означает путь к победе. Соглашаясь на тяжелые условия договора, Советское правительство ни в коем случае не соглашалось на одно — на вмешательство Германии во внутренний строй Советской России, на какие-либо внутренние изменения этого строя. И договор это предусматривал: самый принцип советских национализаций был признан и возмещение проистекавших из них убытков для германских граждан должно было быть предметом одного из последующих соглашений, а тем самым Советская Россия спасала все, т. к. советский строй был той непреодолимой силой, которая должна была превратить в дальнейшем Брестский договор в поворотный пункт для самого германского империализма, быстро скатившегося затем к своему падению, и в один из важнейших этапов революции на пути к победе над империализмом. «Параграф второй», запрещавший обоим правительствам агитацию против учреждений другой страны, не .мог остановить хода истории.

Период революционной наступательной политики сменился периодом отступления и лавирования. Брестский договор был моментом перелома во внешнеполитической истории Советской республики. Ей предстояло в неслыханно тяжелой борьбе на живом примере покатать трудящимся всего мира, что советский строй способен выносить соединенные удары собственной контрреволюции и ополчающегося на него империализма всех стран. Первые 6 месяцев после заключения Брестского договора характеризуются борьбою за парализование его тяжелых последствий и открываемых им возможностей дальнейшего военного и экономического наступления германского империализма. Последний помимо постоянных инцидентов, угрожающих концентраций войск и угроз местных командиров на демаркационной линии сейчас же после Брестского мира наводняет своими войсками Финляндию и Украину, подавляя превосходством сил и техники отчаянное сопротивление красных войск, и уже в апреле доходит до великорусских губерний и начинает продвигаться в глубь последних. В течение последующих месяцев происходит его постепенное продвижение и отчасти просачивание дальше на восток и на юго-восток; при поддержке им контрреволюционных отрядов, образующихся на юге России или переходящих туда через занятую германцами территорию, происходит создание фиктивных республик на Кавказе и фиктивного донского правительства, прикрывающих собою дальнейшее наступление германского, а на Кавказе отчасти и турецкого империализма. Образование в Киеве правительства Скоропадского встает перед Советской Россией как живая угроза всероссийской реставрации, поддерживаемая германским военным командованием на Украине. Последнее усиленно снабжает военным снаряжением Краснова и пытается распространять свои связи и дальше на восток среди контрреволюционных элементов, так что немецкое военное снаряжение оказывается даже в руках контрреволюционных отрядов антантовской ориентации. Параллельно с этим постепенным развитием германской наступательной политики происходит ежедневная, ежечасная борьба за то, чтобы поставить перед этим продвижением плотины или же направить его в русло, не угрожающее существованию Советской России, вообще, чтобы положить конец неопределенноети, вытекающей из Брестского договора, и окончательно зафиксировать отношения к Германии. Этот процесс фиксации прошел через ряд последовательных ступеней, завершившихся дополнительными договорами 27 августа. Одновременно происходила работа и по зэфиксированию отношений к прикрывающей германское продвижение гетманской Украине и к Финляндии, непрерывно направлявшей в Мурманский и Олонецкий край белогвардейские банды, и попыткой превращения форта Ино в финляндскую крепость, угрожавшей уже Петрограду. Первым шагом на этом пути был приезд германского дипломатического представителя Мирбаха 23 апреля в Москву и почти одновременный приезд т. Иоффе в Берлин, а 28 апреля выехавшая в Курск наша мирная делегация уже завязала сношения с находившейся в Верожбе украинской делегацией, приведшие 4 мая к первому местному перемирию с Украиной, не весьма, однако, прочному. Вступление в мирные переговоры с Украиной было затруднено тем, что технически сношения с Киевом зависели от германских властей, которые этим сношениям препятствовали. Лишь 17 мая советские представители выехали в Киев, где и происходили вслед затем на мирной конференции переговоры, между прочим, и о демаркационной линии, одновременно с такими же переговорами между нами и Германией в Берлине и Москве. Только 12 июня удалось заключить с Украиной договор о перемирии, обоюдном возвращении граждан и товарообмене. Весь май был крайне тревожным временем вследствие постепенных продвижений частью германских отрядов, частью поддерживаемых ими иррегулярных банд дальше на север и на северо-восток. Главные же удары немцев в это время были направлены на юго-восток, на Батайск и дальше по направлению к хлебородной Кубани. А турецкие войска в это время, не стесняясь никакими договорами, подвигались вперед на Кавказе и поддерживали там фиктивные контрреволюционные правительства. Значительным шагом вперед на пути зафиксирования отношений к Германии был обмен нот, происходивший в конце мая и начале июня в Москве и Берлине в связи с вопросом о возвращении из Новороссийска в Севастополь наших военных судов и по поводу окончательного установления демаркационной линии. Этот обмен нот дал возможность приступить к своим работам в Берлине «политической комиссии» и «экономической комиссии». Еще 26 апреля, когда, несмотря на заключенный в Бресте мир, в действительности этого состояния мира не было и в южной полосе Российской Республики происходило дальнейшее движение к северу германских войск, наступающих на Орел, Курск и Воронеж, Советское правительство обратилось к германскому правительству за определенным указанием, считает ли оно сохраняющими свою силу условия брест-литовского договора и какие меры намерено предпринять для приостановления продолжающихся военных операций, явно угрожающих мирному договору между Россией и Германией: если у германского правительства имеются к нам какие-либо новые требования, пусть оно сообщит их нам вполне ясно и точно. В ответ на это германское правительство согласилось на создание «политической комиссии» для окончательного улажения всех оставшихся еще спорными вопросов между Россией и Германией. Одновременно непомерные притязания в экономической области германских представителей в Москве и попытки русской буржуазии, спрятавшись за их спиною, вырвать обратно у Советского правительства экспроприированное имущество заставляли ускорить заключение предусмотренных Брестским договором соглашений о всех тех экономических вопросах, которые этим договором были лишь в самых основных чертах намечены. Вместе с русскими членами «политической комиссии» выехали поэтому в Берлин и наши делегаты для участия в «экономической комиссии».

