Необходимость переоткрытия аномии

РефератПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Традиционная аномия может распространяться как на повседневное, так и на научное знание. В последнем случае это порождает более или менее длительные вызовы для развития наук. Их природу интерпретировал Т. Кун, поставивший под вопрос традиционные представления о развитии наук по пути линейного накопления знания, выдвинув идею научных революций. По его мнению, в конкретный период времени содержание… Читать ещё >

Необходимость переоткрытия аномии (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Приведенные социологические рефлексии относительно природы аномии свидетельствуют о ее качественном изменении и, соответственно, необходимости ее переоткрытия. Аномия, как ее определял Э. Дюркгейм, это, используя выражение У. Бека, «зомбированная терминология», обозначающая концепцию, «сохраняющую свою жизненность в словах, но более не имеющая жизненной телесности»^[1]. Сегодня практически невозможно представить себе «патологические» формы социальных фактов, ограниченных конкретным социальным пространством и временем, противоположные «нормальным» формам социальных фактов. Также утопично полагать, что возможен возврат к нормативной долговременной стабильности: согласно постулата «стрелы времени», обоснованного И. Р. Пригожиным, вся материя, включая социальные реалии, развивается не только ускоряющимися темпами, но и усложняющимся образом, чем, собственно, обусловлен «конец определенности»^[2]. После достижения социумом определенного порога сложности нельзя вернуться к долгоживущим референтам, которые обеспечивают стабильный порядок традиционного типа. Ныне в реальной жизни доминируют короткоживущие, зачастую социально и культурно сконструированные референты, которым адекватен «порядок из хаоса»^[3]. Аналогично, сегодня слишком узко мыслить аномию как следствие нефункциональности и дисфункциональности институтов конкретного общества (это может быть пример лишь частного случая, весьма ограниченного социума), ибо активно идет процесс утверждения «институционализированной космополитизации»: экологическая, экономическая и террористическая взаимозависимости касаются всех членом «мирового общества риска»^[4]. Сбывается и вышеобозначенный прогноз Т. Парсонса о возможности перехода к «ностсовременной» фазе социального развития, возникающей на совершенно другой социальной и культурной основе: возникшие уязвимости становящегося сложного общества подрывают основы его самодостаточности. К этому следует добавить, что парадоксы, кентавризмы и антиномии пришли в нашу жизнь не на время, а навсегда. Эти явления характерны не только для России, но и практически всего мирового сообщества с небольшой оговоркой: в отдельно взятых анклавах (религиозные, этнические общности) могут сохраняться относительно долгоживущие нормы.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что аномия, квинтэссецией которой является безнормие, сама стала нормой современной жизни. В силу этого нами была предложена концепция «нормальной аномии«^[5], отражающей реалии сложного социума. Под нормальной аномией понимается расширяющаяся совокупность уязвимостей для социума в виде побочных эффектов инновационной, рационально-прагматической деятельности Человека. В самых общих чертах ее суть и сопутствующие риски, в совокупности образующие новые уязвимости для социума, можно представить следующим образом.

