Нормальная аномия рисков: сосуществование рискофобии и рискофилии

Нормальная аномия предполагает парадоксальное сосуществование традиционных рисков, рисков «Общества риска» и новейших рисков «Мирового общества риска», несущих с собой новые, все более сложные уязвимости. Принципиальная новизна уязвимостей проявляется в том, что в отличие от общества риска, в условиях мирового общества риска, по существу, «стираются различия между риском и культурным восприятием риска»^[1]. Из этого следует, что смысл определений риска становится своего рода материальной силой, формирующей подчас девиантный характер сознания и поведения людей, подчас включая политическую элиту: россияне на себе испытали последствия инсценирования риска свиного гриппа; иракцы — инсценирования риска оружия массового поражения; весь мир — инсценирования «преимуществ» генетически измененной еды.

Парадоксальное сочетание риска избегания и риска принятия.

Нормальная аномия рисков также предполагает парадоксальное сочетание рискофобии — риска избегания и рискофилии — риска принятия. Подавляющее большинство изложенных выше подходов к риску рассматривают его как негативный факт, который следует избегать. По существу, на избегании риска основывается неолиберальная биополитика, связывающая идеал «рационального» тела с желанием минимизировать всевозможные риски (об этом в главе 13). В контексте доминирующего дискурса принятие ненеизбежных рисков также трактуется как «девиация».

Однако с конца прошлого столетия все более входит в жизнь осознанное и добровольное принятие риска, что, в частности, проявилось в различных видах рискофилии — развитии экстремальных видов спорта, таких как рафтинг, совместное плавание с акулами, восхождение на труднодоступные горные вершины и т. д., что предлагается людям, практически не имеющим соответствующей подготовки и опыта. Получает также развитие рискогенный отдых и приключенческая индустрия: посещение Северного и Южного полюсов, охота на диких животных, секс-туризм, путешествие в «горячие» точки планеты, где ведутся боевые действия. В парках культуры и отдыха появляются аттракционы, предполагающие повышенное риск-восприятие. И все эти практики принятия риска нацелены на испытание возможностей организма преодолеть страхи, которые также пришли в нашу жизнь, стали, по выражению 3. Баумана, «текучими»^[2].

Социологические исследования свидетельствуют о росте числа людей, испытывающих удовольствие и эмоциональное возбуждение от принятия риска. Они считают, что жизнь будет скучной и рутинной без добровольного принятия риска, получения удовольствия от него^[3]. В этом случае принятие риска выполняет функцию разрыва с рутиной жизни, лежащей в основе онтологической безопасности (об этом в главе 5), преодоления давления со стороны институциональных структур общества, стремящихся к рационализации поведения людей, побуждая их к избеганию риска. В эти моменты жизни участники принятия риска как бы отказываются от своей идентификации, хотя на определенное время, обретая характер Другого с иным, как правило, маргинализированным статусом.

Удовольствие от принятия риска во многом обусловлено общим «коллективным возбуждением», которое, по Э. Дюркгейму, вызывается интенсивной эмоциональностью, производимой активностью группы^[4]. Социолог связывал эту активность прежде всего с религиозными деяниями, но, сегодня, полагаем, количество эмоционально интенсивных активностей увеличилось: группы футбольных фанатов, считающих «нормой» драки с оппонентами, участие в тех или иных массовых беспорядках. Полагаем, недооценивается значимость этого фактора для вовлечения определенной части людей в политические беспорядки, несанкционированные мероприятия, влекущие риски стычек с правоохранительными органами, а то и в деятельность националистических и других экстремистских организаций. Во всех этих случаях люди включаются в массу, которая, как показал 3. Фрейд, позволяет дать выход своей агрессивной энергии в жестоких и враждебных импульсах по отношению к людям, которые не относятся к данной массе: «в результате возникает та же нетерпимость к внестоящим, как и во времена религиозных войн»^[5].

Добровольное принятия риска может быть также обусловлено стремление к самосовершенствованию, преодолению страхов, депрессии, комплексов, мешающих социальному и карьерному росту. В этом случае обращение к рискогенным видам деятельности позволяет сформировать чувство самоактуализации и гордости за свои вновь открывающиеся возможности. Это могут быть как институализированные риски (занятие экстремальным видом спорта, участие в художественной самодеятельности, сценических постановках, военизированных тренировках с целью формирования силы, выносливости, воли), так и риски девиантного характера — проявление нетрадиционной сексуальности, преодоление гендерных стереотипов или вступление в организацию, представляющую контркультуру — по Т. Роззаку, который ввел в научный оборот данный термин, — рискогеннная культура движения 60-х гг. прошлого столетия американской и европейской студенческой молодежи, к которым примкнули маргинальные слои, отрицавшие традиционные социальные движения, ценности и политические традиции среднего класса, ратовавшие за немедленное социальное реформирование технократического общества^[6]. Сегодня разные типы контркультуры получили распространение среди отдельных групп молодежи^[7].

Сегодня практически трудно отделить тенденции рискофобии и рискофилии, они сосуществуют, дополняют друг друга и тем самым способствуют становлению нормальной аномии рисков.

• [1] Reck U. World at Risk. Cambridge: Polity Press, 2010. P. 11.
• [2] Cm.: Bauman Z Liquid Fear. Cambridge: Polity Press, 2006.
• [3] Cm.: Lupton D., Tulloch J. Life Would be Pretty Dull Without Risk' Voluntary Risk-takingand its Pleasures // Health, Risk & Society, 2002. № 4 (2). P. 113—124.
• [4] См. Дюркгейм Э. Ценностные и «реальные» суждения // Дюркгейм Э. Социология. Еепредмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995.
• [5] Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого Я // Фрейд 3. Психоаналитическиеэтюды: пер. с нем. Минск: ООО «Попурри», 1997. С. 445.
• [6] См.: Roszak Т. The Making of a Counter Culture: Reflections on the Technocratic Societyand Its Youthful Opposition. Berkeley, CA: University of California Press, 1968.
• [7] См.: Зубок 10. А. Феномен риска в социологии. Опыт исследования молодежи. М. :Мысль, 2007; Гуревич П. С. Контркультура // Гуревич П. С. Культурология. М., 2001.