Пока отношения наши к Германии медленно, но неуклонно становились более устойчивыми, быстро росла опасность с другой стороны. Японская интервенция еще во времена Керенского висела как дамоклов меч над Россиею, как орудие наказания со стороны Антанты. В марте 1918 г. японская печать усиленно подготовляла интервенцию в Сибири. Между тем Вильсон послал приветствие 4 съезду советов, и 14 марта американский посол Френсис заявил в Вологде, что Америка готова поддерживать Россию в ее борьбе с Германией. В Антанте имелись, таким образом, в этот момент две политические линии, еще не слившиеся в одну: американская дипломатия, а также действовавшая в Советской России часть английской дипломатии стремились к тому, чтобы вовлечь Советскую Россию в качестве своей союзницы в борьбу с Германией. Часть французских военных в Советской России симпатизировала этой пол li.

es.

тике, абсолютно отвергаемой однако французским правительством, ни на минуту не отступавшим от безраздельно враждебного отношения к Советской России, которую оно неуклонно стремилось раздавить путем интервенции. Во Францию не был допущен наш чрезвычайный посол, когда в Англии работал т. Литвинов. В последующие месяцы непрерывно происходила подпольная работа французских агентов, в особенности на казачьем юге, в восточной России и в Сибири. Восстановление восточного фронта французская дипломатия неизменно представляла себе в виде интервенции, идущей через труп раздавленной антантовскими державами Советской, России. 5 апреля появился японский десант во Владивостоке, за которым последовал и небольшой английский отряд. Это было начало интервенции. 9 апреля нами были опубликованы секретные телеграммы, относящиеся к июню 1917 г., из которых с полной ясностью вытекало, что японское правительство МотоноТераучи уже с марта 1917 г. решило задушить русскую революцию. Руками послушного китайского правительства антантовская интервенция была двинута дальше: 6 апреля китайское правительство отказалось исполнить данное им 15 марта обещание о том, что есаул Семенов не будет переходить на русскую территорию и не будет вмешиваться в русские дела, причем одновременно китайские представители заявили сибирским советским представителям, что Китай не может допустить перехода советских войск через границу для борьбы с Семеновым. 16 апреля образовалось в Пекине так называемое дальневосточное правительство с премьер-министром Хорватом и военным министром адмиралом Колчаком. На следующий день произошел в Иркутске арест японских шпионов, причем выяснилось, что японский консул замешан в деле шпионажа. В следующие затем дни был обнаружен контрреволюционный заговор во Владивостоке и были захвачены документы, выясняющие роль Антанты в образовании контрреволюционного сибирского правительства. 25 апреля Советское правительство потребовало от Англин принятия мер и отозвания их консулов из Владивостока, назначения расследования об их деятельности и выяснения отношения этих держав к контрреволюционным выступлениям их агентов в России. Главный заправила последовательной интервенционистской политики французский посол Нуланс в своем известном интервью 22 апреля самым наглым образом защищал японский десант. 28 апреля Советское правительство потребовало его отозвания, и когда это требование не было исполнено, стало относиться к Нулансу как к частному человеку, совершенно игнорируя его как политического деятеля. В течение всего мая месяца происходила усиленная работа французских агентов по сплочению и организации контрреволюционных сил. В это время антисоветские буржуазные партии в России окончательно вступили в тесный союз с Антантой, и конференция социалистов-революционеров приняла известную резолюцию в пользу вооруженной интервенции Антанты в России. В конце мая гроза разразилась: произошел контрреволюционный бунт чехословаков, быстро занявших значительную часть железнодорожной магистрали в Западной Сибири. 29 мая чехословаки восстали в Пензе и Златоусте и заняли вокзал в Сызрани. Почти одновременно произошел ряд контрреволюционных восстаний, между прочим в Саратове, — уже работа тайных антантовских, в то время главным образом французских, агентов. Москва была объявлена на военном положении, а 30 мая было опубликовано о раскрытии Всероссийской Чрезвычайной Комиссией контрреволюционного заговора «Союза защиты родины и свободы».

Антанта сбросила маску и демонстративно стала на сторону контрреволюции: 4 июня союзные представители (без японского) заявили Народному Комиссариату Иностранных Дел, что их правительства рассматривают чехословацкие отряды как союзные войска, находящиеся под их покровительством и защитой, и что их разоружение будет считаться недружелюбным актом по отношению к державам Согласия.