1. Реалии нормальной аномии обусловлены объективным процессом становления сложного социума, характером его социокультурной динамики. Согласно теории социального становления П. Штомпки в современном мире «общества находятся в действии»^[6], т. е. постоянно обновляются их структуры, функции, ценности, нормы, стили жизни, референты и т. д. Зачастую социальные изменения происходят в форме культурной травмы, понимаемой как «специфическая патология деятельности»^[7]. Они, по существу, являются атрибутами становления. Все это способствует постоянному воспроизводству рисков, делает их имманентной частью повседневности.
2. Всегда люди жили в одном социальном времени, и это было нормой. Сегодня же нормой является утверждение плюрализма социального времени. По И. Р. Пригожину, ныне происходит переоткрытие времени, что, в частности, связано с нарушением симметрии между прошлым и будущим, с признанием нелинейной природы и презумпции его необратимости, наличием нравственной составляющей: время — «это некоторая конструкция и, следовательно, несет некую этическую ответственность»^[8]. М. Кастельс полагает, что возникло несколько типов социального времени — монетизированное, виртуальное, кристаллизованное, вневременное и др. Однако доминирует вневременное время, которое он определяет как разновидность возникающего социального времени в сетевом обществе, создающего возможности для реалий «избавления от контекстов своего существования», «порождения систематической пертурбации в порядке следования явлений, совершаемых в этом контексте»^[9]. У. Бек связывает возникшие проблемы временного плюрализма с повседневным рискогенным поведением. «Концепция риска, — пишет он, — изменяет отношения между прошлым, настоящим и будущим. Прошлое утрачивает свою власть детерминировать настоящее. Его место как причины настоящего повседневного опыта и деятельности занято будущим — чем-то, так сказать, несуществующим, сконструированным и фиктивным. Мы обсуждаем и спорим о том, чего нет, но что могло бы произойти, если бы мы не изменили естественный ход развития»^[10]. Как видно, плюрализм социального времени предстает как временная аномия: характер поведения людей в отношении уязвимостей, порожденных рисками, не регулируется стабильными нормами, а скорее зависит от наших субъективно сконструированных образов ожидаемых в будущем опасностей.
3. Традиционно люди одного поколения жили практически в одном социальном пространстве, относительно замкнутом национальными и культурными границами. Соответственно, все находящиеся там смыслопроизводящие институты (семья, школа, религия и т. д.) формировали общие для всех нормы. Положение радикально изменилось в становящемся сложном социуме. С одной стороны, возник эффект временного дисхроноза: в одном социальном пространстве сосуществуют люди, фактически живущие в разных темпомирах^[11]: нормативные представления одних групп могут относиться к одному социальному времени, а других — к другому. А с другой стороны, институционализированный космополитизм неизбежно воспроизводит ранее неизвестные «глобальные нормы». У. Бек, предложивший данный термин, отмечает их эмерджептный характер: «Эмерджентность глобальных норм не обязательно зависит от сознательных эффектов „позитивного“ норма-формирования, а может поддерживаться „негативно“ за счет оценки глобальных кризисов и угроз»^[12]. Естественно, сама эмерджентность имманентно производит риски.
4. Реалии нормальной аномии не могли возникнуть раньше определенного уровня развития виртуальной реальности (она существовала и в традиционном обществе в виде мифических нарративов и религиозных представлений), достижения той грани, перейдя которую начался процесс стирания различия между реальным и воображаемым. Симуляции и симулякрЫу пришедшие в нашу жизнь, стали фактором не только дисперсии ценностей и норм, но и сочетания прежде несочетаемого, что, естественно, внесло неопределенность и риски в характер мотивации и деятельности людей. Ж. Бодрийяр, специально исследовавший проблематику виртуальной реальности, показал, что ее побочные эффекты ведут к «концу социального»^[13], ибо практически исчезают референты реальности и истины, которых заменяют симулякры. В силу их дисперсионной природы реакция людей на них не может быть иной, как риск.
5. На становление нормальной аномии влияют процессы спектаклизации^[14] и играизации общества^[15]. С одной стороны, данные процессы своеобразно увеличивают функциональность социума, но с другой — побочные эффекты этих процессов порождают новые риски и уязвимости. Например, на политическом поле становится все труднее отличить партии и движения, ориентирующиеся на суть дела, стремящиеся вырабатывать реальные цели и достигать их, от тех, кто ведет перформативную активность, которая с помощью «демократических» спектаклей, собирает огромные протестные массы. В начале XXI в., отмечает У. Бек, возникла «глобальная домашняя политика — протесты и проекты, обычно оправданные именем „человеколюбия“ и „интересами планеты“. Универсальность подобных требований, однако, не вызывает более чем сотрясение воздуха или чисто утопическое стремление»^[16]. Однако определенная часть людей может начать думать, что перформансы политиков — это их «счастливый шанс» на лучшую жизнь и предпринимают рискогенные действия, лишь ухудшающие их положение.
6. Традиционная аномия может распространяться как на повседневное, так и на научное знание. В последнем случае это порождает более или менее длительные вызовы для развития наук. Их природу интерпретировал Т. Кун, поставивший под вопрос традиционные представления о развитии наук по пути линейного накопления знания, выдвинув идею научных революций^[17]. По его мнению, в конкретный период времени содержание и характер науки определяется парадигмой как совокупности принципов категориального аппарата, признающихся группой ученых в течение определенного исторического периода, которая конституирует нормальную науку. Однако с течением временем ее представители сталкиваются с увеличением аномалий, которые не могут быть объяснены с помощью существующего инструментария, что, соответственно, вызывает кризис, заканчивающийся революцией и переходом к новой парадигме. При этом на определенное время утверждается своего рода научная аномия в виде существования двух парадигм при, как правило, доминировании «истинной». Реалии нормальной аномии свидетельствуют об отходе от куновской трактовки. Во-первых, в контексте «стрелы времени» научная революция, по существу, обрела перманентный характер, из чего следует одновременное сосуществование целого ряда парадигм. Во-вторых, сам плюрализм парадигм, их короткоживучесть практически исключает доминирование одной из них. В-третьих, в научное знание вошло научное незнание (об этом в главе 7). Отсюда следует, что одна из сущностных характеристик нормальной аномии — это парадоксальное сочетание самого разного знания и незнания, по отношению к которым как ученые, так и простые люди осуществляют выборы, т. е. рискуют.
7. Если традиционная аномия занимается проблематикой таких девиаций, как супружеская измена, разводы, аборты и т. д., то в поле нормальной аномии оказывается дисперсия традиционных норм семейно-брачных отношений, что в ряде культур, по существу, становится нормой. Традиционный риск жениться/выходить замуж или нет сменяется качественно новыми рисками — выбора типа самой семьи. Легализация однополых браков влечет за собой, с одной стороны, формальную реализацию «прав человека» на свободу выбора желаемого брачного партнера, а с другой — как ныне проявляющиеся, так и особенно отложенные уязвимости для существования человеческого рода. Парадокс утверждающейся нормативности проявляется и в том, что реализация прав брачных однополых партнеров влечет за собой умаление прав других потенциальных членов этого союза — усыновленных детей, желание которых, еще даже не сформированное, как правило, не учитывается. Кроме того, в силу новизны подобных браков отложенные социокультурные последствия социализации приемных детей, равно как и детей этих детей, не просто изучались, что само по себе представляет серьезную уязвимость для социума.
8. Для анализа реалий нормальной аномии требуется новый валидный инструментарий. Как нам видится, для его формирования необходим синтез социологических подходов с другими науками. На его основе уже успешно возникли повороты в социологии, позволяющие дать более валидное знание о рисках и возможных путях их минимизации (об этом в главе 8). Современное общество, заболевшее нормальной аномией, нельзя «вылечить» традиционными, рационально-прагматическими средствами. Жизненные стратегии в условиях нормальной аномии, подходы к новым уязвимостям еще предстоит разработать, опираясь на интегральный инструментарий социальных, естественных и гуманитарных наук. В первом приближении выскажем три суждения: 1) необходимо лечить не отдельные проявления аномии в виде тех или иных уязвимостей, а социум в целом, имея в виду стратегическую нацеленность на его гуманизацию; 2) внедрению существенных инновационных изменений должен предшествовать тест на адаптивность к уже существующим сложным системам, что необходимо рассматривать в контексте потенциальной возможности «нормальной аварии» (об этом в главе 9); 3) принять во внимание то, что социум и природа, ее ресурсы становятся все более единым целым. Мы дошли до такого порога турбулентности в социально-природном мире, что, к сожалению, стало нормой, принесшей в нашу жизнь новые, более сложные риски.