Невыносимое положение создалось в Мурманском крае. Со времени участия России в войне там оставались антантовские суда, причем через Мурманск постепенно уезжали остававшиеся еще в России антантовские военные миссии и технические отряды и вообще подсобные военные силы. Советское правительство, не желая способствовать ускорению кризиса между Советской Россией и Англией, не выступало с дополнительными настояниями о немедленном очищении Мурманска англичанами и другими антаптовцами. Притом советские силы были недостаточны для того, чтобы выбить англичан оттуда силою. После решительного поворота всей антантовской политики, выразившегося в официальной поддержке антантовскими правительствами чехословацкого контрреволюционного мятежа, давшего им великолепнейший случай для проведения своей политики в России в наиболее насильственной форме, Советское правительство не могло уже терпеть дальнейших отсрочек требуемого нейтральным положением очищения Мурманска союзниками. И германское правительство в это время стало усиленно тревожно озираться на положение в Мурманске, ожидая оттуда нападения англичан на аванпост левого фланга германского восточного фронта, а именно оккупационную армию в Финляндии. Еще в мае в мурманских водах усилилась деятельность германских подводных лодок, причем в момент обострения этого вопроса, в июне, Германия заверила Советское правительство, что в случае ухода антантовцев оттуда германский флот не будет препятствовать мореплаванию наших поморцев. Действия германских подводных лодок отнимали у последних всякую возможность заниматься рыбною ловлею или привозить рыбу из Норвегии, так что весь край обрекался на голод. Англия между тем соблазняла главарей мурманского совета обещанием продовольственной помощи. В июне Советское правительство стало все больше получать сведений о готовящейся английской экспедиции на Мурманск и об отправляемых уже туда новых транспортах английских войск. Советской России нужно было приняться там за самооборону, и началось создание нашего северного фронта. 14 июня в нотах к Англии, Франции и Соединенным Штатам мы потребовали от них немедленного очищения Мурманска и наших территориальных вод. Но Антанта шаг за шагом подвигалась вперед на пути к интервенции, и во второй половине июня стали прибывать английские транспорты для вторжения в Россию через Мурманск. В ноте 27 июня Советское правительство заявило Локкарту, что трудящиеся массы России желают мира, не грозят войною никакому народу, и никакая опасность с их стороны не может угрожать Великобритании. Тем решительнее Советское правительство протестует против вторжения англичан на советскую территорию — наступательного акта, ничем не оправдываемого. Советские войска, исполняя до конца свой революционный долг, будут всеми силами бороться против иностранного вторжения. 29 июня в «Нашем слове» появилось интервью с некоторыми антантовскими дипломатами, развивавшее целый план интервенции. В тот же день, 29 июня, в курганской газете «Свободная мысль» и омской газете «Дело Сибири» появилось официальное заявление коменданта Альфонса Гине, начальника французской военной миссии при чехословацких войсках, поздравлявшего чехословаков за их выступление против Советского правительства: «Еще недавно, — писал он, — французские представители старались соблюдать нормальные отношения с советскими властями, но теперь эти власти в глазах союзников и цивилизованного мира этого больше „не заслуживают“. Он приветствовал восстановление руками чехословаков „восточного фронта против Германии“».

Наступление Антанты не побудило, однако, Германию к тому, чтобы ослабить давление на Советскую Россию и дать ей возможность перебросить войска с западного и южного фронтов против нового врага. Наоборот, опасаясь наступления Антанты с востока, германская военная партия стала заботиться о предупреждении этого наступления и о своевременном захвате важных стратегических пунктов. По всей северной границе Украины демаркационная линия уже была определена, но восточная граница осталась открытой, и там происходило дальнейшее медленное просачивание германских войск на север в поворинском направлении, а в южной части этого сектора путем поддержки Краснова и попыток связаться с находившимися дальше на восток контрреволюционными силами, в особенности казаками. Но в это время последнее большое наступление на западе поглощало все силы германского империализма, клокочущий вулкан насквозь проникнутой восстанием Украины иммобилизировал слишком много германских войск, и силы германского империализма уже не соответствовали его наступательным вожделениям дальше на востоке. После убийства Мирбаха левыми эсерами 6 июля оказалось, что у германского империализма руки слишком полны, чтобы желать воспользоваться этим несравненным случаем во что бы то ни стало для удушения Советской России. Советским правительством были приняты все меры для удовлетворения германского правительства, и ясно было, что убийство германского представителя есть дело врагов Российского Советского правительства, одновременно поднявших против него ряд восстаний. Но германское правительство могло аргументировать недостатком безопасности своего представительства в Москве; оно так и сделало, и И июля потребовало разрешения ввести батальон германских солдат в Москву. Казалось, что настал самый критический момент в наших отношениях к германскому империализму, и в Москве рабочий класс уже геройски поднимался для последней защиты против удушения империализмом и контрреволюцией. Но германское правительство, встретив самый решительный отказ с нашей стороны, сейчас же уступило. Путем обмена нот во второй половине июля было достигнуто соглашение: подсобный персонал германского представительства и разнообразных германских комиссий увеличивался до 300 человек, причем дополнительные силы приезжали бы в Москву группами по 30 человек без оружия и без немецких мундиров. Мы со своей стороны соглашались предоставить нашу усиленную и особо надежную охрану, которая окружала бы со всех сторон здание германского представительства. 28 июля приехал в. Москву новый германский представитель Гельферих, один из виднейших руководителей берлинских экономических сфер. Его миссия явно означала стремление Германии к закреплению экономического сближения с Советской Россией, т. е. как раз той политики, которая проводилась Советским правительством и осуществлялась т. Иоффе в Берлине. Сменивший Кюльмана на посту германского статс-секретаря иностранных дел адмирал Гинце был проводником политики улажения отношений к России. Могущество германского империализма при растущем революционном движении и разрухе клонилось, однако, все больше и больше и необычайно быстро к упадку. 7 августа уже произошел отъезд Гельфериха из Москвы для участия в особо важном германском коронном совете. Это было то совещание, на котором, как теперь выяснилось, впервые германским правительством рассматривался вопрос о грозно подступавшем крахе. Вместо системы охраны германского посольства в Москве была избрана система перенесения германских представительств ближе к границе, и для этой цели был избран Петроград, куда германское представительство и уехало 7 августа, одновременно с отъездом Гельфериха в Берлин. Но и в Петрограде представительство не осталось, а через Финляндию переехало в Псков на оккупированную территорию. В Москве представителем остался генеральный консул Гаушильд. Еще летом мы опасались, что время урожая будет тем моментом, когда германские войска двинутся в глубь России, чтобы забрать ее хлеб. Но когда время урожая настало, выяснилось, что у германского империалистического чудовища аппетиты становятся менее разнузданными.

Тем ожесточеннее было нападение на нас со стороны Антанты. Одновременно с убийством Мирбаха произошли восстание в Москве и организованные Савинковым сообща с антантовскими агентами восстания в Ярославле и Муроме. Подкупленный Антантой главком Муравьев изменил и открыл фронт чехословакам. Московское восстание имело своим эпилогом восстания в войсковых частях, в особенности в Льгове. Антантовские офицеры и вообще агенты усиленно занимались вербовкой сторонников для присоединения к чехословакам и для отправки на мурманский фронт. Сеть подпольных заговоров разрасталась все больше. Английский план заключался в захвате четырехугольника: Мурманская железная дорога—Архангельск—Званка—Вологда. Особенно обострился вопрос о пребывании антантовских посольств в Вологде, где, пользуясь осторожностью, с которой нам приходилось относиться к их присутствию, уже скапливались контрреволюционные элементы, в частности сербы, поляки и бывшие царские офицеры. Восстание в Вологде заставило бы нас обстреливать город, причем наши снаряды не различали бы между посольскими зданиями и обыкновенными. Дальнейшее пребывание послов в Вологде стало невозможным. 10 июля одновременными телеграммами к главнейшим посольствам мы предложили им переехать в Москву, и в тот же день в Вологду был командирован наш представитель, чтобы добиться соглашения с посольствами об оставлении ими Вологды без скандала. Душою сопротивления нашим предложениям опять сделался наш главный враг, рассматривавшийся нами как частное лицо, Нуланс. Посольства категорически отказались переехать в Москву. Но когда 22 июля в самой решительной форме мы им указали на непосредственно подступающую для них опасность, они согласились подобру-поздорову уехать в Архангельск, где ввиду военного положения и ожидания английской бомбардировки их пребывание было невозможно и откуда они 30 июля уехали в занятую англичанами Кандалакшу. 31 июля англичане высадились в Онеге, затем бомбардировали подступы к Архангельску и заняли последний 5 августа. Между тем сделанное товарищем Лениным на закрытом заседании заявление о том, что англо-французы фактически в°дут войну против России, послужило поводом для антантовских представителей в Москве, чтобы потребовать по этому поводу объяснений и выяснения того, возможно ли их дальнейшее пребывание в Советской России. 2 августа в ноте к американскому консулу Пулю мы заявили, что не считаем возможным дать публичное объяснение по поводу слов, произнесенных на закрытом заседании. В связи с этим 5 августа мы послали ноту Пулю, представлявшую первое звено в длинном ряде наших мирных предложений; указывая, что вторжение в наши пределы ничем не вызвано с нашей стороны и что трудящиеся массы России желают жить в мире со всеми народами и не объявляют никому войны, мы резко протестовали против вторжения к нам без причины и без объявления войны, против уничтожения народного достояния трудящихся масс России, захвата и ограбления наших городов и деревень и расстрелов верных Советской власти местных работников; мы не объявляем войны, но мы отвечаем на эти действия соответствующими мерами обороны и прибегаем к необходимым предупредительным мероприятиям, помещая в концентрационные лагеря буржуазию тех стран, которые на нас фактически нападают; к рабочим этих стран мы таких мер не применяем, так как рабочий класс всего мира — наши друзья; ввиду же того что по заявлению американского консула его народ не желает пытаться низвергнуть Советскую власть, мы просим его выяснить, чего от нас хочет Англия: желает ли она уничтожить власть рабочих и крестьян и заменить ее контрреволюцией, восстановить ужасы царизма, или же она хочет получить для себя какойлибо определенный город, какую-либо определенную территорию; мы просим содействия американского представителя, чтобы выяснить, чего именно хочет Англия.

Между тем политика подпольных заговоров антантовских агентов быстро подвигалась вперед. Английский лейтенант Сидней Рейли подготовлял захват Вологды и восстание в Москве. Локкарт пытался подкупать латышских стрелков для подготовки переворота. 30 августа произошло покушение на тов. Ленина.

1 сентября был арестован Локкарт и был ликвидирован подготовляемый им заговор. Некоторое время спустя было накрыто совещание в английском посольстве в Петрограде при участии русских белогвардейцев; при вторжении агентов Чрезвычайной Комиссии в посольство находившийся там английский морской агент Кроми открыл стрельбу, после чего во~время происшедшей перепалки сам был убит. Последнее обстоятельство было, конечно, широко использовано интервенционистской английской печатью для агитации за более энергичное вмешательство в России. Удалось, однако, в английских социалистических органах опубликовать о заговоре Локкарта и выяснить тем, кто имел уши, чтобы слышать, действительный смысл этого кризиса.

В Германии в это время продолжалась наша работа по зафиксированию наших отношений. Несмотря на ослабление энергии германской военной политики на востоке, давление на нас было еше достаточно сильно, чтобы требовать от нас усиленной деятельности для его парализования. В это время происходит попытка улажения наших отношений к Финляндии. В Финляндии между тем бешенствовала самая дикая реакция, по отношению к российским гражданам применялись варварские акты расправы, захватывались русские Краснокрестные суда и был арестован наш представитель в Гельсингфорсе Кованько. 9 мая финляндское белогвардейское правительство предложило вернуть нашего гражданина взамен выдачи нами деух финских граждан. В это же время финляндские войска пытались взять силою необходимый для защиты подступов к Петрограду военно-морской пункт — форт Ино, составлявший часть системы укреплений Крондштадта. Нотой 8 мая Германия потребовала от нас передачи Ино Финляндии. Этот вопрос фигурировал вместе с другими в наших обменах нот конца мая и начала июня, направленных к улажению критического положения между нами и Германией. При дальнейших переговорах под давлением Германии мы «согласились на уступку Финляндии западной полосы Мурманского края взамен сохранения за нами форта Ино и передачи нам округа Райвола в Выборгской губернии. 3 августа открылась в Берлине русско-финская конференция, на которой представители Финляндии обнаружили самые безудержные аппетиты, желая аннексировать весь Кольский полуостров и Карелию до Белого моря. Выяснилась полная безнадежность переговоров, которые и были прерваны.