[1] Beck U. Cosmopolitan Version. Cambridge: Polity Press, 2007. P. 112.
[2] Cm.: Phgogine /. The End of Certainty. N. Y.: Free Press, 1997.
[3] См.: Пригожий Я., Cmemepc И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой.М.: Эдиториал УРСС, 2001.
[4] Beck U. Cosmopolitan Version. Р. 22.
[5] См.: Кравченко С. А. «Нормальная аномия»: контуры концепции // Социологическиеисследования. 2014. № 8.
[6] См.: Sztompka Р. Society in Action: A Theory of Social Becoming. Cambridge: Polity Press, 1991.
[7] Cm.: Sztompka P. Cultural Trauma. The Other Face of Social Change // European Journalof Social Theory. 2000. № 3 (4).
[8] J См.: Пригожий И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989. № 8; Егоже. От существующего к возникающему. Время и сложность в физических науках. М.: Ком-Книга; URSS, 2006.
[9] Castells MThe Rise of the Network Society. Second edition. Oxford: Wiley-Blackwell, 2010. P. XXXIX.
[10] Beck U. Risk Society Revisited: Theory, Politics and Research Programmes // The RiskSociety and Beyond / B. Adam, U. Beck, J. van Loon (eds). L.: Sage Publication, 2007. P. 214.
[11] См.: Князева E. H., Курдюмов С. П. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафтыкоэволюции.
[12] Beck U. Cosmopolitan Version. Р. 23.
[13] См.: Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. М., 2003.
[14] См.: Дебор Г. Общество спектакля. М.: Логос, 2000.
[15] См.: Кравченко С. А. Нелинейная социокультурная динамика: играизационный подход.М.: Изд-во МГИМО (У) МИД России, 200б/
[16] Beck U. Twenty Observations on a World in Turmoil. Cambridge: Polity Press, 2012. P. X.
[17] См.: Кун T. Структура научных революций. M., 1975.

Показать весь текст

Заполнить форму текущей работой