Между тем наш разрыв с Антантой значительно усилил дипломатическую позицию Германии по отношению к нам. Тогда же Германия уже не теоретически, а непосредственно почувствовала грозившую ей самой «большевистскую опасность». Немецкая печать отбросила сдержанность, отличавшую ее отношение к нам в первые месяцы после Брестского договора. Наши внутренние затруднения, крестьянские волнения и контрреволюционные восстания вызывали у германского правительства представление о нашей якобы слабости. Таким образом, ослабление германского могущества, уже замечавшееся, компенсировалось ухудшением нашего положения по отношению к нему. В августе с германским правительством становится все труднее разговаривать. Тем не менее после долгих проволочек работы «политической комиссии» и «экономической комиссии» были закончены тремя дополнительными договорами 27 августа, зафиксировавшими требуемую с нас сумму по разным нашим обязательствам Германии и, между прочим, за убытки, причиненные немцам нашими национализациями до 1 июля: 1 7₂ миллиарда марок золотом и банкнотами пятью взносами, 1 миллиард марок товарами, на 2 7* миллиарда марок заем в Германии. Параллельно с уплатою нами этих сумм Германия очищала Белоруссию. Она обязалась также не поддерживать больше отторжения новых частей от нашей территории. Германия обязывалась очистить часть Донецкого бассейна и Ростов, и таким образом, ставились преграды аппетитам правительства Скоропадского. Признание самостоятельности Грузии Германией в договоре констатировалось как факт. За нами закреплялся Баку, с доставкой Германии части нефти; мы получали часть угля с Донца. Мы заявляли, что признаем ввиду фактического положения вещей действительно происшедшее прекращение суверенной власти России над Эстляндией. Нам обеспечивался выход к морю через Ревель, Ригу и Виндаву.

Странные отношения устанавливались в это время к Турции. Германия была как будто уже бессильна заставить Турцию исполнить ее волю. До какой степени известные элементы германского правительства поддерживали наступление Турции на Баку при имеющемся у нас материале, мы сказать не можем, но факт тот, что захват турками Баку определенно нарушал договор Германии с нами о получении от нас нефти вместе со следуемыми нам компенсациями. При постепенном продвижении армии Нури-паши к Баку германское правительство на все жалобы т. Иоффе отвечало предъявлением телеграмм от германского генерала Кросса из Тифлиса и от турецкого правительства, отрицавших самый факт турецкого наступления. Появление англичан в Баку дало туркам удобный повод для окончательного нападения на город. Но и тогда турки заявляли, что там их армии вовсе нет, а есть якобы только отряды местных восставших мусульман. После взятия турками Баку 16 сентября мы потребовали его немедленного очищения. Талаат-паша в своих переговорах с т. Иоффе в Берлине соглашался на все, кроме самого важного: мы требовали непосредственной передачи Баку нашим войскам, так как без этого легко было туркам заявить, что они Баку очистили, но что город занят не зависящими от них мусульманскими бандами. Но именно на непосредственную передачу его нам турецкое правительство не согласилось, и 20 сентября мы заявили Турции, что считаем Брестский договор отмененным с ее стороны и уже несуществующим между Турцией и Россией.

По отношению к Германии мы лояльно исполняли наши обязательства, вытекавшие из договоров 27 августа, и первые взносы золота были нами отправлены в требуемые сроки. Германские войска со своей стороны постепенно очищали Белоруссию. Работали комиссии по передаче нам эвакуированных местностей и по урегулированию границ Эстляндии и Лифляндии. Прежние конфликтные вопросы как будто улаживались, но с каждым днем разгоралась сильнее травля против большевизма в немецкой печати. Германское правительство стало засыпать нас жалобами на якобы нарушение нами параграфа 2 Брестского договора, запрещавшего обоим правительствам агитацию против учреждений другой стороны. 2 сентября Гаушильд обратился к нам с известной нотой о «зажигательных статьях» русской прессы и 13 сентября представил еще более резкую ноту о якобы ведущейся нами агитации против существующего строя Германии. В это время впервые происходит объединение обоих империалистических коалиций в едином дипломатическом шаге против пролетарской революции. Когда 3 сентября в Петрограде явились все местные иностранные представители с протестом против «красного террора», закрепленным в ноте швейцарца Одье от 5 сентября, германский генеральный консул Брейтор участвовал вместе с другими представителями в этом демонстративном протесте. Но дни германского империализма были сочтены. В конце сентября совершился выход Болгарии из коалиции, и панический тон германской печати явно укааывал на предстоящий полный военный крах Германии. 3 октября ВЦИК в ответ на письмо т. Ленина выступил с прогремевшим во всем мире, делавшим эпоху заявлением: ввиду ожидаемого нападения англо-французского империализма на германский рабочий класс после его освобождения он обещал последнему свою помощь. С германским империализмом уже не считались, так как его крушение было вопросом дней. Политика взаимной помощи революционных рабочих государств против нападения на них империализма извне получала международное оформление. На следующий день, 4 октября, в Германии составилось правительство Макса Баденского с участием Шейдемана, и в тот же день Германия заявила Соединенным Штатам, что готова заключить мир на основании 14 пунктов Вильсона. В течение октября мирно продолжалась работа германо-русских комиссий, пограничной и эвакуационной, и собралась уже морская комиссия,. занимались вопросами о взаимном возвращении захваченных судов, о проведении в жизнь постановлений 27 августа, о предоставлении нам свободного транзита и выхода к Балтийскому морю, но поднимавшаяся революционная волна в Германии отодвигала постепенно на задний план техническую дипломатическую работу. За три дня до германской революции и отречения кайзера, 5 ноября, после водевильного инцидента с весьма кстати разбившимся на берлинском вокзале привезенным от нас ящиком, в котором оказались никогда не клавшиеся нами туда листки, все наше представительство со всеми комиссиями на основании якобы нарушения нами второй статьи Брестского договора были высланы из Германии, ц, все германские представительства и комиссии были отозваны из России.

Началась продолжительная, тягучая и сложная процедура взаимного обмена и эвакуация из России консульств и всяких комиссий, пытавшихся захватить с собою и русских граждан под видом немецких служащих. Между тем сейчас же ребром встал вопрос об отношении новой Германии к революционной России. Новое правительство в Германии состояло наполовину из наших явных врагов — шейдемановцев — и наполовину из уступавших им во всем существенном — трусливых независимцев. 17 ноября германское правительство заявило, что отказывается от посланного нами на помощь голодающему немецкому населению хлеба. Между тем как берлинский совдеп решительно требовал восстановления с нами дипломатических отношений и возвращения в Берлин т. Иоффе, германское правительство всячески тянуло, чтобы потом окончательно сорвать восстановление сношений. Оно поставило условием определенное признание его нами, а также возвращение всех германских консульств. Мы заявили, что признаем всякое фактическое правительство, германские же консульства и комиссии вскоре вернулись в Германию в обмен на наше представительство и наши комиссии. Тем не менее германское правительство тянуло. Когда мы послали делегацию на всегерманский съезд советов, берлинский совет, а затем и другие германские рабочие советы с восторгом приветствовали ее предстоящий приезд. Но германское правительство тем не менее не допустило ее въезда, военные власти по ту сторону демаркационной линии, направив против делегации пулемет, заставили ее повернуть обратно и в самой недостойной обстановке препроводили ее назад через демаркационную линию. На соединенном съезде германских рабочих и солдатских депутатов германскому правительству удалось добиться признания факта отсутствия нашей делегации. Быстрыми шагами двигалась вперед в Германии реакция, и 23 декабря германское правительство заявило нам об отказе допустить какое бы то ни было наше представительство в Германии, даже Краснокрестную комиссию. Мы с тех пор много раз заявляли о своей готовности во всякое время возобновить нормальные сношения с Германией, но безрезультатно. Забота о русских военнопленных была германским правительством передана частному бюро, состоявшему из таких элементов, за которые мы не могли взять на себя ответственность. 11 января произошел разгром помещения РОСТА. Вскоре было разгромлено даже помещение созданного германским же правительством частного бюро о военнопленных. Белогвардейские банды заняли помещение нашего посольства в Берлине. Наконец Антанта взяла на себя заботу о наших военнопленных в Германии, рассчитывая найти в них источник для пополнения армий русских контрреволюционеров, причем в громадном большинстве случаев она натолкнулась на решительное сопротивление со стороны самих военнопленных. Параллельно с этим происходили аресты и высылки наших комиссий попечения о военнопленных и Краснокрестных комиссий в Австрии, Венгрии и Чехии.

Крупнейшим вопросом между нами и Германией было то фактическое содействие, которое германское правительство желало оказать Антанте в стремлении последней заменить первую в политике противопоставления нам контрреволюционных окраин. Антанта желала, чтобы германские войска остались в оккупированных ими местах до того момента, пока их заменят антантовские войска. Со стороны Антанты после разгрома Германии надвигалась на нас грозная опасность. На нас в буквальном смысле слова шел мировой империализм. «Революционная» Германия должна была при этом сослужить мировой контрреволюции необходимую услугу. Германские войска должны были передать юг и запад бывшей Российской империи войскам антантовского империализма. Этот план рухнул по воле самих германских войск, которые поспешно эвакуировались на родину, совершенно не считаясь с хитроумными планами Каутского, пособника антантовского империализма и мировой контрреволюции. Эвакуация германцами оккупированных местностей происходила крайне беспорядочно, причем германские командования самым варварским образом опустошали очищаемые местности. Происходили неоднократные столкновения между нашими войсками и германскими, которых их контрреволюционные командования науськивали против нас и всячески старались втянуть в конфликты с нами. Советские войска, постепенно очищая занимаемые немцами территории, выступали с большой осторожностью и прежде всего старались входить в контакт с германскими солдатами почти каждый раз, когда удавалось устранить средостение контрреволюционных германских командований и войти в непосредственный контакт с немецкими солдатами. В результате устанавливались самые дружественные отношения, передача нам очищаемых местностей происходила вполне мирно и у самих немецких солдат обнаруживалось в их массе спартаковское настроение. Наиболее безболезненно произошла эвакуация Украины. В западных окраинах положение было сложнее. В южной Лифляндии и Курляндии создались разного рода белогвардейские банды и добровольческие отряды — «железная дивизия», «ландесвер», и германский комиссар Винниг вскоре заключил соглашение с английским морским командованием о дальнейшей оккупации этой местности. Контрреволюционные элементы германской армии сосредоточились главным образом в Ковне, где разлагавшиеся остатки старой германской армии были вскоре заменены новыми добровольческими отрядами, не стремившимися к возвращению домой.

Постепенно сгущалась туча антантовской интервенции. Происходил процесс постепенного замуровывания России, изолирования ее антантовской блокадой, так называемым «окружением» или «санитарным кордоном». Последние месяцы прошлого года были временем усиленных обменов представителями, миссиями, заложниками, гражданами. В Киеве мирная делегация оказалась жертвою непрерывных угрожающих хулиганских выходок со стороны господствовавших в последний период гетманства белогвардейских банд. По отношению к нашей мирной делегации была применена система провокации и клевет, заставлявших опасаться наихудших результатов. 14 декабря состоялся обмен наших представителей и консульств на Украине на украинские консульства, возвращавшиеся из России. Больше всего дипломатической возни потребовал обмен антантовских представителей. В это дело вмешался целый ряд нейтральных миссий и консульств, причем их вмешательство повело к тому, что в обмен на т. Литвинова и других наших товарищей в Англии пришлось выпустить также и французских дипломатических и консульских представителей. Французская военная миссия осталась в России для обмена ее на наших солдат во Франции. Американские представители были выпущены без всякого обмена ввиду особой позиции, которую Соединенные Штаты все время занимали по отношению к нам, чего мы ожидали и в будущем. Наконец, 11 октября т. Литвинов прибыл в Петроград. Почти одновременно с нашими берлинскими представителями прибыли т. Берзин и другие члены и сотрудники нашего представительства в Швейцарии. Назначенный нами в Голландию т. Розин, несмотря на официальное согласие Голландии на его поездку, не мог поехать дальше Берлина и сейчас же вслед затем голландское правительство отозвало всех своих представителей из России. Так же поступила и Испания. В декабре было предложено уехать т. Воровскому из Стокгольма. Окончательный отъезд его состоялся уже в конце января. После разрыва с нами Норвегии и Дании единственным заграничным представительством остался у нас Датский Красный Крест, уехавший из России летом 1919 г.

Параллельно со всем этим развертывался длинный ряд наших мирных предложений. Вскоре после нашей ноты Пулю от 5 августа мы воспользовались отъездом из Киева норвежских представителей, чтобы через них устно попытаться завязать переговоры с нападавшими на Россию державами. В известной ноте к Вильсону от 24 октября, заключавшей полную критику всей американской политики по отношению к Советской России, мы ставили определенный вопрос: чем именно можем мы купить прекращение нападения на нас держав Антанты? 3 ноября через посредство всех находившихся в Москве нейтральных представителей Советское правительство предложило правительствам Антанты начать переговоры. Этот шаг был одобрен VI Всероссийским Съездом Советов, который 8 ноября торжественно обратился к державам Антанты с мирным предложением и уполномочил Народный комиссариат иностранных дел принимать все нужные шаги в этом направлении. Выехавший по поручению Советского правительства в Швецию т. Литвинов 23 декабря послал циркулярную ноту представителям Антанты, предлагая начатие прелиминарных переговоров с целью устранить все причины конфликта. Вслед затем он послал особую телеграмму Вильсону на ту же тему. 12 января, узнав по радио о выступлении председателя сенатской комиссии внешних сношений в Вашингтоне по вопросу о причинах вмешательства в России, мы указали по радио американскому правительству, что все указанные мотивы, как бы ни относиться к ним раньше, в данный момент не имели силы, и просили указать место и время для начатия переговоров. 14 января, узнав о выдвинутом английским правительством предложении добиться соглашения между воюющими в России фактическими правительствами, Советское правительство сообщило своему представительству в Стокгольме, что оно готово вступить в переговоры с правительствами Антанты. 17 января, узнав, что французская генеральная конфедерация труда и административная комиссия социалистической партии выразили удовлетворение по поводу заявления правительства об отказе от вмешательства в России, Советское правительство спросило державы Антанты по радио, когда и в какой форме этот отказ от вмешательства будет осуществлен и когда с этою целью могут быть начаты переговоры. Завершением всех этих шагов была наша нота 4 февраля, обращенная нами к правительствам Антанты после того, как из Парижа по радио было пущено без адреса приглашение всем фактическим правительствам России собраться на совещание на Принцевы острова. В ноте 4 февраля Советское правительство выразило согласие на уплату заграничных займов, на выдачу концессий и посылку товаров для покрытия его обязательств, на признание отторжения какихлибо территорий и на воздержание от революционной пропаганды в странах Антанты. Подробно развитые условия мирного соглашения были установлены нами в середине марта сообща с Буллитом, приехавшим по поручению Вильсона, и с ведома Ллойд Джорджа и даже на основании его предложения несколько видоизмененные нами. Когда по соглашению с правительствами Антанты Нансен предложил нам допустить в Советскую Россию его комиссию для распределения продовольствия с условием прекращения нами военных действий, но без всякой гарантии, что это не будет использовано противниками советского строя для новых ударов, в нашем ответе 7 мая мы выразили согласие на предложение Нансена и просили его указать место и дату встречи с представителями его комиссии, сделав только ту оговорку, что переговоры о приостановлении военных действий могут вестись не с его политически безответственной комиссией, а лишь с самими правительствами Антанты. Однако все наши попытки ни к чему не повели. Сейчас же после поездки к нам Буллита началось наступление Колчака, на которого Антанта стала возлагать надежду, а затем началось наступление Деникина.

Если солдаты Германии отказались оставаться в занятых местностях до появления Антанты, то равным образом и солдаты Антанты, когда их послали для наступления в глубь Украины, отказались бороться против рабочекрестьянской революции. Очищенные от германской оккупации местности были лишь отчасти заняты войсками Советской России. Украина была занята украинскими красными войсками. Эстляндия, Латвия и Литва — красными войсками этих республик. 24 декабря ВЦИК торжественно признал независимость Эстляндской, Латышской и Литовской Советских Республик. Манифестом от 28 января Украинское Советское правительство предложило всем народам вступить с ним в дипломатические сношения. Мы в это время вели переговоры с представителем петлюровского правительства Мазуренко, в результате которых предложили свое посредничество с целью прекращения военных действий между Украинской Советской республикой и правительством Петлюры. Последнее, однако, потеряв почти всю свою территорию, подпало под власть реакционных агентов, сделавших в тот момент соглашение невозможным. Польская республика возникла одновременно с Германской революцией, и ее первое социалпатриотическое правительство начало сношения с Советской Россией в крайне враждебном тоне. В момент польской революции сами польские рабочие массы в Москве заменили делегацию прежнего регентского совета, этого органа германской оккупационной власти, избранным польским представительством. Правительство Морачевского протестовало против устранения агентов регентского совета. Начались переговоры о возвращении последних в Польшу, на которое Советское правительство принципиально согласилось. Но 2 января произошло зверское убийство высланной из Польши нашей Краснокрестной миссии около деревни Монь в Высоко-Мазовецком уезде. 19 января у власти стало чисто буржуазное правительство Падеревского, которое, однако, заняло менее враждебную позицию по отношению к Советской России. В Москву приехал его представитель Венцковский для улажения разнообразных спорных вопросов о ликвидации дела убийства Краснокрестной миссии, об обмене заложников, о возвращении беженцев и т. д. Им было передано Советскому правительству заявление Центрального Рабочего Комитета ППС о якобы наступательной политике Советской России против Польши. Мы ответили определенным заявлением, что никаких наступательных намерений не имеем, и указанием на нашу готовность заключить с Польшей соглашение на основе голосования трудящихся в спорных местностях и предложить это соглашение Литовскому Советскому правительству. Вскоре, однако, началось польское наступление, и после изменнического вторжения польских легионов в Вильну Советское правительство принуждено было предложить Венцковскому уехать, заявив при этом, что готово будет в любой момент вступить’снова в переговоры о соглашении, как только Польша приостановит военные действия.

Крупнейшим историческим фактом, отразившимся на всей нашей внешней политике этого года, было образова на ние III Интернационала, создание которого было провозглашено на Московском конгрессе, открывшемся 2 марта. 21 марта создалась Венгерская советская республика, затем Баварская и Словацкая. Тем более враждебно относилась к советским республикам отделявшая от нас Венгрию Румыния. В занятой Румынией Бессарабии господствовал самый безудержный варварский белогвардейский террор и не останавливающаяся ни перед чем политика румынизации и просто беспардонного грабежа. 1 мая два Советских правительства, Российское и Украинское, потребовали от Румынии немедленной эвакуации румынских войск, чиновников и агентов из всей Бессарабии, предания народному суду всех нарушителей закона в этой области, возвращения захваченного Румынией военного имущества в России и на Украине и возвращения жителям Бессарабии конфискованного у них имущества. Начавшееся вскоре затем наступление Деникина способствовало политическому усилению румынского правительства и той контрреволюционной роли, которую оно сыграло по отношению к Венгрии.

Вопрос об обмене французской военной миссии на наших солдат во Франции остался неразрешенным. Половина французской военной миссии была отпущена в момент поездки нашей Краснокрестной комиссии во Францию, причем несколько тысяч наших солдат были нам возвращены. Но во Франции Краснокрестная комиссия была изолирована, а вслед затем, когда мы отказались немедленно вернуть всех остальных членов французской миссии, наша Краснокрестная комиссия была выслана из Франции и возвращена в Россию. Переговоры с Англией об обмене военнопленных и гражданских пленных тянулись все лето. Были возвращены два наших гражданина в обмен на 18 английских военных и гражданских пленных. Но общий обмен до сих пор не осуществился, так как до сих пор Англия не допустила поездки нашего представителя для сношений с российскими гражданами в Англии с целью контроля организации их возвращения в Россию. В Соединенных Штатах начал открыто действовать наш представитель т. Мартенс и наладил обширные связи с коммерческим миром для возобновления с нами торговли немедленно после снятия блокады. Когда газеты принесли известие о его аресте, 21 июля, нами была послана нота американскому правительству с протестом и угрозою репрессиями.

Американское правительство ответило, однако, что т. Мартенс не арестован. Но его коммерческой деятельности был нанесен сильный удар заявлением американского правительства, что никакие сделки с Советским правительством не будут признаны и не будут защищаемы американскими властями. С Финляндией велись переговоры об обмене арестованными гражданами и о дозволении желающим гражданам обеих сторон вернуться на родину, но наступление финляндцев не дало возможности довести это дело до конца.

Все силы Антанты, поскольку такие силы у нее еще есть, при растущем развале старого империалистического мира были направлены на подавление Советской России и на поддержку ее врагов. 1919 г. был временем общего наступления контрреволюции. Антантовский империализм двинул на нас весь ряд окраинных государств, восстановив при помощи поддержки извне буржуазные правительства в тех окраинных государствах, где в момент ухода немцев возобладала рабоче-крестьянская власть. Финляндия, Швеция, Дания посылали добровольцев для подавления рабочекрестьянской власти в Эстляндии и Латвии. Из Германии направлялись в Курляндию и Лифляндию офицеры и солдаты для пополнения оплачиваемых германским правительством белогвардейских отрядов князя Ливена. Германская «железная дивизия» и «ландесвер» вместе с латышскими белогвардейскими бандами Баллода двинулись на красную Латвию. Германские добровольческие отряды вместе с литовскими белогвардейскими бандами действовали против красной Литвы. Главным врагом последней была Польша. На Украине Петлюра и Антанта распространяли и поддерживали кулацкие восстания. В результате всего этого контрреволюция отделила нас от запада барьером нападающих на нас белых окраинных государств. Эстляндия и Финляндия послужили базой для создания армии Юденича. В июне усиленная деятельность рабочего класса Петрограда и его советских органов разоблачила махинации Антанты и контрреволюционных заговорщиков и отпарировала развивающийся изнутри удар. С другой стороны, постепенно и неуклонно подвигалось вперед развитие революционного движения в самих антантовских странах и всюду господствующие классы мечутся в панике, чувствуя приближение мировой революции. Грандиозная картина нападения мировой реакции на Советскую Россию, ее отчаянных усилий и ее успешной обороны самым возбуждающим образом действует на рабочие массы всех стран. В этом году мы меньше пишем нот к правительствам, но больше пишем обращений к рабочим массам: по поводу блокады, по поводу помощи контрреволюции, по поводу ожидавшегося на 21 июля и затем расстроенного социалпредателями выступления рабочих в странах Антанты, по поводу мирных переговоров с соседями, которым мешает Антанта, равным образом по поводу зверств Антанты или ее агентов и подчиненных ей правительств и банд малых национальностей в разных частях бывшей Российской империи. Советскими правительствами посылались обращения к трудящимся. При отсутствии официальных дипломатов тем большую роль играли приезжавшие к нам видные деятели, как профессор Гуд, леволиберальный английский депутат Малой, или журналисты, через которых мы доводим истину о положении дела в России до широких масс всех стран. С постепенным падением власти империалистических колоссов усиливается движение в пользу мира с нами трудящихся масс соседних с нами государств, и вот на согласие балтийских государств, кроме Финляндии, вступить с нами в мирные переговоры Антанта отвечает, напуская Юденича на Петроград и обращаясь ко всем другим правительствам с требованием полного оформления блокады Советской России. Борьба между старым миром и революцией напряжена до последней степени. Война между нами и Деникиным, Юденичем и Колчаком есть лишь часть мировой гражданской войны, принимающей все более осязательные формы. На Востоке мы сближаемся с Афганистаном, поддерживаем дело всех угнетенных народов. Картины нынешней мировой борьбы между двумя мирами по своей грандиозности не имеют прецедента. С каждым днем определеннее нащупывается ее рост в Англии, во Франции, в Америке. Вся центральная Европа стоит накануне новых крупных событий. Внешняя политика Советской республики все больше сливается с мировой борьбой между революцией и старым миром.

«Известия» № 249, 250, 254, 6, 7 и 13 ноября 1919 г.